Тема №5. Филантропия

Филантропия [22] (благотворительность) – это деятельность, посредством которой частные ресурсы добровольно распределяются их обладателями в целях содействия нуждающимся людям, для решения общественных проблем, а также усовершенствования условий общественной жизни.

В качестве частных ресурсов могут быть финансовые и материальные средства, способности и энергия людей. Благотворительность нередко понимают как подачу милостыни. Однако милостыня подчас бывает вредна: бездумная филантропия не только не противостоит тому или иному социальному злу, но часто порождает его. Например, в средневековой Европе были распространены даровые трапезы в монастырях. Туда стекались огромные толпы народу, и, вероятно, не один человек, имея столь надежный способ пропитания, бросил свое малоприбыльное ремесло. Когда во время Реформации закрыли монастыри, для многих иссяк единственный источник существования. Так возник класс профессиональных нищих. Поэтому в средние века нищенство стало социальной и этической проблемой.

К.Т. Солдатенков	И.Д. Баев	К.Д. Баев

Даль, например, в своем словаре пишет, что нищенство – есть общий недуг мегаполисов.

На Руси нищих любили. Русские князья, начиная с Владимира Святого, славились щедрой благотворительностью. В «Поучении» Владимира Мономаха читаем: «Будьте отцами сирот; не оставляйте сильным губить слабых; не оставляйте больных без помощи». По словам В.О. Ключевского, на Руси признавали только личную благотворительность – из рук в руки. Жертвователь, дающий деньги сам, совершал своего рода таинство, к тому же верили, что и нищие будут молиться именно за человека, от которого получили подаяние. Царь по праздникам сам обходил тюрьмы и собственноручно раздавал милостыню; получалось взаимное «благодетельствование»: материальное – для просящего, духовное – для дающего. Однако уже Петру I пришлось разработать целую систему таких мер для здоровых нищих. Бродяг отдавали в солдаты, посылали на рудники, на заводы, на строительные работы в Петербург. Кстати, наказывали и подающих милостыню, их признавали «помощниками и участниками» преступления и взимали за это пять рублей штрафа.

Например, уже в «Стоглаве» 1551 года написано уже о необходимости создавать богадельни. Слова о помощи нуждающимся есть и в «Соборном уложении 1649 года» (в частности, об общественном сборе средств для выкупа пленных). Царь Алексей Михайлович учреждает специальный приказ, ведающий благотворительностью. При Петре I на средства казны по всем губерниям создают богадельни, строят «гошпитали» для подкидышей. В 1721 году помощь беднякам была вменена в обязанности полиции.

В царствование Екатерины II начали создавать воспитательные дома. Предполагалось, что брошенные дети станут основой нового класса людей – образованных, трудолюбивых, полезных государству. Особую роль в развитии благотворительности в России сыграла императрица Мария Федоровна, вторая супруга императора Павла I. Она основала многочисленные воспитательные дома, коммерческое училище в Москве, учредила несколько женских институтов в столице и провинции, положила начало широкому бесплатному образованию женщин в России. К середине XIX века насчитывалось уже 46 женских институтов, существовавших на средства казны и благотворительные пожертвования.

М.А. Морозов	С.Т. Морозов	А.И. Абрикосов

В XIX веке появились разнообразные общества, обеспечивающие нищих работой (например, «Общество поощрения трудолюбия» в Москве), исправительные и работные дома. Однако до 1861 года благотворительные общества существовали только в восьми городах России. И лишь со второй половины XIX века начинает развиваться земская благотворительность. К концу века российские земства тратят на помощь бездомным, переселенцам, на создание профессиональных школ уже около 3 миллионов рублей в год.

Век XIX – воистину «золотой век» русской благотворительности. Именно в это время появился тот класс людей, который, с одной стороны, обладал необходимым для филантропической деятельности капиталом и, с другой, был восприимчив к самой идее милосердия. Речь, конечно же, идет о купечестве, усилиями которого была создана самая обширная и надежная система благотворительности, когда-либо существовавшая в России.

Н.А. Найденов	В.А. Бахрушин	П.М. Рябушинский	А.Л. Шанявский, основавший в Москве Народный университет

Тогда чем отличается благотворительность от милостыни.Милостыня представляет собой индивидуальное и частное действие; в основном она дается просто нуждающимся даже без явной просьбы с их стороны. Она ориентирована на ослабление суровой и не терпящей промедлений нужды. Благотворительность же носит организованный и по преимуществу безличный характер. Даже в случаях обеспечения реализации индивидуальных начинаний (проектов) имеются в виду общественно значимые цели. Она осуществляется по плану, по специально разработанным программам. Вклады в университеты, музеи, больницы, храмы, экологические проекты, равно и в фонды, берущие на себя рациональное распределение собранных средств, – все это филантропия независимо от того, направляется ли помощь именно бедным или тем, кто нуждается в помощи. Следовательно, милостыня – это помощь в насущно необходимом. Филантропия также проявляется в ситуациях необходимой неотложной помощи (голодающим, терпящим бедствие и т.д.).

Под нуждающимися в данном случае понимаются не только живущие в нужде, но и испытывающие недостаток в дополнительных средствах для реализации своих личных и профессиональных интересов. С конца ХХ века сложилось устойчивое представление о филантропии не только как о денежных и имущественных пожертвованиях, но и как о безвозмездной, т.е. «общественной», деятельности в собственном смысле этого слова.

По определению Д. Берлингема, к ней (филантропии) следует относить деятельность:

а) цели которой выходят за рамки интересов семьи и непосредственных друзей;

б) которая не предпринимается с целью получения прибыли;

в) по административному распоряжению[23].

Филантропической является и деятельность, в которой реализуются, помимо общественных, и личные интересы, в частности такая, которая предпринимается исключительно из личных интересов, но посредством которой достигаются и общественно значимые результаты. «Гордость и тщеславие построили больше больниц, чем все добродетели вместе взятые». Во второй половине прошлого столетия в деятельности американских филантропических организаций произошли значительные перемены, обусловленные переворотом во взглядах на филантропию.

Ее предназначение связывается с усовершенствованием общества: абстрактное еще для кого-то «благо ближнего» наполняется конкретным смыслом блага сограждан, блага общества. Смысл филантропии усматривается в распределении не просто потребительских благ, а средств, с помощью которых люди сами могут достичь (приобрести) потребительские блага. Такое понимание общественной миссии филантропии предполагало ее перестройку как общественно значимой и целенаправленной деятельности на принципах научности, технологичности, планирования и контролирования результатов.

Исходя из новейших результатов развития социальных наук, организаторы филантропии попытались применить в этой сфере принципы социальной инженерии, предполагавшие формулировку проблем в терминах объективно фиксируемых критериев, определение поддающихся контролю целей и тщательный выбор средств, обеспечивающих достижение конструктивных практических результатов.

При этом подразумевалась, что технологизация филантропии не подменяет милосердности: филантропия принципиально нереволюционна, а она не должна разрушать существующий порядок ради нового порядка – жизнь меняется силами самих людей, а не активистов-филантропов, филантропы лишь инициируют эти изменения[24].

Традиции частной филантропии в России складываются во второй половине XVIII века, когда Екатерина II разрешила подданным открывать благотворительные заведения. Однако поначалу частный капитал был не настолько развит, чтобы заметно повлиять на ситуацию. Но во второй половине XIX столетия все изменилось. Началось бурное развитие промышленности и накопление капиталов. К 1890 году две трети средств, истраченных на благотворительность в России, принадлежали частным лицам, и лишь четвертая часть выделялась казной, земствами, городскими властями и Церковью.

Век ХХ, принесший России множество перемен, стал роковым и для филантропической идеи. Солженицын в «Архипелаге ГУЛАГ» писал: «И куда же делась эта русская доброта? Ее заменила сознательность». После революции бывшие нищие и бывшие меценаты оказались в одной лодке, и частная благотворительность исчезла как понятие. Филантропические организации были упразднены – светскую благотворительность ликвидировали в 1923 году. Церковь какое-то время пыталась продолжать дело благотворительности. Например, во время голода в Поволжье в начале 20-х годов патриарх Тихон учредил Всерусскую церковную комиссию для оказания помощи голодающим. Однако положение Церкви в Советской России было настолько шатким, что сколько-нибудь серьезно повлиять на ситуацию она не могла. В 1928 году церковная благотворительность была официально запрещена.

Государственные меры борьбы с нищетой постепенно переросли в борьбу с нищими. Бродяжничество объявили преступлением, и очень скоро его не стало: бездомных отправляли подальше от больших городов, а то – и в лагеря.

После Чернобыльской катастрофы, когда гуманитарная помощь оказалась просто необходимой, государственная политика в отношении благотворительности существенно изменилась. После распада СССР в России появился Музей предпринимателей, благотворителей и меценатов, который существует в Москве с 1992 года. За это время в нем собрана обширная экспозиция: документы, фотографии, личные вещи русских промышленников, купцов, банкиров. Огромное большинство экспонатов подарено в коллекцию потомками тех людей, которым и посвящен музей: Алексеевых-Станиславских, Бахрушиных, Армандов, Мамонтовых, Морозовых... Здесь проводятся лекции по истории предпринимательства и благотворительности, организуются встречи с деловыми людьми. Работники музея стремятся сохранить ту особую культуру, которая возникла в XIX веке в новом классе русских людей – промышленников и предпринимателей и которая ассоциируется у нас с понятием меценатства.

В США к этому времени (XX в.) многопрофильные фонды стали выполнять по отношению к образованию, науке, культуре те функции, которые в Европе традиционно исполняло государство. Начиная с Карнеги и Форда филантропические фонды использовали свою огромную мощь для развития здравоохранения, образования,искусств.

С самого начала в США можно выделить три стратегии большой благотворительности: накопление ценностей с последующей их передачей в общественное пользование, основание функциональных просветительских учреждений и основание благотворительных фондов.

Первая стратегия привела к возникновению общественных музеев и библиотек. Богатеи Америки собирали коллекции картин или старинных книг и потом передавали их обществу под управлением специальных попечителей. Наиболее яркий пример такого рода – деятельность железнодорожного магната Хантингтона, который, можно сказать, построил всю Южную Калифорнию. Он был очень богат и часть своей жизни посвятил собиранию живописи и скупке старинных книг, поскольку считал, что Америке не хватает английского культурного наследия времен Шекспира и ранее. В результате сложилась одна из лучших в мире и лучшая в Америке библиотека старинных английских изданий.

Вторая – основание университетов и публичных библиотек, то есть просветительских учреждений, которые сразу находятся в управлении людей, поставленных ими заведовать. Так появился на свет знаменитый Стенфордский университет, полное название которого – Университет Лиланда Стенфорда-младшего.

Параллельно со школами, колледжами, университетами, библиотеками и музеями, основанными на частные деньги, стали появляться специальные организации для управления деньгами в благотворительных целях. Механизм был тот же самый, что и при основании музея – создание «благотворительных трастов», в которых группа попечителей распоряжалась деньгами.

Первый благотворительный фонд был создан сразу после войны Севера и Юга Джорджом Пибоди, бизнесменом-янки, до этого основавшим ряд музеев. Его фонд был направлен на улучшение образования американского юга. Историки считают, что именно под влиянием примера Пибоди Джон Рокфеллер в 1902 году выделил специальные деньги для создания аналогичного фонда. В этом направлении и стала развиваться системная благотворительность.

С самого начала большая благотворительность оказывается полем, в котором возможна конкуренция предпринимателей. Пусть их бизнесы охватывали разные сегменты рынка – они конкурировали в пространстве предпринимательского престижа: кто круче – банкир Вандербильт или основатель нефтяной компании Рокфеллер, кто из них – наиболее «выдающийся». Именно инициатива фондов и выделенные ими деньги обеспечили огромные санитарные изменения в Америке и других странах: улучшение здоровья населения на юге США, борьба с малярией, брюшным тифом и желтой лихорадкой – заслуги фондов Рокфеллера.

Другой важный аспект деятельности фондов был в том, что они не просто облегчали жизнь городской бедноты или разрешали городские проблемы путем вложения денег в улучшение жизни – они развили исследования, которые вскрыли множество проблем в городской жизни. Современные формы общественного опроса и социологических исследований, как мы их знаем, были созданы благодаря поддержке американских фондов.

Российские предприниматели были известны своими благотворительными традициями, но в большинстве случаев это были деньги, вкладываемые ими непосредственно в какие-либо благотворительные организации или художественные мероприятия. Это были театры, приюты, больницы, или, наконец, учебные заведения. На деньги московского золотопромышленника А.Л. Шанявского был основан в Москве народный университет его имени, а на деньги, собранные от частных жертвователей, В.М. Бехтеревым в Петербурге был создан Психоневрологический институт, фактически ставший еще одним университетом в городе. Однако интересен другой пример. В России в самом начале ХХ века параллельно с деятельностью Карнеги и Рокфеллера в Америке был создан благотворительный фонд, поощрявший развитие науки и техники. По инициативе московского купца и предпринимателя Христофора Семеновича Леденцова для управления его завещанным капиталом – 2 миллиона рублей, что было огромной суммой в 1907 году – было создано специальное Общество содействия успехам практических наук и практических применений имени Леденцова.

Создатель Музея изящных искусств профессор И.В. Цветаев в сердцах пишет о купцах-современниках: «Ходят они в смокингах и фраках, но внутри носороги-носороговичи». Но ведь тот же русский купец Ю.С. Нечаев-Мальцов стал фактически единственным жертвователем (2,5 миллиона золотых рублей) на строительство музея и закупку коллекций. И нельзя не признать, что в это время среди купечества появились люди на редкость образованные. Савва Морозов окончил физико-математический факультет Московского университета, готовился к защите диссертации в Кембридже. Дмитрий Павлович Рябушинский, окончив тот же факультет, стал профессором Сорбонны, основал в своем поместье Кучино первую в России аэродинамическую лабораторию (ныне ЦАГИ). Алексей Александрович Бахрушин финансировал медицинские исследования (среди них – испытание противодифтерийной вакцины). Федор Павлович Рябушинский организовал и субсидировал научную экспедицию по изучению Камчатки. Сергей Иванович Щукин основал институт психологии при МГУ. Таких примеров очень и очень много.

Вообще, вклад русских купцов в отечественную науку и образование весьма серьезен. Собственно, в этой сфере у них был свой интерес: ведь без квалифицированных рабочих, инженеров, строителей невозможно развивать производство. Поэтому именно на купеческие деньги строятся ремесленные и коммерческие училища, институты, организуются курсы для рабочих (например, знаменитые Пречистенские курсы в Москве). Но купцы также финансировали учебные заведения, напрямую не связанные с их промышленной деятельностью: гимназии, университеты, художественные училища, консерватории. В 1908 году в Москве был учрежден Народный университет на средства, завещанные для этой цели золотопромышленником А.Л. Шанявским. Огромный медицинский комплекс на Пироговской, принадлежащий ныне Первому медицинскому институту, создан в основном на частные пожертвования.

Следующей сферой вложения средств и энергии для предпринимателей XIX века стало искусство. Казалось бы, бизнес и культура – два полюса, между которыми нет ничего общего. Однако именно феномен меценатства определял тогда культурный процесс. Трудно представить себе, как развивалась бы русская живопись, опера, театр, не будь Морозова, Мамонтова, Станиславского, Третьякова и еще многих купцов-любителей, страстно увлеченных искусством.

Крупнейшие частные благотворительные фонды США неслучайно носят имена знаменитых предпринимателей и финансистов – Рокфеллера, Карнеги, Форда, Сороса. Это люди, сумевшие применить свои знания и талант к достижению успеха в экономической деятельности. Но их филантропическая активность не была бы столь же успешной, как их предпринимательская деятельность, если бы они просто щедро делились заработанной прибылью, а не распределяли бы средства, используя те же принципы рациональности, которые оправдали себя в деле приобретения средств. Рост филантропических фондов в США после Второй мировой войны дал толчок специальным исследованиям в области филантропии и постепенной выработке четких, доводимых до уровня стандарта критериев осуществления филантропической деятельности и ее оценки. Кризис филантропических идей в США на рубеже 70-х годов усилил интерес к проблемам филантропии, в частности к ее назначению в обществе.

Уже в 1950 году Ф. Эндрюс, обобщая огромный эмпирический материал, связанный с деятельностью филантропических фондов, формулирует основные стандарты «чистой» филантропии. Спустя 30 лет другой известный исследователь в этой области, В. Нильсен, в книге «Золотые доноры», посвященной крупнейшим фондам, формулирует требования «максимальной функциональности» (maximum feasible function) филантропических фондов. Работы этих и других авторов позволяют обобщенно представить критерии рациональности, легитимности и корректности организованной филантропической деятельности.

Естественно, любой фонд должен: а) руководствоваться законом; б) не браться за задачи, не отвечающие филантропическим целям; в) избегать слишком тесных и тем более непрозрачных связей с конкретными субъектами бизнеса; г) сводить к минимуму административно-операциональные расходы; д) быть полностью подотчетным государству и открытым для общественности.

Итак, ф илантропия оказалась как бы оборотной стороной успешного бизнеса. Но одновременно филантропия по своей природе противоположна бизнесу: бизнес стяжателен, сориентирован на извлечение прибыли, на накопление с целью вложения и извлечения еще большей прибыли. Филантропия же по внутреннему смыслу этой деятельности бескорыстна, с ее помощью средства распределяются, прибыль расточается.

И неслучайно практически во все времена филантропия – в равной мере, как и предпринимательство – вызывала и жадный интерес, и скепсис, и подозрение как безусловно нужное, но сплошь и рядом нечистое дело. В благотворительности, несомненно, усматривались большое благо и возможность спасения для многих, даже вконец потерявших надежду. Но в благотворительности одновременно видели и источник социального и морального зла, «самообман нечистой совести».

Если посмотреть на исследования философов по данной проблеме, то одни из них писали о позитивных сторонах филантропии. А другие критиковали благотворительность во всех ее проявлениях. Например, П. Лафарг в работе «О благотворительности» [25]. Исследует данное явление как респектабельное прикрытие эксплуататорской природы классово-антагонистического общества.

В свое время Б. Мандевиль со свойственным ему сарказмом указывал на то, что мотивом благотворительности и милосердия, как правило, является желание заслужить похвалу современников, остаться в памяти потомков: «Гордость и тщеславие построили больше больниц, чем все добродетели вместе взятые»[26].

П. Гольбах указывал на тесную зависимость между благотворительностью и властью, в частности властью церкви. Пастыри, писал Гольбах, не только собирали милостыню; они ее также распределяли, и «это, естественно давало им абсолютную власть над бедняками, т.е. над самой многочисленной группой верующих» [27]. В России достаточно интересно данную проблему исследовали русские писатели Л.Н. Толстой и Ф.М. Достоевский [28]. Л.Н. Толстой всерьез задумался о проблемах благотворительности, когда взялся, воспользовавшись проходившей в 1882 году в Москве переписью населения, за осуществление грандиозного благотворительного проекта, целью которого должно было стать избавление Москвы от нищеты. В ходе предстоявшей переписи, по его мнению, можно было бы составить точное представление о жизни бедноты и размере. Однако так сложилось, что он не встретил понимания ни среди попечителей филантропических организаций, ни у депутатов городской Думы, где выступил со своим проектом. Так что к началу переписи Толстой располагал лишь теми средствами, которые смог выделить сам и которые получил от частных лиц.

Описывая свой опыт благотворительности в книге «Так что же нам делать?», Толстой делится важным выводом, к которому он пришел на основе этого опыта: «Давать деньги некому, если точно желать добра, а не желать только раздавать деньги кому попало». Иными словами, если понимать под помощью не учтивость, не временную поддержку, а последовательные усилия по изменению жизни людей, то под благотворительностью, т.е. раздачей благ, дела не решить. Нужно делать добро, избегая формальностей и налаживая настоящие человеческие, дружеские отношения, т.е. взяв на себя ответственность за другого человека в полной мере.