Вопросы историографии

Отрицание положительной роли, статуса и достижений жен­щин в этом движении отталкивается от нескольких отправных пунктов. Все они, как представляется, могут быть объединены в направление, которое Вина Дас обнаружила во многих облас­тях исторических исследований: «Изучение других культур продолжают предпринимать с точки зрения добывания доку­ментов о всеобщем характере подавления женщин». Постулат о повсеместном мужском доминировании помогает узаконить нынешнее общественное устройство, поскольку подразумевает его неизбежность и универсальность. Эта бессознательная цель составляет главное препятствие, мешающее созданию объектив­ной истории женщин. Связанный с этим фактор — нежелание допустить потенциальное различие истолкований пола, отно­шения полов и сексуальности в разных культурах. Налицо укоренившееся психологическое сопротивление признанию того, что существуют взгляды, отличные от собственных, — наивность касательно социальной запрограммированности сексуальности. Возможно, этим объясняется тот факт, что утверждения запад­ных ученых постоянно расходятся с мнением индийских иссле­дователей, индийских практиков и тех западных ученых, кото­рые сами практикуют восточные учения. Тантрические взгляды на пол и сексуальность заметно выделяются на фоне мировых традиций, однако, вместо того чтобы вникнуть в эту необыч­ную систему, ученые предпочли представить ее как некую эк­зотическую восточную разновидность своих собственных уста­новок — именно это произошло, когда они «обнаружили» в средневековой индийской Тантре зеркальное отражение собствен­ного уничижительного отношения к женщинам и своей эксплуа­таторской модели сексуальности. В старании не услышать внят­ный голос этой традиции, возвещающий о ее самых ценных идеалах, дает о себе знать наследие колониального неуважения к культурным ценностям других народов.

Данное исследование привело к выводам, которые отличают­ся от результатов других исследований, поскольку оно исходит из иных посылок и историографических принципов. Одна из главных посылок заключается в том, что женщины, независимо от того, как их расценивали мужчины, жили собственной жиз­нью и относились к себе как к независимым субъектам собствен­ной жизни. Для истории женщин не столь важно, каков был взгляд на них со стороны мужчин, хотя мужчины иногда стоят в центре внимания книг, которые претендуют называться история­ми женщин. История женщин должна стараться выяснить, как сами женщины толковали свою жизнь, в каких областях они пользовались авторитетом и властью, разделяли ли они мужс­кие взгляды на женщин, сопротивлялись ли они мужскому авто­ритету или боролись за власть, не разыгрывалось ли чувство мужского доминирования большей частью в воображении и в литературных произведениях, а также, как общественное уст­ройство и экономические факторы пересекались с вопросами пола с точки зрения определения статуса и места в обществе.

Эта историографическая ориентация заставила меня искать свидетельства того, что практиковали женщины, во что они верили и что переживали. Такое исследование в какой-то сте­пени зависит от количества имеющихся фактов касательно жен­щин и отношения полов, но его итог в равной степени опреде­ляется и теоретическими установками историка. Невозможно просто читать тексты с целью получения так называемых «сы­рых данных», поскольку исходные предпосылки, которые есть у читателя, предопределят, что будет принято им как удовлет­воряющее нужному смыслу, а что останется без внимания как нечто аномальное или непонятное. Непонятное же, то, что нельзя принять умом из-за неадекватной системы понятий, не входит в охватываемую нами область смысла или спектр наблюдений.

Именно неадекватная система понятий современных иссле­дователей Тантры делала тантрических женщин невидимыми и замалчивала те места текстов, где описывались их пережива­ния. Если в каком-то тантрическом тексте женщина описывает­ся глазами ее партнера, то это естественным образом принима­ется многими учеными как свидетельство того, что мужчина подает себя в качестве субъекта, независимого, доминирующего деятеля, стоящего выше противопоставляемого объекта — жен­щины, которой он манипулирует. Те же места, где описывается, что должна визуализировать, произносить или делать жен­щина, просто не замечаются и пропускаются, потому что в стра­тегии толкования не находится ничего, что могло бы допустить существование в текстах таких мест. До тех пор пока все подоб­ные отрывки из текстов не принимаются во внимание, много­численные примеры никогда не «накопятся» в голове читателя в достаточной степени, чтобы предложить иную интерпрета­цию, изменить господствующее мнение или выявить потреб­ность в новом толковании.

Таким образом, благодаря иным теоретическим исходным посылкам, в моем исследовании «открыта» другая схема отно­шений полов. Мой подход отличается тем, что я исхожу из точки зрения самих женщин на свою жизнь и их собственные побуждения к своим действиям. Например, в некоторых случа­ях я работала с данными — биографиями, историями линий преемственности и священными текстами, — которые уже пере­водили и комментировали другие ученые. Особенность моего подхода в том, что я отношусь к упоминаниям женщин как к информации об их жизнях, а не как к отметкам о мужском доминировании. Вместо того чтобы оставлять без внимания или считать редким исключением каждый пример деятельности жен­щин или их достижений, относясь к этим случаям как к анома­лии или свидетельству подчиненной роли женщин, я прини­маю эти примеры в качестве документов истории женщин и стараюсь составить из них целостную и последовательную кар­тину. В результате мне удалось подтвердить, что женщины участ­вовали во всех аспектах буддийской Тантры. Они не ютились где-то по краям или на нижних ступеньках духовного прогрес­са, но принимали участие во всем спектре тантрических прак­тик. Ни на каком уровне я не нашла никаких свидетельств о существовании барьеров, не допускавших участия женщин в духовном пути, в том числе тех, которые мешали бы им дости­гать просветления и становиться признанными гуру.

Полнота участия женщин согласуется со свободной структу­рой тантрического сообщества. Там не было никаких клери­кальных учреждений или официальных структур, в которых женщинам или мужчинам нужно было бы подтверждать свою практику и получать удостоверения о своих достижениях. Не­формальная организационная структура строилась вокруг от­дельных учителей и их учеников. Таким образом, женщины занимались тантрической практикой по собственной инициати­ве и могли быть ограничены лишь уровнем собственных усилий и способностей. Такое равноправие не представляет собой ниче­го необычного для йогических и аскетических традиций в Ин­дии, которые отличает крайний индивидуализм и в которых вся власть принимать решения и толкования принадлежит гуру, а духовное продвижение зависит от способностей и прилежа­ния ученика.

Иной подход в толковании, или в историографической пер­спективе, открывает новые области исследований и информа­ции. Мои поиски текстов, написанных женщинами, были под­сказаны пониманием того, что женщины активно практиковали и достигали значительного прогресса в тантрической практике. Бытовавшие ранее предположения об исключении женщин из этого движения не способствовали тому, чтобы кто-то пытался искать произведения женщин; высказывались даже утвержде­ния, что ни один из канонических текстов не был написан жен­щинами.4 Даже тогда, когда существование написанных жен­щинами текстов было признано,5 они не считались настолько важными, чтобы стараться исследовать их содержание или ис­торическое значение. Другие открытия, сделанные в ходе моего исследования, побудили меня более настойчиво искать сочине­ния женщин, учиться разбираться в представленных среди них жанрах и выявлять их историческое влияние.

Данная работа показала, что женщин следует причислить к создателям буддийской Тантры. Открытия, сделанные женщи­нами, стали основой линий передач, которые продолжаются по сей день. Среди них передачи практик Будды Бесконечной Жизни и Владыки, Танцующего на Лотосе, которые идут от Сиддхараджни; целительная мандала Чакрасамвары, введен­ная Нигумой; и практика Обезглавленной Йогини, принадле­жащая Лакшминкаре. Некоторые женские системы легли в ос­нову известных, широко распространенных открытых ритуалов. Если достаточно долго прожить в почти любой тибетской буд­дийской общине, вам обязательно посчастливится стать свиде­телем ритуала долгой жизни, основанного на системе Сиддха­раджни, или связанного с Авалокитешварой ритуала поста, введенного бхикшуни Лакшми. Влияние этих учений женщин было повсеместным и затрагивало каждую школу, регион и религиозные учреждения тибетского буддизма. Были открыты остававшиеся неизвестными женщины-основательницы, и число этих открытий будет расти, но есть и многочисленные женщи­ны, чей безымянный вклад никогда не будет оценен, посколь­ку бесследно слился с океаном традиции Тантры.

Хотя исторические свидетельства о женщинах в буддийской Тантре были частично утрачены и стерты, их осталось еще дос­таточно, чтобы показать, что это было движение, в котором женщины активно учили и свободно вводили новые практики, божеств и откровения, обнаруженные ими в своих практиках медитации. Эта свобода была сильна на заре становления тра­диции, в VII и VIII веках, как мы видим на примере жизнен­ных путей таких женщин, как Лакшминкара и Сахаджайоги-ничинта. Есть свидетельства о том, что участие женщин, их творческая и лидерская роль сохранялись на протяжении XI и XII веков, примером чему служат Сиддхараджни и женщи­ны — учителя Атиши (982-1054 гг.), Кьюнгпо Налчжора (ро­дился в 1086 г.), Падампы Сангье (умер в 1117 г.). Представ­ленные здесь свидетельства предполагают, что участие женщин и их творчество не было результатом краткого всплеска тенден­ций к равенству на заре этой традиции, но, скорее, продолжа­лось с VII по XII век, вплоть до упадка ее в Индии.

Что касается Гневной Красной Тары, введенной Ваджравати, Обезглавленной Ваджрайогини Лакшминкары и учений Сахаджайогиничинты о страсти и великом блаженстве, то здесь мы имеем примеры того, что женщины передавали свои учения другим женщинам и подчас обращались исключительно к жен­ской аудитории. Несомненно, были и другие женщины, у ко­торых было много учениц, а также те, чьи учения влились в другие линии передач и были ими присвоены. Но истории их жизни и их учения не сохранились, потому что последователи не записали эти учения и не основали жизнеспособных инсти­тутов, которые сохранили бы память о них.

Участие женщин в этом движении столетие за столетием под­держивалось несколькими факторами. Один из этих факторов можно найти в учениях Тантры, где содержится явное утвержде­ние женского начала и даются наставления касательно поведе­ния в отношении женщин. Такие термины, как дакини, йогини и героиня, в которых содержится указание на духовные достиже­ния и сверхъестественные силы, способствуют созданию вокруг женщин ореола божественности. Уважение к женщинам неотъемлемая часть тантрической веры, а не нечто такое, что мужчины могли по своему желанию игнорировать или отбрасы­вать. Имеются точные указания о формах выражения этого ува­жения и почитания, а также о наказании за пренебрежение ими и проявление непочтительности. Положительные взгляды на жен­щин делали эту традицию притягательной для них и укрепляли их роль в ее становлении.

В учении буддийской Тантры нет никаких препятствий для полного участия женщин. Нет никаких заявлений об отсут­ствии у женщин нужных качеств, их неспособности или более низком по отношению к мужчинам положении с точки зрения перспектив просветления. Здесь нет места никаким женонена­вистническим обличениям, которые так часто можно встретить во многих религиозных текстах. Поэтому любые случаи дис­криминации, которой могли быть подвергнуты женщины на протяжении длительной и разнообразной истории этой тради­ции, нельзя приписывать учению Тантры, но следует объяс­нять особенностями культурной среды, установившихся обыча­ев и общественного устройства, которые могли повлиять на первоначальную картину. Полное участие женщин в буддийс­кой Тантре в средневековой Индии согласуется с отсутствием в ней в этот период жесткой организации, с ее свободой от соци­альных догм. Хотя это движение завоевало покровительство царя, широкую культурную влиятельность и международное признание, оно не было тесно связано с центрами светской вла­сти и не накопило никаких богатств или владений, чтобы быть втянутым в политическую борьбу, развернувшуюся в Тибете и Гималайских княжествах.

Один из главных символов просветления в буддийской Тан­тре — это чета будд, или союз будд в мужском и женском облике. Этот символ, который называется майтхуна, вопло­щает единство и блаженное согласие между полами, состояние равновесия и взаимной опоры. Этот символ обладает силой про­буждать состояние изначальной целостности и полноты бытия. Вечная притягательность этого мотива заключается не в том, что он знаменует успешное завершение любовной игры или не­кое космическое действо, а в том, что он дает зримый образ подлинной природы человека, в которой женщины и мужчины восстанавливаются в цельности благодаря тонко уравновешен­ному, радостному состоянию гармонии. Я убеждена, что самый влекущий и будящий воображение аспект этого символа — это его обещание слияния воедино тех аспектов жизни, которы» обычно разобщены: тела и духа, эроса и трансцендентности страсти и высшего блаженства.

Если вернуться от этого утонченного эстетического выражения взаимодополняемости и взаимной опоры к осуществлении тантрического союза в мире людей, мы обнаружим, что чувстве взаимности и экстатического восторга переносится в практику которая повторяет союз божеств. Отрывки из текстов, описывающие йогу союза, наполнены настроением радости, игривости и поэтической утонченности. Мы не находим никаких приме ров духа доминирования и манипуляции, приписываемых это! практике, ни в литературных памятниках, ни в повествованиях, описывающих тантрическое партнерство. В этих произведениях женщины обычно предстают прямыми, уверенными и откровенными, а мужчины выказывают восхищение и проявляю' по отношению к своим спутницам уважение и преданность Как мужчины, так и женщины вкладывают свою энергию и общую ткань взаимоотношений, которым свойственны сотрудничество, взаимное доверие и общие устремления.

Хотя обычно утверждают, что серьезными практиками тантрических сексуальных йог были мужчины, а женщины просто привлекались к участию в них, поскольку их присутствие требовалось по техническим причинам, в данной работе доку ментально показано, что классические источники йогини-тантр записанные в тантрических сообществах, представляют женщин как серьезных, подлинных практикующих, способных к духовному совершенствованию. Как партнер, так и партнерше описываются одинаково почтительным языком. Иногда практика получает освящение с точки зрения женщины, а иногда — с точки зрения мужчины. Ни об одном из партнеров не гово­рится, что он стремится доминировать или манипулировать дру­гим, хотя женщины пользуются правом выбора духовного спутника, и это подразумевает, что мужчины добивались и ожидали от них своего одобрения.

Эта сложная система построена на духовной взаимозависи­мости женщин и мужчин и не получила бы своего развития без сотрудничества, участия и мудрости женщин. Среди учителей практики тантрического союза можно найти много женщин. Некоторые из их имен сохранились благодаря достижениям, которые принесли славу их ученикам, признанным «основате­лям» буддийской Тантры. Даже текст по практике сексуально­го соединения как духовной дисциплине был написан женщи­ной. Активная роль женщин в создании этой практики объясняет особое внимание к женской инициативе, а также к взаимности и межличностности, поскольку не мужчины разработали эту практику самостоятельно, имея в виду только свою пользу и интересы. В тантрическом движении женщины обрели некото­рое психологическое преимущество и авторитет, поскольку оно имело шактистскую направленность, но очевидно, что они не использовали свою силу, чтобы подавлять, принижать или из­гонять мужчин. В конечном счете в тантрах царствует дух вза­имодополняемости. Мужчины и женщины вместе вступают в этот мир видения.