Психологический механизм политической экспансии при неадекватной политике

Мы коснулись проблем нормальной, адекватной политики. В этом случае политическое решение принимается на доста­точных объективных основаниях с учетом мнения всех заин­тересованных слоев общества, точном знании доступных ре­сурсов и понимания глубокой исторической перспективы обще­ства. Но и адекватное политическое решение является интел­лектуальной экспансией, потому что сознание общества занято предшествующими идеями и концепциями, может быть уста­ревшим, может быть ошибочным, а может быть и не менее перспективным, чем новая идея. Новая концепция пытается вытеснить из сознания людей старую за счет доказательно­сти, убедительности, ясности своих аргументов и предложе­ний.

Дело обстоит хуже, когда обществу предъявляется новая концепция его устройства, но преследующая сугубо прагмати­ческие цели захвата власти. Такое бывало, когда «обителями новых идей руководили эгоистические цели или они переоце­нивали свою компетентность, «ли это было проявлением кри­минальной политики, сходной с борьбой за влияние мафиозных структур, не желающих смотреть далее удовлетворения сиюми­нутных потребностей. Все эти варианты можно именовать не­адекватной политикой (см. рис. 1.10).

Неадекватная политика также осуществляется с использова­нием интеллектуальной экспансии, но специфическими метода­ми. На первом уровне системы объективная информация со­знательно или непроизвольно фальсифицируется — подделы­вается, искажается, подлинное подменяется ложным. Общест­венное мнение сегодня определяет множество документов, под­линность которых не установлена, даже факт существования когда-либо таких документов представляется спорным. Это некие фантомы, которые физически отсутствуют, но ранят и возбуждают политическую жизнь, делая ее форму и существо отвратительными. Вместо оперирования блестящими научны­ми законами, позволяющими на кончике пера открывать пла­неты, часть общества руководствуется бредовыми идеями — неправильными, не соответствующими истинному положению вещей суждениями. От имени науки доказываются умозри­тельные, абстрактные теории конфликтности социально-эконо­мического устройства общества, данные о нарочито враждеб­ном отношении к той или иной нации, доказываются бого-

ОБЪЕКТ ИССЛЕДОВАНИЯ И УПРАВЛЕНИЯ

Рис. 1.10. Психологический механизм интеллектуальной экспансии при не­адекватной политике.

-----------------------à.Направление цикла формирования политической информа-­
ции при неадекватной политике.

Функции элементов системы:

1. Непрофессиональное политическое творчество («Бредовая идея»).

2. Избыточная политическая инициатива («Сверхценная идея»).

3. Грубое политическое соперничество («Скачки идей»).

4. Крайний политический радикализм («Навязчивая идея»).

5. Развитое политическое иждивенчество («Бессвязное мышление»).

6. Сильное политическое безразличие («Резонерство»).

7. Изощренная политическая адаптация («Разорванное мышление»).

8. Непреодолимый политический консерватизм («Компульсивная идея»).

избранность и могущество того или иного народа. В бредовых идеях берут начало гипотезы о бессмысленности политики, ничтожности человека, утверждения о его якобы животной, аморальной природе. Распространение к 1992 г. мистических идей, трактующих природные явления как знамения, числа — как символы беды, предвосхищающие конец света то ли из-за распространения СПИДа, то ли озоновых дыр, то ли появле­ния мессий, — верный, сопутствующий признак бредовых идей в политике и психологической неадекватности, заболевания политики. В неадекватной, криминальной политике картина мира всегда необъективна.

На втором уровне системная информация прогноза и пла-

жирования искажается в информацию, дезориентирую­щую, — неправильно определяющую собственное местонахож­дение в историческом процессе, экономическом состоянии, от­ношениях с иными народами и государствами. Выбор невер­ного направления политической активности приводит к неже­лательным последствиям. Известно, что в своей внешней поли­тике Россия не раз неожиданно меняла союзников. В основе всех метаний политической мысли были сверхценные идеи, вдруг овладевавшие обществом и обусловливавшие недальновид­ные решения. Как правило, сверхценные идеи не носят откро­венно нелепого характера, но им субъективно придается столь большое значение, которого они не заслуживают. Общество ча­сто на своем веку, казалось бы в самый неподходящий момент, «бросало вверх чепчики», не чувствуя надвигающейся гибели. Кинохроника начала века позволила заглянуть в восторженные глаза революционных толп в Петрограде в 1917 г., которые прямо с праздничных улиц маршировали в окопы гражданской войны, но не понимали этого в бреду революционного невроза. То поколение ничему не научила Великая Французская рево­люция. Сила сверхценных идей в том, что они освобождают ос­новную массу людей от тягостной необходимости думать — ре­шение так просто, цель так достижима!

На третьем уровне организованная информация, совмещаю­щая материальные возможности общества с моральными цен­ностями, доступное — с допустимым, желаемое — с запретным, трансформируется в деморализующую информацию. Идея, которая вытесняется из сознания людей, закреплена, как правило, массой моральных ограничений, мешающих экс­пансии. Например, десять заповедей (Библия, Ветхий Завет, Вторая книга Моисеева, глава 20) («Не сотвори себе куми­ра...», «Почитай отца твоего и мать твою...», «Не убий...», «Не прелюбодействуй...», «Не укради...», «Не произноси лож­ного свидетельства...» и т. д.) при их соблюдении весьма усложняют интеллектуальную экспансию. Разрушить органи­зованность, веру человека без разрушения его морали невоз­можно. Любая трансформация общества требует отказа от нравственных ценностей. К сожалению, чаще всего это про­является в вульгарном вандализме, разрушении и оскверне­нии культовых сооружений, оскорблении носителей противной идеологии. Все это приводит к скачку идеи, который об­наруживается в нарушении последовательности умозаключе­ний. Утверждения становятся отрывочными, хаотичными. Не закончив одной мысли, человек переходит к другой, исчезает последовательная линия поведения. История показывает, что в таких случаях в обществе начинается метание от одной не­завершенной концепции жизни к другой, которая тоже не име­ет законченности, и возникает нечто третье. То, что вчера считалось абсолютно невозможным, при скачке идей становится

истинным, а то, что было ложным, превозносится как откро­вение.

На четвертом уровне системы достаточная информация под­меняется энтропийной информацией, при которой создают­ся условия «информационной смерти» по аналогии с «тепловой смертью». Интеллектуальная экспансия новой политической концепции застает средства информации более или менее структурированными. Изменить отношение населения к старым и новым концепциям в этих условиях можно за счет убеди­тельной и доказательной работы, которой не может быть при криминальной политике. Поэтому в печати оживляются все возможные точки зрения от самых утилитарных до самых фан­тастических. Наступает информационная энтропия, при кото­рой проблема «размазывается» до такого состояния, что вы­делить что-либо определенное невозможно. Тысячи газет, сот­ни политических партий, множество оракулов и авторитетов, на тысячи ладов толкующих элементарные вещи, делают из­вестное — неизвестным, понятное — непонятным, ясное — неяс­ным. Но при этом доминируют наиболее примитивные, мисти­ческие, бредовые объяснения. В преддверии информационного века отчетливо маячит проблема информационной экологии, защищающей психику и сознание человека от избыточной и «отравленной» информации. Развивается феномен навязчи­вых идей — мыслей, от которых общество хочет, но не мо­жет избавиться. (Мысль о возможном голоде, массовых ре­прессиях, божественной предопределенности судьбы, веры в мессианское предназначение очередного народного фаворита и пр.). Страх голода гонит в очереди, страх репрессий удер­живает от активной гражданской позиции. И все это на фоне полной неспособности разобраться в размазанной энтропий­ной информации о мире и о себе.

На пятом уровне ясная информация заменяется дезин­формацией— ложными сообщениями, которые вводят обще­ственное мнение в заблуждение под видом истинных. Всякая интеллектуальная экспансия в ее криминальном исполнении начинается с уничтожения книг и издания новых с принципи­ально иными фактами и их трактовкой. Кому не приходилось в кинохронике и наяву видеть костры из книг? На памяти каждого поколения неоднократно заменялись школьные учеб­ники, одни авторы входили в фавор, иные уходили в забвение. Результатом таких информационных процессов становится стремительно развивающаяся массовая бессвязность мы­шления— когда правильно воспринимаются частности, но утрачивается способность к логическим выводам, и частности не синтезируются в целое. Известные представления, понятия, мысли утрачивают их истинную историческую связь, разрыва­ются. Упоминание известных фактов не продуцирует опреде­ленных мыслей, а нанизывается друг на друга случайным об-

разом, превращаясь в набор отрывочных фрагментов, не име­ющих смысла. Так, Николай II может быть с одинаковым успе­хом святым и кровавым, революция 1917 г. — прогрессивной и реакционной. Интеллектуальная экспансия неадекватной поли­тики разрывает информационную ткань на бессмысленные фрагменты, чтобы из них затем сформировать новую картину мира. И эту новую картину мира будет фанатично отстаивать новое поколение идеологических призывников.

На шестом уровне конкретная информация в результате интеллектуальной экспансии становится своей противополож­ностью— информацией дезорганизующей, расстраива­ющей систему административного управления, разрушающей общественный порядок, приводящей к развалу хозяйственной и финансовой деятельности. Проблема здесь в том, что под каждое политическое решение проектируется свой правовой и административный аппарат. Поощрение и наказание в преде­лах предоставленных прав имеют огромное разнообразие возможностей и могут применяться по совершенно противопо­ложным поводам. История помнит, когда частная собствен­ность почиталась священной, а в другое время наказывалась смертной казнью. Перепродало или спекуляция то презира­лась, то возводилась в добродетель предприимчивости и изо­бретательности. Интеллектуальная экспансия должна разру­шить систему управления предшественников как опирающую­ся на иные идеи. Обосновать такие разрушения без сильного научного и информационногообеспечения предыдущих уров­ней нелегко, но возможно на фоне психологического феномена резонерства, признаком которого являются абсолютно бессо­держательные, бедные мыслью программные выступления вож­дей, облеченные в очень правильную, витиеватую форму. Их высказывания тиражируются, повсеместно распространяются, изучаются глубокомысленно аналитиками, заучиваются насе­лением в принудительном порядке, превращаются в лозунги на уличных плакатах, скандируются на демонстрациях. И вызы­вают недоумение, беспомощность у граждан, упорно ищущих смысл в высказываниях облеченного властью резонера. Толь­ко ослабление его власти обнаруживает бедность, бессодер­жательность его высказываний, при несомненной банальной правильности общего грамматического и литературного строя речи.

Практичная информация седьмого уровня в случае неадек­ватной политики заменяется развращающей информаци­ей. Она побуждает к разрешению запрещенного: проявления интимных отношений становятся публичными, предосудительные махинации в коммерции понимаются как предприимчивость, право истины замещается правом силы, корректность в отно­шениях замещается грубостью и т. д. Моральный уровень об­щественных нравов падает, стремясь к примитивным, живот-

ным формам взаимодействия между людьми. Цель становится всем, средства — ничем. Хотя всегда было известно, что небла­гие средства способны определить только неблагой результат, но лидеры интеллектуальной экспансии, как правило, не счи­таются с этим. Результатом же распространения развращаю­щей информации становится феномен разорванности мышления, при котором понятия и представления сочета­ются друг с другом на основе случайных или формальных признаков. Менеджерская изобретательность, согласованная с моралью, законом, природой человека, перерождается в бес­совестные ссылки на очевидные истины, которые безо всяких логических оснований сопрягаются с действиями, из этих ис­тин не следующими. Существование общества в атмосфере разорванного мышления открывает небывалые возможности для вождей и лидеров, не способных что-либо строго обосно­вать. Начинается произвол, тонущий в демагогии логически ошибочных доказательств. Появляются случаи переоценки соб­ственной личности. Игра политического и исторического слу­чая возносит людей на посты, должности, предоставляет им возможности, которых они по своей подготовке при адекватной политике никогда бы не достигли. Это, естественно, позволяет им необоснованно предполагать наличие у себя высоких ин­теллектуальных данных, большой общественной значимости своей личности, в преувеличении у себя коммерческих и орга­низаторских талантов, приписывании себе дара управления большими массами людей. И естественно, им приходиться от­стаивать свое право быть: исполнять обязанности, получать вознаграждение. Но для этого нет объективных оснований: образования, воспитания, опыта, и приходиться пускать в ход сомнительные, а часто преступные способы сохранения своего социального, профессионального и материального статуса.

На восьмом уровне — начале и конце всей системы приня­тия политического решения необходимая информация подме­няется информацией дезинтегрирующей, разъединяю­щей неразрывно связанное целостное единое общество на со­перничающие, противоборствующие части. Дисциплинирован­ные, добросовестные исполнители обнаруживают с помощью такой информации неразрешимые противоречия в отношениях со своими недавними соратниками, коллегами, даже родствен­никами. Разрушаются многолетние коммерческие, финансовые, деловые, личные связи. Анализируется мера понесенного ущер­ба из-за коварства, хитрости, злого умысла недавнего соседа, коллеги и друга. Возникает ситуация, настолько запутанная, неразрешимая, что выходом из нее может быть только компульсивная идея. Нелепые мысли о недавнем компань­оне, бессмысленные действия вражды против него не вызыва­ют сомнения из-за убежденности, что действовать в создав­шихся условиях иначе невозможно. Из-за борьбы за фразу,

термин, правомерность всеми забытой записи в архивах, из-за доказательства измышленного информационными средства­ми устройства жизни прекращается производство, отказывают в помощи. Наконец, огнем сметают жилище недавнего друга и брата, а его самого или изгоняют или уничтожают. Ясно, что носитель компульсивной идеи отдает себе отчет в дикости, бессмысленности таких действий, но преодолеть влечение к ним нет сил. Так, алкоголик или наркоман понимает печаль­ный исход своего влечения, но контролировать себя не в со­стоянии. Компульсивная идея перемещает объект исследова­ния, описания и управления в новое психолого-политическое состояние. Это состояние является плодом интеллектуальной экспансии неадекватной политики и создает условия для реа­лизации новой концепции устройства общества. Но цена тако­го изменения состояния неизмеримо велика по сравнению с аналогичными целями и средствами адекватной политики.