Максим богданович

Белорусское возрождение¹

(отрывок)

<...> Бегло выбирая и суммируя факты, по своей общепризнанно­сти спору не подлежащие, мы убеждаемся, что белорусская культура отнюдь не является простым вариантом культуры великорусской. На­оборот, в их лице перед нами находятся два самостоятельных куль­турных комплекса, с самого же начала росших и развивавшихся независимо друг от друга. Разнясь между собою и по бытовым перво­основам, и по влияниям, направленным извне, и по событиям даль­нейшей исторической жизни, они, естественно, пришли к далеко не тожественным конечным результатам.

Дело в том, что уже к концу XIII ст. (по авторитетному свидетель­ству проф. Карского) белорусская народность выступает сформиро­вавшейся в своих основных чертах, опередив в этом отношении народность великорусскую, которая, таким образом, не могла влиять на процесс возникновения ее. Отсутствие экономических скреп меж­ду ними, географические условия, изолировавшие Белоруссию от се­веро-восточных земель, - все это оставляло еще меньше места для какого-либо взаимодействия. Наконец, в том же XIII веке подошли они и к государственному распутью, что еще резче обособило их: Бе­лоруссия целиком оказалась в границах Великого Княжества Литовс­кого, а великорусские области сгруппировались вокруг Москвы. С этого времени жизнь обоих данных народов, равно как и историчес­кие судьбы их, надолго утрачивают всякую общность.

¹ Багданснмч М. Беларускае адраджэнне. Мн., 1994. С.13-17. ¹⁰ За*. ММ 289

Раздел IV

Что касается великорусского народа, то ход его развития общеиз­вестен. Ассимилировав массу финских племен, усвоив их приспособ­ленный к окружающим условиям бытовой уклад и, следовательно, отклонившись от исконного славянства как антропологически, так и культурно, он в довершение всего пережил эпоху татарщины и ока­зался почти совершенно отрезанным от Западной Европы.

Судьбы Белоруссии сложились иначе. Войдя полностью в состав Великого Княжества Литовского, она ощутительно перетянула тяжес­тью своей культуры на весах истории Литву и, приобретя над ней приоритет, продолжала развиваться на своих древнеславянских кор­нях. «Писар земски (т.е. государственный канцлер) маеть по-руску (т.е. по-белорусски) литерами и словы рускими вей выписы, листы и позвы писати, а не иншим езыком и словы», — гласила знаменитая фраза тогдашнего закона (статут 1588), а это значило, что государ­ственная жизнь Великого Княжества Литовского должна была прояв­ляться в белорусских национальных формах. На белорусском языке творился суд, по-белорусски писались акты и грамоты, велись сношения с иностранными государствами, белорусский же язык, наконец, являлся обиходным для великого князя и его придворных. Но закрепление и развитие старых культурных основ являлось лишь одной стороной в про­цессе поступательного движения белорусской национальности. Быть мо­жет, не менее крупное значение имело сближение ее с Западной Европой, с которой она издавна вела оживленные сношения благодаря связям как географическим, так и экономическим. Это сближение тем более следует отметить, что именно с той поры в выработке белорусской культуры участвует не только серая деревня, но и торговый город евро­пейского типа, город, организованный на основах магдебургского права. Он сделал белорусскую культуру более красочной, многогранной, ввел ее в оборот западно-европейской жизни и стал, таким образом, передовым форпостом Западной Европы на востоке.

Неудивительно поэтому, что в эпоху Возрождения общий ум­ственный подъем, начавшийся на Западе, отразился и в Белоруссии. Ключом забила тут жизнь, шла, причудливо переплетаясь, горячая ре­лигиозная, национальная и классовая борьба, организовывались брат­ства, бывшие оплотом белорусской народности, закладывались типографии, учреждались школы с неожиданно широкой по тому вре­мени программой (в некоторых преподавалось пять языков), возника-

Философская мысль Беларуси периода Российской империи

ли высшие учебные заведения (юридическая школа имени св. Яна, Полоцкая академия с правами университета и т. д.).

Все это придало широкий размах книгопечатанию, только что ус­певшему сделать в Белоруссии несколько первых шагов. Основу ему положил один из лучших представителей нарождавшейся тогда бело­русской интеллигенции, доктор медицины и бакалавр «семи свобод­ных наук» Франциск Скорина из славного града Полоцка. Еще в 1517— 1519 гг. Скорина издал в Праге чешской «Библию зуполную», переведя ее на белорусский язык, а затем с 1525 г. начал «выдавать» свои «битыя» книги в самой Вильне. Он, правда, не нашел себе непос­редственных преемников, но когда лет через 40-50 в Белоруссии нача­лось только что описанное мощное движение, печатная белорусская книга сыграла в нем свою роль. В различных местах Белоруссии зара­ботали печатные станки, выбрасывая книги церковные, полемические, апологетические, ученые, учебные. Существенным дополнением к «друкаванай» литературе явилась литература письменная, состав кото­рой был еще разнообразнее. Особого упоминания заслуживают неко­торые художественные произведения, каковы, например, прекрасная повесть о Тристане и Изольде, видение Тундала, сказание о Трое, длинный фантастический рассказ об Александре Македонском — Александрия и т.п. Параллельно этому шла созидательная работа в других областях духовной жизни: отметим хотя бы полоцкие стенные росписи кисти Сальватора Розы. Все это, взятое вместе, выдвигало Бе­лоруссию на одно из первых мест среди культурного славянства, ставя ее далеко вереди Московщины — тогдашнего славянского захолустья, питавшегося, как чужеядное растение, духовными соками Белой Руси.

Однако вслед за описанным «золотым веком» в истории белорус­ской культуры начался период упадка. Пограничным камнем между ними является дата уничтожения в государственном обороте Велико­го Княжества Литовского пользования белолорусским языком и заме­на этого последнего польским. К указанному времени, т. е. к концу XVII столетия, летаргия белорусской национальной жизни обозначи­лась вполне ощутительно. Литовско-русское государство, с 1569 г. свя­занное унией с Польшей, успело утратить львиную долю своей самостоятельности. Высший и средний слой белорусского дворянства очень быстро денационализировался. То же самое, хотя и более мед­ленно и не столь резких формах, происходило среди мелкой шляхты и

Раздел IV

городского мещанства. Лишенный классов, крепких экономически и культурно, придавленный крепостной зависимостью, белорусский на­род не только не мог продолжать развитие своей культуры, но не был в состоянии даже просто сберечь уже добытое раньше. Лишь основ­ные, первоначальные элементы культуры (вроде языка, обычаев и т.п.) удержал он за собою, а все остальное, представлявшее собою, так сказать, «сливки» его предыдущего развития, было ассимилировано, вобрано в себя польской культурой и с тех пор фигурирует под польской этикеткой будучи по существу белорусским.

Одним из наиболее печальных проявлений указанного обнища­ния белорусской культуры, бесспорно, следует признать почти полное исчезновение печатной книги на белорусском языке. Однако этот язык, переставший уже служить основою для культурного строитель­ства в Литовской Руси, все еще повсеместно господствовал в домаш­нем обиходе многих слоев населения, даже тяготевших к Польше. Этим и объясняется широкое развитие рукописной белорусской лите­ратуры, идущее сплошь на протяжении XVII, XVIII и отчасти XIX сто­летий. Характер она имела главным образом чисто практический (лечебники и т. п.), хотя нередки были и исключения. Несколько под­держивало белорусскую культуру униатское духовенство, так как уния была распространена почти исключительно среди простого народа и являлась в крае как бы национальной белорусской религией. Начиная с конца XVIII столетия униатским духовенством на белорусском язы­ке произносились проповеди, издавались религиозные песнопения и т. п. Последним проявление этой деятельности является изданный в 1837 г. белорусский Катехизис; через два года произошло воссоедине­ние униатов, Катехизис сожжен, проповедь на белорусском языке вос­прещена...

Философы не растут, как грибы после дождя, они продукт своей эпохи, своего народа.

К. Маркс