Предисловие. Эта книга написана в августе 1991 г

Эта книга написана в августе 1991 г. в Осиновой Роще, ста­ринном пригороде Санкт-Петербурга, по материалам исследо­ваний кафедры политической психологии тогда еще Ленинград­ского университета. Она не могла появиться раньше этого вре­мени по ряду причин. До 1987 г. поиск психологических пред­посылок политики за пределами идеологических конструкций не допускался. Кафедра политической психологии Санкт-Петер­бургского университета была создана лишь 6 октября 1989 г. Не был систематизирован и обработан материал собственных исследований, не хватало сведений о работе зарубежных кол­лег, отсутствовали элементарные условия для научной работы. К августу 1991 г. организационные трудности отступили, оста­валось изложить результаты изучения того, как соотносятся по­литические явления и психологические феномены.

Подготовка книги к изданию проходила в старом, безлюдном доме, который был свидетелем многих исторических событий — в бывшей личной государственной резиденции С. М. Кирова, А. А. Жданова, А. А. Кузнецова и других руководителей Ленин­града с 1929 по 1983 г. В этом доме проводились неофициаль­ные совещания, вершившие судьбы отдельных граждан и целых народов. Здесь происходили споры и примирения Сталина и Кирова, эти комнаты были свидетелями драматических реше­ний и непоправимых ошибок, невольными преемниками которых мы стали сегодня. Осенними ночами 1991 г. пустые комнаты скрипучего «политического» дома весьма располагали к обду­мыванию психологических механизмов политики. Уверен, что бывшие обитатели бывшей резиденции только на словах отри­цали и, может быть, поэтому запрещали психологический ана­лиз политики. Достаточно вспомнить Постановление ЦК ВКП(б) 1936 г., на несколько лет «закрывшее» психологию в СССР и на много лет ограничившее ее развитие. Уверен, что

они знали цену психологии в политике и поэтому в течение многих лет достигали своих целей за счет умелого манипулиро­вания сознанием и поведением народа. Не случайно в мае 1925 г. в «Записке библиотекарю», написанной Сталиным соб­ственноручно, он указал психологию на втором месте, тогда как политэкономию — на четвертом, военное дело — на тринадца­том, беллетристику — на двадцать девятом (18.С. 119). Он знал психологию и умело использовал ее в политике. Да и только ли он? И только ли тогда?

Эта книга отличается от аналогичных монографий по поли­тической психологии, изданных за рубежом. Политический опыт России уникален, трагичен и неповторим. Он содержит в себе не только традиционные, «цивилизованные» политические явле­ния, но и теоретически невероятные, фантастические проявле­ния политики, приобретавшие подчас формы то гражданского подвига, то невиданной жестокости и подлости. Работу по опи­санию и анализу политических явлений в России с точки зре­ния психологии впервые выполнил в Петрограде В. М. Бех­терев, автор фундаментального труда «Коллективная рефлексо­логия» (11). Он трагически погиб в 1927 г. при таинственных обстоятельствах, которые прямо связывают с работой В. М. Бех­терева по психологическому анализу политики и политиков. Его западный коллега, Graham Wallas, выполнявший одновременно аналогичные исследования, благополучно дожил до глубокой старости и вошел в историю как один из основоположников по­литической психологии. Работа В. М. Бехтерева, его труды по­будили к созданию первой в нашей стране кафедры политиче­ской психологии в СПбГУ и наложили отпечаток на особенно­сти этой книги.

Анализ литературы по политической психологии в библиоте­ках США показал, что за рубежом к 1991 г. на английском язы­ке издано 298 монографий по политической психологии. Отсчет первых публикаций по политической психологии начинается с книги А. Роnsonbу «Falsehood in war-time, containing an assortment of lies circulated throughout the nation during the great war» (173), изданной в 1928 г. Интересно, что среди многих других авторов по этой тематике заметное место занимает ра­бота Н. J. Еуsеnск «The psychology of politics» (100), опублико­ванная в 1954 г. Американские специалисты считают основате­лем политической психологии Наrо1d Lasswеll, который, в свою очередь, был учеником Graham Wallas в Лондонской школе эко­номики в 1923—1924 гг. G. Wallas опубликовал в 1908 г. иссле­дование «Human Nature in Politics», а Н. Lasswеll — в 1930 г. работу «Psychopathology and Politics». В это же время вел аналогичные исследования В. М. Бехтерев, первые публикации которого на эту тему относятся к 1908 г. Интенсивность пуб­ликаций по политической психологии за рубежом не ослабевает. Только в 1991 г. вышли сразу две монографии: W. Kreml

«Psychology, relativism, and politics» (110) и D. Yankelovich «Coming to public judgment: making democracy work in a complex world» (199).

Политическая психология стала преемником специальных ис­следований выдающихся психологов, которые еще в конце про­шлого века закладывали ее основы. Имеются в виду Вильгельм Бунд, создавший неизвестный в России десятитомный труд по «Folkpsychology» (1916), 3. Фрейд, Мак Доугал, Джон Уотсон, В. Скиннер. В политической психологии нашли применение тру­ды Курта Левина, А. Маслоу, Г. Айзенка, Э. Эриксона и др. Считается, что многие из них прямо занимались психологиче­ским анализом политической жизни, и их концепции не просто применимы к изучению политического поведения, но и разрабо­таны на этом материале.

Превращение политической психологии в самостоятельное научное направление произошло в 1978 г. Инициатором созда­ния Международного общества политической психологии (15РР) была крупнейший специалист в области политических наук, социальной психологии и психопатологии Jeanne М. Knytson. Чуть ранее, в 1973 г., под ее редакцией вышел в свет труд пятнадцати специалистов «Handbook of political psychology» (105). С момента основания ISРР выходит ежеквартальный журнал общества «Political psychology», главным редактором которого ныне является Stan1еу А. Renshon, профессор Нью-Йоркского университета. Перу Стенли Реншона принадлежит интереснейшая монография «Psychological needs and political behavior» (175).

Основными обобщающими источниками по политической психологии на английском языке являются фундаментальный труд двадцати авторов: «Political psychology» (109) под редак­цией Margaret G. Hermann, профессора университета штата Огайо и пятитомная работа под редакцией Samuel L. Long «The handbook of political behavior» (152).

Существуют пять основных принципов политической психо­логии и пять нерешенных вопросов, которые сформулированы Margaret G. Hermann в учебнике «Political psychology» (109. Р. 1—9).

1. Фокус внимания направлен на взаимодействие политиче­ских и психологических феноменов. Принято считать, что их взаимодействие является двусторонним, т. е. восприятие, убеж­дения, мотивы, ценности, интересы, стили, способы защиты и переживания людей — будь то граждане, члены группы, бюро­краты, террористы или революционеры — рассматриваются с точки зрения того, какое политическое влияние они имеют. Пси­хология интересуется личным и групповым поведением в поли­тическом контексте. Политологи изучают, кто и почему дейст­вует на политической арене. Социологи изучают, почему чело­век примыкает к той или иной политической группе. Историки

рассматривают роль человека в тех или иных событиях какого-либо отрезка времени. Антропологи пытаются понять, как поли­тические аспекты культуры влияют на членов этой культуры, и наоборот.

По моему мнению, на взаимодействие политических и психо­логических феноменов весьма существенно влияют еще и биоло­гические, и физиологические факторы. Большинство монографий по политической психологии начинается с изложения психобио­логии.

2. Исследования связаны с общественными проблемами, т. е.
такими, которые решающим образом влияют на количество и
качество человеческой жизни сегодня, и их решение требует
комбинации новых идей как о людях, так и о политике. Поли­-
тическую окраску имеют проблемы окружающей среды, вероят-­
ность ядерной войны, кризис в общественном лидерстве, воз­-
растающее различие между имущими и неимущими, неудовлет­-
воренность правительством, терроризм, чрезмерный рост влия­-
ния средств массовой информации, затяжные межнациональные
конфликты и др. В политической психологии есть противоречие
между необходимостью срочных решений и желанием изучить
события в их развитии и перспективе. Некоторые разрешают
это противоречие тем, что устраняют проблему и изучают то,
что «потом остается». Другие используют метод включенного
наблюдения. Третьи пытаются объяснить политикам и народу
психологическую суть событий и возможные альтернативы.

Изученные нами материалы дают основание считать, что на политические процессы влияют не только перечисленные ситуа­тивные факторы (обусловленные быстроизменяющимися причи­нами), но и позиционные (обусловленные устойчивыми особен­ностями субъектов политики) — в форме психологически закреп­ленных культурных, национальных, хозяйственных и других различий.

3. Контекст психолого-политической жизни может создавать
различии в методах и результатах исследования. Политическая
психология — это изучение «политического» человека в конкрет-­
ном времени и ситуации, в конкретной политической системе и
культуре. Часть исследователей изучают общие аспекты време­-
ни, ситуации, культуры и политической системы. Часть — рабо­-
тают «внутри» специфического контекста (конкретная проблема
в данное время, в своей культуре и системе). Каждый вносит
свой вклад в мозаику политической психологии.

По нашим данным, есть основания утверждать, что во вре­мени и в пространстве изменяется только форма политики, а ее психологическая сущность остается константной. Психологи­ческая сущность политического поведения во все времена и у всех народов — одна, как един для всех людей генетический код организма.

4. Внимание уделяется и процессу, и результату. Политиче-

ские психологи интересуются и возникновением политического поведения, и самим поведением. Это может быть: принятие ре­шения избирателями, разрешение политического конфликта, об­работка информации политическими деятелями, методы вооду­шевления сторонников, политическая социализация и др. При­чем выделенные в одном политическом процессе феномены мо­гут быть обобщены и обнаружены потом в другом политиче­ском контексте.

По традиции факультета психологии СПбГУ мною рассмат­риваются не только подсистема «процесс и результат», а и си­стема «цель, средства и результаты». Примерами системного подхода мы считаем исследования Г. В. Суходольского (74), В. А. Ганзена (21) и других коллег.

5. Допускаются комплексные методы сбора данных. В по­литической психологии используются разные методы: научное исследование, изучение конкретных случаев, исторические хро­ники, качественный анализ. Использование многих методов по­ощряется, потому что это дает возможность большего разнооб­разия получаемой информации. Такая терпимость к различным методам происходит из междисциплинарной природы политиче­ской психологии.

Мне представляется, что комплексные методы в психологи­ческих исследованиях являются одним из возможных вариан­тов. В данном случае мы отдаем предпочтение системным пси­хологическим описаниям, позволяющим не упускать из поля зрения исследователя все факторы политики.

В политической психологии есть несколько вопросов, вызы­вающих острые дискуссии и обсуждения.

1. Должны ли политические психологи искать общую пара­дигму или поддерживать плюрализм, существующий сегодня? Одни считают, что необходимо «дать возможность цвести всем цветам» и поддерживать в политической психологии многообра­зие концепций. Другие имеют обратную точку зрения. Совре­менная же тенденция такова: политические психологи занима­ются конкретными проблемами — терроризм, лидерство, кон­фликты, идеология, социализация. Или же частями мира: Ближ­ний Восток, отношения Восток—Запад, без достаточного обще­ния между теми, кто занимается разными проблемами. Как один из способов организации области политической психологии разработана «функциональная карта Snuth,s взаимоотношений между личностью и политикой» (1968, 1973). Но эта карта да­ет представление только об индивиде, она не может быть ис­пользована для изучения группового, национального, культур­ного, политического поведения.

По моему мнению, парадигму надо искать в психологических закономерностях, которые присущи базальным психологическим свойствам и особенностям человека. В таких, которые неизмен­ны во времени, пространстве и культуре. И общенаучных фило-

софских категориях, составляющих законченные системы, типа цель — средство — результат. Парадигму политической психоло­гии искать необходимо, но при сохранении всего многообразия имеющихся точек зрения на содержание и форму этой дисцип­лины.

2. Что является единицей изучения в политической психоло-­
гии? Кnуtsоn считает, что интегративный фокус политической
психологии—индивидуальный уровень детерминант политическо­-
го поведения. Однако программа ISРР показывает большое ко­-
личество работ по групповой, организационной и правительствен­-
ной динамике. Очевидно, что, хотя конкретные политические
действия неизбежно являются поведением индивидов, политиче­-
ски значимыми единицами действия являются группы, ассоци­-
ации, организации, сообщества, государства и другие коллек-­
тивы. Но при этом существует проблема в теоретическом опи­-
сании и эмпирическом конструировании цепочки взаимосвязи,
соединяющей индивида с коллективом, частью которого он яв­-
ляется.

Мною избраны в качестве единицы изучения общественно-политические движения, хотя они могут именовать себя иначе и не признавать своей политической направленности. По нашей концепции, именно они являются организованными носителями тех психолого-политических тенденций, которые в неявном виде присутствуют в политическом сознании и поведении людей.

3. Насколько важен сравнительный подход в политической
психологии? Существует естественное противоречие между раз­-
личными дисциплинами, включенными в политическую психо­-
логию, по поводу уникальности любой ситуации, индивида или
группы. Историки, антропологи, политологи обращают внима­-
ние коллег на контекстно-специфическую природу своих иссле­-
дований в политической психологии. А психологи, психиатры и
социологи настроены на более широкие обобщающие научные
выводы. Другой вопрос — насколько возможны кросс-националь­-
ные, кросс-культурные, кросс-институциональные, кросс-времен­-
ные исследования? Возможно ли выделить индикаторы, срав­-
нимые через нации, культуры, институты, времена? Часть пра-
вил определения сравнимости контекстов уже выработаны.

В моих исследованиях, например, используется концепция отношений, которая имеет достаточное психологическое, мате­матическое и логическое обоснование, позволяющая видеть «общее» в «особенном» и «единичном» материала пограничных с психологией дисциплин, изучающих политику (В. А. Ганзен 21,22).

4. Каковы границы между исследованием и действием? При­-
нимая во внимание специфику проблем, с которыми работают
политические психологи, обсуждаются этические императивы и
социальная ответственность этой науки. Не всегда ясно, как
распознать степень, до которой наши собственные политические

и культурные предрассудки окрашивают ту политику, которую мы предлагаем, и те исследования, которые мы проводим. Неясно, как избежать смешения политической корректности индиви­да с валидностью или научной ценностью того, что он делает. Обсуждается вопрос, какие действия более уместны — развитие обмена между исследователями, социальная интервенция или развитие пропагандистских материалов?

На кафедре политической психологии СПбГУ обязательным условием работы является соблюдение «Этического Кодекса Психолога», согласно которому личное участие политического психолога в политической борьбе на стороне той или иной пар­тии недопустимо. Очевидно, что это идеальная постановка во­проса. Тем не менее существенно, что для психолога политика не может быть хорошей или плохой, она бывает психологически адекватной или неадекватной. Упрощая, можно сказать, что по­литическое решение, принятое лидером в состоянии аффекта, столь же ошибочно, как инженерное решение, принятое кон­структором по произволу, а не в результате профессиональных расчетов. Полезность политического психолога заключается в том, что он может способствовать повышению профессионализ­ма, «расчетности» политической деятельности, но никак ни в том, что он «вооружает» «возбужденного» лидера для политиче­ской борьбы. Политика после консультаций политического пси­холога не должна «обрушиваться», как не должен обрушиться мост, возведенный по инженерным расчетам. Политический пси­холог может и должен участвовать в попытках сделать поли­тику адекватной, т. е. профессиональной, расчетной, морально приемлемой для человеческого общества.

5. Какая подготовка нужна политическому психологу? Боль­шинство политических психологов получили ученые степени по антропологии, истории, политологии, психиатрии, социологии. Многие получили подготовку, прослушав по несколько курсов но психологии политического поведения и по политической пси­хологии. До сих пор нет общего мнения по поводу тем, теорий и методов, которые должны включаться в курс политической психологии. Плюрализм распространяется и на эту область. В существующих учебниках по политической психологии призна­ются основные положения, касающиеся важности психологиче­ских феноменов в политических событиях, но тематические ин­тересы и теоретические построения далеко расходятся.

На кафедре политической психологии СПбГУ разработана и реализуется программа обучения, включающая общепринятые курсы лекций и практических занятий, достаточные для иссле­довательской и практической работы в области политической психологии: политическая психология, психология политическо­го поведения, психология массовидных явлений, психология средств массовой информации, историческая психология, эконо-мическая психология, этническая психология, психология лично-

сти политического лидера, особенности общения в политической деятельности и др. Эта программа послужила одним из осно­ваний введения в нашей стране ВАКовской специальности 19.00.12. — политическая психология. В недалеком будущем, в 1993 г., состоится первый выпуск группы политических психо­логов на факультете психологии СПбГУ.

Несмотря на дискуссионность некоторых вопросов в полити­ческой психологии, она выглядит очень своевременной и полез­ной во время перехода от Индустриального века к Информаци­онному. Существо перехода в постиндустриальное общество за­ключается в:

а) вынужденном переосмыслении явлений прогресса и ци­-
вилизации, которые не являются неизбежными, а являются че-­
ловеческим предприятием, открытым для отступления, не име­-
ющим гарантий от повторений, неудач и неопределенности
(102. С. 11),

б) человеческое сообщество движется одновременно в двух
направлениях — к высокой сложности технологии и величайше­-
му в истории испытанию человека, которому созданная им же
техника бросила вызов, и человек должен этот вызов принять
(169. С. 39),

в) хотя мы продолжаем считать, что живем в индустриаль-­
ном обществе, на самом деле мы уже шагнули в экономику,
основывающуюся на распределении информации (169. С. 39),

г) основу политики и власти в этом обществе составляет не
техника, а организация и социальная информация, охватываю­-
щая все политически и социально значимые темы. Социальная
информация входит в само понятие «власть» (102. С. 121).

Судя по всему, в 1991 г. мы находились только в преддверии небывалых политических, экономических, техносферных и демо­графических перемен, на которые обречены не только бывший СССР и Россия, но и весь остальной мир. Перемены сопряжены с формированием большого числа острых политических явлений, которые в своей основе будут иметь повторяющиеся из века в век психологические феномены, изучением которых занимается политическая психология. Эта книга не ответит на все вопросы практики, но, может быть, она вызовет интерес к такого рода исследованиям и практическим рекомендациям.

Эта книга не случайно называется «Введение в политиче­скую психологию». Она лишь вводит читателя в новое для оте­чественной психологии направление, предлагая с непривычной стороны посмотреть на предпосылки политического поведения и ставя перед читателем больше вопросов, чем давая ему ответов. Она должна показать ни с чем не сравнимую психологическую особенность политической жизни общества и описать читате­лю один из методов ее понимания. При создании книги прини­мались во внимание: 1) исследования отечественных психологов периода революционных событий 1905—1917 гг. (14, 17, 59, 68)

и фундаментальные труды В. М. Бехтерева (10, 11, 12); 2) ма­териалы, зарубежных политических психологов, в частности, представленных в трудах, редакторами которых были Jeanne М. Knytson (125—129), Margaret G. Hermann (109), Stan1еу А. Renshon (175—177); 3) теоретические и экспериментальные ис­следования, выполненные на кафедре и в лаборатории полити­ческой психологии Ленинградского, а ныне — Петербургского университета (83—87).

Мною используется определение политической психологии, принятое в ISРР. Политическая психология — это дисциплина, изучающая связи между психологическими и политическими процессами. Эти связи описываются в культурной и психологи­ческой антропологии, когнитивной психологии, клинической пси­хологии, экономике, истории, международных связях, филосо­фии, политических науках, политической теории, психологии личности, социальной психологии и социологии. Содержание книги в основном согласуется с содержанием работ по полити­ческой психологии на английском языке, но имеет некоторые отличия.

В качестве предмета политической психологии я рассматри­вал психические процессы, состояния и свойства человека, мо­дифицирующиеся в процессе взаимодействия с властью, т. е. ее восприятия, переживания, понимания и осуществления. Встреча с властью магическим образом изменяет психику че­ловека, его отношения с другими людьми, его представления о мире и о себе. Объектом политической психологии являются люди, осуществляющие власть и повинующиеся власти, обнару­живающие при этом психологические качества, встречающиеся только в области политики. Методы политической психологии, с одной стороны, являются традиционными для психологии: тес­тирование, анкетирование, интервью, наблюдение.А с другой стороны — специфичными: видео-, аудио-, текстовая регистра­ция реальных политических явлений, непосредственное участие г. них в качестве наблюдателя, консультанта с последующим психологическим анализом. Самое существенное отличие мето­дов исследования политической психологии следует из масштаб­ности и натуральности политических явлений и сопутствующих им психологических феноменов. Масштабность заключается в том, что удаление во времени политического стимула (8) от психологической реакции (К) часто измеряется годами, деся­тилетиями, иногда столетиями. Политика создала для пси­хологии самые продолжительные лонгитюдинальные экспери­менты, продолжающиеся по настоящее время. стимулы же на­турального политического опыта имеют интенсивности, запре­дельные для лабораторного изучения, представляющие даже угрозу самой жизни участников исследования. Неверно было бы игнорировать уже имеющийся исторический материал, как бы печален он ни был.

Поэтому в книге приводится много исторических примеров, иллюстрирующих проявление психологических феноменов в по­литических явлениях. Примеров из отечественной политики меньше. Объясняется это тем, что: а) отечественная политиче­ская история не описана так подробно и объективно, как, на­пример, история Великой Французской революции, б) цикл ис­торического процесса в России не завершен, и приводить при­меры из нее — значит вмешиваться в текущую политику, в) ис­тория повторяется, внимательный читатель легко обнаружит общие психологические закономерности в политических явлени­ях в разных государствах и в разное время.

Книга состоит из двух частей. Первая посвящена психологии опосредованной политики (психологии борьбы за сознание в форме интеллектуальной экспансии), вторая — психологии пря­мой политики (психологии борьбы за пространство в форме пра­вового регулирования). В эти части вошел материал, который знаком многим читателям по личному опыту. Другие проявле­ния политики — акцентуированные (психология борьбы за ре­сурсы в виде экономического принуждения) и экстремальные (психология борьбы за выживание в форме физического подав­ления) в эту книгу не вошли из-за ее небольшого объема. Это другая тема и другое исследование. Несколько отступая от тер­минологии ISРР, мы обозначили цель исследования как связь между психологическими феноменами и политическими явления­ми, чтобы подчеркнуть их различие вообще и для психолога в частности.

Структура этой книги подчинена логике науки. Каждая часть начинается с изложения фактов — описания политическо­го явления и завершается анализом психологического феноме­на, связанного с политической деятельностью и профессиональ­ной политической работой. Определяются категории, выдвига­ются гипотезы, описывается метод, излагается принцип, форму­лируется закон связи между психологическим феноменом и по­литическим явлением и психологический механизм его реализа­ции. Такая последовательность ближе к назначению книги как научной монографии. Мы отдаем себе отчет, что при неболь­шом объеме и «литературности» упоминаемых политических сюжетов книга отражает сложность реальной политической пси­хологии и потребует от читателя серьезной работы.

«Введение в политическую психологию» написано психологом и для психологов, студентов университетов специализации «по­литическая психология—19.00.12». Возможно, эта книга пока­жется полезной для людей, занимающихся практической политикой. Может быть, удастся привлечь внимание широкой об­щественности к психологическим предпосылкам политической жизни.

Эта книга появилась благодаря поддержке многих людей. Весь эмпирический материал был собран и обработан с помо-

щью преподавателей кафедры политической психологии и со­трудников лаборатории политической психологии Санкт-Петер­бургского университета. Теоретическая база была сформирова­на при поддержке декана факультета психологии СПбГУ А. А. Крылова, профессоров В. А. Ганзена, Г. В. Суходольского, А. Л. Свенцицкого. Автор ощущал постоянную по­мощь проф. В. П. Трусова, проф. И. П. Волкова, доц. С. В. Цыцарева. Я должен выразить большую благодарность за возможность пользоваться материалами библиотек США дека­ну факультета психологии Университета «HOFSTRA» доктору Howard Kassinove и Исполнительному Директору ISРР про­фессору Rosalind A. Lorvin. Мне хотелось бы, чтобы многие лю­ди, создавшие условия для открытия кафедры и лаборатории политической психологии в СПбГУ, были уверены, что они не напрасно тратили на это силы в трудное время, предшествую­щее августу 1991 г. Выход в свет «Введения в политическую-психологию» будет выражением всем им глубочайшей призна­тельности.

Санкт-Петербург, Осиновая Роща

сентябрь 1991 г. А. ЮРЬЕВ