Монастыри и проблемы монашества

Петр I с его узко утилитарным отношением к Церкви, с его жадным стремлением из всего извлекать государственную пользу ¾ эту главную для России «пользу» монастырей просмотрел. Он настойчиво требовал от монастырей иных, более зримых «польз» и «прибылей» и этими своими требованиями расстраивал монас­тырскую жизнь. Монахов царь считал людьми, «чуждые труды поядающими»; он стремился оттеснить монашество на задворки национальной жизни, сократить число обителей и их насельни­ков.

В 1701 году был восстановлен Монастырский приказ. Этот приказ и ведал всеми патриаршими, архиерейскими, монастырскими и церковными вотчинами.Монастырский приказ назначал настоятелей, влиял на поставление архиереев, распоряжался патриаршей типографией.

В 1721 году монастырям было запрещено вести летописание. В 1722 году издано было составленное архиепископом Феофаном и одобренное царем «Прибавление к Духовному регламенту», В «Прибавлении» запрещалось постригать мужчин, не достигших 30 лет, а для пострига женщин определен был возраст от 50 до 60 лет.«Прибавлением» возбранялось основание новых обителей без дозволения Синода, а строительство скитов запрещалось окончательно. Государственная власть не оставила вниманием и внутрен­ний строй монастырской жизни. «Прибавление» требовало во всех обителях вводить общежительный устав. Инокам запрещалось сос­тавлять завещания: все, что оставалось от почившего брата, переходило во владение монастыря или Синода. Строго-настрого запрещен был переход из одной обители в другую. Настоятелям вменялось в неукоснительную обязанность вести учет братии.

Лишь ученые монахи пользовались благоволением царя. Большей частью это были выходцы из Киевской Академии. Они то и становились кандидатами на замещение высших церковных должностей, в том числе и архиерейских кафедр. Ученым мо­нахам полагалась иная, лучшая, чем простым братиям, еда и одежда. С немалой щедростью им выдавалось денежное содержание.

Эпоха бироновщины подвергла монастыри небывало тяж­ким испытаниям. Указом 1734 года за постриг монаха в обход закона, а по закону разрешалось постригать только вдовых священников, на епархиального архиерея налагался штраф в 500 рублей, настоятель монастыря, в котором состоялся недозволенный пост­риг, осуждался на пожизненную ссылку, а сам новопостриженный инок лишался монашеского звания и подвергался телесному наказанию. Игумены и игуменьи то и дело вызывались в Петербург и там подвергались допросам в Тайной канцелярии. В результате этих гонений число монашествующих сократилось почти вдвое: в 1724 году в монастырях насчитывалось 25207 монахов и монахинь, а в конце эпохи бироновщины в них осталось лишь 14282 насельника.

В царствование Елизаветы с монастырей снята была правительственная опала. Прекратились разборы монахов. Возобновились постриги юных иноков. В 1749 году вышел указ, по которому семинаристам постриг разрешался с 17 лет, а в 1761 году было дозволено свободно постригать выходцев из всех сословий. Монастырям возвратили их вотчины. На средства казны восстано­вили две древние северные обители, пришедшие при Анне в пол­ный упадок ¾Валаамскую и Коневскую. Троице-Сергиев монастырь, который пользовался особым почитанием царицы, в 1744 году был возведен на степень лавры. Елизавета дарила лавре щедрые по­жертвования. Денежная помощь из средств государственной каз­ны оказывалась и другим монастырям.

Чрезвычайно важным рубежом в истории монастырей явилась секуляризация церковных вотчин, проведенная в 1764 году. Передача земельных владений Церкви в государственную казну лишила мо­настыри главного материального источника существования. Были составлены монастырские штаты, по которым все монастыри разделялись на три класса, и содержание каждому назначалось в зависимости от класса, к которому он причислялся.

Билет 17. Религиозная политика императора Александра I. Духовно-учебная реформа 1808-1814 гг. и ее реализация.

В начале своего царствования (1801-1824) император мало интересовался церковными делами, хотя и не был атеистом. Ближайшее его окружение составляли католик князь Чарторыжский и безрелигиозные люди. Из его сотрудников один М.М. Сперанский, происходивший из духовного сословия и выпускник Петербургской Семинарии, хорошо знал церковные дела, он занимался составлением плана преобразований правительственных и судебных учреждений империи. Еще до реформ Александр стремился поднять просвещение и вообще сделать что-то для Церкви. Решались вопросы об улучшении быта духовенства (по почину Сперанского), изменениях в системе духовного образования (в частности в Академии), чтобы были воспитаны способные и убежденные проповедники.

Александр I был учеником швейцарца Лагарпа и во многом впитал в себя идеи Просвещения XVIII в. Именно при Александре встает вопрос о том, чтобы провести в государстве демократические реформы, и такого рода идеи носятся в воздухе, а некоторые из них начинают проводиться в жизнь при министре Сперанским. С этими реформами связаны вопросы веротерпимости. В России мы видим в самом государственном аппарате наряду с православными представителей других христианских конфессий (протестанты, католики). Хотя и до Александра I русское общество было достаточно веротерпимым, но при нем этот вопрос встает по-новому, что связано с изменением его личных убеждений. Под влиянием жизненных событий он оказался косвенным виновником гибели своего отца. Эти переживания породили в нем интерес к христианству, хотя поначалу он столкнулся с разными проповедниками в силу того религиозного плюрализма, который существовал в то время в русском обществе. Даже Евангелие он читает по-французски, т.к. оно не переведено на русский язык. В характере его происходит перелом, особенно под влиянием событий 1812 г., когда над Россией нависает смертельная опасность. Все более или менее духовно чуткие люди понимали, что если бы не помощь Божия, то так благополучно для России все вряд ли могло бы повернуться. Душевный перелом пережил и Александр I. Такое настроение разделяли многие люди из окружения Александра. Именно в силу этого зарождается особое направление в жизни русского общества, которое можно сравнить с современным экуменизмом.

Александр I и его окружение, до того имевшие весьма относительное представление о жизни РПЦ (да и то лишь внешней, обрядовой), чувствуют, что и в других исповеданиях есть глубоко благочестивые верующие люди. Возникает мысль о том, что главное – это личное благочестие, личная устремленность ко Христу, а конфессия – дело второстепенное. Внутренняя принадлежность к Церкви зависит только от веры, которая есть у каждого, и никак не определяется тем, кто к какой конфессии принадлежит. Получает распространение фраза о том, что «земные перегородки до неба не доходят», такого рода представления и ложатся в основу тех преобразований, которые стали осуществляться при Александре I.

Император, находясь с армией за границей, встречался со всякого рода религиозными мистиками сектантского толка. В Силезии он беседовал с моравскими братьями, которые умилили его своей кротостью и любовностью. В Лондоне Александр I встретился с квакерами, беседовал с ними о внутренней духовной молитве, сам молился вместе с ними и приглашал их в Россию для устройства ланкастерских школ, тюрем и филантропических учреждений. В Бадене он виделся со знаменитым мистическим писателем Юнгом-Штиллингом, и они оба пришли к выводу, что во всех христианских исповеданиях есть доля истины, но не одно из них не содержит всю полноту истины. Однако существенность конфессиональных различий, ввиду неглубокой религиозности реформаторов была для них закрыта.

В обстановке этой мистической одержимости возрождались и усиливались масонские ложи. Это были люди, недавно обратившиеся к вере и сразу восчувствовавшие себя членами некой единой истинной церкви, которая не знает ни перегородок, ни границ. К масонству с благожелательным интересом относился сам Александр I. Мощным орудием строителей «внутренней церкви» стало основанное в 1813 г. Петербургское библейское общество, переименованное через год в Российское. Оно было основано на конфессиональных началах – туда вошли не только христиане, но и люди других вероисповеданий (на ведущих ролях английские пасторы). Все это начинание было связано с экуменической масонской идеологией. Библейское общество стало центром распространения не только Библии, но и масонской литературы. Во многих экземплярах появились и всяческие издания, в которых умалялась роль конфессиональных различий. На этой почве возникают конфликты между обеспокоенной иерархией и князем Голицыным, до сих пор находившимся с ней в нормальных отношениях. После закрытия РБО, с одной стороны, была ликвидирована угроза экуменизма, которая могла бы привести к ликвидации РПЦ. Но последующие изменения во многом диктовались чиновничьей бюрократической партией, для которой главным была боязнь революции. Поэтому весь стиль преподавания в духовных школах начинает перестраиваться на иной лад, чтобы не дать возможность воспитанникам ознакомиться с какими-то неправильными взглядами. В результате даже воспитанники духовных академий не знали, как со всеми этими заблуждениями бороться. А остановить их проникновение в русское общество не удавалось.

В обще Александр, начав свое царствование человеком к Церкви безразличным, со временем проявлял все больше интереса к церковным делам. Был период, когда он был склонен к внеконфессиональной мистике масонского толка (период двойного министерства), но это пережил и стал глубже понимать истины православной веры, так что умер он человеком глубоко православным. Этот важный эпизод в жизни РПЦ кончается реакцией. Одновременно (в начале 20-х годов) меняется статус ряда вероисповеданий – в частности, запрещается деятельность иезуитов в России, как и франкмасонов.

В конце 1807 г. государь выдвинул вопрос ο повышении образования и материальных средств духовенства. По-видимому, Сперанский, знавший по своему прошлому существующее положение, проявил почин в этом деле. Голицын, вероятно, под его влиянием, подал 20 ноября доклад государю οб учреждении особого Комитета для обсуждения этого вопроса людьми из среды духовенства и лиц, занимающих высшие государственные должности. Членами Комитета были назначены: митр. Амвросий, епископ Феофилакт, протопресвитер Краснопевков, обер-священник Державин, кн. Голицын и Сперанский. В разработке этого вопроса, наряду с владыкой Амвросием, принимали участие видные иерархи, тогда члены Синода. Таковыми были: епископ Мефодий (Смирнов), известный хорошим устройством учебных заведений в управлявшихся им епархиях, возглавлявший тогда тверскую; архиеп. астраханский Анастасий (Братановский), член российской академии, работавший над этим вопросом еще до образования комитета (ум. в дек. 1806 г.); еп. калужский, потом рязанский, Феофилакт (Русанов), однокурсник и друг Сперанского, хорошо образованный и по общим наукам. Будучи с 1807 г. членом Синода, он вскоре сделался влиятельнее митр. Амвросия. Ближайшим помощником митрополита был тогда его викарий, еп. старорусский Евгений (Болховитинов), впоследствии митрополит киевский и член российской академии. Он был воспитанником московского университета и академии, из вдовых священников, префект Петербургской Академии. Последний разработал преимущественно учебную и административную части проекта об усовершенствовании духовного образования. При разработке экономической части владыка Анастасий выдвинул вопрос ο назначении содержания для духовных школ из свечного дохода церквей. В июле 1808 г. Комитет выработал: 1) план новой организации всего духовного образования и 2) план изыскания средств для создания огромного капитала духовного ведомства.

Средства на содержание духовных школ должны были создаться без особого отягощения государства и народа. В основу капитала были положены: 1) экономические суммы всех церквей, которые назначено было поместить в банк для приращения; 2) ежегодный свечной доход церквей, тоже назначенный к помещению в банке; 3) ежегодное пособие от казны в течение только 6 лет. Но расчеты эти расстроились частично из-за утаения некоторыми приходами экономических и свечных сумм, главным же образом из-за наступившей вскоре войны и вызванных ею бедствий.

Во главе всего духовно-учебного дела была в том же году поставлена комиссия духовных училищ из высших духовных и частью и светских сановников, заседавших в прежнем комитете. Этим при Синоде впервые создалось центральное учреждение, ведавшее духовным образованием в государстве. Окружными органами комиссии сделаны были духовные академии, для чего при них были учреждены особые конференции, составленные из местных ученых и духовных лиц. Ближайшее попечение ο школах по-прежнему предоставлено было местным архиереям, но самим лично, без участия в нем консисторий. Главной целью проекта было отделение высшего богословского образования от среднего и низшего. Епископу Евгению (Болховитинову) было поручены составить «предначертание» реформы. К 1814 г. трудами, гл. обр. Сперанского и архиеп. Феофилакта (Русанова) были разработаны, а затем и введены уставы академий, семинарий и училищ. Их главной целью было не механическое запоминание учебного материала, а его своб. и творческое усвоение, способствующее развитию собственных способностей учеников.

В 1808 году в России были четыре духовных Академии (киевская, московская, петербургская и казанская), 36 семинарий, 115 низших духовных училищ, с почти 28.000 учащихся. На основании Комитетского проекта, Комиссия духовных училищ, образованная в 1808 году и являвшаяся отделением Синода, объединяла под своим началом все духовные школы под единым управлением. Непосредственный надзор за средними и низшими духовными заведениями был поручен Академиям. Ведомство было разделено на округи по количеству Академий. Были выработаны единообразные уставы. Академии давали высшее образование воспитанникам, уже окончившим семинарии. Семинарии, одна на каждую епархию, представляли собой средние духовные учебные заведения. Низшие училища, уездные (по 10 на епархию) давали детям начальное образование. В действительности училищ было открыто менее запланированной цифры: всего 300. Академий оставлено три: Казанская в 1818 году была преобразована в семинарию с присоединением ее округа к Московскому. Вновь она открыта была только в 1842 году.

Духовные школы были созданы в виде сословных школ смешанного типа, с общеобразовательными и специальными курсами вместе. Образование в них стало обязательным для детей духовенства. В царствование Александра I число учеников в них достигло 46.000. Курс низших школ имел элементарный характер, и в них принимались дети других сословий. Семинарский курс был составлен из трех двухгодичных отделений – риторики, философии и богословия. В Академиях курс делился на два двухгодичных отделения – общеобразовательное и специально-богословское. Студенты Академий по окончании курса удостаивались степеней кандидата и магистра и особых окладов по этим степеням, если они примут священный сан. В 1814 году Комиссия духовных училищ удостоила несколько духовных лиц степени доктора богословия, тоже вместе с особыми окладами. Магистры и доктора в священном сане получали особые кресты.