Дангнгоай (Северный Вьетнам) во второй половине XVII — начале XVIII в

Укрепление феодального строя в Дангнгоае (вторая половина XVII в.). Временем стабилизации после войн 1627—1672 гг. были для Дайвьета 1672—1725 годы. На этот период в Дангнгоае при­ходится вторая половина правления тюа Така (1657—1682), правление Кана (1682—1709) и Кыонга (1709—1729) из династии Чинь. На фоне экономической и политической стабильности шли важные изменения в экономической и социальной структуре, из­менения, повлекшие за собой в дальнейшем самый сильный кри­зис в истории вьетнамского феодального общества.

Крестьянство в Дангнгоае в XVII в. находилось под двойным гнетом — помещиков и феодальной бюрократии,— который был на севере особенно силен. Здесь во многом сохранился громоздкий и многочисленный чиновничий аппарат, созданный еще в XV в., в период расцвета феодальной бюрократии. Хотя частно-поместное землевладение, непрерывно развиваясь, долгое время не было официально признано, число помещичьих земель быстро росло. Общинники были задавлены мелочной регламентацией и бесконечными поборами. Практически невозможен для крестьян был уход на новые земли, и это вело к произвольному увеличе­нию поборов со стороны помещиков и куанов; на землях послед­них возникала порой даже отработочная рента[49].

Основными задачами, стоявшими перед феодальным прави­тельством, были в это время усиление чиновничьего контроля над крестьянами, укрепление власти феодалов, расшатанной длитель­ной междоусобицей. Решению этой задачи и была посвящена вся деятельность Чинь Така (1657—1682), правителя Дангнгоая до 1682 г. Чинь Так был осторожным, миролюбивым политиком, глав­ное внимание уделявшим административному управлению и ре­шению экономических проблем. Он почти прекратил войны с Нгуенами, стремился не ссориться с Цинами, против горных фео­далов выступал только в случаях открытого неповиновения. Един­ственный враг, с которым он активно и успешно боролся,— это Маки, но противодействие Цинов не позволило ему добиться ре­шающей победы[50]. Основное внимание в эти десятилетия уделя­лось восстановлению и укреплению гражданской администрации после века упрощенной военной системы правления времен ре­ставрации (как во вьетнамской феодальной историографии назы­вали период после возвращения власти к Ле в середине XVI в.) и войн Чиней и Нгуенов. При Чине Таке этот процесс только на­чался, его завершение относится к концу 20-х годов XVIII в. Главные усилия были направлены на расширение контроля за низовыми звеньями аппарата, на борьбу с «избыточной эксплуа­тацией», обогащавшей не феодальное государство, а отдельных, притом низших и средних, феодалов-чиновников. Чем дальше, тем; чаще приходилось обращаться и к коренному вопросу — аграр­ному. При попытках его решения правительство стремилось огра­ничить участие в эксплуатации средних титулованных аристокра­тов, не принимавших непосредственного участия в управлении[51]; последнее вело к размыванию этих архаических групп феодалов. Одновременно предпринимались и исторически бесперспективные попытки приостановить расслоение среднего общинного крестьян­ства.

Психологический климат эпохи определялся попытками восста­новления порядков доброго старого времени Ле (в том числе в формах управления), каковым считался XV век. Вдохновителем этой политики был постоянный помощник Чинь Така, его премьер-министр (те-тыонг) Фам Конг Чы, хотя временами брала верх другая группа в правительстве (Чан Данг Туен и др.) — сторон­ники продолжения традиций реставрации в методах государствен­ного управления и продолжения войн с Нгуенами (возможно, для решения проблемы нехватки земли в Дангнгоае). Внутриэкономическая политика обоих правительств Чинь Така была схожей, причем гибкостью она не отличалась, хотя и была тщательно продуманной. Особых успехов она не принесла, конец правления Така отмечен голодовками. Таковы общие особенности этого вре­мени.

Номинальные монархи Ле, посаженные под охрану специаль­ных войск, подчиненных Чиням, от власти были отстранены; в то же время стремление Чиней избежать появления взрослых импе­раторов говорит об определенных возможностях Ле. Все годы своего правления Чинь Так настороженно следил за семьей Ле, императоры умирали в 18 и менее лет, начиная «править» порой в 9 лет (такой странной смертью умер в 1671 г. и вуа Ле Зя Тонг[52]). Обычно умершие в таком возрасте вуа детей не имели, и это облегчало Чиням произвольный выбор наследника, как пра­вило, из числа связанных по женской линии с родом Чинь.

В 1663—1666 гг., а отчасти и позднее шла важная кампания усиления контроля за правильностью и быстротой судебных ре­шений (без принципиальных изменений в судопроизводстве). Суд был в XVII в. той сферой, где феодалы-чиновники, стремившиеся обзавестись поместьями, могли особенно быстро накопить необ­ходимые средства за счет ограбления свободных крестьян. Рас­цвет лихоимства вел к обеднению основной массы налогоплатель­щиков и к росту числа необлагаемых земель мелких и средних феодалов (а до 1723 г. такие земли практически не облагались налогами). Используя традиционные методы «приведения в по­рядок» и веря в эффект такого простого упорядочения, Чинь Так и Фам Конг Чы долго и деятельно боролись с лихоимством судей. В 1663 г. было запрещено основным группам населения отку­паться от наказаний, что тоже снизило потенциальные доходы судей. Примечательно, что в своих мероприятиях правительство подчеркивало коллективную ответственность общины; в условиях быстрого распада этого института подобный подход демонстриро­вал ориентацию на прошлое, типичную для ранних десятилетий периода относительной стабилизации.

До 1666 г. в условиях сравнительного экономического благо­получия правительство, занимаясь укреплением гражданской ад­министрации, готовило поход на Маков, происшедший в 1666 г. Экономическое положение позволило частично снизить, а частич­но отменить после наводнения и голода 1663 г. два основных на­лога (подушный и поземельный). Хороший урожай 1664 г. и по­следовавшие за ним два обычных урожая укрепили экономику княжества.

Восстановление добрых традиций шло и в идеологической сфере, где попытки укрепления конфуцианских норм общественной жизни предпринимались наряду с борьбой против буддизма и де­ревенских суеверий. Продолжалась без решающего успеха и борь­ба с христианством и с влиянием китайских обычаев.

Внешнюю политику этих десятилетий отличало настороженное отношение к своему северному соседу; Ле и Чини не торопились признавать маньчжурскую власть. Когда нетерпеливые Цины са­ми признали Ле в 1646 г. и послали послов и подарки (1662 г.), вьетнамцы сообщили лишь (и то с годичным опозданием) о смер­ти Ле Хюен Тонга, посвятив этому особое посольство. Посольству было поручено сообщить и о признании Цинов. Это было сделано лишь в 1663 г.[53], т. е. год спустя после падения династии Южная Мин (1644—1662) на юге Китая, которую Дайвьет до конца счи­тал представителем империи. И если в 1646 г. Цины без просьбы Дайвьета дали вуа титул Аньнань го-вана, то Ле и Чини при­знали Цинов только семнадцать лет спустя.

Основным направлением внутриполитической деятельности, как уже говорилось, было восстановление в полном объеме- граждан­ских процедур управления, столь эффективных до XVI в. Но в от­личие от XV в. этот процесс не усиливал династию Ле, так как параллельно Чини официально утверждали себя рядом с Ле в сфере управления и церемониала. Именно 1664 год считался во вьетнамской феодальной историографии годом полной утраты Ле практической власти[54]. Одновременно шло слияние через брачные союзы Ле с Чинями на уровне каждого поколения. Все восстанов­ление оказалось связанным с Чинями; в то же время они укре­пили свое положение главы военной власти через сложный по­стоянно действующий военный аппарат, полностью им подчинен­ный.

И лишь после окончательного отстранения Ле от возможного использования плодов стабилизации Чини начали практические работы по восстановлению гражданского аппарата. Было восста­новлено шесть бо (министерств), но в отличие от прошлого глав­ным было военное бо. Кроме того, были введены два важнейших поста в государстве: премьер-министр (те-тыонг)[55] и «улучшаю­щий и украшающий» (бон-тунг), обычно занимавшийся внешней политикой и связанными с нею делами. Оба не входили в иерар­хию, существовавшую при Ле, и были полностью подчинены тюа. Вместе с министрами и главным придворным историографом они образовывали верхушку гражданской администрации. Военная власть, по-прежнему принадлежавшая роду Чинь и лично предан­ным тюа полководцам, помимо своей традиционной, гибкой и во многом непостоянной структуры (наличие временных должностей, Которые чиновник получал на один поход, и т. п.) оформилась в постоянную организацию в виде «Пяти дворцов»[56]. Гражданская и военная организации не пересекались ни на организационном., ни на кадровом уровнях даже на высших ступенях иерархии, да­же в рамках руководителей военного бо и армейского начальства. Роды гражданских и роды военных вельмож также не смешива­лись. До первой четверти XVIII в. особую часть военной знати об­разовывали старшие члены семьи Чинь, имевшие собственные вой­ска. В немалой степени противопоставлению армии и гражданской администрации способствовал кадровый состав армии, состоявшей; в мирное время из уроженцев провинций Тханьхоа и Нгеан; ста­тус солдат этих войск был равен статусу мелких чиновников.

В сфере экономики эти годы отмечены стремлением восстано­вить число налогоплательщиков путем возвращения в родные ме­ста бежавших мелких преступников — им обещалось прощение. В своей основной массе это были крестьяне, в возвращении кото­рых было заинтересовано феодальное государство.

Мероприятия Фам Конг Чы, в первую очередь его социальная: программа, встречали сильное сопротивление. Осенью 1665 г. им была разгромлена группа Чан Данг Туена, сняты три из шести министров и два тхиланга (заместителя министра). В связи с этим конфликтом проявилась замечательная особенность «восста­новительной» политики — традиции (возвращение к которым было провозглашено) не торопились восстанавливать в одной из важ­нейших сфер, а именно: кадры в значительной степени набирала не по конкурсу, что было традиционно, а руками чиновников с последующим утверждением сверху.

Во второй половине 60-х годов был предпринят долгожданный, поход на Маков: были достигнуты значительные успехи, но окон­чательно разбить Маков не удалось (1666 г.). В 1667 г. была про­ведена массовая мобилизация в четырех чанах[57], создана боль­шая армия военного времени, во главе ее встали сам тюа и все крупные полководцы. Дорогостоящий поход увенчался успехом. Каобанг наконец был захвачен. Единственное, что омрачило ра­дость победителей,— Мак Кинь Ву, главе Маков, удалось бежать к Цинам, и те, помня приверженность Чиней Южным Минам, его приютили.

Большая война 1667 г. была проведена в условиях стихийного бедствия. Страна, ослабленная угоном на войну массы трудоспо­собного населения и военными расходами 1666—1667 гг., тяжело, переживала великую засуху 1668 г. И когда в следующем году в Тханглонг прибыли цинские послы с требованием вернуть Макам-Каобанг, Чини оказались в трудном положении, тем более что на длительные переговоры оказывала влияние и надвигающаяся: летняя великая засуха 1669 г. Война с победоносными Цинами, только что сокрушившими Южных Минов, представлялась неже­лательной, и пришлось вернуть Каобанг Макам. Дипломатическое поражение, утрату лавров военной победы, голод в стране — все это оппозиция предъявила как обвинение Фам Конг Чы, и Чинь Так согласился на его снятие. Чы заменил его враг — Чан Данг Туен. Новому правительству пришлось иметь дело с социальными последствиями голодовок: в долинной провинции Шоннам начались крестьянские восстания (напомним, что голодовки предшест­вующих лет не сопровождались отменой налогов). Правительст­венные войска смогли подавить несколько «банд грабителей»[58], но положение оставалось напряженным. Одновременно участи­лись выступления горных феодалов севера, где контроль Тханг-лонга не был достаточно сильным. Полное подчинение было в эти десятилетия еще трудноосуществимо, и правительство прибегло к различным маневрам: горских князей либо принудительно удерживали в столице, либо подавляли войсками, посланными из центра.

Отличаясь от Фам Конг Чы во внешней и отчасти во внутрен­ней политике, группа Чан Данг Туена в экономической сфере про­должала его линию, а точнее, линию тюа Така, неизменную при всех правительствах. Именно Чан Данг Туен осуществил в 1669 г. пресловутое «постоянное обложение», прокламировавшееся еще Фам Конг Чы в 1664 г. После тщательной переписи налоги и повинности (кроме провинций Тханьхоа и Нгеан[59]) были зафикси­рованы навсегда[60]. Временно уменьшились возможности злоупо­треблений, но, чем дальше, тем больше такая система создавала трудности именно для бедняков. Архаическая по внешнему обли­жу, эта реформа имела и прогрессивные последствия, так как про­возглашала отказ государства от вмешательства в дела деревни (вмешательства, направлявшегося в конкретных условиях XV— XVII вв. на поддержку общины). Но экономическое положение оставалось напряженным: 1670 год оказался четвертым подряд неурожайным годом. Все внимание правительства тюа в 1669—1671 гг. было тем не менее сосредоточено на подготовке к новой войне с Нгуенами. Имелось много противников похода (сторонни­ки Фам Конг Чы), и разногласия при дворе в начале 1672 г. при­няли очень острый характер. Но в 1671 г., когда были завершены внешнеполитические приготовления к походу на Нгуенов, удалось урегулировать отношения с Цинами, поход был решен. Выждав один урожайный год, тюа собрал огромную армию и лично повел ее в 1672 г. на юг.

Хотя армия насчитывала около 100 тыс. человек, неудачные штурмы построенной Нгуенами Донгхойской стены сильно умень­шили ее размеры; она смогла отойти в порядке, но потери, люд­ские и в ресурсах, были огромны. Сторонники войн на юге ока­зались полностью скомпрометированными в глазах Чинь Така; большую часть из них сняли с постов. К власти вернулся Фам Конг Чы, известный своей враждебностью к военачальникам и привилегированным войскам. Особенно недисциплинированны были так называемые «силачи», профессиональные солдаты из Тханьхоа и Нгеана, деморализованные постоянным участием в междоусобной войне.

Чинь Так не собирался больше воевать с Нгуенами, и это от­ражало настроение феодалов Дангнгоая в целом. Все более обост­ряющиеся внутренние аграрные проблемы перенаселенного севера все сильнее приковывали к себе с каждым десятилетием внимание Чиней. Отныне основным стержнем политики Чинь Така стано­вится решение экономических проблем, а во вторую очередь — установление контроля в горах, для чего требовалось разбить Маков и подчинить горских феодалов. Во внешней политике он предпочитал постепенное давление на северные лаосские княже­ства с целью выхода в дальнейшем в бассейн Меконга. Вся эта политика связана с именем Фам Конг Чы и Нгуен Моу Тая, третьего и последнего премьера при Чинь Таке.

Борясь с последствиями голодовок и разорения, правительство вынуждено было, тем более что имелся повод (смерть императо­ра Ле и воцарение нового), объявить амнистию, всегда рассмат­ривавшуюся политиками того времени как средство возвратить к полезному труду крестьян, осужденных за мелкие преступления, как правило связанные с голодовками. Бродяг сселяли в новые общины, давали им все права, скот и инвентарь[61]. Были приняты и более эффективные и перспективные меры — изъятие части зе­мель в 1672 г. у феодалов из категории наследственных, а не слу­жебных владельцев, «заслуженных подданных»[62]. Тем самым еще раз уменьшился объем землевладения архаической формы.

Отстранение от власти инициаторов активной военной полити­ки вызвало недовольство, особенно у «знатных солдат» из Тхань­хоа и Нгеана. Один из членов кабинета Ву Зюи Ти, бывший ми­нистр общественных работ Ле Хиеу, возглавил восстание солдат в столице. Мятеж был кратким, но упорным (он начался в мо­мент задержки жалованья солдатам); один из высших сановников государства был убит; тюа пришлось лично отстаивать самого Фам Конг Чы. После выдачи жалованья солдаты успокоились, главарей казнили. С этого времени тюа начали постепенно менять военную организацию, что нашло свое выражение в военной ре­форме тюа Кыонга, отменившего предпочтительный набор войск в Тханьхоа и Нгеане. За подавлением мятежа Ле Хиеу последо­вала массовая чистка, в столице и чанах было уволено 1239 чи­новников. Нестабильной была и политическая ситуация, в 1675 г. пятнадцати лет от роду умер вуа Ле Зя Тонг, «правивший» всего четыре года. Началось третье подряд «детское правление», что говорит об относительной слабости Чиней, по-прежнему всеми средствами стремившихся не допустить даже до фиктивной власти взрослого представителя рода Ле.

Вернувшись к власти, Фам Конг Чы продолжал начатую работу по укреплению гражданской администрации в недавно вос­становленных шести бо. Одновременно началось планомерное от­странение от власти военных чиновников. Смерть Фам Конг Чы в 1676 г. не изменила политической ситуации. Вскоре к власти при­шел премьер Нгуен Моу Тай. Новое правительство отличалось вниманием к национальным традициям, стремлением к укрепле­нию традиционных культов. Оно вернулось и к постоянной проб­леме Чинь Така — судебным злоупотреблениям: был усилен кон­троль из столицы за всеми решениями провинциальных судов по важным делам, даже если не было жалоб. Венцом судебных ре­форм Чинь Така было установление предельного срока процесса, причем очень короткого — не более одного года. После введения этого ограничения и реализации предшествующих решений ука­занная проблема была, видимо, на значительный срок решена.

Внешняя политика Нгуен Моу Тая шла в русле политики Фам Конг Чы, и ему удалось добиться успеха на одном из важных ее направлений. В 1677 г. вьетнамская дипломатия доказала при­частность Маков к антицинскому мятежу У Саньгуя близ границ Дайвьета; одновременно войска Чинь Така выбили Мак Кинь Ву и его отряды из Каобанга. Цины приняли Мак Кинь Ву, но за­ступаться за него на этот раз не стали; это было фактически концом Маков.

Но основные усилия предпринимались в сфере экономики. Нехватка земель ощущалась все сильнее, и в поисках новых зе­мель, с которых можно было бы собирать налоги, Нгуен Моу Тай не только продолжал мероприятия Чан Данг Туена, но и пошел дальше в том же направлении. Кратко позиции Фам Конг Чы и его оппонентов можно свести к следующему: первый не хотел вообще трогать земли феодалов, вторые, правившие позднее, за­брали часть земли у неслужилых, переведя ее в казенные земли. Нгуен Моу Тай в 1677 г. начал отбирать землю уже у потомков «заслуженных подданных», получивших ее от Чиней в начале XVII в. (до этого брали у получивших от Ле в XV в.). Но одних этих мер было недостаточно. Впервые за годы правления Чинь Така были сделаны уступки, не носящие временного характера: крестьян стали освобождать по старости от налога не в 60, а в 50 лет[63]; это было следствием непрестанных мелких выступлений и регулярного бегства крестьян. Государство снова было вынуж­дено отменить налоги и принять меры к убыстрению перевозок риса частными торговцами в голодающие районы: были отменены внутренние таможни и сборы на причалах рек. Тем самым были сокращены доходы служилых феодалов в целом, чтобы несколько ослабить налоговый гнет в отношении свободного крестьянства. Известно, что феодальные государства идут на такие меры лишь в критической ситуации. А сложилась именно такая ситуация (го­лод в Тханьхоа в 1679 г., в дельте в 1681 г., массовое бегство крестьян).

Периодические голодовки в 00-х и 70-х годах еще не были крупным кризисом. И если для экономии сокращались непроизво­дительные расходы на религиозные нужды и т. п., то лишь изред­ка отменялись или сокращались налоги (на один год). Но никогда не раздавали рис или деньги, никогда не прощали недоимок. Основной мерой были частные амнистии (последняя — в 1680 г.), когда прощали мелкие преступления.

Для экономики важным было и проведенное еще Фам Конг Чы в 1664 г. нужное для торговли и городов мероприятие — унифика­ция мер и весов на объективной основе — размер зерна риса. Отмена 13 внутренних таможен также способствовала развитию торговли; в 1679 г. Чинь Так, кроме того, временно отменил сборы и на сохранившихся внутренних таможнях. Все это способствова­ло развитию внутреннего рынка. Но в целом экономическая поли­тика, вдохновляемая архаическими идеями эры Хонгдык (XV в.), сочетала в себе прогрессивные и консервативные меры. Постоян­ное обложение, когда раз и навсегда устанавливалась норма на­логов с общины, относится ко второй группе мер. Уменьшая воз­можность злоупотреблений в данный момент, оно во многом спо­собствовало подрыву государственной экономики в будущем. Как уравнительная мера, постоянное обложение ударило по богачам в общине, но, призванное заменить внутриобщинный механизм пе­рераспределения земель в деревне, оно оказывалось невыгодным и беднякам в периоды общего ухудшения экономического поло­жения. Тем не менее общины еще оставались основной опорой во многих сферах государственной экономики; руками общинников в 1664 и последующих годах проводился регулярный (а не когда надо) ремонт дамб, и руководили им старосты общин или госу­дарственные чиновники.

Конец правления Чинь Така ознаменовался новым политиче­ским кризисом 1682 г., видимо отчасти связанным с экономикой. Были сняты премьер Нгуен Моу Тай и его сторонники. В 1682 г. власть после смерти Чинь Така перешла к неавторитетному, из­вестному своей неуравновешенностью Чинь Кану (1682—1709). Он придерживался в целом линии Чинь Така, но был человеком средних способностей и весьма непоследовательным. Его отноше­ния с практическими проводниками политики отца были плохими. Скоро он стал менять методы, а отчасти и цели правительствен­ной деятельности. При этом, энергично занимаясь делами двора в начале своего правления, Чинь Кан опирался на иные, чем преж­де, элементы — евнухов и кадровое младшее офицерство[64] (в ка­кой-то мере на «силачей» из Тханьхоа и Нгеана). Практической же работой по управлению делами Дангнгоая он занимался мало и непоследовательно; в то же время его характер не допускал рядом твердых принципиальных советников[65].

Для политики Чинь Кана и ставшего в 1693 г. премьером Нгуен Куан Ньо (1693—1696) было характерно стремление избе­гать войн с горскими феодалами и пограничных конфликтов с маньчжурскими войсками; началось постепенное продвижение в более перспективном направлении — на запад, к перевалам, веду­щим в долину Меконга, и длительная борьба за влияние в горном лаосском княжестве Сиенкуанг (Чаннинь)[66]. Внутреннее положе­ние постепенно становилось менее устойчивым. 1694 год ознаме­новался чисткой тхи-лангов; в дальнейшем были еще две круп­ные чистки, а затем ожесточенная борьба за власть на фоне го­лодовок 1702—1704 гг. Политическое спокойствие принесли с со­бой в 1704 г. лишь «друзья» наследника — Чинь Кыонга.

Первые 11 лет правления Чинь Кана были временем умерен­ной политической нестабильности при дворе при прочных эконо­мических и внутри- и внешнеполитических позициях государства. Это отмечено и феодальными историками для периода вплоть до 1698 г., хотя с 1694 г. зачастили стихийные бедствия и впервые помимо отмены налогов пришлось прибегнуть к раздачам риса в голодных районах. Дело восстановления во всей полноте госу­дарственного гражданского аппарата (нужное для укрепления власти феодалов, но проводившееся в архаических формах) пошло медленнее. Чинь Кан задергал администрацию немотивированны­ми снятиями и назначениями; постоянная опора на евнухов и младших офицеров раздражала остальных чиновников, как и «вы­движение по рекомендации»[67], без экзаменов (аналогичную по­литику вели в это время и Нгуены). Чинь Кан беспокоился в ос­новном об укреплении своей личной власти и об утеснении Ле. Он присвоил себе титул из одного иероглифа (привилегия Ле); заботясь о преемственности, очень рано назначил себе наследни­ка. Внешнеполитическое положение начало также осложняться с 1688 г., когда участились пограничные конфликты с цинскими вла­стями.

В экономике в 80-е годы еще чувствовался «импульс Така», много занимавшегося выяснением причин бегства крестьян, спо­собов сохранения числа налогоплательщиков и ведшего соответ­ствующую политику. Но уже в 1684 г. возникли трудности в сель­ском хозяйстве, возможно связанные с ослаблением государствен­ного аппарата при Чинь Кане,— наводнения сопровождались крупными разрушениями дамб, что обычно происходило при пло­хом уходе за ними.

«Благополучное пятилетие» (1682—1687) сменилось засухой 1687 г. и трехлетней войной в горах севера с нунгами и их покровителями — маньчжурскими губернаторами пограничных про­винций. Эти длительные и не очень удачные войны, дополненные новым прорывом дамб, видимо, и повлекли за собой кризис в вер­хах в начале 90-х годов.

Засухе 1687 г., предвестнику вспышки аграрной неустойчивости рубежа XVII—XVIII вв., соответствовала вспышка социальной не­устойчивости. Засуха привела к неурожаю и резкому росту цен на рис (рынок к этому времени обслуживал уже значительную часть населения и четко реагировал на экономическую ситуацию). Именно из-за связи голодовок и «преступлений» одной из наибо­лее частых и «дешевых» уступок правительства по-прежнему бы­ли амнистии, рассчитанные на голодных крестьян, совершивших мелкие преступления. Вооруженная борьба никогда не подпадала под амнистию, в чем сказался классовый характер юридической практики феодального Дайвьета. Несмотря на голодовки, Чинь Кан и его окружение не шли на отмену налогов, ограничиваясь усилением контроля за функционированием ирригационных си­стем; это было типичной для стран Азии формой вмешательства государства в экономическую жизнь, поскольку контролировался расход воды и ее распределение. Но голодовки вынудили вернуть­ся к детальному изучению положения в деревне, как это дела­лось при Чинь Таке, и тогда был подтвержден указ о «постоян­ном обложении» на основе старой переписи Фам Конг Чы. При­знавая появление в деревне новых полей, освоенных после 1667 г., правительство Чинь Кана подтвердило их необлагаемость; в этом сказалось стремление укрепить положение деревни в целом; одна­ко есть все основания предполагать, что новые земли осваивались по преимуществу зажиточными слоями деревни.

Но при всем этом основные усилия были по-прежнему направ­лены в сферы, связанные с тратами, а не с доходами; попытки решения «нунгской проблемы» отнимали в 1688—1692 гг. значи­тельные силы и средства. Ключом к ней оставались несдавшиеся сторонники Маков, чью ударную силу составляли дружины нунгских князей. В 1680-х годах известный горский правящий род Ву выступил против Дайвьета под буддийскими лозунгами (как это делали и многие повстанцы вьетнамского севера). Войска Чиней вынуждены были снова прочесать Каобанг, нунги были разбиты, и цинские губернаторы выдали Ву как союзника Маков[68]. Это было полным отказом от политики династии Мин, причем Цины сделали это не из расположения к Дайвьету, а из-за неприязни к Макам.

Улучшение отношений с Цинами позволило разбить пиратов на побережье у дайвьето-цинской границы. Но на уровне местной администрации Цинов, нашедшей общий язык с остатками сто­ронников Маков, продолжались конфликты, хотя двор Цинов ре­шительно, вплоть до казней отдельных чиновников, поддерживал Ле и Чиней. Опираясь на эту поддержку, наведя порядок в при­морье, признав естественно сложившуюся в результате решений нунгских феодалов границу и ликвидировав в горах экономические и социальные последствия восстания Ву Конг Тоана (были собра­ны разбежавшиеся крестьяне), правительство Чинь Кана нанесло последний удар по Макам. Их войска были разбиты, последний представитель «династии» Мак, Кинь Тю, был доставлен в Тханг-лонг и казнен.

Успешное военное решение на севере было обусловлено внут­риполитическим спокойствием. Хотя в 1690 г. прорыв дамб в Шоннаме привел к неурожаю в этом чане, положение было вы­правлено отменой и дифференцированным сокращением налогов, без раздач денег и риса. Во внутренней политике также отмечен лишь один, упоминавшийся выше кризис 1691 г. Спокойствие поз­волило правительству Нгуен Ван Тхыка вернуться к администра­тивной реорганизации в стиле Чинь Така: были проведены по пол­ной старой норме экзамены высшего уровня, усовершенствована работа академии Хан-лам, установлены правила аттестации низ­ших чиновников.

Но пассивное следование линии Чинь Така при общем ухуд­шении экономического положения и серии войн, потребовавших заметных затрат, не могло обеспечить решение все обостряющих­ся аграрных проблем. Начались первые заметные аграрные труд­ности, борьбу с которыми Чинь Кан поручил Нгуен Куан Ньо. Последний обратился к двум основным внутренним проблемам: сельскохозяйственная экономика и продолжение воссоздания гражданского управления. Внешнеполитические вопросы Нгуен Куан Ньо не интересовали, а вот аграрные проблемы не ждали, 1694 год принес градобитие и голод в половине дельты, следую­щий год — наводнение и голод в Тханьхоа, а летом еще и засуху. В Шонтэе тоже, по-видимому, было голодно и неспокойно, так как туда на подавление «разбойников» был брошен знаменитый пол­ководец Ле Тхи Лиеу. Нгуен Куан Ньо энергично боролся с кри­зисными явлениями, вначале — обычными методами, а когда вы­яснилось, что их недостаточно,— экстренными. От выборочной от­мены налогов в 1694 г. и их сокращения в 1695 г. он быстро шел к раздаче денег (а не риса) в голодных районах, что для той эпохи было новшеством.

Реконструкцию гражданского аппарата Нгуен Куан Ньо про­должал достаточно эффективно. Все шире разворачивалось экза­менационное дело; для пропаганды государственной идеологии были отпечатаны только что завершенные (их писали 33 года) «Последовательные записи государственной истории». Эту важ­ную для конфуцианского воспитания книгу «распространяли по стране»[69]. Из других мероприятий по укреплению идеологическо­го единства и единообразия можно выделить два направления: во-первых, меры против распространения христианства, которые принимались с начала 60-х годов, и, во-вторых, меры против рас­пространения китайского влияния.

В 1696 г. место премьера занял беспринципный карьерист Ле Хи, «хитрый и подозрительный»[70]; он в основном интересовался укреплением своей власти, и его единственной инициативой было продолжение борьбы за Чаннинь на западе и за влияние на гор­ные племена на севере. Объединившись с древним феодальным горским родом Кам, Чини посадили на трон Чанниня своего став­ленника Чиеу Фука. С этого времени войны из-за влияния на Чаннинь стали регулярными, влияние Дайвьета там медленно, но неуклонно росло.

Ле Хи не удалось добиться успеха в своей «северной» полити­ке, хотя столкновения сменились переговорами (в 1697, 1698 гг.), но нунгские феодалы, которым покровительствовали Цины, границ не признавали и делили свои земли по желанию. В столице уси­ливалась оппозиция, группировавшаяся вокруг частных школ, ко­торыми руководили многие бывшие крупные сановники; в таких школах насчитывалось до сотни учеников. Но прежде чем оппози­ция выступила, Ле Хи умер (в 1702 г.), оставив дела в довольно запутанном положении. С 1702 г. начался семилетний период не­урожаев, сам этот год ознаменовался наводнением и разруше­нием дамб в Тханьхоа, что повлекло за собой голод; неурожай был и в Нгеане. Одним из последствий было бегство «знатных солдат», набиравшихся в этих провинциях; это повлияло на чис­ленность армии.

В целом же, несмотря на отдельные внешнеполитические не­удачи и медленное ухудшение положения в деревне, период с 1660 по 1702 г. был временем социально-экономической стабильности и постепенного укрепления феодального аппарата управления.

Обострение социальных противоречий в начале XVIII в. и по­пытки их смягчения. В 1702 г. после смерти Ле Хи Чинь Кан от­дал власть его старому противнику — к власти снова пришел Нгуен Куан Ньо. Но теперь укрепление центральной власти про­исходило уже параллельно с оттеснением Чинь Кана от власти.

Были возвращены на свои места беглые крестьяне, солдаты, причем поручено это было организовать местной гражданской администрации (а не военным инспекторам). Гражданским чинов­никам периферии также было предписано «тайно» информировать двор об имеющихся трудностях[71]. В 1702—1703 гг. шла напря­женная борьба за определение путей дальнейшего политического развития страны. Серия смертей наследников престола привела к мало желательной первоначально для Чинь Кана кандидатуре мо­лодого, но уже вполне самостоятельного Чинь Кыонга. После дол­гого колебания и придворной борьбы Чинь Кан согласился с тре­бованием группы «улучшающего и украшающего» Нгуен Куй Дыка (будущего премьера при Чинь Кыонге) и крупного полководца из семьи Чинь, племянника Чинь Кана — Данг Динь Тыонга. 18-летний Чинь Кыонг стал наследником. Тогда же был принят ряд решительных мер, чего требовала обстановка: в Тханьхоа го­лод был уже второй год (там пришлось отменить налоги), риса не хватало уже в столице (снова стали раздавать голодающим деньги). Ограничивая власть военных, правительство устранило военных правителей окраинных провинций от непосредственного управления ими, обязав их жить в столице. Эта система была широко распространена в Юго-Восточной Азии (Камбоджа, Ява, Лаос)[72] и обычна для централизованных государств, где факти­чески правили кадровые гражданские чиновники. Решение о вы­боре наследника вызвало заговор против Чинь Кыонга, но группа его сторонников уже овладела положением, и заговор был по­давлен.

После ликвидации заговора Чинь Кан, сохраняя титул тюа, практически сошел с политической арены, многие сторонники Кыонга заняли руководящие посты. В 1705 г. был смещен при жизни император Ле Хи Тон, «править» стал Ле Зу Тон; вряд ли это тоже было случайностью. Решив проблему власти, «новые лю­ди» стали проводить экстренные меры в аграрной сфере. Если общая для всей страны отмена налогов в связи с воцарением нового императора была сравнительно скромной (20% летнего урожая), то для пострадавших районов выборочно были прощены недоимки с 1703 г., была объявлена амнистия для беглых, сокра­щены налоги и повинности, раздавалось продовольствие и иму­щество. Основные усилия были направлены на помощь бедней­шим свободным общинникам (прощение недоимок, возвращение беглых), а не деревне вообще; в этом сказалась новизна меро­приятий.

В государстве постепенно усилились позиции Нгуен Куи Дыка. Его линией было продолжение политики Чинь Така, и ее держа­лись до 1713 г. Упорядочение административного аппарата нача­ло, давать свои плоды, гражданская администрация, подчиненная тюа, уже ведала основными (но еще не всеми) аспектами управ­ления. Заботой правительства все более становится не реформи­рование чиновничьей машины, а контроль за ее функционирова­нием, поощрения и наказания. Одна из важнейших мер этих лет — установление пенсий для офицеров и воинов — была про­ведена в характерной для раннего периода фактического, а затем и формального правления Чинь Кыонга (1707—1713) традицион­ной манере, с оглядкой на XV в. Семьям офицеров давались поля в общине (15 или 20 мау, что довольно много) на основе постоян­ных прав, похожих на диен лок предшествующих веков и ранги что освобождало эти семьи от налогов и повинностей; отчасти это подрывало систему «постоянного обложения». Семьи солдат получали по 5 мау, а сыновья погибшего освобождались от повин­ностей[73]. Так складывались кадры будущих помещиков, но пока они не платили даже легких налогов (семьи офицеров долго, семьи солдат — одно поколение). В пенсионном законодательстве сказалась та преимущественная забота о солдатах (еще ярче проявлявшаяся у Нгуенов), которая постоянно отличала режим тюа в Дайвьете. Это крупное мероприятие было проведено на фоне продолжающегося серьезного аграрного кризиса, пережить кото­рый режим Чиней во многом смог благодаря прочности политиче­ских позиций «группы Кыонга». Когда засуха и голод с 1703 г. повлекли за собой массовое бегство и народ, несмотря на амни­стии (т. е. прощение вины — побега), не возвращался, прибегли к новым методам: в 1707 г. беглецы в случае возвращения осво­бождались от налогов и повинностей не только, как в 1705 г., за данный год, но на пять лет вперед; те, кто уже вернулся и нала­дил хозяйство, но продолжал бедствовать — на три года вперед. Временной, но эффективной мерой был срочный разбор судебных дел в провинциях. Это были уже не судебные реформы, а скорее превентивные антиповстанческие меры.

В том же 1707 г. прошла срочная чистка кадров в провин­циях, в первую очередь уездных начальников, как «наиболее тес­но связанных с народом»[74]. Это было бесспорно уже делом «груп­пы Кыонга», который всегда радел о качестве гражданской адми­нистрации. В следующем, 1708 г., еще при жизни Чинь Кана, «его» премьер Нгуен Куан Ньо был заменен «премьером Кыонга» Нгуен Куй Дыком. Это небывалое смещение, тем более, что ста­рый премьер не умер, а ушел в отставку, говорит о фактическом переходе власти к Чинь Кыонгу; ему было уже 23 года.

В начале 1709 г. умер Чинь Кан, по-видимому уже отстранен­ный от дел. Его сменил Чинь Кыонг, фактически правивший с 1707 г., молодой энергичный деятель, чье четвертьвековое правле­ние (он умер в 1729 г.) ознаменовалось последней серьезной по­пыткой Чиней найти разрешение аграрного кризиса в рамках ре­жима тюа. Чинь Кыонг умер в расцвете сил, в 43 года, и все годы правления деятельно занимался важнейшими проблемами эконо­мики и политики. Умный, спокойный, работоспособный, без излиш­них амбиций, он был правителем, который так нужен был феода­лам Дангнгоая в те времена; даже враждебные Чиням летописцы Нгуенов нашли для него (единственного из Чиней) слова по­хвалы.

Важнейшая особенность политики Чинь Кыонга — напряжен­ная преобразовательная деятельность в экономической и социаль­ной областях при почти полном отказе от внешнеполитической, военной и культурной активности. Экономя на всем, Чинь Кыонг укреплял феодальное государство, во-первых, временно ослабив аграрные противоречия рядом объективно прогрессивных реформ, во-вторых, закончив восстановление в несколько усовершенство­ванном виде наиболее эффективной в условиях тогдашнего Вьет­нама формы господства класса феодалов — феодально-бюрокра­тической деспотии, управляемой иерархией гражданских чинов­ников. На практике это выглядело сначала как завершение ре­форм Чинь Така (до 1714—1715 гг.), когда Чинь Кыонг пытался реализовать аграрную программу Чинь Така, затем как комплекс самостоятельных преобразований, в ходе которых восстановление гражданской системы феодально-бюрократического правления ве­лось с учетом изменившейся социальной структуры общества, с учетом меньшей необходимости для класса феодалов в обширной прослойке чиновников-куанов и возросшей роли военных феода­лов (во все большей степени — помещиков). Чинь Кыонг отказал­ся от многих ненужных, социально не мотивированных элементов феодально-бюрократической машины и стремился свести ее функ­ции к минимально необходимым. При этом учитывалось, что зна­чительные экономические и усиливающиеся политические позиции в управлении на местах все более занимали помещики. В экономи­ке Чинь Кыонг шел в том же направлении, что и Зя Лонг в на­чале XIX в., но он не имел ни социальной базы, ни времени для государственного оформления новой феодально-поместной вьет­намской монархии с ее тенденцией к абсолютистской форме прав­ления.

Уделяя основное внимание реформам, Чинь Кыонг стремился не расшатать при этом административный и хозяйственный ме­ханизм. В условиях частых голодовок, когда ощущался надвига­ющийся социальный кризис, он нашел и осуществил меры, на чет­верть века отсрочившие социальный взрыв. Объективной основой этого было то, что феодализм во Вьетнаме еще не исчерпал своих возможностей, а кризис середины — второй половины XVIII в. был не кризисом феодализма вообще, а кризисом развитого феодализ­ма и переходом к позднему феодализму.

Правление Чинь Кыонга четко делится на две части, каждой из которых соответствовали своя социально-политическая програм­ма и проводивший ее политический деятель. На первом этапе молодой еще Чинь Кыонг энергично и последовательно завершил преобразование государственного аппарата вместе с Нгуен Куй Дыком, на втором — вместе с «новым человеком» Нгуен Конг Хангом решительно изменил аграрную политику для достижения тех же целей социальной феодальной стабильности в несколько иных социальных и государственных формах. С концом правления Чинь Кыонга завершился «период покоя», наступивший после оконча­ния войн Нгуенов и Чиней. Он длился около 70 лет и был вре­менем стабилизации феодальных отношений в Дангнгоае и Данг-чаунге в формах, более новых и устойчивых в Дангчаунге и менее в Дангнгоае, где кризис разразился раньше, в середине XVIII в.

В 1708—1711 гг. страна жила сравнительно благополучно, первый этап правления начался, таким образом, спокойно и в эко­номической сфере; это освобождало руки Чинь Кыонгу и Нгуен Куи Дыку. Тем не менее свой приход к власти Чинь Кыонг от­метил большими льготами для крестьян и горожан, чем те, кото­рые за четыре года до этого сопровождали проведенное по его же инициативе возведение на престол нового императора дина­стии Ле.

В 1710 г. Чинь Кыонг официально провозгласил свою централизаторскую тюацентристскую программу, направленную в тради­циях Чинь Така против «вельмож»[75], за восстановление норм зо­лотого века — эры Хонгдык. В экономической сфере он в эти го­ды, с одной стороны, боролся с «текущими» бедствиями экстрен­ными мерами из арсенала Чинь Кана и Нгуен Куан Ньо, с дру­гой — вел постоянную работу по улучшению положения в сель­ском хозяйстве; именно она в конечном счете позволила Данг-нгоаю пережить второе (после 1702—1707 гг.) ухудшение эконо­мического положения в 1724—1729 гг. Именно в эти годы были реализованы в полном объеме экономические идеи предшеству­ющего периода и проведены «архаические» реформы 1711 г., ори­ентированные на восстановление старых порядков в деревне.

Тогда же был усилен контроль столичного гражданского чи­новничества за провинциальным, на этот раз в очень важной сфе­ре ремонта и возведения дамб, которые были запущены при Чинь Кане и были причиной стольких бед. Как при Чинь Таке, так к при Чинь Кыонге дамбы прорывало редко, так как за ними сле­дили. Засухи бывали и при Чинь Кыонге, с этим трудно было что-то сделать, но неурожая из-за прорыва дамб, т. е. по нераспоря­дительности властей, не было. Столичное чиновничество использо­валось и для укрепления постоянными кадрами провинциальных учреждений.

Ключевой в этот период «следования традициям» была аграр­ная реформа 1711 г., представлявшая собой попытку восстановле­ния социально-экономической системы, основанной на общине, но без учета того обстоятельства, что сохранившиеся общины ослаб­ли и были поставлены под жесткий контроль государства, с од­ной стороны, и разъедены помещиком — с другой; заклад земель общинником стал обычным явлением. Реформа имела целью уси­лить слой казенных налогоплательщиков за счет деревенских мел­ких помещиков, т. е. за счет исторически перспективной группы класса феодалов. Это была программа восстановления общинного землевладения, но не под контролем деревенской крестьянской верхушки (как в XI—XIV вв.) и не под контролем местной адми­нистрации (как в XVII — начале XVIII в.), а под непосредствен­ным контролем центральной власти. Система предполагалась ис­кусственная, труднореализуемая и вряд ли жизнеспособная, так как государство не располагало средствами контроля; в конце XVII в. до половины налогов собирали «частные лица», т. е. условные владельцы (получатели жалованья — нгу-лока и пр.), закрепившие землю и общинников за собой[76]. Чинь Кыонг явно переоценил способность общин к самовозрождению, а именно на этом строилась его программа.

Как выглядело это важнейшее мероприятие? Во-первых, было предписано произвести распределение земель в общинах специаль­ными ревизорами (а не чиновниками хюенов). Во-вторых, распределение производилось по едокам, причем лишь частично учиты­валось право привилегированных жителей общин на диен лок, т. е. на дополнительные земли, полученные за те или иные заслу­ги. В-третьих, недавно возделанные поля, не облагавшиеся в рам­ках «постоянного обложения» Фам Конг Чы, теперь включались в раздел по едокам, т. е. по числу всех членов семьи, а не по чис­лу налогоплательщиков (хотя в принципе «постоянное обложе­ние» еще не отменялось). В-четвертых, запрещалась купля-продажа общинных и наносных, т. е. не вновь созданных чьим-то тру­дом, земель[77]. Таков был комплекс мер, откровенно направленных против неслужилых, а отчасти и служилых мелких и средних фео­далов-помещиков, которые в отличие от крупных феодалов про­шлого захватывали земли внутри общин. Подобное грубое вме­шательство в естественно сложившиеся аграрные отношения повлекло за собой, судя по всему, сопротивление помещиков, не­определенность правовых отношений в деревне вообще, аграрные неурядицы и повышенную чувствительность крестьянства к сти­хийным бедствиям. Голодовки происходили с 1712 по 1714 г., а затем, в 1715 г., началась чума. Примечательно, что после изме­нения аграрной политики в 1716 г. голодовки прекращаются. Возможно, субъективно направленные на улучшение положения средних и беднейших крестьян, мероприятия настолько грубо раз­рушали сложившиеся структуры, что не смогли быть реализованы и вызвали сумятицу на местах. Нельзя не учитывать и естест­венное сопротивление сильных уже в деревне помещиков; о том, что сокрушить их не удалось (да и не заинтересовано было в этом политически феодальное правительство), свидетельствуют весь ход дальнейших событий и признание через десять с неболь­шим лет помещичьего землевладения.

Проблема возвращения беглых в деревню «на исходных осно­ваниях» была одной из главных в борьбе за восстановление и увеличение числа тяглых. В том же, 1711 г. в рамках борьбы за увеличение числа свободных налогоплательщиков и повышение их налогового потенциала (основная цель) было запрещено «людям влиятельным и сильным» создавать на диен лок общины зависи­мых крестьян из беглых[78]. Тем самым не допускалась «законная» утрата беглыми их статуса налогоплательщика — свободного кре­стьянина. Примечательно, что беглые, осевшие на ничьих, забро­шенных землях и тем самым не бывшие ни от кого в зависимости, не возвращались государством обратно, а получали на месте ста­тус тяглых; это показывает, что Чини, как и Нгуены, поощряли свободную крестьянскую колонизацию, но земель у них было ма­ло. Последнее решение знаменовало собой еще один шаг в сто­рону от принципов «постоянного обложения». Закон о запреще­нии создавать зависимые общины был направлен против крупных землевладельцев и, естественно, был полумерой (он не имел об­ратной силы).

Закон 1711 г. был попыткой уменьшить земельное богатство эксплуататоров за счет исторически перспективного слоя помещи­ков (хотя уже имелся противоположный опыт ущемления именно архаических групп куанов во времена реставрации, «заслужен­ных подданных» — феодальных рантье в конце XVII в.). Подобная направленность и обусловила крах реформы 1711 г.

Мерам по укреплению традиционных аграрных отношений и основанного на них государственного гражданского аппарата со­ответствовали меры по укреплению идеологического единства класса феодалов. Одной из таких мер была новая вспышка борь­бы с христианством в 1712 г.— принудительное татуирование и штрафы.

В эти годы, как уже говорилось, преобразовательная деятель­ность шла на фоне «большого голода» и недовольства. В 1713 г. началось крестьянское восстание в Анкуанге (пров. Куангнинь). Восстание было подавлено в 1714 г. специально направленными войсками[79]. Неэффективность реформы 1711 г. заставляла все бо­лее отходить от первоначальной программы в сторону признания существующих реальностей. Проведенные в этой связи экстрен­ные меры также были шире и глубже, чем у предшественников Чинь Кыонга. Он отказался от половины сборов на внутренних торговых путях, чтобы облегчить перевозки риса частными торгов­цами, временно прекратил строительство, сокращал расходы на религиозные празднества. Была объявлена очередная амнистия. Видимо, эти меры наряду с общим укреплением государственной власти позволили избежать крестьянских восстаний в 1711— 1712 гг. Но неурожай 1713 г. привел к продолжению голода, «це­на на рис поднялась высоко»[80], многие уже умирали от голода. На второй год голода Чинь Кыонг начал раздачу риса. Тогда же, не дожидаясь истощения государственных запасов, были мобили­зованы рисовые запасы чиновников и богачей — за рис давали ти­тулы и должности. Деньги же в основном давало государство, в первую очередь их получали столица и поставщик армейских кад­ров — чан Тханьхоа. В центральных четырех чанах ограничились выборочным прощением налогов (чего не было в 1712 г.). Новым трудностям, таким образом, были противопоставлены новые, более эффективные меры.

Но грандиозное осеннее наводнение смыло много деревень и их ирригационные сооружения. В этой острой ситуации Чинь Кыонг пошел на обложение (единовременно) зависимых кресть­ян (!), принадлежавших титулованной знати, чиновникам двора и дворцовым ведомствам[81]. Тем самым начался переход к обло­жению (сильно облегченному) феодальных титулованных и слу­жилых землевладельцев, поскольку облагавшиеся крестьяне при­надлежали последним. Сделано это было лишь в отношении тех землевладельцев, для которых в 1713 г. уже существовали оформлявшие их владение юридические нормы; лишь десять лет спустя правительство Чинь Кыонга обложило мелких и средних помещи­ков, до того юридически не признававшихся. Меры 1713 г. дали немалые дополнительные деньги — 206 тыс. куанов с совершенно­летних мужчин-зависимых. Основную группу таких зависимых (107 тыс.) составляли те, кто платил ренту-налог служащим или отставным чиновникам, или титулованной знати; вторая по чис­ленности группа (64 тыс.) — дворцовые крепостные крестьяне; третья (35 тыс.) — прислуга титулованной знати и гражданских и. военных чиновников. Хотя принятые меры позволили смягчить по­следствия неурожая 1714 г., летняя засуха этого года все же дала себя знать: «в Шонтэе банды разбойников», а это чисто вьетнам­ский центральный чан, вблизи столицы. В 1715 г. в чанах Шонтзк и Киньбак «воры и грабители, враги поднялись во многих местах», но широкого распространения восстания не получили. Чума в Нгеане в 1715 г., завершая «цикл бедствий», также не имела со­циально-политических последствий. На пять лет Дангнгоай всту­пил в полосу экономической стабильности. Именно в эти годы на­чался второй этап аграрных мероприятий Чинь Кыонга, ознаме­новавшийся отказом от старой политики и учетом реального по­ложения в деревне.

Трудные годы не были временем внутри- и внешнеполитиче­ской активности. Наиболее важными событиями можно считать подавление последнего выступления сторонников Маков в Каобанге и борьбу с морскими пиратами в 1714 г.

Даже в голодные годы продолжались мероприятия по пре­вращению гражданского аппарата в дисциплинированный и цен­трализованный механизм, во многом отличный от старой, фео­дальной бюрократии. Был введен испытательный срок для пра­вителей провинций, а вскоре — проверка одного определенного ви­да деятельности сразу по всем ведомствам, что усиливало центра­лизацию. Проблема централизации упиралась в провинциальное управление (после упорядочения центральных ведомств), и этому вопросу при Кыонге уделялось много внимания. В функции выс­ших правителей десяти чанов (четыре центральных чана — Шоннам, Шонтэй, Хайзыонг, Киньбак; Тханьхоа, Нгеан и четыре по­граничных чана) входило получение налогов и стимулирование сельского хозяйства, организация общественных работ по строи­тельству и защите дамб, перевозкам. Они же были судьями, ор­ганизаторами борьбы с разбойниками. На них возлагалось и на­блюдение за внутриполитическим положением; они обязывались сдерживать «сильных и могущественных»[82], особенно в отношении солдат (чтобы тех не доводили до бегства). Занимались они и военными делами. Второй фигурой в провинции был «местный военный правитель из управления командующего», т. е. тюа; его функции — военно-экономические: борьба с разбойниками, рассле­дование дел злоумышленников (гражданский губернатор в основном разбирал гражданские иски), ремонт дорог и дамб, укрепле­ние пограничных застав и набор солдат. Как видим, функции его частично переплетаются с функциями гражданского правителя, но в основном он самостоятелен.

В 1716 г. Чинь Кыонг и Нгуен Куи Дык, возможно не без со­ветов уже вошедшего в высший круг Нгуен Конг Ханга, начали отход от архаических мер предшествующего полувека: была тор­жественно провозглашена отмена «постоянного обложения» Фам Конг Чы, как разорительного для налогоплательщиков. Действи­тельно, в условиях роста поместного землевладения внутри общин «постоянное обложение» не учитывало роста полей богатых жи­телей (а средства для распашки новых полей, естественно, име­лись только у них) и роста числа едоков и соответственно умень­шения площади поля на душу населения у малоземельных и било прежде всего по беднякам. Так начался второй этап аграрной по­литики Чинь Кыонга, сделавшего первый шаг к признанию нового состава деревенского населения, нового распределения земли в деревне. Хотя все были обложены пропорционально количеству земли, объем оставшегося у богача риса был больше, так как у него было больше земли при обычном, разумеется, размере семьи. Естественно, что у богача была также масса возможностей укло­ниться от уплаты налогов.

В 1719 г. правительство сделало еще один шаг к изменению системы эксплуатации в деревне применительно к ее сложившейся в XVIII в. структуре: проверкой были установлены реальные раз­меры земельных владений жителей деревень, выявлены богачи и бедняки (т. е. документально подтвержден крах реформы 1711 г. и «постоянного обложения»). Налоги были установлены в соответ­ствии с реальным богатством, при этом социальная природа «бо­гатых» не указана[83]. Но хотя «богатым» достались теперь более тяжелые налоги, чем в 1716 г., зато они были юридически призна­ны в отличие от 1711 г.; это был важный шаг к завершающей реформе 1723 г. Естественно, что повышенное обложение, если бы оно относилось только к богатым крестьянам, устроило бы фео­далов, но тут обложению подверглась растущая массовая часть класса — мелкие феодалы деревни. Неясно, насколько последова­тельно проводился в жизнь указ 1719 г.; отменен он был уже через четыре года именно в части, ущемлявшей интересы мелких феодалов,— их обложение стало более легким. Но для этого им нужно было иметь статус для своих земель, добиться рассмотре­ния их как земель, к общине и государственной службе не имею­щих отношения; начавшийся в XV в. процесс формирования мел­кого феодала, владельца диен лок внутри общины завершался его выходом из ее обветшалых рамок. Переход к учету государ­ством количества земли на душу населения означал его отказ от использования общинного механизма как основного орудия фиска, отныне государство становилось в прямые отношения с налогоплательщиками. Впервые указывалось: «В настоящее время в стране не учитываются поля общинные или личные (!), прове­дем общую проверку и обмер»[84]. Это — прямое указание на нали­чие юридически различных земель в деревне, оно позволяет рас­сматривать обложение помещиков, чьи земли («личные») уже прямо названы в тексте указа, как меру временную, а весь указ — как непосредственную подготовку к различному обложению об­щинных и «личных» земель.

В 1718 г. была осуществлена важнейшая реформа, без кото­рой невозможно было завершение создания зависящей только от Чиней гражданской администрации, существующей параллельно с декоративной администрацией Ле. Было образовано в рамках ад­министрации тюа (дворца, как тогда говорили) шесть хюенов (вместо прежних трех), взявших на себя соответственно функ­ции шести бо, чья деятельность тем самым превратилась в фик­цию. Одновременно было организовано шесть специальных нало­говых ведомств, собиравших поземельный и подушный налоги с определенных территорий и доставлявших средства для функцио­нирования аппарата. Им, а не министерству финансов (как преж­де) принадлежала «главная власть в отношении имущества, нало­гов, солдат, зан диней (совершеннолетних общинников. — Авт.) в провинциях»[85]. Весь этот государственный механизм, будучи но­вым, лучше отражал ситуацию XVIII в., чем бо династии Ле, и уже потому был более эффективным. Но одновременно резко возросли число чиновников и потребность в налогах, хотя при рачительном Чинь Кыонге последствия этого еще не были болез­ненными. Укрепление гражданского аппарата сопровождалось чисткой и борьбой за повышение эффективности среди периферий­ных военных правителей из «управления командующего»; основ­ным направлением было повышение быстроты передачи информа­ции и выполнения приказов. Эту же цель преследовало и упоря­дочение процедуры подачи докладов о преступлениях; дела о «бандах разбойников» и о «мятежниках» рассматривались немед­ленно; феодальное государство стояло на страже интересов свое­го класса.

Экономическая политика Чинь Кыонга также имела ряд новых черт в 1715—1729 гг. В его правление феодальное государство в поисках источников эксплуатации все чаще обращается к незем­ледельческим видам деятельности. В Дангнгоае такой высокодо­ходной отраслью была горнодобывающая промышленность, в от­ношении которой тюа все время колебались между желанием получить от нее побольше доходов и опасением волнений среди мно­гочисленных шахтеров, в значительной части выходцев из Южно­го Китая. Государство передавало шахты то вьетнамским «эко­номическим» чиновникам, использовавшим как шахтеров по преимуществу нунгов, то китайским промышленникам, использовавшим китайских рабочих. В 1717 г. Чинь Кыонг ограничил чис­ло шахтеров на одну шахту: оно колебалось от 300 до 100 чело­век (на практике доходя до 1 тыс.). Шахты располагались в се­верных пограничных чанах, на них добывались свинец (одна шахта), медь (три), серебро (две), золото (две). Тут же находи­лись плавильные заводы и разные подсобные производства; по­мимо этого имелось много мелких шахт. Они были важным источ­ником сырья для средневековой вьетнамской промышленности, часть продукции шла на экспорт. Подъем горнодобывающей про­мышленности, видимо, относится к началу XVIII в., но и задолго до этого отсюда экспортировали медь.

Дипломатическая деятельность во второй половине правления Чинь Кыонга оставалась пассивной. Вьетнамские дипломаты при Кыонге вели себя с подчеркнутым достоинством, споры об этикете нередко выигрывались вьетнамцами[86], хотя без крупных ссор с империей Цин.

1720—1725 годы стали временем «собственных» реформ Чинь Кыонга, во многом задуманных и реализованных вместе с Нгуен Конг Хангом. Наиболее активная деятельность пришлась на 1720—1723 гг. и продолжалась до 1725 г. Последующий период осложнился голодом, когда предпринимавшиеся энергичные уси­лия были направлены на ликвидацию его последствий, а не на новые реформы.

Перемены, начавшиеся в 1720 г., носили программный харак­тер, что было подчеркнуто введением новой эры с многозначи­тельным девизом — «охранения гармонии»; очевидно, этот год был ключевым для Кыонга, причем при введении новой эры он исходил из политики Чиней, а не из каких-то событий, связанных с Ле, от имени которых вводилась эра[87].

Внутренняя стабильность и успешная борьба с экономическими трудностями снискали Чинь Кыонгу популярность, особенно после урожая 1722 г. Его ближайшим сподвижником в эти годы стано­вится наряду с Нгуен Конг Хангом полководец и вельможа Чинь Куан.

Одной из проблем этих лет был рост числа судебных дел, свя­занных с широким перераспределением имущества в ходе пред­шествовавших мероприятий. Были приняты меры по ускорению процедуры, тюа лично разбирал срочные жалобы. Возможно, с реформой 1723 г. связано поручение куану каждого хюена ото­брать пять верных и преданных людей, которые могли бы руко­водить молодежью, направляемой для поимки «врагов»; феодализирующаяся деревенская верхушка становилась самостоятельной военной силой.

Положение в верхах начало осложняться после большой аграр­ной реформы 1723 г., о которой будет сказано ниже. В 1724 г. были сняты с постов министр юстиции и заместитель министра внутренних дел. В следующем году Нгуен Конг Ханг был назна­чен советником — заместителем наследника Зянга; это решение, имевшее целью, видимо, ограничить самостоятельность наследни­ка, повлекло за собой конфликт премьер-министра и наследника, которого Нгуен Конг Ханг считал неспособным править. В том же году по инициативе последнего было «позволено населению на местах подавать доклады, в которых написаны слова похвалы или критики»[88]. Увеличив объем информации с мест, это начинание не могло не создать неуверенность у части провинциальных чи­новников и было явно направлено против какой-то группы врагов Нгуен Конг Ханга.

С 1726 г. все большее место во внутренней политике занимает борьба с голодом и его последствиями. В 1726 г. в Нгеане вводят­ся специальные «инспектора обороны», чтобы противостоять «бандам грабителей» (вспомним указ 1723 г. о создании феодаль­ной милиции); возможно, что это связано с вытеснением жителей Нгеана и Тханьхоа с привилегированных позиций в армии и со­ответствующим недовольством.

Осенью 1726 г. в Тханглонге разразился правительственный кризис. Один из «вторых премьеров», Нгуен Конг Ко, уже некото­рое время открыто выступавший против Нгуен Конг Ханга, об­винил другого «второго премьера», Ле Ань Туана, союзника Нгуен Конг Ханга, и четвертое лицо в государстве, «князя служения» Данг Динь Зяна, в злоупотреблениях. Тюа поддержал его, но позиции Нгуен Конг Ханга, на которого Нгуен Конг Ко не посмел посягнуть, оставались сильными. Возможно, этот конфликт как-то связан с другой политической проблемой тех лет — заменой вуа Ле. Наследник трона — вуа, числившийся таковым уже 10 лет, был по инициативе Чинь Кыонга заменен другим — Зуи Фыонгом, внуком Кыонга. Насильственная замена Чинь Кыонгом наслед­ников не вызвала протестов, «подданные полностью одобрили его»[89]: популярности у Кыонга было достаточно. В начале 1729 г. свежеиспеченный наследник был сделан императором Ле Зуи Фыонгом; его предшественника, Ле Зу Тона, Чинь Кыонг сме­стил. Смещение было явно либеральным шагом по сравнению с системой «молодых императоров», практиковавшейся Чинь Таком и Чинь Каком.

В последние годы жизни не старый еще Чинь Кыонг много внимания уделял буддизму, ездил по стране, посещая буддийские святыни, пропагандируя буддизм и одновременно изучая обста­новку. Во время одной из таких поездок он неожиданно умер, 43 лет. Вместе с ним ушла от власти группа феодальных лиде­ров, стремившихся путем реформ разрешить сложные проблемы кризисного XVIII века.

20-е годы XVIII в. были временем принципиальных решений в важных областях экономики и общественной жизни. С запозда­нием, непоследовательно, но феодальный класс осознал необходимость перехода к новым формам эксплуатации, основанным на эксплуатации отдельного крестьянина отдельным феодалом, и необходимость соответствующих изменений во многих областях жизни.

Основные преобразования «пятилетия реформ» (1721—1725). Наиболее важными были аграрные преобразования; они состав­ляют наряду с военной реформой и прошедшей ранее, в 1716 г., административной основу внутриполитической программы той реа­листически мыслящей части феодальных лидеров, которую пред­ставляли Чинь Кыонг, Нгуен Конг Ханг и Чинь Куан. Было сде­лано все, по-видимому, что могло сделать феодальное правитель­ство, не находящееся под угрозой свержения крестьянами. Но это­го оказалось недостаточно, чтобы избегнуть социального взрыва, без которого феодалы не могли пойти на признание тех действи­тельно крупных изменений в экономике и общественном устрой­стве, которые имели место. Лишь победоносное крестьянское вос­стание Тэйшонов полвека спустя смело те архаические традиции и устои, от которых не мог отказаться даже наиболее трезво мыс­лящий из чиньских правителей — Чинь Кыонг. Кризис в резуль­тате затянулся, и нужные кардинальные решения оказалось воз­можным принять лишь в рамках движения Тэйшонов, ставивше­го своей первоначальной целью ликвидацию экономического не­равенства вообще, в ходе войн с Тэйшонами и сразу после них. В феодальном обществе победившие крестьяне стихийно восста­навливали феодальные отношения, но при этом, как показали по­следствия восстания Тэйшонов, сложившаяся после подавления восстания феодальная структура уже была лишена многих ар­хаических черт, которые после их ликвидации на раннем этапе восстания не возрождались именно потому, что были архаически­ми и существовали только по инерции. Таким реликтовым эле­ментом, хотя и обладавшим огромным инерционным потенциалом, была для Вьетнама XVIII в. феодальная бюрократия старого ти­па, чье участие наряду с усиливавшимися помещиками в феодаль­ной эксплуатации сделало последнюю двойной и невыносимой для крестьянства. Никакие паллиативы, самые остроумные, не могли снять этого противоречия, господствующий же класс не мог ре­шиться на коренные преобразования.

Разными мерами (от отмены 20% налогов в 1720 г. до край­них мер типа раздач риса) Чииь Кыонгу удавалось поддержи­вать сельское хозяйство на определенном уровне, и он все более уверенно шел к обложению легкими налогами помещиков в об­щинах. В 1720 г.