Среда обитания и доисторическая эпоха 65

Имена народов часто отражают, как они сами видят себя или как их видят другие. Западные соседи англосаксов кельты называли себя Сутrу, или «соотечественники», но германские захватчики стали им тыкать в лицо «иностранцы, чужаки» — Welsh. Под тем же именем Waalsch фламандцам известны франкоговорящие валлоны. Германские народы часто называют себя Deutsch или Dutch (со значением «подходящий» или «похожий»), но славянские соседи их зовут немцы — «немые». Славяне друг друга называют «народом Слова»: Slovo, или Serb «родственник». Романские народы славяне часто называют влахами, волохами — в чем мы находим вариацию на валлийскую, уэльскую тему. Влахи или валахи Балкан склонны называть себя романцами: Romani, Rumeni, или Aromani.

В названиях стран и провинций часто отражаются сведения о тех, кто здесь господствовал. Кельтский корень Gal-, указывающий на «землю галлов: Gaels или Gauls, встречается в названиях Португалии, Галисии в Испании, Галлии (Gallia/ Gaul), Pays des Galles, что значит «страна галлов» (Уэльс), Корнуолл, Донегол (графство Ирландии), Каледония (Шотландия), Galloway (Кале), Галиция в южной Польше, и даже очень далекая Галатия в Малой Азии.

Топонимы, однако, очень подвижны. Они меняются с ходом времени, и они приспосабливаются к языку и кругозору тех людей, которые ими пользуются. Они являются интеллектуальной собственностью этих людей и как таковые порождают бесконечные конфликты. Они могут быть предметов пропаганды, тенденциозного использования или суровой цензуры, даже поводом к войне. В действительности, когда мы встречаем несколько вариантов, невозможно говорить о правильной или неправильной форме. Можно только выделить вариант, наиболее соответствующий определенному времени, месту или узусу. Соответственно, при обозрении событий на обширных территориях и за долгий отрезок времени историк вынужден делать выбор между одинаково неподходящими

альтернативами.

Все же историки должны быть очень чувствительны к скрытому смыслу слов. Легко забывается, что Испания, Франция, Англия, Германия, Польша или Россия — сравнительно недавние обозначения и таковые часто употребляются анах-

ронически. Конечно, неверно говорить о Франции (вместо Галлии) применительно к римскому периоду, сомнительно упоминание России в период до образования Московского царства. Историк, пишущий по-английски, без всяких сомнений употребляет название English Channel, игнорируя тот факт, что Ла Манш по крайней мере наполовину французский. Пишущий же по-польски, автоматически называет Лейпциг Липском, даже без всяких связей с польскими претензиями на Саксонию, совершенно так же, как немцы называют Гданьск Данцигом и Вроцлав Бреслау, вовсе не имея в виду, что Померания и Силезия принадлежат исключительно немцам. Можно также упустить из виду, что официальные названия, которые предпочитает бюрократия правящего государства, не всегда совпадают с теми, которыми пользуются жители. И, наконец, разные люди имеют собственные причины называть одно и то же место по-разному, причем никто не имеет права диктовать употребление только определенных форм. То, что один называет Derry (Дерри), — для другого Londonderry (Лондондерри). То, что для одного Антверпен, — для другого Анверс. Если для одних — Восточная Галиция, или Восточная Малая Польша, то для других — это Западная Украина. Если для древних Borysthenes, то для нас — Днепр, Днипро, или Днипр. Для одних Оксфорд или даже Niu-Jin, а для других навсегда Rhydychen. Европейская история всегда была понятием нечетким. На самом деле, невнятны и понятие «Европа», и понятие «история». Европа может означать Полуостров, сухопутная граница которого долгое время оставалась неопределенной — и в таком случае историки сами должны проводить произвольную границу своих исследований. Но «европейский» также может означать народы и культуры, зародившиеся на Континенте, — и тогда историку придется сражаться с проблемами «европейской цивилизации» по всему миру. История может говорить о прошлом вообще или, в отличие от праистории, предыстории, она может заниматься только той частью прошлого, для которой находится достаточное количество источников. В изучении предыстории приходится иметь дело с мифами, языком и в первую очередь археологией. Занимаясь же историей в узком смысле, мы обращаемся