Divisa et indivisa. Млн. Человек — были самыми большими государствами Западной Европы

млн. человек — были самыми большими государствами Западной Европы. Страны поменьше могли оказывать влияние, только присоединившись к региональным союзам. Бельгия, Нидерланды и Люксембург в послевоенное время координировали свою политику на неформальном уровне и наконец объединились в экономический союз стран Бенилюкса в 1958 г. Разрываемая этническими противоречиями Бельгия превратилась и 1971 г. в федерализированный союз трех автономных провинций: Фландрии, Брюсселя и Валлонии. В Скандинавии Дания, Норвегия и Исландия (все — члены НАТО) вместе co Швецией и Финляндией (нейтральными странами) создали в 1953 г. Северный совет. В их внутренней политике преобладали разные течения социал-демократии. Обобщая, можно сказать, что чем меньше было государство, тем выше была его ставка на европейский союз.

Европейский фашизм, хотя и был теперь явлением периферийным, но исчезал медленно. Режим Салазара в Португалии был свергнут только в 1974 г. Режим Франко просуществовал в Испании до смерти самого каудильо в 1975 г. В Греции, где не было единства из-за конфликта на Кипре, хунта полковников захватила власть в 1967-1974 гг. Переход Испании от фашизма к демократии осуществился относительно спокойно. Программа экономических преобразований, проводившаяся с начала 1960-х годов, постепенно устраняла многочисленные противоречия. Возрожденная в лице короля Хуана Карлоса монархия послужила ключевым источником политического руководства, а общество было достаточно единым по вопросу вхождения Испании в западноевропейские институты. Существенным фактором стала поддержка со стороны Америки. В результате, хотя переговоры между Брюсселем и Мадридом были продолжительными и часто непредсказуемыми, оказалось достаточно 141 заседания, чтобы Испания была принята в ЕЭС в 1983 г., через год после того, как ее приняли в НАТО. Вопреки мрачным предсказаниям интеграция по видимости отсталой экономики оказалась на самом деле беспроблемной.

Культурная жизнь Европы определялась общим климатом политического либерализма, значительными достижениями в области технологий и средств массовой информации, особенно теле-

видения, а также мощной волной импорта из Америки. Общий произведенный эффект состоял в снятии традиционных ограничений и, до некоторой степени, в утрате национальных особенностей. Свобода искусств и наук принималась как должное. Плюрализм воззрений был нормой.

В философии после войны вошел в моду экзистенциализм Мартина Хайдеггера (1889- 1976) и Жана Поля Сартра (1905-1980), в то время как в англоязычном мире последователи Людвига Витгенштейна (1889-1951), австрийца, обосновавшегося в Великобритании, полагали, что логический позитивизм сделал ненужной остальную философию. Во Франции

приверженцы Жака Деррида (род. 19З0) и его метода деконструкции воображали, что вся рациональная философия может быть препарирована и окажется в результате бессмысленной. В интеллектуальных кругах в течение 20-30 лет существовала умеренная мода на марксизм, что привело к так называемой великой конфронтации марксистски настроенных интеллектуалов, воспитанных на Грамши, Лукаче и Блохке, и их критиков. С самой беспощадной критикой выступил бывший польский марксист Лешек Колаковский (род. 1927), чья книга Основные течения марксизма (1978) была одновременно и учебником по марксизму, и его некрологом. Европейский феминизм обрел современный манифест в книге Симоны де Бовуар Второй пол (1949). Если некогда Сартр писал: «Ад — это другие люди», — то его спутница Симона де Бовуар теперь пишет: «Вы не родились женщиной, вам надо ею стать». [ЛОССЕЛЬ]

Растущее почтение к науке — типично американская черта — затронуло все области знаний. Социальные науки — психология, экономика, социология, политология — оказывали большое влияние на все более старые дисциплины. Но, возможно, самую плодотворную альтернативу бессодержательным течениям своего времени предложил родившийся в Австрии Карл Поппер (1902-1994). Логика научного открытия Поппера (1934) перевернула все устоявшиеся положения относительно научного метода. Вслед за Эйнштейном Поппер доказывал, что нет ни абсолютного, ни перманентного знания и что лучше всего обосновывать гипотезы поиском доказательства их неправильности. Его Нищета историзма (1957) покончила с претензиями общественных