Средневековая наука

Эпоху Средневековья относят к началу П в. н. э., а ее завер­шение к XIV—XV вв. Знания, которые формируются в эпоху Сред­них веков в Европе, вписаны в систему средневекового миросо­зерцания, для которого, характерно стремление к всеохватываю­щему знанию, что вытекает из представлений, заимствованных из античности: подлинное знание — это знание всеобщее, апо­диктическое (доказательное). Но обладать им может только тво­рец, только ему доступно знать, и это знание только универсаль­ное. В этой парадигме нет места знанию неточному, частному, относительному, неисчерпывающему.

Так как все на земле сотворено, то существование любой вещи определено свыше, следовательно, она не может быть несимво­лической. Вспомним новозаветное: «Вначале было Слово, и Сло­во было у Бога, и Слово было Бог». Слово выступает орудием творения, а переданное человеку, оно выступает универсальным орудием постижения мира. Понятия отождествляются с их объек­тивными аналогами, что выступает условием возможности зна­ния. Если человек овладевает понятиями, значит, он получает ис­черпывающее знание о действительности, которая производна от понятий. Познавательная деятельность сводится к исследованию последних, а наиболее репрезентативными являются тексты Свя­щенного писания.

Все «вещи видимые» воспроизводят, но не в равной степени «вещи невидимые», т. е. являются их символами. И в зависимос­ти от приближенности или отдаленности от Бога, между симво­лами существует определенная иерархия. Телеологизм выража­ется в том, что все явления действительности существуют по про­мыслу Бога и для предуготовленных им ролей (земля и вода слу­жат растениям, которые в свою очередь служат скоту).

Как же, исходя из таких установок, может осуществляться познание? Только под контролем церкви. Формируется жесткая цензура, все противоречащее религии подлежит запрету. Так, в 1131 г. был наложен запрет на изучение медицинской и юриди­ческой литературы. Средневековье отказалось от многих провид­ческих идей античности, не вписывающихся в религиозные пред­ставления. Так как познавательная деятельность носит теологи­чески-текстовой характер, то исследуются и анализируются не вещи и явления, а понятия. Поэтому универсальным методом стано­вится дедукция (царствует дедуктивная логика Аристотеля). В мире, сотворенном Богом и по его планам, нет места объектив­ным законам, без которых не могло бы формироваться естество­знание. Но в это время существуют уже области знаний, которые подготавливали возможность рождения науки. К ним относят алхимию, астрологию, натуральную магию и др. Многие иссле­дователи расценивают существование этих дисциплин как проме­жуточное звено между натурфилософией и техническим ремес­лом, так как они представляли сплав умозрительности и грубого наивного эмпиризма.

Так, средневековые ученые, как правило, выходцы из араб­ских университетов, свое знание называли натуральной магией, понимая под ней надежное и глубокое познание тайн природы. Магия понималась как глубокое знание скрытых сил и законов Вселенной без их нарушения и, следовательно, без насилия над Природой. Маг — это больше практик-экспериментатор, нежели теоретик-концептуалист. Маг желает, чтобы опыт удался, и при­бегает к всевозможным приемам, формулам, молитвам, закли­наниям и пр.

Схоластика (от лат. — школьный), оформившаяся в IX— XII вв., стремится к обновлению религиозных догматов, приспо­сабливая их к удобствам преподавания в университетах и школах. Большое значение придается логике рассуждений, в которой схо­ласты видят путь постижения Бога. С расцветом схоластической учености связано оттачивание логического аппарата, рассудочных способов обоснования знания, при которых сталкиваются тезис и антитезис, аргументы и контраргументы. Схоластом величает себя всякий, кто занимается преподавательской деятельностью: Эриу-гена, Альберт Великий, Фома Аквинский, Абеляр, Ансельм Кен-терберийский. Важными для них являются вопросы о соотноше­нии разума и веры, науки и религии. Соотношение философии и теологии истолковывается неоднозначно. Ансельм Кентерберий-ский считает, что истины, добытые разумом, но противоречащие авторитету Священного писания, должны быть забыты или от­вергнуты.

Абеляр стремится к четкому разграничению между верой и знанием и предлагает сначала с помощью разума исследовать ре­лигиозные истины, а затем судить, заслуживают они веры или нет. Ему принадлежит ставший знаменитым принцип: «понимать, чтобы верить». В отличие от веры философия, как и знание, опи­рается на доказательства разума. Работа Абеляра «Да и нет» со­брала 159 каверзных вопросов христианской догматики. На них были предложены ответы из авторитетных церковных писаний и показано, что на каждый из вопросов в распоряжении богослова имеется как утвердительный, так и отрицательный ответ.

Знаменитый учеаътАльберт Великий (1193—1207) имел столь обширные сведения по естествознанию, что был удостоен звания «Doctor Universalis» (всеобъемлющий доктор»). Философ препо­давал в Парижском университете и стремился согласовать богословие (как опыт сверхъестественного) и науку (как опыт есте­ственного). Главным методом научного исследования он считал наблюдение, и был уверен, что при исследовании природы надо постоянно обращаться к наблюдению и опыту. В своей тайной мастерской он проводил многочисленные эксперименты. Так как он много путешествовал, в его наследии есть географические со­чинения, свидетельствующие о его наблюдательности. Его опы­ты по физике сообщают, что стеклянный шар, наполненный во­дой, собирает солнечные лучи в одну точку, в которой сосредото­чивается большое количество теплоты. Он указывал и способ ис­следования воды: если два куска полотна, опущенные в разные источники, после высыхания будут иметь разный вес, то кусок, который окажется легче, свидетельствует о более чистой воде. Ученый «маг» придерживался убеждения, что все происходит на основании скрытых законов природы.

В учении Фомы Аквинского (1225—1274) есть указания на метод интеллектуального, т. е. постигающего, созерцания, кото­рый схватывает не образ предмета, дальше которого не могут идти ни физика, ни математика, но прообраз этого образа, действи­тельную форму предмета, «которая есть само бытие и от которой бытие происходит».

Систему образования на первых порах в средневековье пред­ставляли монастырские школы, которые готовили священнослу­жителей. Более высокий класс школ, тоже готовивших священ­нослужителей, представляли собой так называемые епископские школы, начавшие появляться примерно с VIII в. В их деятельно­сти принимал участие епископ и приближенные к нему духовные лица, а повседневное обучение осуществляли специально подго­товленные учителя (magistri).

Что же касается содержания обучения во всех этих школах, то его первую ступень составляло светское знание, а вторую, выс­шую, — теология. Светским знанием назывались те семь «сво­бодных искусств», которые сложились еще в поздней античнос­ти. Но по сравнению с римской эпохой содержание этих искусств было значительно урезано, так как приспосабливалось к выпол­нению религиозно-церковных и богословских функций. Грамма­тика, например, сводилась к изучению правил латинского языка, языка Священного писания. Риторика была сведена церковью к умению составления проповедей, а затем и к умению составления различных документов. Арифметика, необходимая для элемен­тарного счета, получала также функцию мистического истолкова­ния чисел, встречающихся в Священном писании. Геометрия вклю­чала в себя некоторые, порой весьма фантастические, сведения относительно различных стран и земель, а также и населявших их народов. Музыка целиком была сведена к искусству организа­ции церковного песнопения. Астрономия стала предметом, с по­мощью которого можно было прежде всего определять сроки на­ступления христианских праздников.

В дальнейшем, наряду с церковными школами, стали возни­кать и светские. Среди таких школ выделялись юридические (пра­вовые). Нередко они возникали из светских же школ риторики. Усложнение экономики и всей жизни с необходимостью требова­ло правовых знаний. В Болонье уже в конце XI в. возник один из первых европейских университетов, который в течение всех Сред­них веков играл роль первого научного и преподавательского центра по изучению юриспруденции.

На протяжении всего Средневековья важнейшей составляю­щей образования являлась логика, которой отводилось значитель­ное место в трудах многих авторов. Рассмотрим одну из более поздних концепций логики, принадлежащую Раймунду Луллию (1235—1315). В ней логика определяется как такое искусства, с помощью которого истина может быть отличаема от лжи (дву­значное толкование истинности). Весьма плодотворно в истори­ческой перспективе понимание Луллием задачи логики. Так как логики, подобно самому Аристотелю, ставили перед своей нау­кой задачу доказательства истин, а не их открытия, то именно такую задачу и поставил перед собой Луллий — дополнить логи­ку доказательства логикой открытий. С этой целью он изложил свои попытки механического моделирования логического мыш­ления, с помощью которого даже человек средних способностей сможет открывать новые истины и убеждаться в непоколебимой истинности только католической религии.

Механизм, описанный им, представляет собой систему семи концентрических кругов, каждый из которых содержит группу сходных понятий. На одном из них, например, помещались такие «субстанции», как бог, ангел, человек, небо и др., на другом — соответствующие им абсолютные предикаты, такие, как могуще­ство, знание, благость, длительность и др., на третьем — такие относительные предикаты, как великое, благое и др. Вращение кругов относительно друг друга дает разнообразные комбинации терминов, представляющие собой новые понятия (благой бог, ве­ликий бог, великая благость бога и т. п.). Логический механизм Луллия заключал в себе весьма значительную идею формализа­ции логических действий посредством оперирования различны­ми общими знаками. Связь такого рода логической техники с христианско-католической теологией более чем внешняя (вряд ли с ее помощью невозможно было обратить в христианство ни одно­го язычника). Но историки логики последних десятилетий квали­фицируют Луллия как предшественника комбинаторных методов в новейшей логике. Не случайно в дальнейшем логический меха­низм Луллия (сама его идея) был высоко оценен Лейбницем, счи­тающимся отцом математической логики.

Вскрывая особенности средневековой науки, ученые отмеча­ют, что, прежде всего, она выступает как совокупность правил, в форме комментариев. Второй особенностью является тенденция к систематизации и классификации знаний. Компиляция, столь чуждая и неприемлемая для науки Нового времени, составляет характерную черту средневековой науки, связанную с общей ми­ровоззренческой и культурной атмосферой этой эпохи.

Средневековая западная культура — специфический феномен. С одной стороны, продолжение традиций античности, свидетель­ство тому — существование таких мыслительных комплексов, как созерцательность, склонность к абстрактному умозрительному те­оретизированию, принципиальный отказ от опытного познания, признание превосходства универсального над уникальным. С дру­гой стороны, разрыв с античными традициями: алхимия, астро­логия, имеющие «экспериментальный» характер. А на Востоке в средние века наметился прогресс в области математических, фи­зических, астрономических, медицинских знаний.

Начиная с VII в. в политической жизни стран Ближнего и Среднего Востока произошли важные изменения. Арабы в очень короткий срок захватили обширные территории, куда вошли зем­ли Ирана, Северной Африки, азиатских провинций Византии, зна­чительной части бывшей Римской империи, Армении, Северо-Западной Индии, на которых был создан Арабский халифат.

В городах халифата строились обсерватории, создавались биб­лиотеки при дворцах, мечетях, медресе. Внутренняя и внешняя торговля также способствовала распространению и передаче зна­ний. Первый научный центр халифата— Багдад (конец VIII — начало IX в.), где были сосредоточены ученые, переводчики и переписчики из разных стран, располагалась большая библиотека, постоянно пополняемая, функционировала своеобразная академия «Дом мудрости», на базе которого была создана обсерватория.

Труды ученых разных стран, которые в силу сложившихся обстоятельств оказываются на территории халифата, переводятся на арабский. В IX в. была переведена книга «Великая математи­ческая система астрономии» Птолемея под названием «Альмагисте» (великое), которая потом вернулась в Европу как «Альма­гест». Переводы и комментарии «Альмагеста» служили образцом для составления таблиц и правил расчета положения небесных светил. Также были переведены и «Начала» Евклида и сочинения Аристотеля, труды Архимеда, которые способствовали развитию математики, астрономии, физики. Греческое влияние отразилось на стиле сочинений арабских авторов, которые характеризует сис­тематичность изложения материала, полнота, строгость форму­лировок и доказательств, теоретичность. Вместе с тем в этих тру­дах присутствует характерное для восточной традиции обилие при­меров и задач чисто практического содержания. В таких областях, как арифметика, алгебра, приближенные вычисления, был дос­тигнут уровень, который значительно превзошел уровень, дос­тигнутый александрийскими учеными.

Интерес для нас представляет личность Мухаммеда ибн Муса ал-Хорезми (780—850), автора нескольких сочинений по матема­тике, которые в XII в. были переведены на латынь и четыре сто­летия служили в Европе учебными пособиями. Через его «Ариф­метику» европейцы познакомились с десятичной системой счис­ления и правилами (алгоритмами — от имени ал-Хорезми) вы­полнения четырех действий над числами, записанными по этой системе. Ал-Хорезми была написана «Книга об ал-джебр и ал-мукабала», целью которой было обучить искусству решения урав­нений, необходимых в случаях наследования, раздела имущества, торговли, при измерении земель, проведении каналов и т.д. «Ал-джебр» (отсюда идет название такого раздела математики, как алгебра) и «ал-мукабала» — приемы вычислений, которые были известны Хорезми еще из «Арифметики» позднегреческого мате­матика (Ш в.) Диофанта. Но в Европе об алгебраических приемах

узнали только от ал-Хорезми. Никакой специальной алгебраичес­кой символики у него даже в зачаточном состоянии еще нет. За­пись уравнений и приемы их решений осуществляются на есте­ственном языке.

По известной характеристике Энгельса, после александрий­ского периода в развитии положительной науки именно у арабов она делает дальнейший шаг в своем развитии. Это относится к различным отраслям знания, и прежде всего к математике и аст­рономии. Важнейшее достижение арабоязычной науки состоит в заимствовании у индийских ученых позиционной системы счис­ления и в совершенствовании ее.

В дальнейшем другие арабоязычные ученые добились новых достижений в алгебре (например, рассматривали задачи, требую­щие решения уравнений третьей, четвертой и пятой степеней, а также извлечения корней тех же степеней). Были заложены осно­вы тригонометрии, которая была связана с достижениями арабо­язычной астрономии. Так, астроном аль-Баттани (858—927), ав­тор комментария к птолемеевскому Альмагесту, с помощью впер­вые введенных им тригонометрических функций производил бо­лее точные по сравнению с Птолемеем астрономические наблю­дения.

Аль-Фараби (870—950) первым среди арабоязычных филосо­фов осмыслил и в известной мере доработал логическое наследие Аристотеля. Мыслитель собрал и упорядочил весь комплекс ари­стотелевского «Органона» (присоединив к нему «Риторику», до тех пор неизвестную среди арабоязычных философов), написал ком­ментарии ко всем его книгам и несколько собственных работ по вопросам логики. За заслуги в развитии логического знания он получил почетный титул «Второго учителя» («Первым» считался сам Аристотель).

Наиболее замечательное в области физики имя — аль-Хайсам алъ-Газен (965—1039) из Басры. Его труд по оптике, изданный на латинском языке в конце XVI в. и оказавший влияние на Кепле­ра, не только трактовал законы отражения и преломления света, но и давал поразительно точное для того времени описание стро­ения глаза.

Как и в античности, в арабоязычном средневековье было не­мало ученых-энциклопедистов, сделавших значительный вклад в различные науки. Среди них — среднеазиатский ученый аль-Би-рут (973—1048), в произведениях которого трактовались вопро­сы математики, астрономии, физики, географии, общей геоло­гии, минералогии, ботаники, этнографии, истории и хронологии. Так, Бируни установил метод определения географических дол­гот, близкий к современному, а также определил длину окружно­сти Земли. Впервые на средневековом Востоке великий ученый сделал предположение о возможности обращения Земли вокруг Солнца. В своих трудах Бируни привел достаточно точные мате­матические константы (например, определения удельных весов минералов), определил их распространенность (а также распрост­раненность руд, металлов, сплавов), подробно описал календар­ные системы различных ближневосточных народов. Географи­ческие познания Бируни весьма показательны для успехов этой науки в арабоязычном мире, в котором широкая торговля в стра­нах Южной Азии, Африки и Европы развивала географическую и этнографическую любознательность. Бируни, живший в Индии и изучавший санскритскую литературу, написал большой труд об этой стране. Следует также отметить, что он первым познакомил индийских ученых с достижениями древнегреческой математики и астрономии, переведя некоторые из трудов античных ученых на санскрит.

Широко известна деятельность арабских ученых в области ал­химии, которая хотя и преследовала недостижимые цели (превра­щение неблагородных металлов в благородные), но в процессе этих многовековых поисков открыла новые элементы (ртуть, сера), впоследствии использованные химией. Хотя деятельность алхи­миков (затем получившая широкое распространение и в Европе) не могла стать экспериментальным естествознанием, но в какой-то степени способствовала его будущему возникновению.

Известны достижения практической медицины в странах эпохи Средневековья. Еще задолго до Бируни автор многочисленных работ по естественным наукам и философии Закария Рази (864— 925) написал «Книгу объемлющую», своего рода медицинскую энциклопедию, составленную на основе работ античных и арабо-язычных ученых с добавлениями автора, почерпнутыми из его собственного богатого врачебного опыта. В других своих произве­дениях Рази весьма резко для своего времени говорил о чудесах, якобы творимых пророками, как об обмане и плутовстве, о вреде религиозных направлений и сект, религиозным книгам противо-

поставлял произведения Платона, Аристотеля, Эвклида и. Гип­пократа.

К наиболее ярким представителям ближневосточного средне­вековья можно отнести Омара Хайяма (1048—1131), великого иран­ского ученого и значительного философа, великолепного поэта, автора всемирно известных четверостиший (рубай). В качестве уче­ного Хайям больше всего сделал в математике. В алгебре он сис­тематически изложил решение уравнений до третьей степени вклю­чительно, написал «Комментарии» к «Началам» Евклида. Значи­тельны достижения Хайяма в области астрономии: взамен лун­ного календаря, принесенного арабами, он возвратился к солнеч­ному календарю, который был принят в Иране и Средней Азии до арабского завоевания, и усовершенствовал его.

Абу Али ибн Сина (Авиценна) (980—1037) — философ, матема­тик, астроном, врач, чей «Канон врачебной науки» снискал миро­вую славу и представляет определенный познавательный интерес сегодня. На основе идей Аристотеля он создал своеобразную клас­сификацию наук.

Ибн-Рушд (1126—1198) — философ, естествоиспытатель, до­бившийся больших успехов в области алхимии, автор медицинс­ких трудов, комментатор Аристотеля, был сторонником единого интеллекта и космического детерминизма. Он считал, что актив­ный интеллект, существуя вне и независимо от индивидуумов, есть вечный коллективный разум рода человеческого, который не возникает, не уничтожается и заключает в себе общие истины в обязательной для всех форме. Он есть субстанция истинно духов­ной жизни, и познавательная деятельность индивидуума образу­ет лишь частное проявление ее. Разумное познание человека есть, следовательно, безличная и сверхличная функция: это временная причастность индивидуума к вечному разуму. Последняя есть та общая сущность, которая реализуется в высших проявлениях ин­дивидуальной деятельности.

Эти и многие другие выдающиеся ученые арабского средне­вековья внесли большой вклад в развитие медицины, в частности глазной хирургии, что натолкнуло на мысль об изготовлении из хрусталя линз для увеличения изображения. В дальнейшем это привело к созданию оптики.

Работая на основе традиций, унаследованных от египтян и вавилонян, черпая некоторые знания от индийцев и китайцев и, что самое важное, переняв у греков приемы рационального мыш­ления, арабы применили все это в опытах с большим количеством веществ. Тем самым вплотную подойдя к созданию химии.

В XV в. после убийства Улугбека и разгрома Самаркандской обсерватории начинается период заката математических, физичес­ких и астрономических знаний на Востоке и центр разработки про­блем естествознания, математики переносится в Западную Европу.