2015-01-30
433
Ещё Ф. Энгельс, не имея эмпирических данных, отмечал: стадо обезьян дочиста поедало пищу в его районе, кочевало с места на место и вступало в борьбу с соседними стадами, добиваясь нового, богатого кормом, района. Орудия представляли собой орудия охоты и одновременно являлись оружием. Э. Тэйлор писал: первоначально орудие служило как для того, чтобы дробить черепа и кокосовые орехи, так и для того, чтобы рубить ветки деревьев и члены человеческого тела (Маркс, Энгельс 1961, т. 20: 491-492; Тэйлор 1939: 94, 1989).
В современной литературе признаётся, что защита и нападение составляли исходную функцию орудий:
N обнаружены многочисленные черепа австралопитеков с признаками искусственных повреждений, насильственной смерти, на черепах были явные удары, чаще в левый висок жертв;
N кроме того, имел место каннибализм;
N на стоянках синантропа возле самых первых следов использования огня лежали раздробленные и поджаренные человеческие кости;
N в Баварии было обнаружено 33 неандертальских черепа, многие – со следами смертельных ран.
Многие антропологи (Ю.И. Семёнов, В.П. Алексеев, Б.Ф. Поршнёв, Ф. Кликс, И.Л. Андреев, Ю.И. Ефимов и др.) подчёркивали конфликтный характер внутристадных и межстадных отношений (Кликс 1983; Назаретян 1991: 101; Яблоков, Юсуфов 1998: 262; Моисеев 1998: 168; Лоренц 1998: 218).
Орудийная деятельность породила первый кризис в АСГ, кризис собственного могущества. Между предками человека происходили внутри стада смертельные схватки (за самку или пищу). По К. Лоренцу, для сохранения биологического вида предчеловека было необходимо возникновение основ протоморали и запрета на убийство себе подобного внутри стада. У различных общественных животных, которые в состоянии легко убить себе подобного, существуют тормозящие механизмы сдерживания агрессии для предотвращения ранения или смерти собрата по виду. Ворон может выбить другому ворону глаз одним ударом клюва, волк может одним укусом вспороть другому волку яремную вену. Если бы этого не предотвращали надёжные запреты, давно не стало бы ни ворон, ни волков.
Голубь же, заяц и даже шимпанзе не в состоянии убить себе подобного одним ударом или укусом. К этому добавляется способность к бегству, уходить даже от “профессиональных” хищников. Поэтому у таких видов нет и селекционного давления, которое вырабатывало бы запрет на убийство. К. Лоренц описывает как горлица – символ всего мирного, лишённая этих запретов, может замучить до смерти своего собрата.
У предков человека запретов на убийство себе подобных, инстинкта волка не было. Можно лишь пожалеть о том, что человек не имеет “натуры хищника”[109]. От природы он сравнительно безобидное существо, у него нет естественного оружия, которым он мог бы убивать крупных животных. Потому у него нет и механизмов безопасности, возникших в Э, которые удерживают “профессиональных” хищников от применения оружия против собратьев по виду. Когда же изобретение искусственного оружия внезапно открыло новые возможности убийства, то прежнее равновесие между слабыми запретами агрессии и такими же слабыми возможностями убийства, оказалось, нарушено (Лоренц 1998: 218-220).
Поэтому для выживания австралопитека, овладевшего мощным искусственным орудием убийства себе подобного, необходимы были небиологические механизмы регуляции поведения в стаде[110]. В противном случае предки человека уничтожили бы себя, как они извели накануне неолита мамонтов и копытных. Становление же протоморали, системы запретов или табу на убийство своего снижало внутригрупповую агрессию.
Агрессивные установки внутри коллектива “свёртывались”, но за счёт переноса их на представителей иных коллективов, происходила идентификация “ они-мы ”. Исследования реликтовых древних народов показывает: по отношению к соплеменникам убийство крайне редко (препятствует табу[111]), но по отношению к “чужим” – в порядке вещей.
Эта определяющая характеристика первобытной психики материализовалась во всех культурных последующих феноменах. Палеонтологические и этнографические данные свидетельствуют и о фактах каннибализма в предковых популяциях и группах так называемых отсталых народов. Особи не своего стада идентифицируются как особи другого вида, как “чужие” с агрессивными намерениями, как источник опасности, который необходимо физически устранить (Поршнёв 1974; Назаретян 1991: 100-112; Лоренц 1998: 222; Моисеев 1998: 168-173).
Кроме черепов с признаками насильственной смерти антропологами были обнаружены и бесспорно прижизненные травмы со следами заживления. Это свидетельствует о сокращении смертельных конфликтов внутри стада. В пещере Шанидар найдены останки неандертальца, который прожил много лет, не будучи способным, не только самостоятельно передвигаться, но и самостоятельно питаться.
В.П. Алексеев пишет о том, что отношения между стадами могли быть враждебными, но внутри стада стычки уже подавлялись общественной дисциплиной. Имела место и взаимопомощь – как иначе объяснить доживание до сравнительно преклонного в первобытном обществе возраста таких особей, как питекантроп I и Шанидар I, один со значительным экзостозом бедренной кости, другой с неподвижной и наполовину ампутированной рукой? Это свидетельствует и о становлении институтаУчитель, мастер, хранитель знаний был необходим стаду (Алексеев 1989: 134; Назаретян 1991: 102; Моисеев 1998: 174).
Стада предлюдей, объединяемые в динамическую систему, и есть та прасоциальная среда, которая и породила собственно человека. Жизнедеятельность различных подвидов предчеловека, претендующих на одну и ту же экологическую нишу, обусловила противостояние и борьбу групп гоминид. Ещё Ч. Дарвин подчёркивал: так как виды одного рода обычно, хотя и не всегда, сходны в своих привычках и конституции и всегда сходны по строению, то, борьба между ними, если только они вступают в конкуренцию друг с другом, будет более жестокой, чем между видами различных родов (Дарвин, 1991: 76).
Стада, владеющих орудиями гоминидов, выступали по отношению друг к другу как потенциальные жертвы и как самые опасные хищники. Э. Тэйлор подчёркивал: самыми опасными врагами дикаря являются существа одного с ним зоологического вида. Все эти факты свидетельствуют о том, что определяющим типом отношений между стадами на протяжении миллионов лет были смертельные конфликты (Тэйлор 1989; Назаретян 1991: 103).
Плотность популяций предлюдей возрастает, и конкурирующие за экологическую нишу стада гоминидов становятся наиболее опасным и непредсказуемым фактором среды, мощнейшим источником её разнообразия, главной причиной прогресса в орудийной деятельности. По закону кибернетики У.Р. Эшби, спасаться от разнообразия среды система (стадо) может: либо за счёт удаления от источника опасности; либо за счёт совершенствования собственного “внешнего” разнообразия (совершенствование боевых и охотничьих технологий) и “внутреннего” разнообразия (более эффективные формы внутригрупповой организации, кооперации и коммуникации).
Удаление от источника опасности в масштабах сотен тысяч лет оставалось мерой временной, так как пригодные для обитания ареалы привлекали новых мигрантов, и ожесточённая борьба за экологическую нишу возобновлялась. Стратегическую перспективу имел лишь второй путь. Отстающие в развитии сообщества обрекались, как правило, на гибель, и причиной их гибели становилась более всего деятельность опередивших в своём развитии представителей того же или близкого вида (Назаретян 1991: 102-103).
Стадный образ жизни предчеловеческих коллективов был одним из факторов прогресса, а неизменным гарантом эволюционной перспективы было свойство орудий служить средством истребления себе подобных. В борьбе совершенствовались боевые функции орудий и небиологические формы отношений. В АСГ происходил отбор более прогрессивных типов группового поведения. Биосоциальный отбор не только снижал давление индивидуального отбора, благодаря чему в стадах сохранялись генные, “культурные” мутации, но и мобилизовывал механизмы совершенствования внутригрупповой организации.
Принцип не убий своего, необходимость в разнообразных операциях и передаче опыта в условиях конкуренции обеспечили возможность сохранения жизни носителям знаний и умений, умельцам. Система Учитель и новая форма памяти, обеспечивала накопление и преемственность знаний, традиций, культуры (Моисеев1998: 173-176).
В более сплочённых сообществах большие шансы на то, чтобы выжить и оставить потомство, получили особи с менее развитой мускулатурой, менее агрессивные, но с более тонкой нервной организацией (более сообразительные). Такие индивиды оказывались способнее к действиям, не дающим индивидуальных адаптивных преимуществ: сложные инструментальные операции по обработке и производству орудий; лечение соплеменников и передача опыта, информации; поддержка огня и охота; планирование и прогнозирование действий; нестандартное исследовательское поведение. При “классическом отборе” (выживает сильнейший) подобные умельцы были бы обречены на гибель. Шёл жёсткий отбор по критериям интеллектуального развития.
За несколько сотен тысяч лет произошли громадные изменения в структуре мозга, индивидуальном и групповом поведении, повлекшие новые скачки в Э. Координационные, кооперативные акты требовали скачка в средствах хранения и передачи информации, в развитии умственных способностей – планирования, прогнозирования.
Вторым важнейшим скачком (первый – орудийная деятельность) в АСГ стало становление членораздельной речи, человеческого языка. Языковые контакты радикально изменили образ жизни гоминидов (Поршнёв 1974; Кликс 1983; Назаретян 1991: 104-105, 1999: 119; Моисеев 1998: 167-168; Шеболкина, Федорович 2001).
