Органика

Триада раздела «Органическая физика» (или «Орга-
ника») такова: «геологический организм», «расти-
тельный организм», «животный организм». Указывая,
что в области органики идея пришла к жизни как свое-
му непосредственному существованию, Гегель сам от-
мечал, что «геологический организм» еще «не суще-
ствует как живое», а есть «только основа и почва
жизни». Но он необходим для триадичности «органи-
ки» и соответствует идеалистическо-телеологической
установке философии природы, которая требует,
чтобы не живое возникало из неорганической при-
роды, а наоборот, чтобы жизнь, рассматриваемая как
цель всего предшествующего развития природы, пред-
посылала «себе себя как свое же другое». Подчеркивая
«субъективность», т. е. сущностную духовность, жиз-
ни, Гегель разъяснял, что «с точки зрения субъектив-
ной жизни первый момент обособления состоит в том,
чтобы творить из себя свою собственную предпосыл-
ку...». Однако идеалистические установки отнюдь не
являются всецело определяющими в гегелевской трак-
товке «геологической природы». Фактически утвержде-
ние о «геологическом организме» заключает в себе
и глубокий материалистический смысл, состоящий

в признании происхождения живой природы из нежи-
вой. Согласно Гегелю, «мертвый организм Земли» по-
средством развертывающегося на нем «метеорологи-
ческого процесса», т. е. взаимодействия «стихий»
воды, воздуха, огня, земли, «оплодотворяется... к со-
зданию... жизни». В подразделе «геологическая приро-
да» к проблеме жизни относятся указания палеонтоло-
гического характера, что «поверхность Земли обнару-
живает следы исчезнувшего растительного и животно-
го мира, погребенного в ней...». Ассимиляция «мате-
риалистического содержания» естественнонаучных ра-
бот, в изобилии использовавшихся Гегелем при
разработке философии природы, привела к порази-
тельному для идеалиста принятию представления
о самопроизвольном зарождении на земном шаре про-
стейших живых существ и к отрицанию универсаль-
ной значимости тезиса, что все «живое возникает из
яйца», т. е. из зародышей, образовавшихся в живых
организмах. Согласно Гегелю, «суша, и в особенности
море... как реальная возможность жизни бесконечно
вспыхивает в каждой точке точечной и скоропреходя-
щей жизненностью: лишаи, инфузории, несметные ко-
личества фосфоресцирующих живых точек в море»
(96. 2. 360, 366, 363, 369, 386).

В XIX в. на столь смелое утверждение не решались
даже многие последовательные материалисты, считая
более обоснованным признавать порождение неживой
природой живых существ лишь в далеком прошлом,
когда на земном шаре существовали существенно
иные и во многом неизвестные ныне физико-химиче-
ские условия. Впрочем, Гегель мог непоколебимо пре-
бывать в убеждении о реальности «самопроизвольного
зарождения» потому, что с точки зрения его «абсо-
лютного идеализма» высокоорганизованные мате-
риальные образования на Земле были в высшей сте-
пени чреваты жизнью из-за проявлявшейся в них
живой и животворной «идеи».

Надо уточнить, что в понимании Гегеля «то-
чечные», т. е. предельно простые, живые существа не
размножаются, а после кратковременного существова-
ния умирают, не оставив потомства и растворяясь
в породившей их геологической природе: в них жизнь
как бы лишь мерцает и еще не приобрела устойчиво-
сти, обусловливаемой наличием у живых существ
определенной организации. «Точечные» организмы Ге-

гель называл лишь «всеобщими», не имеющими в себе
внутреннего разделения, стягиваемого в конкретное
единство, которое образует «индивидуальность», спо-
собную воспроизводить себе подобных и утрачиваю-
щую способность «самопроизвольного зарождения»,
замещаемую необходимостью происходить из зароды-
шей, из «семян». Дальнейшее развитие живого, пере-
ход от «геологического организма» к «растительному
организму» и «животному организму» Гегель мыслил
именно как возникновение названной «индивидуально-
сти», что на языке идеалистического панлогизма фор-
мулировалось так: «Это разделение всеобщего, внеш-
него для себя организма и лишь точечной, скоропре-
ходящей субъективности разрешается благодаря суще-
му в себе тождеству ее понятия в существование этого
тождества, в живой организм, в расчлененную в самой
себе субъективность...» Этот организм характеризует-
ся как «тело, расчлененное на части, которые разли-
чаются друг от друга»; причем в растительном орга-
низме «есть выход во вне себя и распадение на ряд
индивидуумов, для которых единый целый индиви-
дуум является скорее лишь почвой, чем субъективным
единством членов» и «различие органических частей
является здесь лишь поверхностной метаморфозой»,
так как «одна часть легко может перейти к функции
другой». Только в животных «органическая индиви-
дуальность существует как субъективность, поскольку
самостоятельная внешность образа идеализируется
в форме членов и организм в своем процессе вовне со-
храняет в самом себе самостное единство». Так истол-
ковываются Гегелем факты того, что органы животно-
го гораздо более интегрированы в организм, чем
органы растения, которые могут на время утрачивать-
ся и часть которых может развиваться в самостоя-
тельные организмы. В животном организме Гегель ви-
дит вершину развития природы, вбирающую в себя
в снятом виде все предшествующие ступени, начиная
со света. Поэтому «животный организм есть микро-
косм, приобретший бытие для себя, центр природы,
в котором вся неорганическая природа объединилась
и идеализировалась...» Однако если структурная ха-
рактеристика организмов, даваемая Гегелем, включает
в себя немало содержательных положений, то пробле-
ма развития органического мира остается практически
совершенно не освещенной из-за отрицания эволюции

и отсутствия конкретного рассмотрения отвергаемых
с порога эволюционистских концепций. Вопрос о про-
исхождении видов и их эволюционной изменчивости по-
просту снят Гегелем, заявляющим, что каждое видо-
образование организмов «есть сразу и целиком то, что
оно есть» (96. 2. 393, 398, 461, 467, 373).

Как и при характеристике в науке логики «телеоло-
гического отношения» объектов, Гегель придает прин-
ципиальную важность осмыслению смертности жи-
вотных. Только в философии природы этому предше-
ствует отсутствовавшее прежде рассмотрение про-
блемы заболевания и исцеления животного организма,
интересное сочетанием бессодержательной, но притя-
зающей на глубокомыслие спекулятивности с набором
чисто эмпирических сведений. Гегель указывает, что
организм «находится в состоянии болезни, когда одна
из его систем или органов, будучи возбуждена в кон-
фликте с неорганической потенцией, обособляется для
себя и упорствует в своей особенной деятельности
против деятельности целого...», так что в болезни ор-
ганизм «оказывается способным к партикуляризации,
которая не соответствует его понятию», и потому «в
понятие болезни входит диспропорция между его бы-
тием и его самостью...» Представляя течение болезни
в виде «лихорадки», под которой имелся в виду воспа-
лительный процесс, Гегель описывал ее в виде
триады: 1) «озноб, тяжесть в голове, головная боль,
нытье в спине, спазмы кожи и дрожь», 2) горячка
с бредом, 3) исцеляющий кризис, в котором организм
«через пот... выбрасывает из себя свою ненормаль-
ность». Главное значение Гегель придавал соб-
ственным силам организма в борьбе с болезнью, а
к лекарственным препаратам относился с большим не-
доверием, заявляя, что по поводу их применения ме-
дицина «не сказала еще ни одного разумного слова».
Однако Гегель полностью не отрицал действенности
лекарств. Он сомневался лишь в надежности теорети-
ческого обоснования их применения медициной и в то
же время признавал бессилие философской спекуляции
на эту тему, поскольку считал, что в деле применения
лекарств «решающий голос предоставляется... опыту»
(96. 2. 558, 566, 567, 571).

Что касается смерти организмов, то Гегель пол-
ностью отвлекается от ее естественнонаучного пони-
мания и предлагает, как и в науке логики, чисто спеку-

лятивное понимание, которое не только ничего не
объясняет, но и затушевывает то, что было уже позна-
но учеными. По Гегелю, «необходимость смерти» за-
ключена в «единичности» живого организма, делаю-
щей его «конечным»: его «существование несоразмер-
но со всеобщностью идеи». Это означает, что
в философском смысле организмы умерщвляются по-
требностью дальнейшего развития «идеи», которая
для полагания своей всеобщности «должна прорвать»
их круг и «выйти на простор, разбив эту несоразмер-
ность». Из такого отрицания организмов «идеей» Ге-
гель дедуцирует (по сути дела, довольно нелогично),
во-первых, их размножение и воспроизводство в цепи
поколений, образующих устойчивый биологический
вид (или «род», как предпочитает называть его Гегель
в данном контексте): «Отрицание естественного, т. е.
непосредственной единичности, состоит в том, что по-
лагается всеобщее, род и именно в форме рода». Во-
вторых, совсем уже нелогично и даже абсурдно Гегель
«дедуцирует» из смерти организмов рождение «духа»:
«Над этой смертью природы, из этой мертвой оболоч-
ки подымается более прекрасная природа, поднимает-
ся дух». Поскольку «дух» обозначает человеческое мы-
шление, то, конечно, нелепо считать его возникающим
потому, что умирают живые организмы. Но только
в такой мистифицированной форме Гегель мог из-
образить возникновение мышления при переходе от
собственно животного мира к жизни человеческого ро-
да. Антиэволюционистский и вместе с тем идеалисти-
ческий тезис «Человек не развился из животного» бук-
вально навязывал такое изображение, которое
с необходимостью вытекает из своих предпосылок и
в этом смысле по-своему логично. Главной задачей
философии природы и наибольшей трудностью Гегель
считал показ того, что «дух выходит... из природы»
и «цель природы — умертвить саму себя и прорвать
свою кору непосредственности, чувственности, сжечь
себя, как феникс, чтобы, омолодившись, выйти из это-
го внешнего бытия в виде духа» (96. 2. 576,
577, 373, 578).

Слабости и достижения гегелевской натурфилософии.
Историзм, свойственный в целом диалектическому ми-
ровоззрению Гегеля, проявляется в его философии
природы очень мало и почти всегда лишь косвенным
образом, поскольку здесь даже не ставилась задача

выявить собственную диалектику природы. То, что
у природы имеется история, Гегель признавал, особен-
но в отношении «геологического организма». Он счи-
тал непосредственно вытекающим из эмпирических
данных, что «Земля имела историю, т. е. что ее свой-
ства суть результат последовательных изменений», так
как «они указывают на ряд колоссальных переворо-
тов, относившихся к отдаленному прошлому и, ве-
роятно, связанных также с космическими явления-
ми...». Согласно Гегелю, «эти естественноисторические
данные должны быть приняты как факт...». Но вместе
с тем он был убежден, что «к философии это не отно-
сится», т. е. не представляет для нее никакого интере-
са. Осмысление истории природы это для Гегеля «точ-
ка зрения голой последовательности», которая «не
имеет ничего общего с философским рассмотрением»,
и «определить, как обстояло дело миллионы лет тому
назад... не представляет ничего интересного...». Фило-
софию природы Гегель сознательно отрывал от исто-
рического естествознания, которое в его время дости-
гло уже таких успехов, что сделанные им выводы
относительно существенных трансформаций Земли за
время ее существования представлялись несомненны-
ми. Гегель отмежевывался от естественнонаучного ис-
торизма потому, что с середины XVIII в., когда нача-
лось его быстрое развитие, он был прочно связан
с прогрессом материалистической философии, кото-
рая, опираясь на него, обоснованно и доказательно
разрабатывала последовательно материалистическое
понимание природы как причины самой себя и со-
ответственно определяла место человека в ней. В виде
прямой антитезы этому миропониманию Гегель
и формулировал антиисторическую установку, соглас-
но которой в природе «требуется познать всеобщий
закон... последовательности формаций, не прибегая
к форме истории...»! Как в своем появлении, так и
в своей реализации данная установка всецело опреде-
лена гегелевским идеализмом, поскольку в качестве
единственно разумной и существенной для философии
цели провозглашалась задача «познать в данной по-
следовательности черты понятия». Надо добавить, что
история органических форм, т. е. биологических ви-
дов, вообще не привлекала внимания Гегеля. О важ-
нейшем в этом плане и хорошо известном ему факте
того, что «поверхность Земли обнаруживает следы ис-

чезнувшего растительного и животного мира», Гегель
упоминал лишь как о свидетельстве геологических ка-
таклизмов, так что для него в этих органических
останках проявлялся не исторический процесс видо-
образования, а только процесс гибели видов под влия-
нием разрушительных внешних причин, не имеющий
поэтому эволюционного значения (96. 2. 369,
371 — 373). К позитивным аспектам гегелевской фило-
софии природы следует отнести свойственный ей диа-
лектический антиредукционизм. При осмыслении ие-
рархии природных форм Гегель подчеркивал, что
высшие формы не могут быть сведены к низшим, хотя
возникают на их основе и включают в себя их содер-
жание. Высшие ступени природы связаны преемствен-
ностью с низшими и вместе с тем качественно от-
личны от них, в силу чего «каждая ступень предста-
вляет собой своеобразное царство природы...»
(96. 2. 43). Сама названная преемственность трактова-
лась диалектически как включение в высшую ступень
существенных определений низшей в «снятом», «идеа-
лизованном» виде, когда они подчинены более высо-
ким определениям. Так, развитая физическая ступень
имеет своими моментами механические определения,
химическая ступень — механические и физические, био-
логическая — механические, физические и химические.
Поэтому Гегель и характеризовал животный организм
как «микрокосм». Можно сказать, что в антиредукцио-
низме отражались практически все диалектические
достижения гегелевской философии природы.

Немецкие естествоиспытатели XIX в., которые
лучше ученых других стран были знакомы с гегелев-
ской натурфилософией, оценивали ее резко отрица-
тельно, считая, что наряду с шеллинговской натурфи-
лософией она задерживала развитие в Германии
естественнонаучных исследований. Таково авторитет-
ное мнение таких корифеев немецкого естествознания
той эпохи, как Р. Майер, Ю. Либих, К. Гаусс, М. Я.
Шлейден, Г. Гельмгольц, Э. Дюбуа-Реймон, А. Гум-
больдт. Такого же мнения придерживалось большин-
ство зарубежных ученых, что явилось одной из
важных причин тяготения естествоиспытателей XIX в.
к позитивизм, выступавшему под лозунгом, что на-
ука не нуждается в какой-либо внешней по отношению
к ней философии и должна сама строить философские
обобщения о природе и методах ее познания.

11 В. Н. Кузнецов 321

Но для немецкой классической философии разработ-
ка своего воззрения на природу была необходимостью
и гегелевская натурфилософия должна в своем истори-
ческом значении рассматриваться прежде всего с этой
точки зрения. Она отвечала на важные философские
запросы, и без нее все послефихтевское развитие не-
мецкой классической философии было бы просто не-
мыслимо. Нужно принять во внимание, что гегелев-
ская натурфилософия не ограничена рамками «Фило-
софии природы», а в значительной мере заключена
также в науке логики. В этом широком смысле слова
гегелевская натурфилософия богата диалектическим
содержанием. Вместе с тем в ней значительно и «пере-
вернутое» материалистическое содержание. Именно
в этом своем действительном объеме гегелевская на-
турфилософия заслуживает высокой оценки (как
и шеллинговская) за содержавшиеся в ней гениальные
мысли, которые явились существенным компонентом
теоретического источника марксизма в области фило-
софии.