Сферы культуры: художественная деятельность

Название данного раздела выбрано не случайно. Пока речь не будет идти специально об искусстве, хотя многие рассуждения и примеры будут касаться этой области. Просто искусство является крайним, наиболее чистым выражением того, что можно назвать художественной деятельностью.

Перед нами сложная проблема: почему и как возникает искусство? Ответив на этот вопрос, мы приблизимся к пониманию того, что такое искусство. Подойти к этому можно двояко. Первый подход таков: у человека изначально есть потребность в прекрасном, и нам необходимо только проследить, как зарожда­ются формы выражения этого чувства красоты и как они меня­ются вместе с развитием человека и его культуры. Вторая точка зрения исходит из того, что каждая человеческая потребность возникает вместе, а часто и после возможностей ее удовлетво­рения. Разумеется, это касается не биологических потребностей в еде, безопасности и размножении, речь идет только о социальных, культурных потребностях. У неандертальца не может быть по­требности в хорошей сохе - он еще не умеет обрабатывать землю, в эпоху Возрождения еще нет потребности в автомобиле, век назад еще не желали иметь телевизор. Все эти вещи должны были возникнуть, чтобы стать предметом потребности, хотя человек с богатой фантазией может в сказочных мечтаниях увидеть по­требность в чем-то подобном: в ковре-самолете увидеть потреб­ность в воздушном транспорте, в волшебном зеркальце - в телеви­дении и т.д. Но это всего лишь объяснения задним числом, и их не стоит даже обсуждать.

Вторая точка зрения представляется более обоснованной, по­скольку она переносит логику развития хорошо изученной куль­туры последних тысячелетий на древность. Так, в уже исследо­ванные времена явственно видно, что сперва так или иначе, иногда совершенно случайным образом появляется некоторый предмет, а вслед за тем возникает потребность в нем. Например, Европа совершенно спокойно обходилась без пряностей, но вот, узнав о них от арабов, европейцы обнаруживают жажду пряной пищи и начинают длинный ряд подвигов, подлостей, кровавых войн, смелых путешествий и т.д. И сегодня можно вполне обой­тись без жвачки, "Кока-колы", но люди с недавнего времени тра­тят на них огромные деньги. Современная экономика на очень большой процент направлена на удовлетворение потребностей чисто престижных, модных, "пижонских". И эти потребности создаются и насаждаются производителем.

Поэтому вряд ли стоит искать некое первоначальное эстети­ческое чувство, для удовлетворения которого создавались худо­жественные формы, - само появление этого чувства, этой потребности в красоте еще должно быть объяснено.

Мы можем легко заметить, что в любой области культуры человек всегда каким-нибудь образом преобразует некоторый вещественный, чувственный (то есть воспринимаемый органами чувств) материал. И это касается не только практической произ­водительной деятельности, которая преобразует, к примеру, руду в металл или пшеницу в муку.

Дело в том что, всякая духовная деятельность, какой вы абстрактной (как математика, современная физика или филосо­фия) она ни была, в основе своей имеет деятельность чувствен­ную. Во-первых, в том смысле, что всякая абстракция связана с непосредственно чувственной деятельностью по происхождению. В жизни каждого человека такой переход от конкретно-чувст­венного, непосредственно ощущаемого к абстрактному, к только мыслимому происходит, когда он начинает, к примеру, учить арифметику. От конкретных яблок и груш ребенок переходит к их изображениям в учебнике арифметики, затем - ко вполне ощу­тимым, но уже не имеющим заметных индивидуальных различий палочкам, от них - к числам, а позже, он, начиная постигать алгебру - уже начинает оперировать переменными, не закреп­ленными за конкретными предметами или даже величинами. Но можно с достаточным основанием предполагать, что каждый раз, когда человек использует некоторое, даже очень абстрактное понятие, как, скажем, бесконечность, за этим понятием тянется некоторый след чувственных, образных представлений, есть некоторая чувственная подоплека. Мальчик может мыслить бесконечность как грузовик, который почему-то мчится в небе по Млечному пути. Чрезвычайно абстрактное понятие христианской религии - Божественную Троицу можно представлять как тре­угольник. В общем, наверное, можно согласится с тем, что абсолютно абстрактной, свободной от образности, от чувственности мысли нет. Как уже говорилось, Жак Адамар [3], один из известнейших математиков XX века, выяснил, что даже матема­тики в своей деятельности оперируют прежде всего некоторыми образами, только потом переводя их на язык математических символов и формул. И в истории общечеловеческой мысли мы видим то же самое. Действительно, первые попытки древнегре­ческих философов объяснить, из чего и каким образом составлен наш мир, хотя и вышли в какой-то мере за границы мифоло­гического образного мышления, все же сохраняли связи с чувст­венными образами. Гераклит сводил весь космос к огню, Фалес -к воде, его ученик Анаксимен - к воздуху, а впоследствии утвер­дилось - и надолго - представление о четырех элементах., состав­ляющих мир: огне, воздухе, воде и земле. Все это можно пощу­пать, почувствовать.

Чувственность по-разному представлена в нашей деятельности и восприятии. Во-первых, она прямо связана с использованием именно тех свойств вещей, которые мы воспринимаем непосред­ственно органами чувств. Одежда нужна, потому что в ней тепло, пища - потому что она насыщает и может быть вкусной, вода утоляет жажду и т.д. Иное отношение к чувственности возникает в основе художественной деятельности и уже - в искусстве.

В художественной деятельности человек отрывает непосред­ственно воспринимаемые нами материал и форму некоторого объекта от возможности какого-либо их использования. Статуя на площади не имеет никакого практического смысла. Живописное полотно не может быть употреблено в какой-нибудь практической функции. Но и предметы так называемого прикладного искусства также демонстрируют нам это отношение. Скажем, украшенная росписью греческая амфора служит для хранения и переноски жидкостей с тем же успехом, что и другая амфора, нерасписан­ная. Сам рисунок на сосуде никак не влияет на полезные функ­ции данной вещи, от практического употребления этой вещи он отделен. Особенно явно такое отделение формы предмета от его возможного использования видно сейчас, когда, например, старую посуду могут хранить под стеклом, трогая ее лишь изредка только чтобы смести с нее пыль.

Профессионал-философ может заметить, что здесь в общем воспроизводится точка зрения Иммануила Канта на сущность прекрасного [50]. Как во многих других случаях, и здесь позиции Канта формальна, то есть он не стремится обнаружить свои пред­почтения, не говорит о том, что хорошо и что плохо, не отделяет высокое искусство от поделок дурного вкуса. Кант лишь опреде­ляет всеобщие условия, при наличии которых мы могли бы нечто назвать прекрасным. Такими условиями в данном случае является то, что, во-первых, предмет вызывает чувство наслаждения, а во-вторых, что это наслаждение не связано с удовлетворением какой-либо телесной нужды. Это наслаждение бескорыстно и не связано с какой-либо нашей заинтересованностью в данном пред­мете. Предметом подобного наслаждения является чистая форма.