Заключение. Первоначально Будда проповедовал, что для следования по пути к просветлению лучше всего в своей жизни держаться отречения и безбрачия

Первоначально Будда проповедовал, что для следования по пути к просветлению лучше всего в своей жизни держаться отречения и безбрачия, однако в тантрическом движении в Ин­дии мы обнаруживаем, что были люди, придерживающиеся иной системы. Сараха отказался от своих монашеских обетов, чтобы связать жизнь с женщиной, изготовлявшей стрелы. Тилопа, другой великий ученый, снял с себя монашеский сан и женился на дробильщице кунжута. Лакшминкара отвергла брак с царевичем и взяла в тантрические спутники мужчину из низ­кой касты. Другие никогда не были монахами, а многие в конце концов отказывались от монашеских обетов, чтобы найти партнера по практике противоположного пола, жили простой деревенской жизнью, совершали паломничества и предавались своим практикам йоги и созерцания в самой гуще жизни и кипения страстей. Эти духовные искатели следовали конкрет­ному религиозному пути, который находит свое самое харак­терное и тонкое выражение в близких и сексуальных взаимоот­ношениях. Участие женщин наравне с мужчинами — это не то, что приписано задним числом, и не нечто необязательное, но неотъемлемая составная часть тантрической парадигмы, цени­мая в этом движении как его идеальная модель. Эта модель предполагает высокий идеализм, веру в то, что мужчины и женщины вместе могут строить отношения, которые будут не угнетать, не принуждать, а способствовать взаимному просвет­лению.

Буддийская Тантра имеет общие с буддийской Махаяной этические и философские принципы, но отличается от нее в области символов и ритуалов, и, самое главное, тем, что вклю­чает в себя как часть пути к просветлению интимные отноше­ния и сексуальность, пол и воплощение. В конце концов Тант­ра вошла в свод наук, изучаемых монашеством в Индии, и в монастырскую систему Тибета, но ее не так просто было бы перенести в контекст целибата и отшельничества без значитель­ной сублимации образного ряда и практик. Тантрические убеж­дения и практики, описанные в данной книге, сохранились в классической литературе, в умах великих учителей и в процве­тающей йогической и затворнической субкультуре.