double arrow

Православная Западно-Русская митрополия в XVI в. Высшая церковная иерархия и православные братства. Прозелитическая деятельность католиков. Брест-Литовская уния 1596 г

1-я пол. XVI в. была относительно спокойным временем для Западнорусской Церкви. Большой вред православию приносило право короля продаванья духовных должностей. Важнейшие духовные места замещались людьми недостойными, которые только унижали и обессиливали православную иерархию. На первых порах правления Сигизмунда, при митрополите Иосифе Солтане, православные, состоялся в декабре 1509 года собор в Вильне. Определено было: на церковные должности ставить людей только достойных, недостойных не ставить, хотя бы их прислал сам король; священника, служащего при церкви без благословения архиерея, по воле одного пана, лишать сана; патрону не отнимать у священника церкви без ведома архиерея, а последнему до исследования дела не назначать к ней нового священника; к церкви, пустующей свыше трех месяцев, епископу назначать священника от себя, без приходского выбора; мирянам, под страхом отлучения, не держать у себя Кормчей, так как, изучив церковные правила, они пастырей своих презирают и сами себе закон бывают; вдовых священнослужителей, не постригающихся в монашество, отлучать от служения.

Ограничения, направленные против православных, в Великом Княжестве Литовском перестали действовать. Этому способствовало желание власти обеспечить лояльность православных в борьбе с Русским государством и усиление позиций православных князей и панов в политической жизни ВКЛ. Православный магнат, командовавший войском ВКЛ, кн. Константин Иванович Острожский после победы над русскими войсками при Орше в 1514 г. добился у короля разрешения построить в столице государства Вильне две каменные церкви. После этого затруднения со строительством православных храмов в ВКЛ прекратились. Православная знать, несмотря на недовольство магнатов-католиков, получила доступ к высшим государственным должностям, а в 60-х гг. XVI в. произошло полное уравнение в правах дворян-православных и католиков. В Галичине, где не было влиятельной православной знати, ограничения были лишь ослаблены: в некоторых городах православные мещане получили доступ в магистраты, они приобрели также возможность участвовать в судебных спорах; православные священники могли теперь посещать больных в облачении, но без свечей, а на землях Галичины было восстановлено православное епископство с центром во Львове (1539). Стала менее интенсивной прозелитская деятельность католической Церкви, вступившей в полосу кризиса, приведшего к Реформации. Однако эта благоприятная ситуация не была надлежащим образом использована, чтобы усилить позиции православной Церкви в об-ве и укрепить ее внутренне. Право правителя назначать на епископские кафедры по своему произволу так и не удалось ограничить, и на кафедрах все чаще появлялись люди, оказавшие какие-либо услуги монарху и не способные исполнять свои пастырские обязанности.

Высшая церковная иерархия и православные братства.

Для церкви более надежной оказалась сила народная, сила городских общин и братств с их школами. В конце XVI века права их получили подтверждение и расширение со стороны восточных патриархов. Патриарх Иоаким(Антиохийский) во время своего проезда чрез Россию (1586 г.) дал грамоту древнейшему львовскому братству. Утвердив обычные правила всех братств о братских сходках и взносах, о выборе старост, наблюдении братьев за поведением друг друга, о братском суде и взаимной помощи в нуждах, патриарх, кроме того, дал львовскому братству право обличать противных закону Христову, отлучать их от Церкви, обличать самих епископов; в ряду других братств оно объявлено старейшим. В 1588 г. проездом в Москву и 1589 г. — на обратном пути западную Россию посетил константинопольский патриарх Иеремия и отнесся к церковным братствам с еще большей благосклонностью. Большинство братств на западнорусских землях в XVI в. создавалось при приходских храмах. Важнейшим направлением деятельности братств и наиболее действенной мерой борьбы против перехода православных в католицизм, протестантизм и унию являлась организация школ. Наиболее известными были львовская, виленская, киевская и луцкая школы, училища существовали также при небольших сельских союзах. Ряд братств получил право на создание типографий (Львовское Успенское, Виленское, Могилёвское, Киевское). Братства выпускали учебники, полемические произведения, богослужебные и четьи книги, братские документы, постановления Соборов Западнорусской митрополии. После 1596 г. основными направлениями деятельности братских типографий стала борьба с Брестской унией и выпуск богослужебной лит-ры.

Одним из главных проявлений внутреннего кризиса, охватившего западную митрополию во 2-й пол. XVI в., стал рост напряженности в отношениях между епископами, часто нарушавшими свой архипастырский долг и церковные каноны, и паствой, в первую очередь ее наиболее сознательной и активной частью - братствами. Особенно остро конфликт между епархиальным архиереем и братством развивался во Львовской епархии. Успенское братство неоднократно жаловалось К-польским Патриархам на действия еп. Гедеона (Балабана).

Необходимость преобразований в Церкви обсуждалась на Брестских Соборах Западнорусской митрополии (1590-1594), в к-рых самое активное участие приняли Б. п. К Собору 1594 г. обратились Виленское братство и правосл. дворянство Великого княжества Литовского с важными предложениями, направленными против епископов, к-рых воспринимали как препятствие на пути к улучшению положения Церкви: доходы епископских кафедр должны использоваться на содержание школ, строительство храмов и больниц, подчинить духовенство всех братских храмов непосредственно Киевскому митрополиту, к-рый должен рукополагать кандидатов, избранных мирянами. Избрание епископов и митрополита также должно происходить только «с согласия мирских людей». Архиереи, присутствовавшие на Соборе, во главе с митр. Михаилом (Рагозой) и Владимиро-Волынским еп. Ипатием (Потеем) не согласились на эти предложения. Деятельность братств была одобрена, но Собор постановил, что братские священники должны подчиняться власти епархиальных архиереев, с разрешения к-рых должно осуществляться издание лит-ры.

К кон. XVI в. братства стали представлять реальную угрозу для западнорусских архиереев, не без основания опасавшихся, что К-польский Патриарх по просьбе братств проведет Собор, на котором будут рассмотрены злоупотребления епископов. В этих условиях у епископов Киевской митрополии постепенно стало складываться решение во избежание угрожавшей им опасности подчиниться власти Римского папы. На правосл. Брестском Соборе в 1596 г. присутствовали представители более 20 братств, протестовавших против заключения унии. Братства предпринимали совместные акции по защите правосл. веры. Одной из форм борьбы стали регулярные протесты в судах и сеймах коронных земель и Великого княжества Литовского против действий униатской иерархии и католич. властей.

Прозелитическая деятельность католиков.

Иезуиты были призваны в Польшу и Литву, из-за распространения протестантства. Ослабив протестантство, они направили свои силы на борьбу с православием. В центре Литвы — в Вильне — в 1570 году иезуиты основали коллегию, которая зарекомендовала себя образцовым преподаванием и стала быстро наполняться учениками как из католического, так и из православного местного дворянства. В 1579 году Стефан Баторий дал ей права академии, как заведению с высшим образованием. По преобразовании коллегии орден дал ей в ректоры Петра Скаргу, одного из ученейших иезуитов. Литовское и русское дворянство наперерыв отдавало в нее своих детей, готовя из них будущих отступников от всего родного и православного. В 1586 году в ней было уже до 700 учеников и более 50 человек учительского персонала. Кроме Скарги, в пользу католичества усердно действовал в Литве известный иезуит Антоний Поссевин, остановившийся здесь после своей неудачи в Москве и занявшийся изданием разных сочинений, направленных к совращению православных.

Иезуиты сразу поняли, как бестактно было бы с их стороны ревновать об обращении православных прямо в католичество, и ухватились за унию. Они стали хвалить православную церковь и жалеть об ее дурном состоянии. В таком духе ученым Скаргою написано было сочинение «О единстве церкви» (изд. 1577 года). Описав все беспорядки Русской церкви, Скарга выставил их причинами: женатую жизнь попов, при которой они пекутся только о мирском; славянский язык; крайнее унижение духовенства от вмешательства мирян в духовные дела. Уния должна уничтожить все это зло; а для нее православным нужно только принять учение Римской церкви и главенство римского папы — обряды можно им оставить по-старому.

Брест-Литовская уния 1596 г.

1 августа 1589 г. архимандрит Михаил (Рагоза) был посвящен в сан митрополита в Виленском Пречистенском соборе Патриархом Иеремией II. Вскоре митрополит Михаил (Рагоза) начал созывать ежегодные Соборы в Бресте. Вне сессий Собора в тайне вершился сговор ряда епископов, соглашавшихся с унией. В сентябре 1595 г. епископы Кирилл (Терлецкий) и Ипатий (Поцей) отправились в Рим для представления Папе от имени южнорусских епископов акта подчинения их Римскому престолу. 15 ноября они прибыли в Рим и вскоре были приняты Папой Климентом VIII в частной аудиенции «с несказанной милостью и лаской». Папа поручил митрополиту Михаилу (Рагозе) созвать Собор и осуществить формальное заключение унии. Митрополит Михаил (Рагоза) 21 августа 1596 г. подписал окружное послание о созыве Собора, назначив его открытие в Бресте. Открытие Собора состоялось 6 октября 1596 г. Митрополит Киевский Михаил, а также епископы Луцкий, Владимирский (на Волыни), Полоцкий, Пинский и Холмский, отступив от Православия, готовы были принять унию с Римским престолом. Но двое из семи южнорусских епископов — Львовский Гедеон (Балабан) и Перемышльский Михаил (Копыстенский) — остались на стороне православных. Поэтому вскоре после начала заседаний Собор разделился надвое: на Православный Собор и униатский. Униатский Собор, на котором присутствовали также папские и королевские послы и ряд западнорусских епископов, перечисленных выше, подтвердил унию с Римом, о чем была составлена соборная грамота. Собравшиеся в Бресте православные сочли вправе открыть свой Собор независимо от правительственного униатского Собора. Экзарх великий протосинкелл Никифор имел письменные полномочия от Патриарха Константинопольского председательствовать на местных Соборах, даже если бы в них участвовал митрополит Киевский. Таким образом, присутствие великого протосинкелла Никифора — Экзарха Константинопольского Патриарха, придало канонически правильный характер православному Собору в Бресте. Позиция участников Собора сводилась к тому, что без воли Собора восточных Патриархов местный Собор в Бресте не вправе решать вопрос об унии. 9 октября 1596 г. — последний день заседаний православного Собора. В тот же день закончился и Собор униатский. Участники униатского Собора зачитали грамоту о заключении унии с Римом, а затем направились в местный римско-католический храм для пения гимна «Те, Деум». После молитвы было произнесено отлучение на руководителей православной стороны: на Преосвященных Гедеона (Балабана), епископа Львовского, и Михаила (Копыстенского), епископа Перемышльского, а также на киево-печерского архимандрита Никифора (Тура); всего — на 9 архимандритов и 16 протопопов поименно и на все духовенство, не принявшее унии в общей форме. На следующий день отлучение было обнародовано и к королю обращена просьба: вместо отлученных назначить всюду лиц, принявших унию.
Православный Брестский Собор отверг унию, отлучил униатских епископов и лишил их сана, возвратив в сан тех священнослужителей — защитников Православия, которые были лишены его епископами — приверженцами унии. На этом Соборе присутствовало много мирян во главе с князем К. К. Острожским. Участники православного Собора под председательством Патриаршего Экзарха великого протосинкелла Никифора начали суд над митрополитом Михаилом (Рагозой) и епископами-униатами за то, что 1) они нарушили епископскую клятву верности Патриарху и православной вере; 2) посягнули на право Константинопольского Патриарха в его пределах по постановлению древних Соборов; 3) самовольно, без участия и Патриарха, и Вселенского Собора, дерзнули решить вопрос о соединении Церквей и, наконец, 4) пренебрегли троекратным вызовом их на объяснение перед Патриаршим Экзархом и Собором. После оглашения доказательств этих обвинений как подтвердившихся Патриарший экзарх великий протосинкелл Никифор встал на возвышение и, держа в руках Крест и Евангелие, торжественно, от имени Собора, объявил епископов-отступников лишенными священного сана. После измены Православию и принятия унии западнорусским митрополитом и пяти епископами во всей западнорусской Церкви остались только два православных епископа в Галичине. В 1597 г. епископ Львовский Гедеон (Балабан) получил титул Экзарха Константинопольского Патриарха и, таким образом, фактически стал главой православной Киевской митрополии. Но он скончался в 1607 г., а вскоре умер и другой православный епископ — Михаил (Копыстенский; 1610 г.). Назначить на Перемышльскую кафедру православного епископа не было возможности, а епископа Гедеона (Балабана) сменил епископ Львовский Иеремия (Тиссаровский), с трудом добившийся посвящения во епископа. В случае его смерти православная западнорусская Церковь оставалась без епископского возглавления.

Билет 8. Гонения на православных в Речи Посполитой после Брестской унии. Легализация Православной Церкви в Речи Посполитой при Владиславе IV. Деятельность митрополита Петра Могилы. Киево-Могилянская академия. Воссоединение Киевской митрополии с Московским Патриархатом.

Уния распространялась путем проповеди и путем насилия, постоянно переплетавшимися между собой. В начале 1597 константинопольский экзарх Никифор, присутствовавший на Брестском соборе, был обвинен в шпионстве, посажен в крепость и там умер. После утверждения определений униатского собора в Бресте Сигизмундом III королевские власти начали открытое гонение на православных как противящихся воле польско-литовского монарха.
Магистраты городов Речи Посполитой, в которых доминировали католики, ввели дискриминационные меры против не принявших унии: их не только не допускали к должностям в городском самоуправлении, но даже чинили препятствия в занятиях торговлей и ремеслами.
Еще хуже было положение крепостных крестьян, принадлежавших панам-католикам или униатам. Их, как и приходских священников церквей, расположенных на господской земле, в приказном порядке обязывали принять унию. Не признавших унию священнослужителей изгоняли и заменяли униатами. Нередко православные храмы передавались католиками-помещиками в аренду иудеям, которые взимали плату за совершение богослужений и треб, а в случае неуплаты денег могли присвоить церковное имущество, в том числе - богослужебные предметы и облачения.

Митрополит Ипатий Поцей вел борьбу с православными епископами, монастырями и братствами, отнимал у них имения, лишал духовных лиц их мест и замещал их униатами. В 1609 все церкви в Вильно, за исключением церкви Св. Духа, были отобраны в унию. Раздражение против Поцея росло, и один из жителей Вильно сделал было покушение на его жизнь. Митрополит остался в живых, потеряв только два пальца; они были положены на престал как пальцы мученика.

Злоупотребления со стороны униатов встречались на каждом шагу, а жаловаться было некуда, потому что суды обыкновенно принимали сторону униатов. Православное духовенство поредело, православных епископов не было; за посвящением священников приходилось обращаться к львовскому епископу Иеремии (Тиссаровскому). В 1610 Сигизмунд III запретил печатать в виленской типографии книги, возбуждающие бунт против власти духовной и гражданской.

Легализация Православной Церкви в Речи Посполитой при Владиславе IV.

В 1632 умер король Сигизмунд III. Приверженцы православия, ввиду предстоявших выборов, решили добиться прав для православной церкви. С этой целью виленское братство составило книгу о правах православной церкви. Особая комиссия из униатов и православных под председательством будущего короля Владислава IV выработала очень важные для православных постановления. Они получали право избирать митрополита и 4 епископов на кафедры львовскую, луцкую, перемышльскую и мстиславскую; им была предоставлена полная свобода веры; утверждались права братств, школ и типографий, возвращались некоторые церкви и монастыри. Постановления комиссии встретили сильную оппозицию со стороны католиков и униатов. Когда зашла речь о правах на сейме 1633, поднялась такая сильная оппозиция, что король уговорил православных не настаивать на внесении постановлений варшавской комиссии в сеймовые конституции, а дал им от своего имени диплом, в котором подтвердил все эти постановления.

Решению вопроса в пользу православных в начале царствования Владислава IV содействовали также казаки: когда были отправлены на сейм 1633 послы православных, один из казацких гетманов, Иван Петрижицкий, занял Волынскую землю, расквартировал казаков по имениям богатых помещиков и грозил разорить их окончательно, если помещики на сейме не подадут голоса за православие.

В царствование Владислава IV несколько раз вспыхивали казацкие восстания и хотя они имели, главным образом, сословный характер, но оказывали влияние и в вопросах веры. После восстания 1638 начались репрессии польского правительства против казачества, отразившиеся и на положении православных вообще.

Деятельность Петра Могилы.

После смерти митрополита Иова (Борецкого; 1631) на митрополичий престол был возведен епископ Перемышльский и Самборский Исайя (Копинский). Как и его предшественник, он был подлинно народным иерархом. Но вопрос о признании его и других иерархов, посвященных по просьбе Киевского братства для русского населения Польши Патриархом Иерусалимским Феофаном во время его приезда из Москвы на Украину в 1620/21 г., оставался неприемлемым для польского правительства, и православные поневоле должны были в этом вопросе отступить и выбрать новых архиереев. Митрополитом Киевским и Галицким был избран архимандрит Петр (Могила), известный своими трудами на благо Православия. На митрополичью кафедру был избран самый деятельный из духовных депутатов сейма, который и вел все дело о правах православной церкви. Это был знаменитый Петр Могила. Он был сын валашского и молдавского воеводы Симеона Могилы, в молодости получил высокое богословское образование от учителей львовского братства и в заграничных школах, участвовал в битве поляков с турками под Хотином, наконец, в 1627 году постригся в монахи и сделался печерским архимандритом всего 30-ти лет от роду. Будучи назначен от митрополита Исайи депутатом на избирательный сейм, он выдался здесь вперед между всеми другими депутатами, и употребил все свое аристократическое влияние и таланты на защиту православия. Король и патриарх Кирилл Лукарис утвердили это избрание, и в 1633 году Могила был посвящен во Львове. В Киеве его встретили с большим торжеством и радостью. Митрополит Исайя не хотел было уступать ему своего места, выставляя на вид незаконность его поставления при живом предместнике, но после долгих пререканий должен был поневоле оставить митрополию; остаток своей жизни он провел в безвестных монастырских подвигах (+ 1640).

Благодаря его настоянию польское правительство признало древние права западнорусской Церкви. С 1635 г. (Варшавский сейм) западнорусская Православная Церковь и униатская Церковь в гражданском порядке были признаны как две Церкви, каждая со своей иерархией и со своим особым устройством. Таким образом, польское правительство юридически признало существование Православной Церкви в католическом государстве, и это составляло бесспорную и великую заслугу Петра (Могилы).

Во время своего святительства Петр Могила оказал православной церкви большие услуги; он неоднократно заступался за православных людей и права церковных учреждений пред правительством, несколько раз заставлял последнее подтверждать постановления сейма 1632 года о правах православия, заботился о восстановлении памятников православной древности — богато украсил Печерскую лавру, восстановил из полного почти разорения отнятый им у униатов Софийский собор, древний Выдубецкий монастырь, церковь Спаса на Берестове, церковь трех святителей и один придел Десятинного храма, находившегося под землею в развалинах, при этом обрел мощи святого князя Владимира, кроме того, писал и издавал сочинения в защиту православия, исправлял церковные книги и заботился об усилении в православной церкви просвещения.

Киево-могилянская академия.

Важным событием в период правления митрополита Петра (Могилы) было основание Киевской Академии. В Киеве уже была школа, существовавшая с конца XVI в. при Братском Богоявленском храме. Но в ней велось только начальное обучение. Петр (Могила), будучи еще архимандритом Киево-Печерской Лавры, устроил в Лавре школу, по методике подобную иезуитской коллегии. Став патриаршим экзархом, архимандрит Петр (Могила) отправил в Константинополь посольство, прося благословения Патриарха Кирилла Лукариса на открытие в Киеве «латинских и польских училищ». Затем он избрал способных к книжному научению монахов и отправил их на свои личные средства для обучения за границу.
Митрополит Петр (Могила) хотел построить новую школу в Киево-Печерской Лавре.
Первый учебный 1631/32 г. эта высшая школа «для преподавания свободных наук на греческом, славянском и латинском языках» провела в Киево-Печерской Лавре в бывшем больничном корпусе, недалеко от Святых врат. Но затем было решено объединить эту школу с братским училищем и определить ей традиционное место — в Братском Богоявленском монастыре. Так в 1632 г. и начала свое существование будущая Киевская Духовная Академия. Она была открыта как коллегия. За первые 10—15 лет своей деятельности Киевская школа, реформированная митрополитом Петром (Могилой), поднялась так высоко, что превосходила лучшие униатские и римско-католические школы. Митрополит Петр (Могила) уже при жизни увидел добрые плоды, приносимые учрежденной им школой. Вышедшие из ее стен богословы свободно владели полемическими средствами для защиты православного вероучения, они стали писать на польском языке и пользоваться европейскими изданиями творений святых отцов Церкви, деяний Соборов, а также римско-католическими и протестантскими богословскими сочинениями. Со времени основания Киевской Академии начался новый период в истории богословского образования в юго-западной России.

Воссоединение Киевской митрополии с Московским Патриархатом.

В вопросе о своем подчинении Москве западная Русь разделялась на две партии. Народная масса и простые казаки всегда стремились под царя православного; им сочувствовало белое духовенство. Но шляхетство и казацкая старшина тянули к шляхетской Польше; этой партии сочувствовало высшее духовенство, для которого номинальная зависимость от константинопольского патриарха была выгоднее действительной зависимости от патриарха московского. Митрополит киевский, преемник П. Могилы,Сильвестр Коссов долго не изъявлял покорности царю и московскому патриарху; отговариваясь страхом польской мести, он даже и после присяги киевлян царю пред боярами продолжал просить царя, чтобы малороссийская иерархия была на прежних правах оставлена в ведомстве греческого патриарха. Преемник Сильвестра (с 1657 года) Дионисий Болобан решительно отказался принять посвящение в Москве и явно тянул к Польше, приверженцем которой был и гетман Выговский. Скоро оба они совсем перешли в польское подданство. Управление западно-русскою церковью, вместо Дионисия, в Москве порешили возложить пока на наместника. С согласия царя Питирим (управлявший патриаршеством) определил на эту должность известного царю нежинского протопопа Максима Филимонова, посвятив его (1661 г.) после пострижения с именем Мефодия в епископа Мстиславского. Но его наместничество не было признано ни греческим патриархом, ни многими западными иерархами. Митрополит Дионисий не признавал даже его епископства и посвятил другого епископа на ту же мстиславскую кафедру, Иосифа Тукальского. Много повредил Мефодию и Никон, наложив за его посвящение анафему на Питирима.

После измены Выговского Малороссия разделилась на две половины — польскую за Днепром и русскую по левую сторону Днепра; пошли междоусобия и измены гетманов. Общая смута отозвалась и на церковных делах. После смерти Дионисия в 1663 году на западной стороне Днепра одной партией был избран в митрополиты епископ Иосиф Тукальский, другой —Антоний Винницкий Перемышльский. Неизбежная смута между ними не разыгралась только потому, что в следующем году Иосиф попался в плен к полякам и 2 года томился в тюрьме. На восточной стороне продолжал управлять церковными делами Мефодий, но войдя во вкус независимой иерархической власти, и он вскоре перешел на сторону польской же партии, несмотря на то, что всем своим значением обязан был Москве. Когда гетман Брюховецкий стал хлопотать о присылке настоящего митрополита из Москвы, Мефодий вместе с Иннокентием Гизелем, печерским архимандритом, и с другими лицами из монашествующего духовенства решительно объявили, что все они запрутся в своих монастырях, и разве их за ноги оттуда выволокут, тогда только в Киеве будет московский митрополит. Противомосковской партии много помогало распространившееся тогда по Малороссии недовольство Москвой за Андрусовский мир, по которому Россия уступила полякам все свои литовские завоевания и всю заднепровскую Малороссию, оставив за собой только один Киев, и то на два года. Гетман ЗаднепровьяДорошенко поддался Турции, надеясь освободиться от польской неволи с ее помощью, как прежде Хмельницкий освободился с помощью Москвы. Турецкая партия усилилась и на восточной стороне, так как прошел слух, что царь и остальную Малороссию хочет отдать под унию и короля. К ней пристали и Мефодий с Брюховецким, потому что Дорошенко посулил за это первому независимую митрополию, а последнему — гетманство на обеих сторонах Днепра. Но лишь только Брюховецкий изменил, променяв царя на султана, как Дорошенко убил его, желая сам остаться гетманом над обеими сторонами. Обманул он и Мефодия. Еще раньше этого он освободил из плена Иосифа Тукальского. Последний немедленно снял с Мефодия сан и приговорил его к заточению. Мефодий бежал в Москву, но и здесь подвергся заточению в монастыре за измену.

На восточной стороне Днепра, однако, не хотели повиноваться Иосифу; всеми церковными делами управлял здесь, вместо Мефодия, старший из епископов Лазарь Баранович Черниговский. Несмотря на то, что константинопольский патриарх единственным законным митрополитом Киева считал Иосифа, последний должен был оставаться до самой своей смерти (1676 г.) при Дорошенко в Чигирине. Со смертью его церковное управление перешло в руки Лазаря уже на обеих сторонах Днепра. В 1686 г. Россия заключила с Польшей вечный мир, удержав за собой всю восточную Малороссию и с Киевом; в других русских областях, оставшихся за Польшей, поляки обязались дать православным свободу веры и возвратить православные епархии: Луцкую, Львовскую, Перемышльскую и Могилевскую. Теперь пора было наконец приступить и к избранию общего митрополита. Первым кандидатом был Лазарь, но он не хотел ехать на поставление в Москву. Поэтому, обойдя его, патриарх Иоаким поставил в митрополиты луцкого епископа Гедеона Четвертинского. Константинопольский патриарх Дионисий, после соборного совещания с другими патриархами, в 1687 г. сам согласился признать зависимость Киевской митрополии от Московского патриаршества. Этим важным актом окончательно прекращено было разделение Русской церкви, продолжавшееся около двух с половиной столетий. Единство ее, однако, восстановилось не вполне: от нее остались отторгнутыми литовские области и Галиция и без поддержки Малороссии очутились в самом жалком положении.

Духовное просвещение в XVII в.: общая характеристика, основные проблемы, школьное дело во второй половине XVII в. Богословские споры второй половины XVII в. в Русской Православной Церкви: деятели, обсуждаемые вопросы, итоги.

Из обзора духовной письменности первой половины XVII века видим, что вся деятельность московских ученых вращалась около прежних привычных предметов: встречаем несколько сочинений в историческом роде — летопись о смутном времени (рукопись Филарета), сказание Палицына об осаде Троицкой лавры, жития, баснословное описание святых мест Василия Гагары, много посланий и грамот.

Решили прибегнуть к помощи юго-западных русских школ, как бы они ни казались подозрительными по своему православию. Издан после многих исправлений катехизис Лаврентия Зизания. В начале 1640 годов, по случаю вопроса о браке датского принца Вольдемара с царевной Ириной Михайловной, возникла богословская полемика с протестантами. Прения не обратили принца в православие, но не прошли бесследно для самих русских, возбудив в них потребность изучения веры и издания полемических сочинений. Источниками для составления таких сочинений явились те же литовские книги; так явились: «Изложение на лютеры» Ивана Наседки — сборник в 47 главах (1642 года); знаменитая «Кириллова книга» (1644 года), составленная Роговым из сочинений Стефана Зизания, Василия Острожского, Захарии Копыстенского и других, и направленная как против протестантов, так и против католиков; «Книга о вере», составленная игуменом киевского Михайловского монастыряНафанаилом главным образом по «Палинодии» Копыстенского; наконец, «Собрание короткой науки о артикулах веры» (1645 г.) Петра Могилы, известное под именем «Малого Кахетизиса». При Алексее Михайловиче решились еще ближе познакомиться с юго-западной ученостью и стали вызывать в Москву уже самих киевских ученых.

Начиная с середины ХVII века киевские ученые во множестве переехали в Москву, которая стала скоро большим просветительским центром. Там проявилось три направления в деле образования. Одни были склоны к изучению греческого языка, вторые, опасаясь греков, считали, что надо беречь свой русский природный язык от заимствований из других языков. Поборником чистоты русского языка был протопоп Аввакум (повествование о его жизни написано на замечательном по чистоте и правильности языке). Третье направление отдавало предпочтение латинской науке и поэтому настаивало на изучении латинского языка. Во главе его стоял ученый монах Симеон Полоцкий, который учился в католических учебных заведениях на Западе. Отмечают его большое влияние на царя Алексея Михайловича. Он писал научные труды, сочинял духовные стихи, драмы.

В 1685 году, в Москве была основана выписанными из Греции братьями Лихудами, Славяно-греко-латинская академия. В эти же годы ученый черниговский архимандрит Димитрий (Туптало), впоследствии митрополит Ростовский, начал печатание полного собрания житий святых.

При патриархе Иоакиме (Савелове, 1674-1690) в Москве боролись два течения. Одно возглавлялось воспитателем детей царя Алексея Михайловича Симеоном Полоцким, авторитет которого при царе Феодоре Алексеевиче и царевне Софье был очень велик. Вторым руководил Епифаний Славинецкий.

Патриарх целиком стоял на стороне Епифания, так как боялся западного влияния, которое, благодаря Симеону Полоцкому, проникало в Москву. Поэтому патриарх поддерживал греков. Богословский спор возник из-за определения времени пресуществления Святых Даров. Симеон Полоцкий, согласно с католическим учением, утверждал, что оно совершается при произнесении слов Спасителя: «Примите, ядите…», а Епифаний Славинецкий – согласно православной традиции – во время призывания Святого Духа (эпиклезис).

Патриарх Иоаким, сам человек ученый, опровергал сочинения Симеона: «Венец веры», «Цвет духовный» и «Обед душевный», но не мог ничего предпринять против их автора, настолько сильно было влияние Симеона. Только после смерти последнего, патриарх, поддержанный братьями Лихудами, начал борьбу с латинским влиянием и его выразителем, монахом Сильвестром Медведевым, написавшим в защиту западных идей книгу «Манна». Лихуды ответили «Врачеванием от угрызений змиевых» и «Диалогами грека к некоему иезуиту».

В 1690 году в Москве был созван Собор, на котором осудили учение Сильвестра Медведева, а также книги, написанные киевскими учеными. Через год Сильвестра Медведева, который был очень близок к Шакловитому (глава стрелецкого приказа, подстрекавший стрельцов убить Петра I) и царевне Софье, казнили.

Билет 10. Синодальный период: общая характеристика, периодизация. Личные религиозные убеждения и отношение к церковной жизни императора Петра I. Положение церковного управления в период местоблюстительства (1700-1721). Митрополит Стефан (Яворский).

Синодальный период заметно отличается от предыдущих периодов истории Русской Православной Церкви. Если раньше было трудно разграничить, что относится к церковной, а что к гражданской истории, то теперь, начиная с эпохи Петра, начинается секуляризация, «расцерковление» общественной жизни. Как известно, реформы Петра привели к резким переменам в жизни как гражданской, так и церковной.

Суть перелома заключалась в отрыве от обветшавшей формы средневековой теократии не только в ее острой форме римского папо-кесаризма, но и в смягченной форме византийского кесаро-папизма. В свете нового нерелигиозного мировоззрения родилась и новая форма верховной власти в русском государстве и новая форма высшего управления в русской церкви: Императорская Россия и Синодальная Церковь. Субъективно русские иерархи и церковно-сознательные миряне действительно переживали каноническую реформу Петра I, как реформу «нечестивую», противную православной традиции. От каждого поколения выдающихся иерархов сохранились воспоминания об их воздыханиях и томительных ожиданиях освобождения от уз синодальной конституции.

В сравнительном сопоставлении их с прежними периодами русской церкви, мы обязуемся признавать объективно синодальный период русской церкви – периодом ее восхождения на значительно большую высоту почти по всем сторонам ее жизни в сравнении с ее древним теократическим периодом. По сравнению с предыдущим патриаршим периодом, Русская Церковь почти десятикратно возросла количественно за время синодального периода. На 21 миллион всего населения России при Петре Великом, с приблизительно 15-ю миллионами православных, Россия времени Николая II, по последней переписи 1915 г., числила в себе 182 миллиона, из них 115 миллионов православных. В патриаршем периоде Россия имела 20 епархий с двадцатью епископами. Кончила свой императорский период Русская Церковь при 64 епархиях и приблизительно 40 викариатствах, возглавляемая более чем 100 епископами. Числилось в ней: свыше 50 тысяч церквей, – 100.000 духовенства, до 1.000 монастырей с 50.000 монашествующих. Она обладала 4-мя Духовными Академиями, 55 Семинариями, со 100 Духовными Училищами, 100 Епархиальными училищами, с 75.000 ежегодно учащихся. Этот количественный рост не есть только автоматический результат роста населения. Это и результат активного систематического внутреннего и внешнего миссионерства Русской Церкви в такой мере, как никогда еще раньше ею не практиковалось. Миссионерские приобретения Русской Церкви, вне наследственного прироста православного русского населения, должны быть исчисляемы в несколько миллионов. Из унии русское население постепенно в количестве около 5 миллионов было возвращено к православию. С постепенным завоеванием Кавказа началось восстановление бывшего там в древности христианства. Миссия действовала в Казанском крае, в Японии, в Сев. Америке и даже в Персии (Урмия).

Но не столько внешний рост, сколько внутреннее возрастание сил и форм жизни Русской Церкви является фактом исторически более значительным. В свою раннюю пору Русская Церковь уже явила в себе наличие могучих сил христианского подвига и святости, но была еще во многом богословски младенчествующей. Овладев за синодальное время техникой и методикой научно-богословского знания, она быстро стала самой высокой, самой сильной частью, можно сказать, даже гегемоном всего Восточного Православия. И это потому, что она стала в достаточной мере научно оборудованной для состязания и сотрудничества с западными христианскими церквами. С этой точки зрения слишком крутая, до болезненности революционная реформа Петра В. была благодетельным страданием для Русской Церкви, стимулировавшим ее творческие силы. Появляется много новых исторических источников. Все возраставшее количество восточных братьев (греков, славян, арабов) проходило (на русские стипендии) через русские духовные академии. Это способствовало и новому живому сближению православных церквей. Уникальным для этого периода было участие в богословском творчестве русских мирянских сил, большого количества и высокого качества светских богословов: не профессионалов-профессоров духовных академий, а представителей светской культуры, ставших творцами в области православного богословия и религиозной философии (Хомяков, братья Аксаковы, западник Владимир Соловьев, школа братьев Трубецких и мн. др.). Достигло расцвета религиозно-православное направление в русской литературе, ставшей всемирной.

В предыдущие периоды звание «Святой Руси» русская Церковь оправдывала усердными канонизациями, число которых ко времени Петра возросло до 230, а вместе с местно-чтимыми именами даже и до 500. Церковная власть прославила до конца синодального периода всего десять новых имен, а частные опыты собирания сведений (напр., Е. Поселянина) и данные церковных журналов выявляют более ста новых кандидатов для канонизации. Другим наглядным свидетельством обилия святости на Руси, дававшей ей дерзновение величать себя «Святою Русью», было широкое разлитие по лицу земли русской монашества и монастырей. Секуляризационное давление императорских правительств только на опыте проверило необыкновенную живучесть русского монашества и даже повело к новому его расцвету.

Антитеократические, в некотором смысле и антицерковные, понятия были усвоены передовыми государственными головами Москвы, создавшими «Уложение ц. Алексея Михайловича 1649 г.». Петр вдохнул в себя эти понятия не только из окружающей атмосферы, но и из иностранной литературы своего времени, по его приказу и переведенной на русский язык. Как у других современников Петра, эти новые начала мировоззрения механически соединялись с традиционными началами религиозного детского и школьного образования. И маленький Петр, по праотеческому ритуалу начинал свое обучение грамоте под руководством дьяка посольского приказа. Учился традиционно по Часослову, Псалтири, Евангелию и Апостолу, всем церковным службам и пению.

В области его личной религиозности навсегда остался стиль традиционного церковного благочестия. В переписке с родней в юные годы Петр сознательно употребляет религиозные формулы. В своих манифестах и заявлениях он часто делал откровенные религиозные оценки переживаемых событий. И это не только в горькие, но и в радостные минуты: «Понеже так воля Божия благоволила, грехи христианские не допустили... Однако ж Господь Бог наших людей ободрил». Трезвый позитивный ум Петра не доводил его до мертвого деизма. Петр хранил в своем сердце образ живого библейского Бога. Петр «был истинный богопочитатель и блюститель веры христианской. Подавая многие собою примеры того, говаривал о вольнодумцах и безбожниках так: «кто не верует в Бога, тот либо сумасшедший, или с природы безумный. Зрячий Творца по творениям познать должен». О Библии говаривал его Величество: «Сия книга премудрее всех книг: она учит познавать Бога и творения Его и начертывает должности к Богу и ближнему: разуметь в ней некоторые места яснее потребно вдохновение свыше. Учиться небесному – отвергнуть должно земные страсти». Петр имел живое чувство Промыслителя и воли Божией, проникающей дела человеческие. Но ему бесспорно был родствен утилитарный практический взгляд на роль религии в деле государственном, однако это не исключало в Петре глубокого и живого понимания религии. Не терпя невежественного культового суеверия, Петр сам привычно любил богослужебное благолепие, с увлечением часто сам читал апостола и интересовался деталями церковных чинопоследований. Он был достаточно умен и талантлив, чтобы рационализм и утилитаризм могли исказить внем полную православную религиозность.

В немецкой слободе Петр встретил коллегиальную форму церковно-приходского самоуправления протестантских общин и узнал от протестантов об их общих конституциях церкви в разных странах Западной Европы. Европейские монархи советовали Петру сделаться самому «главой религии», чтобы располагать полнотой монархической власти. Уже с этого момента Петр замыслил применить протестантский примат государственной власти у себя дома. Несколько раз бывая, в связи с войнами, заграницей он открыто демонстрировал свои симпатии к протестантской системе верховенства светской власти над церквами. Протестантская система примата государства прямо требовалась государственно-правовым мировоззрением в духе естественного права, усвоенным Петром. Его реформаторское законодательство не является на фоне других современных ему каким-то особым новаторством. Он сознательно принимал новые ходячие теории государственного права. Аскетическая и небесная устремленность Православия оценивались Петром отрицательно и служили в его глазах оправданием утилитарного верховенства государства над церквами. Государство стало тоталитарным. Религия, церковь могла быть только подчинена ему. Для Петра, глубоко и решительно вставшего на почву естественного права и государственной тоталитарности, немыслимо было второй раз выслушивать от новоизбранного патриарха теперь уже дикий для его ушей урок о каком-то главенстве и над государем верховного архипастыря. В отзвучавших навсегда словах п. Адриана для светского государства было не только уже неприемлемое повторение византийской симфонии, но и правильно инстинктом уловлено (как и в деле Никона) влияние папско-католического учения о двух мечах. Для протестантствующего в своих канонических вкусах Петра это было красной тряпкой, вызывающей в открытый бой. Вот почему Петр по смерти патриарха Адриана (16/Х, 1700 г.) так легко принял как бы простое техническое предложение правительственной боярской московской среды: отсрочить вопрос о выборе нового патриарха и править церковными делами «соборно», как уже не раз практиковалось в моменты так называемых между патриаршеств. Петр считал, что имеет право как самодержец активно вмешиваться в церковные дела: создание церковной власти по выбору государя, создание новых учреждений для дел административных и хозяйственных иназначение их руководителей и служебного персонала, хотя бы из лиц духовных, но по выбору государя.

В отношениях с архиереями Петр сделал ставку на выходцев из Малороссии. Петру казалось, что через этих церковных западников русская церковь перестанет быть ему тормозом в насаждении западного просвещения и западного типа реформ. Он назначил самого младшего митрополита Рязанского и Муромского Стефана Яворского местоблюстителем (с необычным титулом: «Экзарх, Блюститель и Администратор патриаршего стола»). Он положил начало целой системе, на ряд десятилетий, – передачи русской церкви в руки киевских ученых. Последний ждал своего назначения на патриаршество, когда же осознал свое положение, то перешел в консервативную оппозицию. Святитель Митрофан Воронежский, Афанасий архиепископ Холмогорский и Иов митрополит Новгородский – вот выдающаяся архиерейская троица того момента. Из них каждый мог бы с честью быть московским патриархом. И Петр вовсе не был слеп. Он всех этих иерархов ценил, отмечал, но радикальная мысль его об упразднении патриаршества представлялась ему осуществимой только при помощи ученых чужаков. Большая часть великорусских архиереев и церковных сановников, как игумены и архимандриты больших многоземельных монастырей, воспринимали новый контроль Монастырского Приказа над их хозяйством с решительной оппозицией (Тамбовский епископ Игнатий привлечен был к суду и лишен сана за открытое сочувствие раскольнической пропаганде о том, что Петр антихрист. Он один из многих сочувствующих). Создание Монастырского приказа привело к такому управлению церковным имуществом, при котором все больше уходило государству. В 1707 году Нижегородский митрополит Исаия был также снят с кафедры и сослан на покой за открытый неплатеж налогов Монастырскому Приказу. В заговор царевича Алексея входили ростовский митрополит Досифей, Игнатий Смола митр. Крутицкий и с Иоасафом Кроковским митр. Киевским и другие церковники. Это событие усугубило враждебное отношение Петра к духовенству. Петр усиливал подбор из среды малороссов антилатынников и свободомыслящих в кандидаты на архиерейство. Более близким Петру стал Феофан Прокопович, иерарх-западник, либерал и убежденный реформатор, так же психологически протестантствующий, как и сам Петр. Поначалу он стал ректором Киевской академии, затем в 1718 г. архиепископом Псковским с резиденцией в Петербурге. Подобралась двоица великих людей, которой мы обязаны церковной реформой со всеми ее и положительными и отрицательными качествами. Библиотека Феофана из более чем 3.000 томов на три четверти состоит из протестантских авторов. Пользуясь готовой теорией естественного права и ее доктриной о верховной власти, Феофан вручал Петру волшебный аппарат для оправдания его государственной революции сверху. Взгляд царя на монашество изложен в указе 1724 г. «Объявление ο монашестве»: проект, как сделать его полезным для общества. Простых, неученых монахов предполагалось занять при монастырях разными ремеслами и земледелием, а монахинь женскими рукоделиями; других, избранных монахов готовить к высшим церковным должностям посредством ученых занятий, для чего завести при монастырях школы и ученые братства. Кроме того, монастыри предназначались к обязательному благотворительному служению; при них велено заводить богадельни, больницы и воспитательные дома для младенцев.

Билет 11. Преобразование высшего церковного управления при Петре I: Духовный Регламент, Святейший Синод (состав, статус, отношения с монархом, с Сенатом, с коллегиями, с восточными патриархами); причина введения должности обер-прокурора и его статус.

Архиепископ Феофан (Прокопович), как и Стефан Яворский, получая образование на Западе, был вынужден отречься от Православия и перейти в унию. Выучившись и вернувшись на родину, он принес покаяние. Но помимо того, что Феофан Прокопович учился в католических учебных заведениях, много путешествовал по протестантским странам, поэтому склонности у него были протестантские. Петру об этом говорили, но он сначала сделал Феофана главной армейского духовенства, а потом епископом Псковским с резиденцией в Петербурге и приближал к себе все больше.

Он был убежденным сторонником реформы, поэтому ему и было поручено выработать проект церковных преобразований. В написанном по поручению: Петра сочинении «Правда воли монаршей» епископ Феофан, повторяя: Гоббса, формулирует абсолютистскую теорию государственного права: «Могуществу монарха основание есть… что народ правительской воли совлекся» и передал эту волю монарху. «Сюда надлежат всякие обряды гражданские и церковные, перемена обычаев, употребление платья, домов строения, чины и церемонии в пированиях, свадьбах, погребениях и прочая и прочая».

В «Розыске о понтифексах», играя этимологией слов, Феофан ставит вопрос: «Христианские государи могут ли нарещися епископы, архиереи?» - и без смущения отвечает, что могут; более того, государи - это «епископы епископов» для своих подданных.

В 1718 году митрополит Стефан подал прошение отпустить его из Петербурга в Москву, откуда удобнее управлять Московской и Рязанской епархиями Царь наложил на прошение резолюцию с рядом укоризненных замечаний, а в конце добавил: «А для лучшего впредь управления мнится быть Духовной коллегии, дабы удобнее такие великие дела исправлять было возможно». Епископу Феофану Петр поручил составить проект учреждения Духовной коллегии. К февралю 1720 года проект под названием «Духовный регламент» был готов. Царь просмотрел «Регламент» и внес в него исправления. «Регламент» разделен на три части:

1) описание и вины синодального управления;

2) дела, ему подлежащие;

3) самих управителей должность и сила.

О «Регламенте» метко было сказано, что «это рассуждение, а не уложение». Это скорее объяснительная записка к закону, нежели самый закон. Он весь пропитал желчью, напоен страстью политической борьбы со стариной. В нем больше злых обличений и сатиры, чем прямых положительных постановлений. «Регламентом» провозглашалось учреждение Духовной коллегии вместо единоличной власти патриарха. Основания для такой реформы приводились разные: коллегия может скорее и беспристрастней решать дела, она якобы имеет более авторитета, чем патриарх. Но не скрывается в «Регламенте» и главный резон упразднения патриаршества - коллегия не опасна для власти монарха: «Простой народ не ведает како разнствует власть духовная от самодержавной, но великого высочайшего пастыря честию и славою удивляемый, помышляет, что таковый правитель есть вторый государь, самодержцу равносильный или и больший его и что духовный чин есть другое и лучшее государство». И вот, чтобы унизить в глазах народа духовную власть, в Регламенте провозглашается: «коллегиум правительское под державным монархом есть и от монарха уставлено». Монарх же с помощью соблазнительной игры слов вместо обычного наименования «помазанника» именуется в «Регламенте» «Христом Господним».

Документ представлен был на обсуждение в Сенат и только потом предложен вниманию освященного Собора из оказавшихся в Петербурге - шести архиереям и трем архимандритам. Под давлением светской власти духовные сановники подписались, что все «учинено изрядно». Чтобы придать «Регламенту» больший авторитет, решено было отправить архимандрита Антония и подполковника Давыдова во все концы России для сбора подписей от архиереев и «степенных монастырей архимандритов и игуменов». На случай отказа в подписи в указе Сената без обиняков, с откровенной грубостью, предписывалось: «А буде кто подписыватца не станет, и у того взять за рукою, какой ради причины оной не подписываетца, чтоб о том показал имянно». За семь месяцев гонцы объездили всю Россию и собрали под «Регламентом» полноту подписей.

25 января 1721 года император издал манифест об установлении «Духовной коллегии, то есть Духовного соборного правительства». А на другой день Сенат передал на высочайшее утверждение штаты создававшейся коллегии: президент из митрополитов, два вице-президента из архиепископов, четыре советника из архимандритов, четыре асессора из протопопов и один из «греческих черных священников». Предлагался и личный состав коллегии во главе с президентом-митрополитом Стефаном и вице-президентами-архиепископами Феодосием Новгородским и Феофаном Псковским. Царь наложил резолюцию: «Сих призвав в Сенат, объявить». Для членов коллегии составлен был текст присяги: «Исповедую же с клятвою крайнего судию Духовной сей коллегии быти самого Всероссийского монарха государя нашего всемилостивейшего». Эта противоканоническая присяга, оскорблявшая архиерейскую совесть, просуществовала почти 200 лет, до 1901 года.

14 февраля после молебна в Троицком соборе состоялось открытие новой коллегии. И сразу встал недоуменный вопрос как совершать молитвенное возглашение нового церковного правительства. Латинское слово «коллегиум» в сочетании со «святейшим» звучало несообразно. Предлагались разные варианты: «собрание», «собор», и наконец остановились на приемлемом для православного уха греческом слове «синод» - Святейший Правительствующий Синод. Наименование «коллегия», предложенное архиепископом Феофаном, отпало и по административным соображениям. Коллегии были подчинены Сенату. Для высшей церковной власти в православном государстве статус коллегии был явно неприличен. А Святейший Правительствующий Синод уже самим названием ставился наравне с Правительствующим Сенатом.

Через полтора года указом императора была учреждена должность обер-прокурора Святейшего Синода, на которую назначался «из офицеров добрый человек». Обер-прокурору надлежало быть в Синоде «оком государя и стряпчим по делам государственным». На него возлагался контроль и надзор над деятельностью Синода, но отнюдь не возглавление его. В самый день открытия Синода встал вопрос о возношении имен Восточных патриархов за богослужением. Решен он был не сразу. Архиепископ Феофан высказался против такого возношения. Ему нужно было, чтобы из народной памяти исчез сам титул патриарха, а аргументы его сводились к соблазнительной софистике: он ссылался на то обстоятельство, что в актах любого государя имена союзных ему монархов не фигурируют, будто политический союз подобен единству Тела Христова. Мнение составителя «Регламента» восторжествовало: имена патриархов исчезли из богослужений в русских храмах. Исключение допускалось лишь в тех случаях, когда первоприсутствующий член Синода совершал Литургию в домовой Синодальной церкви.

Президент Синода митрополит Стефан, не присутствовавший на заседаниях при обсуждении этого вопроса, подал свое мнение письменно: «Мне видится, что в ектениях и возношениях церковных явственно можно обоя вместити. Например, так: о Святейших Православных Патриархах и о Святейшем Правительствующем Синоде. Какой в этом грех? Какой убыток славы и чести Святейшему Российскому Синоду? Кое безумие и непристой-ность? Паче же Богу приятно и народу весьма угодно было бы».

По настоянию преосвященного Феофана мнение это было отвергнуто Синодом как раз из-за того, что оно «народу весьма угодно было бы». Более того, Синод принял составленное Феофаном постановление. «Те вопросы-ответы (то есть замечания митрополита Стефана) яко неважные и некрепкие, паче же неполезные, но весьма противные и мир церковный терзающие и государственной тишины вредительные… держать в Синоде под опасным хранением, дабы не точию в публику, но и в показание не произошли».

Отодвинутый и почти устраненный от управления президент Синода практически не оказывал уже никакого влияния на ход синодальных дел, где всем распоряжался любимец императора Феофан. В 1722 году митрополит Стефан скончался. После его смерти должность президента была упразднена.

В сентябре 1721 года Петр I обратился к Константинопольскому патриарху с посланием, в котором просил его о том, чтобы он «учреждение Духовного Синода за благо признать изволил». Ответ из Константинополя получен был через два года. Вселенский патриарх признал Святейший Синод своим «во Христе братом», имеющим власть «творити и совершати елико четыре Апостольские святейшие патриаршие престолы». Аналогичные грамоты получены были и от других патриархов. Новоучрежденный Синод получил права высшей законодательной, судебной и административной власти в Церкви, но эту власть он мог осуществлять лишь с согласия государя. Все постановления Синода вплоть до 1917 года выходили под штемпелем «По указу его императорского величества». Поскольку резиденцией Синода был Петербург, в Москве учредили Синодальную контору. Как правопреемник патриархов, Синод являлся епархиальной властью для бывшей патриаршей области; органами этой власти были: в Москве-дикастерия, преобразованная в 1723 году из патриаршего Духовного приказа, а в Петербурге - тиунская Контора под начальством духовного тиуна.

При открытии Святейшего Синода в России было 18 епархий и два викарианства. После упразднения патриаршества архиереев надолго перестали жаловать титулами митрополитов. Полномочия епархиальных властей распространялись на все церковные учреждения, за исключением ставропигиальных монастырей и придворного духовенства, поставленного под непосредственное начальство царского духовника. В военное время и армейское духовенство поступало под управление полевого обер-священника (согласно воинскому уставу 1716 года), а военно-морское - под управление обер-иеромонаха (по морскому уставу 1720 года). В 1722 году издано было «Прибавление к Регламенту», в котором содержались правила, относящиеся к белому духовенству и монашеству. Этим «прибавлением вводились штаты для причтов: на 100-150 дворов полагался причт из одного священника и двух-трех церковнослужителей, на 200-250 - двойные штаты, на 250-300 - тройные.

Учреждением Святейшего Синода открывалась новая эпоха в истории Русской Церкви. В результате реформы Церковь утратила былую независимость от светской власти. Грубым нарушением 34 правила святых апостолов явилось упразднение первосвятительского сана, замена его «безглавым» Синодом. В петровской реформе коренятся причины многих недугов, омрачавших церковную жизнь двух протекших столетий. Синодальная реформа, принятая духовенством и народом ради послушания, смущала церковную совесть духовно чутких иерархов и клириков, монахов и мирян.

Несомненна каноническая дефективность учрежденной при Петре системы управления, но смиренно принятая иерархией и народом, признанная Восточными патриархами, новая церковная власть стала законным церковным правительством.

Билет 12. Положение Русской Православной Церкви в период правления Екатерины Ι, Петра II и Анны Иоанновны. Деятельность архиепископа Феофана (Прокоповича). Архиерейские процессы.

После смерти Петра I на императорский престол вступила его вдова Екатерина (1725-1727), совершенно неподготовленная к управлению великой державой. Указом Сената в 1726 году учрежден Верховный Тайный Совет, в руках которого и сосредотачивалась вся полнота правительственной власти. В результате этой административной реформы Синод оказался зависимым не прямо от миропомазанного монарха, как это было установлено при Петре, а от коллегии, лишенной всякой сакральности, к тому же не вполне православной по вероисповеданию своих членов, ибо в Тайный Совет наряду с русскими вельможами входил лютеранин барон Остерман. Пониженный на лестнице высших государственных учреждений, Синод изменил и свое наименование - вместо Правительствующего стал называться Духовным.

Манифестом 1726 года Синод был разделен на два апартамента. Первому апартаменту повелевалось «состоять в 6 персонах архиереев». Все они были равны между собой: отменялись прежние звания вице-президентов, советников, асессоров. На первый апартамент возлагалось «управление всякими духовными делами Всероссийской Церкви». Второй апартамент составлен был из шести светских чиновников и предназначался для управления церковными вотчинами. Так под вывеской «второго апартамента» вновь восстанавливался упраздненный после учреждения Синода Монастырский приказ.

Новым царствованием в истории России открывалась эпоха временщиков, внезапного возвышения одних и стремительного падения других. Страшное падение выпало и на долю первого вице-президента Синода архиепископа Новгородского Феодосия. После смерти Петра он осмелился открыто заговорить об унижении Церкви светской властью, о бесправии архиереев, о тайном разорении монастырских вотчин и расстройстве монастырей. Покойного царя он по жестокости сравнивал с Иваном Грозным, с пренебрежением высказывался о новой императрице, а против всесильного временщика Меньшикова позволял и оскорбительные выпады. Неосторожность переоценившего свои силы иерарха дала сильное оружие против него его главному сопернику архиепископу Феофану, обвинившему его в государственной измене.

В апреле 1725 года архиепископ Феодосий был арестован и подвергнут розыску. В ходе расследования обнаружилось, что своих слуг он обязал присягой на верность себе, вроде государственной присяги. Суд приговорил его к лишению сана, и под именем чернеца Федоса некогда всесильный церковный сановник был заточен в тюрьму Корельского монастыря на далеком севере, где через пять месяцев страданий скончался.

Вместо него Новгородскую кафедру занял сам Феофан, ставший первым членом Синода. Но вторым членом Синода стал давний обличитель Феофана архиепископ Феофилакт (Лопатинский), а третьим членом - Ростовский митрополит Георгий (Дашков), выходец из старинной боярской семьи, сильный связями в родовитом дворянстве.

После смерти Екатерины I престол перешел к Петру II, сыну царевича Алексея. В царствование этого отрока государственная власть оставалась в руках временщиков-верховников, самым влиятельным из которых вначале был Александр Меньшиков, а после его падения и ссылки в Сибирь - князья Долгорукие. При правлении Долгоруких стали открыто проявляться стремления к реставрации допетровских порядков. В связи с этим в Синоде усиливается позиция великорусской «партии». Митрополит Георгий настоял на вводе в Синод уволенного еще при Петре I престарелого опального архиерея митрополита Игнатия (Смолы) и архимандрита Льва (Юрлова), возведенного вслед за этим на Воронежскую кафедру. Архиепископ Феофилакт держался в стороне от сторонников митрополита Георгия, но как и архиереи-великороссы, он был убежденным противником церковно-политической линии Феофана, который остался единственным в Синоде ревнителем петровских идей. В церковных кругах открыто стали вести разговоры о восстановлении патриаршества. Над головой Феофана, больше всех потрудившегося над упразднением патриаршества, к тому же причастного к трагедии отца императора - царевича Алексия, собиралась гроза.

Но в ночь на 19 января 1730 года скончался пятнадцатилетний император, последний из русских царей, которого погребли в Москве, в Архангельском соборе Кремля. Верховный Тайный Совет призвал на престол старейшую в роде Романовых племянницу Петра I Анну Иоанновну, вдову Курляндского герцога. С ее воцарением «верховники» связывали надежды на то, чтобы «впредь самодержавию не быть». К Анне Иоанновне в Митаву вместе с приглашением на престол высланы были и так называемые «пункты», подписав которые, она в сущности ограничивала самодержавную власть подобием аристократической конституции. Приверженцы петровских реформ встревожились. Одновременно с официальным посольством от «верховников» в Митаву направились и негласные, тайные посланцы от графа Головкина и архиепископа Феофана. Феофан, рискуя головой, включился в авантюру по срыву «затейки» «верховников». В Митаве Анна подписала «пункты», но в Москве, на собрании московского и провинциального дворянства, с подозрением относившегося к «затейке» «верховников», порвала бумагу с этими «пунктами». Архиепископ Феофан торжествовал победу. «Верховники» пали. Подорваны были и позиции опиравшихся на них сторонников восстановления патриаршества. Стала проводиться политика возвращения к заветам Петра. На деле часто в карикатурном виде восстанавливались худшие стороны петровской политики. В области церковного управления проводником этой линии стал Феофан.

Императрица Анна в домашнем быту была по-старинному благочестива. Но, по словам современников, обрядовое благочестие царицы не смягчило ее черствого сердца. А хуже всего было то, что, совершенно неспособная к государственным делам, самодержица передоверила управление Россией своему любимцу Бирону, который был хорошим знатоком лошадей, но в России не понимал и к русскому народу относился с презрением, и к кабинету министров, заменившему прежний Верховный Тайный Совет. В Кабинете большинство составляли немцы. Во главе его стоял «честный немец» Остерман, фанатичный приверженец петровских реформ, понятых им узколобо, в полицейско-абсолютистском смысле. «Честный» Остерман и бесчестный Бирон, гонитель и ненавистник Православия, развязали в стране настоящий террор, который проводился под знамением восстановления петровских начал правления. Всесильным орудием Кабинета была канцелярия тайных розыскных дел во главе с генералом Ушаковым, в которой допрашивали и пытали людей. Тысячи невинных жертв были брошены в тюрьмы по подозрению в недовольстве правительством. Сборы недоимок с помещиков и крестьян, производившиеся военными командами, по описанию современников, были подобны «нашествиям инопленных». Это была эпоха лютого насилия над Россией, которая получила в истории название бироновщины. Жертвой бироновщины пали лучшие русские люди, десятки тысяч невинных людей были умерщвлены, заточены или сосланы в остроги Сибири.

Умирая под топорами палачей, многие из них явили себя истинными христианами. Князь Иван Долгорукий, когда палач четвертовал его, отрубая одну за другой руки и ноги, в смертных муках проговорил: «Благодарю Тебя, Господи, яко сподобил мя еси познать Тебя, Владыко». К клике иностранцев, терзавших православный русский народ, примкнул и архиепископ Феофан, специальностью которого стало ведение «архиерейских процессов». Первым из иерархов был осужден архиепископ Воронежский Лев (Юрлов). Его обвинили в том, что на следующий день после получения известия об избрании на престол Анны, совпавший с празднованием Недели Православия, он не отслужил торжественного молебна, а за богослужением велел возносить имя бабки умершего царя, великой княгини Евдокии, без упоминания ее монашеского имени Елены. Дело это рассматривалось в Синоде. Архиепископа Льва поддержали митрополиты Георгий и Игнатий. Но Феофан постарался придать всему делу характер государственной измены, и пользуясь поддержкой кабинета, заставил Синод лишить обвиняемого священного и монашеского сана и предать его гражданскому суду. В постановлении Синода сказано: «А какого он, Лев – епископ телесного наказания и истязания достоин, о том суду духовному определять


Понравилась статья? Добавь ее в закладку (CTRL+D) и не забудь поделиться с друзьями:  



Сейчас читают про: