Д. Кристиан

Начиная с Геродота, не утихают споры о сути истории. Можно условно выделить 3 подхода:

ü история как постепенное нисхождение от прошлого золотого века (Платон[120]);

ý история как последовательность циклов рождения, расцвета угасания этносов, цивилизаций, культур (А. Тойнби, О. Шпенглер, Л.Н. Гумилёв);

þ концепция исторического прогресса (Р. Декарт, Л.Г. Морган, К. Маркс, П.Т. де Шарден).

Сегодня концепция исторического прогресса с позиций междисциплинарной единой модели УИ представлена работами А.П. Назаретяна, Э. Тоффлера, Ф. Спира, Д. Кристиана. Проблема прогресса в истории одна из самых сложных в науке, поскольку необходимо отвечать на следующие вопросы:

€ существуют ли объективные законы и логика истории? можно ли в калейдоскопе исторических событий на больших интервалах Вр проследить сквозные векторы изменений?

€ какую роль в истории играли личности? возможно ли осуждение исторических событий?

€ что же конкретно улучшалось, возрастало в истории? чему она нас научила, или история учит только тому, что ничему не учит? становился ли человек лучше: терпимее, нравственнее, мудрее, ответственнее?

€ если история человечества имеет начало, то, есть ли у неё конец[121]?

€ существует ли смысл истории? и, наконец, что нас ждёт в будущем?

Материалы дискуссии по данным вопросам, развернувшейся на страницах журнала ОНС были опубликованы в отдельном сборнике Социально-исторический прогресс: мифы и реалии в 1999 г.

В рамках единой модели УИ Вселенной история человеческой цивилизации представлена как одна из эволюционных фаз. Генеральное направление остаётся неизменным: удаление от термодинамического равновесия обеспечивалось эффективностью использования энергии за счёт роста организационного разнообразия и обогащения информационных моделей. На уровне социально-исторической стадии УИ единые критерии прогресса сохраняются, но усложняются. Выделим сквозные векторы прогресса в истории.

Рост технологической и военной мощи: типы цивилизаций в истории (донеолитическая, аграрная, индустриальная и постиндустриальная) отличались уровнем развития производительных сил (К. Маркс) или более эффективным способом использования энергии. Способность концентрировать и целенаправленно использовать энергию увеличилась от каменного топора до ядерной боеголовки на 12-13 порядков. С ростом технологической мощикоррелирует рост уровня развития коммуникации: интеллектуальный рост и рост количества информации,находящейся в распоряжении социумов (Назаретян 1991: 117-118, 1999: 116; Тоффлер 1999; Социально-исторический прогресс 1999: 27-29).

Рост продолжительности жизни и сокращение детской смертности: в палеолите люди жили чуть более 20 лет. А. Невский согласно летописи дожил до старости, хотя умер в возрасте 41 года. Из всех тех, кто родился от палеолита до наших дней, 40-летнего рубежа смогли достичь менее 10%, а 50-летнего – не более 2% (Назаретян 1996: 98).

Рост организационной сложности. Более сложной, разнообразной становилась социальная организация: стадо и племя, племенной союз и классовое расслоение, город-государство и современное мировое сообщество. С усложнением социальной системы увеличивались масштаб группового самоопределения, эволюционировала система общественных отношений, возрастало разнообразие форм деятельности и образов мира.

Возникновение более прогрессивных политических режимов и рост степеней социальной свободы: авторитарные деспотические кастовые режимы Древнего Египта не создали предпосылок для возникновения науки, демократия Древней Греции привела к появлению философии и науки.

Демографический рост:несмотря на увеличивающую силу боевых орудий и периодически обострявшиеся антропогенные кризисы, население Земли умножалось.

” 250 тыс. лет назад – популяция гоминид составляла приблизительно 2-4 млн.;

” 10 тыс. лет назад население мира вряд ли превышало 10 млн.;

” в течение последних 10 тыс. лет человеческое население возросло с 10 млн. примерно до 200 млн. (2 тыс. лет назад);

” 1600 г. – чуть более 500 млн., 1800 – один млрд., 2000 г. – более 6 млрд., к 2030 г. – прогнозируют 10 млрд. (Капица и др. 1997: 208; Кристиан 2001: 141).

Развитие технологий и разделение труда требовали интеллектуального обогащения действующих субъектов. С расширением мировосприятия сопряжена неолитическая революция (ум скотовода отличается от ума охотника). Но и рабовладельцу (как и рабу) не понять тактику феодальной эксплуатации, а ранние капиталисты не видели практического смысла в системе социальных защит (затраты на обучение, помощь бедным).

Возрастающее разнообразие деятельности людей увеличивало ёмкость информационного моделирования мира. Исследования по информатике, психологии и лингвистике показывают, с каким трудом давалось людям овладение интеллектуальными техниками (чтение и письмо, счёт и приёмы аргументации, знания о мире и проч.), которые представляются нашему современнику элементарными (Назаретян 1991: 119-120, 1999: 116-117).

Рост терпимости и ограничения агрессии: наращивая деструкторные, боевые способности, носитель Интеллекта должен был породить и совершенствовать новые эволюционные феномены: культуру, мораль, совесть.

Огромную роль в исторических событиях играла конкуренция между племенами, этносами, государствами[122] за Пр и энергию. В условиях конкуренции решались задачи сохранения гомеостаза социальной системы. Конкуренция обеспечивала отбор социальных организмов с более эффективной экономикой[123] (закон возвышения потребностей человека, рост населения), мощной военной технологией.

Конкуренция на уровне социальной истории это силовой конфликт, война. Во всех войнах после неолита погибло более 4-х млрд. человек. Войны приносили невиданные потери материальных, духовных ценностей. Но, один из величайших парадоксов человеческой истории, на который много раз указывали великие мыслители – Гераклит[124] и Гегель[125], в том, что войны объективно играли роль катализатора социального прогресса, при всех ужасах и страданиях. Постоянная угроза войны мобилизовывала физические и духовные силы, стимулировала научный прогресс. Достаточно вспомнить достижения науки и техники во Вр холодной войны сверхдержав ХХ века. Цивилизация до сих пор жива, потому что люди, становясь сильнее, умели становиться мудрее, ответственнее, прозорливее (Назаретян 1991: 121-123, 1996: 93).

Об этом очень хорошо написал Г.С. Померанц. История – это прогресс нравственных задач. Не свершений, нет, – но задач, которые ставит перед отдельным человеком коллективное могущество человечества, задач всё более трудных, почти невыполнимых, но которые с грехом пополам всё же выполняются (иначе всё бы давно развалилось). В истории прослеживается несколько грандиозных скачков в Э нравственности (Померанц 1991: 59; Назаретян 1999: 119).

X Формирование надинстинктивных, небиологических механизмов регуляции поведения внутри стада, ограничивших агрессию по отношению к “своему”: “не убий”, перенос агрессии на “чужаков”. Тем самым было обеспечено дальнейшее развитие гоминид путём грегарного [126] отбора.

X Смена нормативного геноцида, людоедства зачаточными формами коллективной эксплуатации с симбиозом сельскохозяйственных и “воинственных племён”: человека открыли в процессе его порабощения (Ахундов 1975: 59).

X Гигантским скачком в Э нравственности было появление ответственности за свой субъективный выбор, индивидуального самоконтроля – феномена совести как альтернативы богобоязни.

В течение нескольких в. середины I тыс. до н. э. человечество переродилось, только тогда люди узнали мораль и совесть, тогда появилось то, что, мы называем личностью в современном смысле, ответственностью, нравственным выбором.

За исторически короткий срок передовые цивилизации, развившиеся в удалённых друг от друга регионах, испытали влияние новых идей, преобразивших облик культуры. Не может быть случайностью, что почти одновременно за 600 лет в качестве реформаторов народной религии выступили в Персии Заратустра, в Индии Будда, в Китае Конфуций, у иудеев пророки, в Риме царь Нума, в Греции первые философы (Ясперс 1994: 39; Назаретян 1996: 74-85).

Исследователи отмечают, что до Заратустры (X-VII в. до н. э., Иран) не существовало общего представления о добре и зле, им был сделан первый шаг “перехода” от всевластия внеличностных мифологических форм мышления к личностно-ориентированному мышлению. От Заратустры ведут начало и образы Бога и Дьявола, ада и рая. Впервые в лице Заратустры человек дорос до критического отношения к сложившимся традициям.

Идеи Заратустры отразились в политике первым в истории примером политической демагогии в международном масштабе. “Энергетические” затраты на достижение военной победы и удержание власти могут быть сэкономлены, если переориентировать противников на добровольное сотрудничество с завоевателями. Персидский царь Кир II в 539 г. до н. э. захватил Вавилон и обратился к местному населению с манифестом: персидские войска пришли для защиты вавилонян от их же собственного царя Набонида.

В VI-V в. до н. э. в Индии формировалось учение Будды. Идеалом его учения были идеи Абс ненасилия и родственности всего живого. Буддизм распространился по Индии и его принял грозный император Ашока. Жестоко покорив вольную страну Калингу (на юге Индии), убив множество людей, императора охватила скорбь. Подлинная историческая сенсация: завоеватель скорбит по поводу убитых врагов! Для сравнения можно привести сообщения императоров и летописцев из предыдущей эпохи.

Воинов города Харимме, коварного супостата, оружием я побил, никого не оставил, трупы их на кольях я развесил, вокруг города велел поставить. Вражеское войско стрелами и дротиками я преуменьшил, и все тела их пронзил, словно решето. Словно жертвенным баранам, перерезал я им горло. Трупами бойцов их, словно травой, наполнил я землю. Я отрезал им бороды и тем обесчестил, я отрубил им руки, словно зрелые плоды огурцов. Страну я разорил, города сжёг. Для бога Халди я эти подвиги за один год совершил (Хрестоматия 1980: 217-218, 303).

В Китае одновременно с Буддой жил Конфуций, создавший учение, стержнем которого был принцип: чего не хочешь себе, того не делай и другим. В противовес данному учению разрабатывались прямо противоположные лозунги: культ силы, прославление войны, кнут в управлении.

Новые идеи великих мыслителей воплощались в новой практике человеческих отношений, в действиях императоров, политической демагогии, скорби завоевателя по поводу убитых врагов, гуманном правлении, переосмыслении целей и методов ведения войны (Назаретян 1996: 74-78, 1999: 119).

Но самые замечательные суждения о морали оставили философы Древней Греции, особенно Сократ. Софисты утверждали: над человеком не довлеют никакие Абс, человек есть мера всех вещей. Человек, а не бог! Сократу не нравилось отсутствие Абс. Он совершает переворот в традиционной системе ценностей: Абс это знание. Знание тождественно добродетели. Знание и мудрость есть справедливость, умеренность: чем меньше человеку надо, тем ближе он к богам, совесть, нравственность и добро. Знание, а не страсть управляет человеком. Тот, кто совершает зло, делает это по незнанию.

От Сократа ведёт свои истоки и феномен совести как регулятор поведения. Ранее моральные резоны были мифологическими, замкнуты на кару всемогущих богов. Мифологически, религиозно мыслящему человеку недоступна индивидуальная ответственность и личностное переживание, а свобода от богов – всегда самоконтроль, самоограничение, совесть не богобоязненной личности. Божество Сократа бессубъектное, нет трансцендентального источника поощрений и наказаний. Это был величайший прорыв, признак того, что психическое бытие индивида достигло небывалого уровня сложности (Реале, Антисери 1994, т.1: 66-67).

Сократ “опережает” даже моральный переворот Нового Завета[127]. Иисус сделал то, что не сумел сделать Цезарь, вернулся к нравственной интуиции, оставленной законниками: способность любить врагов как самого себя, солидарность без кровной мести, вражды (Померанц 1991: 58-59).

Со становлением личностного начала стали формироваться гражданское право, логика и математика как науки доказательства, риторика и демагогия, пришедшие на смену силовым методам в политических действиях. Духовный процесс, который шёл между 800 и 200 гг. до н. э. привёл к резкому повороту истории.

С тех пор люди творили зла не меньше, но в культурах, сумевших “прорасти” в осевоеВр истории [128], личность становится ядром исторического бытия, ответственным субъектом выбора, носителем совести и объектом пристрастного суждения. О необратимости в Э нравственности свидетельствуют следующие примеры:

N современные нравственные критерии не применимы к кроманьонцу, раскалывающему череп малолетнего нелюдя неандертальца или к царю ацтеков, который лакомится блюдом из человеческого мяса;

N идеи пощады, пленения, жалости недоступны носителю первобытной культуры;

N угрызения совести недоступны тому, кто по воле богов либо убивает, либо делает людей рабами;

S мифологически, религиозно мыслящему субъекту недоступна индивидуальная ответственность (Ясперс 1994: 32-50; Назаретян 1996: 81-83).

В чём же причина параллелей в истории, почему революционные события произошли одновременно в далёких друг от друга обществах? К. Ясперс считает, что никто не может полностью понять, что здесь произошло, как возникла ось мировой истории! По логике междисциплинарной теории прогресса, у истоков всех грандиозных преобразований следует искать соразмерный по масштабу кризис, в данном случае кризис в развитии общества (Ясперс 1994: 48; Назаретян 1996: 84; Тоффлер 1999; УИ 2001).

8.2 Социальный прогресс: