2014-02-09
1648
XX век как период развития литературы, искусств, как особое явление сложно вместить в определенную модель. Выделяются разные модели, подаваемые как основополагающие, ключевые: тоталитаризм в различных мировых и национальных проявлениях, тотальный кризис, дегуманизация жизни и искусства. Перечисленные концепции не исчерпывают всех существующих точек зрения. К тому же модели XX столетия, взятые по отдельности, не раскрывают сущности эпохи. Многие исследователи, осмысляя наследие прошедшего века, отмечают трагизм как основное свойство эпохи. Трагизм заключается в высокой концентрации, особенно в начале века, множества трагических событий мирового масштаба: тоталитарные режимы, перевороты, революции, две мировых войны, угроза информационного и террористического взрыва, экологический кризис… Самыми значительными событиями в истории прошедшего века называют следующие:
1) Первая мировая война (1914 – 1918) – первая война, которая была названа «мировой». Именно во время Первой мировой происходит настоящее вступление человека в ХХ век, поскольку в предыдущие годы человек ещё жил представлениями и идеалами века XIX-го. Именно во время войны, особенно для молодого поколения, переживается глубокое разочарование в жизни, разочарование в прежних идеалах: родине, гражданстве, справедливости, долге, героизме. Это разочарование порождает активность и масс, и личностей, что приводит в череде революционных переворотов по всему миру.
Первая мировая война породила и глубокий пессимизм как в экзистенциальном плане, так и в онтологическом: всецело утрачивается вера в целесообразность жизни, человеческого бытия; обессмысленной и тупиковой выглядит отныне и жизнь отдельной личности.
2) Октябрьская революция 1917 г. Революция породила веру в возможность переустройства жизни на условиях социальных, но тоталитарный режим в СССР скоро породил и новое глубокое разочарование: полное неприятие революции, социалистических и коммунистических идей. С одной стороны, активно мощное коммунистическое движение во всём мире: повсеместно возникают, легально или нелегально, коммунистические партии, мыслившиеся в качестве авангарда человечества. С другой стороны, развивается глубокое отвращение к террору, режиму, подавлению человека.
3) Вторая мировая война (1939 – 1945) – это страшный опыт столкновения с конкретным жизненным злом – фашизмом, прежде всего, немецким. Человечество убедилось во всесилии зла, господствующего не только в жизни, но и в человеческой душе, когда в личности преобладает инстинкт самосохранения, толкающий человека на контакт со злом и убивающий в нём всё человеческое.
Хотя столкновение и завершилось победой над фашизмом, для человечества это был новый опыт переосмысления извечного представления о гуманизме. Видоизменение гуманизма связано с тем, что у человечества пошатнулась вера в человека как изначально доброе и разумное существо: человек представляется изменяющимся, способным отречься и от разумного, гуманного, доброго.
4) Взрыв атомной бомбы над Хиросимой и Нагасаки в августе 1945 г. Хоть это событие и преподносилось как акт во благо человечества, как факт окончательной расправы с мировым милитаризмом и победы над ним, уже современники этого события, чуткие к происходящему люди культуры, осмысливали его как значимое для постижения истинной сути возможностей и жизнеспособности человеческой цивилизации. Они очень скоро заговорили о пагубности технического прогресса, технических достижений для человечества и отдельной человеческой жизни.
Трагическим XX век называют не только из-за большой концентрации трагических событий. Чувство трагизма – как в масштабе человечества, так и в жизни отдельного человека – было определяющим, доминирующим. Многие начинания в этом столетии, казавшиеся прогрессивными и гуманными, оборачивались не просто глубоким разочарованием, а крахом, безверием в жизнеспособность, целесообразность цивилизации.
Аксиомно, человек в своей физической и духовно-интеллектуальной сущности во многом остается неизменным с древних времен до современности и, вместе с тем, в каждую эпоху наблюдаются новые свойства человеческого сознания, психики, душевно-духовной организации, которые отличают человека этой эпохи как особый тип личности. Духовно-интеллектуальная жизнь человека ХХ века обладает рядом особых свойств. Человек ХХ века утрачивает и веру, и чувство гармонии, целесообразности внутренней и внешней жизни – и в экзистенциальном, и в онтологическом срезе. На смену прежнему чувству гармонии приходят ощущения дисгармонии, хаоса, абсурда, иррациональности существования. Это очевидно в романе «Улисс» Джеймса Джойса, произведениях американского писателя-постмодерниста Джона Барта «Плавучая опера», романе, литературном дебюте писателя; романе «Письма», созданном в 70-х гг.
Человек XX столетия и в интеллектуальном, и духовном развитии, отмечен устремлением к свободе. Свобода личности – не новое свойство, которое было присуще человеку в разных проявлениях. Особенность индивидуальной свободы в ХХ веке в том, что она утрачивает свои пределы, границы и в беспредельности своего проявления она способна превратиться в свою противоположность, личный произвол, чреватый для других и для человеческой цивилизации – следствием этого являются тоталитарные режимы в Европе.
Индивидуальное личностное проявление свободы в художественном творчестве выступает в разных формах субъективности и субъективизма, охватывая разнообразные сферы от миропонимания и миротолкования, художнического видения жизни, понимания человека до принципов отбора материала в творческом процессе и создании художественных форм своих произведений. Писатель в решении вопросов поэтики стремится создавать формы предельно индивидуальные, отличающие данное произведение от всех известных в прошлом и настоящем. Творческая свобода в сфере формы очевидна в произведениях британской писательницы Вирджинии Вулф («Миссис Делоуэй», «Волны»).
Новое экзистенциальное видение жизни явно в модернистском направлении XX века – «Литературный экзистенциализм» (например, в прозе Жана-Поля Сартра – роман «Тошнота», в произведении Альбера Камю «Чужой», романе «Чума»).
ХХ век в восприятии человека отмечен тем свойством, которое (вслед за Хосе Ортега-и-Гассетом, говорившим о дегуманизации искусства) стоит определить как дегуманизацию жизни. Суть её в том, что в целом состояние жизни, многообразные процессы в ней складываются таким образом, что оказываются вне и в противостоянии интересов отдельной человеческой личности. Индивидуальные жизненные интересы отдельной человеческой личности, в каких бы формах они не проявлялись, оказываются на периферии. Человек пребывает в действительности, в реальности, где его личные ориентиры и интересы оказываются не в счёт. Процесс дегуманизации жизни очевиден в романной и новеллистической прозе Франца Кафки (романах «Процесс», «Замок», новелле «Превращение»).
Духовно-интеллектуальная природа человека отмечена определённой двойственностью, так как человек осознаёт самоценность своего «я» до его самодостаточности, осознаёт свою значимость для мира и других людей – причём это представление доходит до гипертрофированного эгоизма, особенно к концу ХХ века. Это неотделимо от отчуждения человека в том социальном мире, где он живёт. Отчуждение – это ведущая проблема художественного творчества ХХ века, при том что это отчуждение выступает в двух видах:
1) человек чувствует по отношению к самому себе враждебность, агрессивность, давление окружающего мира и других людей;
2) одновременно и сам человек чувствует себя отчуждённым до равнодушия и враждебности по отношению к миру и другим.
Очуждение связано с определенной манерой письма, раскрытой на материале русской литературы Виктором Шкловским: знакомый мир или частное явление изображается чуждо или странно, как неизвестное. Проблема очуждения разрабатывалась в западной практике Бертольдом Брехтом, который называет это свойство «эффектом очуждения».
В этой двойственности отчуждение раскрывается в творчестве Франца Кафки как одна из ведущих проблем его и малой, и крупной прозы («Процесс», «Замок», «Превращение», «В исправительной колонии», «Стук в ворота»), в романе «Улисс» Джеймса Джойса. Усиление равнодушия к миру и другим очевидно в романе Альбера Камю «Чужой» («Посторонний»): герой Мерсо раскрывается до глубиннейшего равнодушия к миру и другим людям – для него не существует общественных установлений, морально-нравственных законов вплоть до законов собственной совести (это проявляется в его отношениях с матерью и в совершённом им преступлении).
В аспекте извечных начал человеческой природы – рационального и иррационального – в человеке XIX века превалирует рациональное, отсюда его практицизм, меркантильность, прагматизм. Примат рационального над эмоциональным явен в романе Германа Гессе «Степной волк», в образе Гарри. Рационализм, жизненный расчет – доминирующее свойство героев популярного писателя массовой беллетристики из США Сидни Шелдона («Интригантка»).
Преобладание рационального начала над эмоциональным в литературном творчестве проявляется в аналитичности изображаемых явлений, когда они выступают как частное, разложенное на составляющие, и каждое из этих частных фрагментов получает интеллектуальное освещение и осмысление. Эта аналитичность изображения внутреннего мира личности по-новому, чем, например, в романной прозе Стендаля, проявляется в романе Марселя Пруста «В поисках утраченного времени», чей психологизм можно назвать аналитическим.
У человека ХХ века особое чувство движения времени – авиакосмическое. Он ощущает себя вовлечённым в стремительный поток, вынужден ему подчиняться, и часто не способен рационально объяснить эту ситуацию вовлечённости в жизненное течение – это становится причиной возникновения ощущения иррациональности, ирреальности существования отдельных личностей и бытия в целом. Новое чувство времени явно в прозе Вирджинии Вулф («На маяк», «Волны»), произведении Милорада Павича «Хазарский словарь», романе Хулио Кортасар «Игра в классики».
XX век – век стремительного развития всех информационных сфер, когда человек живет, вовлеченный в поток информации из разных источников и разных сфер бытия. Несмотря на это, уже в 70-е гг прошлого столетия человек переживает эйфорию устремленности к множественности и многоликости информации, ощущает угрозу информационного взрыва, когда человеческая психика оказывается неспособной выдержать обрушившийся на человека поток информации. Тем не менее, человек живет, ориентируясь в информационном круговороте, поглощенный им. Это расширение информационного поля порождает и такое свойство человеческого сознания и психики, как свободная ориентация и свободное оперирование разного рода фактами, идеями, культурными укладами, художественными формами в их всевременном и рациональном проявлении. К концу столетия это приобщение к разноликому порождает такое явление, когда человек в постмодернистскую пору ощущает себя современником всех эпох. Эта информационность, приобщение к многообразию фактов, идей, культурных укладов, неотделима от такого свойства литературного творчества, как интертекстуальность, суть которого при обращении в разнообразии проявлений к разным пластам культурного, философского, разнонационального сознания, пребывающим в состоянии диалога с разными культурами, образами, типами художественного мышления. Это проявляется в целом ряде модернистских и постмодернистских произведений: например, в романной прозе американского периода творчества Владимира Набокова (романы «Бледный огонь», «Илиада»), в постмодернистском творчестве в романе Итало Кальвино «Если однажды зимней ночью путник», романе Кристофа Рансмайра «Последний мир».
Человек в XX столетии живет, склонно к унификации во всех сферах жизни, при этом значительную роль играет стандартизация, стереотипность жизненных ориентаций, интересов и пристрастий, идей, вкусов, эстетических запросов. Это свойство личности чрезвычайно ощутимо в произведениях, связанных с изображением «общества потребления», что получает широкое распространение в 60-е гг. Это очевидно в романе значительного французского писателя Жоржа Перека «Вещи».
ХХ век отмечен общей ситуацией переоценки, переосмысления жизненных ценностей. Здесь можно выделить два решающих момента:
1) Период Первой мировой войны, когда переосмыслены представлявшиеся незыблемыми идеалы: отечество, героизм, свобода и справедливость, разумность и добро.
2) Последняя треть ХХ века, в большей мере рубеж 70-80-х гг. – переосмысление понятий либерализма, демократии, святости частной собственности, свободного рынка, нравственно-этических принципов и понятий, которые неотделимы от переосмысления рационального и доброго начала в человеке.
В литературном творчестве первый из этих моментов просматривается в литературе «потерянного поколения», романной прозе Эриха Мария Ремарка («На западном фронте без перемен», «Три товарища», «Возвращение»). В американской литературе этого направления переосмысление ценностей отражают новеллы и романы Эрнеста Хемингуэя «Прощай, оружие!», «Фиеста» («И восходит солнце»). Второй момент жизненных переоценок очевиден в ряде прозаических образцов: романе американского писателя Тома Вулфа «Костры амбиций».
У человека ХХ столетия в его чувстве реальности усиливается иррациональное и инстинктивное, подсознательное или бессознательное, что проявляется в художественном осмыслении человеческого поведения и судьбы во многих произведениях литературы этого периода: «Улиссе» Джеймса Джойса, в романной прозе Вирджинии Вулф («Миссис Делоуэй», «На маяк»). Ощущение иррациональности мира и существования очевидно и в прозе Франца Кафки. Эту особенность изображаемого абсурдного мира в произведениях Кафки русский исследователь Владимир Днепров точно назвал «целесообразной неразумностью мира». Инстинктивное начало (жажда крови, сексуальный инстинкт) очевидны в романе Патрика Зюскинда «Парфюмер». Изобильно смакует эти явления современная массовая литература, что явно в романе американского писателя Рекса Миллера «Грязь».
Человек в ХХ веке часто переживает моменты, связанные с сознанием иррациональности и иллюзорности существования, когда он воспринимает мир окружающих людей, себя в этом мире как нечто виртуальное, это упрочивает ощущение, сознание истинности виртуально, а не эмпирической реальности. Происходит, таким образом, замещение реального мира виртуальным. Это очевидно в таком свойстве постмодернистской литературы, которая во многом тяготеет к постулату «мир как текст», когда текст замещает эмпирически реальное, что явило себя в романной прозе американского постмодерниста Томаса Пинчона, который признается одним из самых загадочных писателей современного мира. Пинчон автор таких романов, как «Выкрикивается лот 49», «V», «Радуга земного тяготения» («Радуга земного притяжения»).
Писатели XX века используют и различные виртуальные формы в повествовании (это явно, например, в трилогии Пола Остера «Стеклянный город», «Призраки», «Запертая комната»). Чувство иллюзорности бытия связано и с сомнением в существовании реальности и человека, когда существующая вне человеческого сознания объективная действительность воспринимается согласно точной образной мысли французского философа Жана Бодрийяра как «агонии реальности», а сам человек под знаком иронического и метафорического вопроса Мишеля Фуко: «А не умер ли сам человек?».
Стандартизация и стереотипность в жизни и человеке порождают тягу человека ХХ века к незаурядному, исключительному, мистическому, сверхчувственному, экстрасенсному и парапсихологическому – с этим связана популярность и широкое распространение научно-фантастической литературы в двух её важнейших направлениях – фэнтези и «science fiction», а также такого жанра массовой беллетристики, как «любовный роман» (например, произведение «Здравствуй, грусть» Франсуаз Саган).
Ещё одна черта природы духовно-интеллектуальной жизни человека в ХХ веке связана со значимостью сексуальной сферы, предопределяющей жизненные запросы, строй сознания и чувств человека. Это связано с широким распространением философского и бытового психоанализа, обращением писателей XX века к исследованию, насколько это возможно, человеческой сексуальности, ее роли в жизни и судьбе отдельной личности. Факты признания значимости эротико-сексуального начала и разноуровневого осмысления сексуальной сферы очевидны. Так, Николай Бердяев, русский философ религиозной ориентации, роль которого в философском сознании запада чрезвычайно велика, в 1931 году в работе «О назначении человека» писал: «Сознание нашей эпохи стоит под знаком разоблачения и познания тайны пола в человеке».
Литературное творчество как сфера искусства и одно из проявлений человеческой культуры, точно и многообразно отражает значимость этой сферы: от популярной массовой беллетристики до произведений высшей или элитарной литературы, серьёзной, которая стремится осмыслить природу человеческой сексуальности и определённость в судьбе человеческой личности, общества, в социокультурном срезе.
В этой связи стоит вспомнить современного американского писателя Дж. Ирвинга, который вошел в литературу и в сознание современников романом «Мир глазами Гарпа» (второй вариант заглавия – «Мир от Гарпа»). Произведения Ирвинга перенасыщены эротическим и жестоким. Секс и жестокость в его романах занимают важное место не только потому, что эти явления очень распространены в современном мире, но, как считает Ирвинг, потому, что секс и жестокость создают особую, экстремальную ситуацию, в которой по-настоящему раскрывается сущность человека, его характера.
Эти свойства духовно-интеллектуальной природы личности не являются однозначными и всеохватными, и это не означает отражение этих особенностей всеми писателями разного уровня дарования, но в целом эту природу человеческой личности раскрывает созданная человеком словесно-художественная культура.
