Крик в ночи

Алеша в аэропорту всматривался в лица прилетевших и вдруг перегнулся через перила и чуть не упал, увидев маму.

Шести лет как будто бы и не было вовсе. Он все помнил. Но вот только поговорить им наедине никак не удавалось: Виктор все время был рядом. Да и что это за прозвище он дал Алеше вместо имени — Редедя...

Природа действительно впечатляла, дома ждал накрытый стол. Ларисе отвели отдельную комнату. До ее приезда сын жил здесь, теперь он вот, всего через стенку, в комнате дяди Вити, на одной с ним общей кровати. Сказали — так будет удобнее. В первый вечер ей, конечно, хотелось посидеть перед сном на кровати у сына, поерошить непослушные волосы, обнять, наконец, но так хотелось спать, да и мальчику утром в школу...

Утром Алеша укладывает учебники, пристраивает ранец на велосипед. Лариса опять начинает его ждать, — но теперь ждать недолго, всего лишь окончания занятий.

Лариса с Виктором сели разговаривать. Вот сейчас станет все понятно: что случилось? О чем нельзя было писать в письмах? Почему Алеша должен уже шесть лет жить без семьи?

Но все ответы заглушает заданный Виктором как бы между прочим вопрос: «А как бы вы отнеслись к тому, если бы у нас с вашим сыном были тесные отношения?..»

Лариса переменилась в лице. Виктор тут же затараторил, будто его вопрос был задан вообще про возможность не только духовной связи для бывшего духовного лица: или с кем-то еще? или вот с этой? или с той?..

Вечером Лариса отправилась спать в свою комнату, стараясь не думать о том, почему Алеша спит на одной кровати с Виктором. И о том, что в этот дом, конечно, как в монастырь, со своим уставом не лезут, но кроме традиций здесь же есть еще две комнаты.

Алеша прятался и подстерегал маму из-за угла и вообще с каждым днем все больше напоминал прежнего шаловливого ребенка. Но Лариса готова была заплакать оттого, что ей так и не удается переговорить с сыном. Если она пыталась задать ему вопрос, когда в комнате не было Виктора, Алеша тут же бежал к Чекалину. И докладывал, как будто боясь, что если не он, то кто-то расскажет: ОНА опять пытается выяснить отношения!..

Лариса увидела, как далеко зашло воспитание ее сына. Алеша приготовил картошку, а Виктор рявкнул: несоленая! Мальчик густо покраснел, глаза налились слезами: солил. «Врешь! — взревел бывший дьякон. — Помнишь, как два года назад ты мне соврал! Вот мать — а вот дверь! Еще раз — и... Лариса с надеждой посмотрела на сына: вот мать, вот дверь, что же ты медлишь... Но шестнадцатилетний парень разрыдался и убежал.

За столом, как всегда с Виктором, говорили о духовной близости. Чекалин вдохновенно вещал о неординарности Чайковского. Он так перемывал неординарность композитора, как будто опять пытался подвести к какому-то выводу: «Церковь много лишнего «накрутила» на тему любви». Лариса не выдержала: «Виктор Владимирович, как вы считаете, если это делается с маленькими детьми, когда они еще не могут делать выбор, — это развращение?» Не моргнув глазом, как всегда соглашающийся с тем, с чем не имеет смысла спорить, Чекалин ответил: «Конечно, развращение». И продолжил ужин.

Однажды ночью, незадолго до отъезда, Лариса встала и вышла в коридор. Из комнаты, в которой были Алеша и Виктор, раздавались звуки. Звуки, от которых у матери сначала перехватило дыхание. Она заорала, как могут кричать только матери, когда некуда податься, невозможно поверить и нет сил молчать.

На крик выбежали. Виктор строго сказал Алеше: «Иди спать!» Лариса встала перед Чекалиным на колени: «Умоляю, что это было?!» В ответ послышалось сухое: «Мы просто ворочались».

На прощание он пообещал ей, что если она предпримет какие-нибудь шаги, чтобы разлучить их с Редедей, он скроется вглубь континента или в Новой Зеландии. И тут же опять пообещал прислать вызов: на этот раз — на постоянное место жительство.

Удар

Вернувшись в Россию, Лариса достала фотографии и стала вглядываться в лица Алеши: где исчез ее мальчик, которого у нее украли, и начался Редедя? Тогда она и пошла к матери Чекалина, доброй учительнице, живущей в том же городке, чтобы спросить: почему? Теплое выражение лица старушки сменилось каменной чекалинской маской: «Это ваши проблемы».

Потом позвонил Виктор и сказал: вам придет письмо, которое будет для вас страшным ударом, но это и есть Алешкино мнение.

Через несколько недель отцу (с просьбой зачитать матери) пришло письмо от Алеши, в котором совсем не детскими словами завзятого кляузника говорилось о Ларисе: «Об особе, которая была моей мамой... Я больше не хочу ее знать и не хочу иметь с ней ничего общего».

Отец все-таки смог дозвониться до Австралии, когда Виктора не было дома. И сын сказал через океан: мама и папа, я вас так люблю!

Все встало на свои места, когда, наконец, были наведены справки о Чекалине. Открытия, сделанные после путешествия в его прошлое, поразили больше, чем, например, могли бы удивиться в Ватикане визиту священника с девятилетним мальчиком.