Хальбвакс и историки

Среди многих впечатляющих картин, к которым

французский социолог Морис Хальбвакс обращается,

пытаясь передать свое понимание деятельности кол,

лективной памяти, одной из самых ярких является кар,

тина морских волн, разбивающихся о скалистый берег.

Когда подступает волна, скалы погружаются в нахлы,

нувшую воду. Но когда она отходит, то от моря остают,

ся только «миниатюрные лужицы, ютящиеся между

камней». По аналогии Хальбвакса, нахлынувшее

море—это волна живой памяти. Ее волны катятся впе,

ред и несут из прошлого в будущее беспокойное на,

стоящее. Когда волна откатывается назад, только без,

мятежные лужицы воспоминания остаются после нее.

В них прошлое присутствует в меньшем объеме, но все

же остается живым. Теперь больше бросаются в глаза

скалы, мнемонические места, которые и формируют, и

включают в себя наши воспоминания.Поотношению к

морской волне ушедших в прошлое восприятий, они,

вместе взятые, составляют то, что Хальбвакс называл

социальными рамками памяти.1 Как скалистый берег в

картине Хальбвакса, социальная сторона памяти все,

гда является самой заметной в его рассуждениях по

данному поводу. Именно его в высшей степени ориги,

нальный аргумент о социальном контексте коллектив,

ной памяти историки с некоторых пор приняли как ру,

ководящий принцип, пересматривая связи между па,

мятью и историей. Долгое время отвергаемые его рабо,

ты сегодня служат теоретическим основанием возни,

кающего проекта истории памяти.

Интерес к размышлениям Хальбвакса о деятельно,

сти коллективной памяти у его коллег по социальным

наукам в настоящее время возрождается вновь.4 Анг,

лийская исследовательница Мэри Дуглас обратила

внимание на значение его работ о коллективной памя,

ти, издав его последнюю книгу по этой теме, «Коллек,

тивная память», и поместив в качестве предисловия

свой собственный очерк о смысле этой работы.5

Как и в случае с социологами, проблема памяти в

устной традиции оказалась первой темой, благодаря

которой историки обратили внимание на работы

Хальбвакса. Французский ученыйНатан Ваштель в од,

ном важном очерке о связи между историей и памятью

показал, что исследование Хальбвакса о деятельности

коллективной памяти содержит в себе метод анализа

форм устной коммуникации, оставшийся за предела,

ми кругозора историков.14 Сегодня, тем не менее, в

рамках истории памяти он пользуется славой первоот,

крывателя не столько благодаря движущим силам уст,

ной традиции, сколько благодаря политике репрезен,

тации. В век постмодерна ученые стали особенно вос,

приимчивы к образам, через которые темы современ,

ной культуры предстают перед миром в целом.15 Наря,

ду с поиском достоверных фактов, расшифровка рито,

рических образов стала главным проектом историче,

ских исследований.16 Историки сегодня заняты про,

блемой власти форм репрезентации, что подтвержда,

ют современные работы по истории коммеморации.

Пятьдесят лет назад Хальбвакс опубликовал исследо,

вание, которое сегодня рассматривается как инаугура,

ционное в рамках данного жанра исторических изы,

сканий. Его книга «Легендарная топография еванге,

лий на Святой Земле» (1941), история становления

коммеморативного Святой Земли, не только была

вновь открыта историками, но стала также рассматри,

ваться в качестве образцового исследования в этой об,

ласти.17 Хальбвакс показал историкам, как можно на,

писать историю политики памяти, за что они платят

ему сегодня дань уважения.

Тяготению Хальбвакса к проблемам исторической

интерпретации способствовали его профессиональ,

ные связи сМарком Блоком и Люсьеном Февром в 20,е

годы в университете Страсбурга, где они впервые из,

дали широко известный теперь журнал «Анналы».18На

самом деле Хальбвакс был даже членом его первой ре,

дакционной коллегии и напечатал в нем несколько ста,

тей и критических обзоров.19 Блок и Февр, прославив,

шиеся как основатели исторической науки нового

типа, придерживались широких взглядов на ее пред,

мет. Через междисциплинарные границы они распро,

странили его в области экономики, географии, этноло,

гии и социальной психологии. Последней особенно ин,

тересовался Февр, косвенным образом столкнувший,

ся и с проблемами памяти. Он указывал на необходи,

мость понимания стереотипов сознания как строи,

тельных блоков мышления и подталкивал своих коллег

к исследованию инерциальной силы этих стереотипов

в становлении культуры.20 Стремление Февра открыть

новые направления в исторической культурологии

проложило дорогу процветающим сегодня исследова,

ниям истории коллективных ментальностей, однако

тема коллективной памяти во многих отношениях фун,

даментальная для проекта в целом, в большей степени

связана с предварительными усилиями Хальбвакса.__

Теоретическая позиция Хальбвакса по проблеме па,

мяти/истории легче всего улавливается в кратком из,

ложении, которое он предложил в своей книге «Кол,

лективная память». Здесь он обращается к «предель,

ной оппозиции между памятью и историей».22 Этой

формулой он был намерен подчеркнуть различие меж,

ду типами прошлого, которое они восстанавливают.

Память утверждает сходство между прошлым и на,

стоящим. Существует магия памяти, к которой обра,

щаются, потому что она передает прошлое так, словно

оно опять стало живым. Память воздействует на эмо,

ции. История, напротив, устанавливает различия меж,

ду прошлым и настоящим. Она восстанавливает про,

шлое с критической дистанции и стремится передать

его так, чтобы его связи с настоящим были лишены

эмоционального участия. Память имеет дело с обыч,

ными событиями, которые происходят всегда. Исто,

рия связывает себя с исключительными событиями,

которые случаются раз и навсегда. Образы, восстанав,

ливаемые памятью, изменчивы и неуловимы, тогда как

исторические данные надежны и достоверны. Соглас,

но представлениям Хальбвакса, история имеет дело с

прошлым, очищенным от живой памяти, с прошлым,

которое может быть восстановлено по достоверным

свидетельствам, но ментальность которого, то есть

субъективное состояние духа, уже воскресить нельзя.

Он приводил впечатляющее сравнение: «История по,

добна переполненному кладбищу, на котором посто,

янно появляются новые могилы».23 «Как вообще исто,

рия может быть памятью,— спрашивал он,— если су,

ществует разрыв между людьми, узнающими об исто,

рии из книг, и людьми, действовавшими в прошлом и

бывшими свидетелями происходивших событий?».24

Оценивая анализ связи между историей и памятью

у Хальбвакса, нельзя упускать из виду, что его сдержи,

вали обязательства перед позитивистской наукой на,

чала двадцатого столетия.25 То, что он игнорировал

взаимосвязи мнемоники и исторических взглядов на

прошлое, вероятно, можно объяснить. Он писал в то

время, когда границы истории как области научных

исследований были еще четко очерчены, и он цеплялся

за позитивистское представление об историке, уста,

навливающем достоверность подтвержденных доку,

ментами фактов.26 Его главной целью как историка

было стремление показать, как ненадежна память в ка,

честве проводника к реальностям прошлого. Конечно,

он в какой,то мере чувствовал, что память и история

проникают друг в друга; именно это выражение он и

использовал для обозначения связи автобиографиче,

ской и исторической памяти в те периоды времени, ко,

гда они частично совпадают друг с другом.27 Но он ве,

рил, что первая задача историка — сохранить память

нетронутой, исправить ее отклонения от прошлого,

сравнивая ее сомнительные утверждения с утвержде,

ниями, основанными на документальных историче,

ских свидетельствах. Обращение к памяти, полагал он,

есть ничто иное, как искусство, имеющее дело с не,

большим количеством выдающихся личностей и собы,

тий, роль которых к тому же преувеличивается. Па,

мять не только создает искаженный образ прошлого;

она упорно цепляется за этот образ перед лицом ме,

няющейся реальности. Напротив, история — это нау,

ка, документальные свидетельства которой, собран,

ные в течении столетий, воплощают более объектив,

ный образ прошлого. Его контуры становятся более

ясно очерченными по мере того, как наполняются

большим числом фактических деталей.28

Поскольку он верил, что история начинается там,

где живая память заканчивается, Хальбвакс никогда

серьезно не размышлял об их взаимосвязях.29 Он огра,

ничивал историческое познание сферой размышле,

ний, слишком узкой для того, чтобы включить в нее

свои головокружительные находки по поводу движу,

щих сил коллективной памяти в развивающихся тра,

дициях. Иначе говоря, он никогда не смотрел на исто,

рию как на разновидность официальной памяти, как

на репрезентацию прошлого, санкционированную ав,

торитетом науки.30 Следовательно, он сам и не смог

признать все последствия своего открытия связи памя,

ти/истории, осторожничая здесь так же, как и в вопро,

се о том, что могут историки рассматривать как об,

ласть своих научных интересов. История, согласно

старому и общепринятому определению, ищет факты

объективной реальности. Но новая история менталь,

ностей, вдохновленная историографией школы Анна,

лов и призванная включить в свой горизонт анализ

коллективной памяти, исследует человеческие надеж,

ды и мечты, исследует царство воображения, исследу,

ет область возможного. Чтобы достичь знания ритори,

ческих и иконографических форм, в которых люди во,

плотили свое видение мира—их представления о про,

шлом и их надежды на будущее—историку необходи,

мо перейти к размышлениям более широкого порядка.__