Скандинавские овальные фибулы и вышивка

Для характеристики этих взаимосвязанных социокультурных изменений прикладное искусство эпохи викингов дает возможность не только качественного анализа сменяющихся стилей (о многом можно судить по количеству и многообразию типов вещей). Динамика типологических изменений форм украшений - параметр, в принципе независимый от стилистических норм и в то же время тесно связанный с «потребляющей средой», ее состоянием, возможностями, структурой. Наиболее показательная и массовая категория вещей этого круга – овальные (черепаховидные) фибулы, типология которых разработана Я.Петерсеном. [Petersen, 1928, P.11]. (наименование фибул по Петерсону в статье обозначено как ЯП № - т.е. Я. Петерсон №).

Исходная форма VIII в. – фибулы бердальского типа, украшены рельефным изображением животного в необычной, вертикальной, проекция, словно вид сверху; хребет зверя делит поверхность фибулы пополам; голова с двумя глазами (показанными рельефными выпуклинами) занимает нижнюю часть чашечки фибулы. Плечевые и бедренные части лап акцентированы такими же выпуклинами, так и те, что изображают глаза. Эти три пары полусферических рельефных элементов в сочетании с вертикальной линией, фиксирующей хребет зверя и образующей ось симметрии, составляют четкую и устойчивую структуру композиции.

Одновременно с этим, происходит постепенная трансформация вышивки. Первоначально она изготавливалась из дорогих материалов (например, из золота), но орнамент был, прежде всего, геометрическим и максимально упрощенным. Таким образом, эффект достигался скорее за счет драгоценных материалов, нежели за счет сложной техники.

Разрушение традиционной семантики образа фибул бердальского типа (ЯП7) происходит уже в самом начале IX в. Около 800 г. в комплексах появляются фибулы типа ЯП14 [Petersen, 1928, Pg.23], на которых центральная ось симметрии трактуется как вполне самостоятельный изобразительный элемент, не имеющий никакого отношения к териоморфному образу. На месте «спинного хребта» зверя - две узких прямоугольных (реже: со скругленными внешними торцами) площадки, разделенные срединным элементом, фиксирующим центр всей композиции. Шесть овальных выступов, расположенных симметрично этой оси, остаются обязательным элементом композиционной структуры. Интервалы между элементами заполняются орнаментальными композициями из растительных, ленточных и геометрических мотивов. Эти вещи пластичны, богаты объемными деталями, свободными и разнообразными композициями.

В вышивке этого периода также отчетливо заметно влияние западного искусства. Очевидно, что его влияние на женскую субкультуру происходит опосредованно, поэтому элементы, воспроизводимые на скандинавской одежде, узнаваемы, как и любой скандинавский орнамент, однако, они дополняются отличными от привычных материалами и техниками исполнения. Значительно более сложные орнаментальные рисунки, выполненные в западной технике и наполненный скандинавской символикой.

В середине IX в. появляется орнамент в стиле Борре, новый изобразительный язык, видимо столь же информативный, как появившиеся в это же время младшескандинавские руны: ими записан, в частности, древнейший дошедший до нас обрывок стихотворного эпоса, на камне из Рёк в Эстеръётланде [Лебедев, 1985]. Новая общественная среда создает и новые знаковые системы, и системы духовных ценностей, такие, как героический эпос или стиль декоративного искусства. Уже в первой половине IX в., параллельно с прямой и короткой линией развития фибул «бердальского типа» возникает вторая, основная, базирующаяся на той же симметричной структуре (парные элементы по сторонам осевой линии), но радикальным образом эту структуру переосмысливающая. Суть преобразования – в замене териоморфной организации пространства геометрической: шесть выступов (глаза и лапы зверя) дополняются еще тремя, фиксирующими начало, середину и конец осевой линии; выступы соединяются линиями; образуется двуромбическая композиция (ЯП25) [Petersen, 1928, Pg.37]. Ленточные границы ромбов – устойчивый, обязательный, общепонятный элемент. Расчлененное ими пространство к тому же обретает иерархическую организацию. Рельефные выступы (уже в середине IX в. стали изготавливать специальные металлические репьи, насаживавшиеся на округлые площадки на поверхности чашечки) отмечают четкие членения изображения, сообщая ему особый ритм.

Фибулы этой поры – словно маленькие поэмы в позолоченной бронзе: заполняющие ритмически организованное пространство изображения в стиле Борре причудливы, вычурны и на первый взгляд малопонятны, как скальдические кеннинги (у нас нет образного и словесного эквивалента этим изображениям, иначе, наверное, как и в поэзии скальдов, мы смогли бы обнаружить, в общем-то сравнительно несложный и, во всяком случае, доступный смысл этих поэм). Но важно другое: они были созданы, их знали, и уже к концу ранней эпохи викингов едва ли не каждая свободная женщина в скандинавских странах могла нести на плечах некую сумму духовных ценностей, вполне, в принципе, сопоставимую с той, что столетия спустя была запечатлена на пергаментах «Эдды».

Ленточные элементы, так же как и мотивы свободного взаимопроникновения териоморфной и геометрической орнаментальных систем в вышивке этого периода, образуют сложные растительные орнаменты, которые покровительствуют накоплению, росту благосостояния. Эти элементы ритмически повторяются, они зеркально отражаются друг в друге и сплетаются в многочисленных завитках и коленцах [Роэсдаль, 2001].

Фибулы типа ЯП37 (с вариантами) - наиболее массовая разновидность украшений середины IX в. Композиционная схема та же, но она становится жестче, более четкие линии ограничивают ромбы, сближены и несколько увеличены округлые площадки под репьями; иногда вводится дополнительное ленточное плетение, усиливающее геометричность композиционной структуры. Локальные, видимо, сюжетные композиции внутри отдельных участков, выполненные в стиле Борре, строго симметричны; иногда они дополнены антропоморфными изображениями: «маски», изображающие бородатых викингов, или неких косматых существ с развевающимися локонами, а может быть рогами; трудно сказать, что это – берсерки Одина или козлы Тора.

Возрастающие объемность, пластичность изобразительного решения (в некоторых параллельных линиях развития фибул проявившаяся еще раньше, и в более резких формах) приводят к закономерному для стиля Борре новому техническому решению: рельефную декоративную поверхность фибулы изготавливают отдельно, в виде особой орнаментальной накладки. Ранние варианты «ажурных фибул» появляются в конце IX – начале X в. (типы ЯП41, ЯП44) [Petersen, 1928, Pg.52]. В структуре сохраняются два центральных ромба, девять ритмически организующих элементов, ленточные границы участков; внутреннее их пространство заполнено ажурным, почти скульптурным изображением; при этом наряду с териоморфными образами в центр композиции (сопряженные вершины центральных ромбов) в качестве организующего изобразительного мотива выдвигаются маски эпических героев.

В 1-й половине – середине X в. та же композиционная схема реализована в фибулах типа ЯП51 [Petersen, 1928, Pg.75]. Наиболее массовые, эти варианты дополнены и усилены по сравнению с композицией, выработанной к началу X в. Обязательным элементом всех разновидностей фибул типа ЯП51 были рельефные, ажурные репьи, создававшие пластически выразительный, волнообразно изменяющийся рисунок поверхности. Рельефные шишечки из двух крест-накрест сложенных металлических лент с ажурными просветами между ними, словно завязывают в сверкающий позолотой бронзовый узел ограничительные ленты ромбов. К центральному репью (а иногда – от него, но обязательно по отношению к нему ориентированные) обращены крупные, ставшие ведущим изобразительным элементом маски: подтреугольной формы, изображающие в фас лица воителей, с круглыми выкатившимися глазами, грозно глядящими из-под развевающихся на ветру, спадающих на брови прядей волос; с лихо закрученными усами, скрывающими разинутый в боевом крике рот; треугольная борода завершает изображение, и незаметно связывает его с геометрической структурой остальной композиции.

Борющиеся звери окружают лики героев, наверное, так, как в смертельном сплетении бились вокруг них боевые «драконы»-корабли. Зооморфно-мифологическое начало ко второй половине X в. отходит на задний план, уступая при этом место началу героически-эпическому, антропоморфному. Уже не столкновения сакральных чудищ, а герой, борющийся в их окружении, не стихийная космическая сила, а некая личность (безусловно, человеческая) в напряженной борьбе – главная тема искусства викингов. Викинги этой поры изображали самих себя. Люди, дарившие своим женщинам украшения, которые мы сейчас называем фибулами типа ЯП51, отнюдь не собирались без боя подчиниться королевским дружинам, брюти, лендрманам. В середине X в. они осознавали свою силу и не боялись соперничать с королевским окружением ни в роскоши, ни в могуществе, ни в отваге.

Удивительно, но в скандинавском женском искусстве отмечаются те же тенденции. И видны они гораздо отчетливее в остатках текстиля, найденном в Маммене. Мамменские лица, которые хватаются друг за друга, которые оберегают владельца носившего их. Эти лица застыли в немой мольбе вернуться обратно. Очень трудно описать эти образцы скандинавской вышивки непредвзято и объективно, настолько силен ментальный посыл, который отправлен нам неведомыми мастерицами, стремившимися обезопасить путь дорогих им мужей. А когда эти люди возвращались, они привозили с собой таинственные рассказы о неведомых землях, и эти рассказы оставались на одеждах картинами, но которых изображались таинственные животные, леопарды и птицы с ярким оперением. Анализ этих вышивок составляет широкое поле для исследование культурных связей викингов [Iversen, 1991, Pg.78].

Около 950 г. в художественной культуре эпохи викингов ощущается некий надлом, непосредственно предшествующий торжеству еллингского стиля и его переходу в новые (Маммен, Рингерике), а также упадку стиля Борре. В это время появляются фибулы типа ЯП52, в принципе сохраняющие композиционную схему фибул ЯП51, но, во-первых, все более перегруженные рельефными металлическими деталями (репьи становятся массивными, сложными, иногда – прямо-таки скульптурными); во-вторых, декоративные композиции ажурной накладки, не без воздействия стиля Еллинг, приобретают все более плоскостный, геометризованный схематичный характер, вырождаясь в тяжеловесное, грубое и сухое подражание еллингской орнаментике. Начинается упадок искусства викингов.

К началу XI в. в виде фибул типа ЯП55 (появившихся уже в 960-е гг.) этот упадок проявляется со всей очевидностью [Petersen, 1928, Pg.89]. Ажурные накладки больше не изготовляются: намеки на некие контуры, обобщенно передающие хрестоматийный сюжет, даются с помощью геометрически однообразных линий, прочерченных в металле. Огрубленные массивные репьи фиксируют традиционную, привычную структуру вещи. Сами эти вещи, однако, безусловно, проигрывают по сравнению и с изящными, дорогими и редкими ювелирными изделиями в еллингском стиле, и с монументальной лаконичностью стиля Маммен. Украшения в новом, упрощенном стиле быстро выходят из употребления. Именно в это время, со 2-й половины X и в начале XI в.. социальная среда, выступавшая основным заказчиком и потребителем скорлупообразных фибул и связанных с ними компонентов женского этнографического убора переживает глубокий кризис, который проявился, в частности, в упадке культивировавшегося этой средой прикладного искусства.

Такой же кризис можно проследить и в женском ремесле. В вышивке начинает отражаться более сдержанный и менее насыщенный христианский орнамент, его вообще становится гораздо меньше, а сохранившиеся элементы, еще отчасти наполненные языческими идеями, выглядят плоско и не несут того энергетического заряда, которым пропитаны изделия предыдущего периода.