Европа разделенная и нераздельная, 1945-1991 801

наук формулировать законы, управляющие историческим развитием. Его Открытое общество и его враги (1945) стало обоснованием либеральной демократии, до полного триумфа которой по всей Европе он еще доживет.

В искусствах общее направление было против дезинтеграционных тенденций модернизма; теперь распространялся постмодернизм — смесь старого и нового. Международные фестивали, например в Зальцбурге, Байрейте или Эдинбурге, преодолевали национальные границы.

Исключительно разрослись средства информации. В этот век почти поголовной грамотности расцвела свободная пресса. Помимо серьезных газет, таких, как Таймс, Ле Монд, Коррьере делла сера, или Франкфуртер альгемайне появлялись во множестве популярные журналы, бульварные газетенки и «таблоиды», a c 1960-х гг. — и легализованная порнография. Технологии кино, радио и звукозаписи создавали невиданную до того массовую аудиторию и новые формы искусства, такие, как musique concrète' 9. Однако ничто не могло сравниться но воздействию с телевидением, которое начало вещание во Франции в декабре 1944 г., в Англии — в 1946 г., в Западной Германии — в 1952 г.

Влияние Америки чувствовалось почти во всех сферах, но особенно в голливудских фильмах, танцевальной музыке и одежде на каждый день. Молодежная мода и поп- культура с подростками в джинсах унисекс, танцующими и говорящими в подражание героям фильмов и рок-звездам, стала полностью трансатлантической и космополитической. В новом мире, где царила и правила ничем не сдерживаемая реклама, стали бояться, «как бы носитель сообщения не стал сообщением», другими словами, чтобы люди не научились автоматически верить во все, что услышат и увидят. При этом, конечно, американский английский — язык НАТО, науки и поп-культуры — становится главным средством интернационального общения. И хотя Franglais (смесь французского с английским) был официально осужден во Франции, но обучение и общение на английском постепенно стало образовательным и культурным приоритетом во всех западноевропейских странах. Особенно коварным предметом американского импорта оказался бездумный материализм. Может быть, и несправедливо было обвинять США в том, что ев-

ропейцы были низведены до уровня экономических животных, но Вилли Брандт выразил это распространенное убеждение, когда поставил вопрос: «Разве мы все хотим стать американцами?»

Послевоенная социальная жизнь не была такой напряженной, как раньше, и отличалась большим равноправием. Война очень сильно уравняла людей: прежние иерархические структуры соответственно классу, профессии или происхождению не исчезли совсем, но люди стали более мобильными, а с возрастанием уровня жизни оказалось, что (как в Америке) богатство и доходы стали главными критериями положения человека в обществе. Быстрыми темпами шла механизация и введение разнообразных автоматизированных предметов домашнего обихода. В 1970-х гг. абсолютное большинство западноевропейских семей, включая рабочий класс, имели автомашину, стиральную машину и холодильник; они имели возможность ездить на отдых за границу, проводить летний отпуск на пляжах Средиземноморья. Восточным европейцам оставалось только смотреть и завидовать. В то же время договор об общей сельскохозяйственной (аграрной) политике ЕЭС с ее гигантскими субсидиями способствовал перераспределению доходов из города в деревню, в сельские районы. Начиная с 1960-х гг., несколько миллионов крестьян превратились в относительно преуспевающих фермеров. Некогда примитивные деревни, особенно во Франции, Германии и Северной Италии, быстро модернизировались и оснащались

новейшей техникой.

Некоторые структурные изменения существенно повлияли на социальные отношения. Welfare State {государство всеобщего благосостояния) — которое предоставляло разнообразные услуги, такие, как государственная служба здравоохранения в Британии (1948), образцовая пенсионная система Западной Германии или французские проекты строительства дешевого массового жилья HLM (дома с умеренной квартплатой) — покончило с традиционным беспокойством людей в связи с возможной болезнью, потерей работы, бездомностью или старостью. Но одновременно складывалась такая форма психологической зависимости, когда люди в некотором оцепенении ждали, что государство будет с ними нянчиться от колыбели до могилы. Конеч-