Семейное неблагополучие как причина «социального» сиротства

3.1. Социально-экономические причины

В наше непростое время семья нередко становится той средой. где под влиянием процессов, про исход я щих в обществе, формиру­ется злобность, агрессивность, ненависть. Ребенок впитывает эту семейную неприязнь, а подросток, будучи максималистом, готов крушить, бить, уничтожать инакомыслящих.

Нарушение психологической связи между ребенком и родителя­ми приводит к уходу детей из семьи, их невротизации, суицидаль­ным проявлениям, росту безнадзорности детей, вовлечению под­ростков в употребление психоактивных веществ (ПАВ), кримина­лизации подростковой среды.

Весьма разнообразные причины, вызывающие семейное небла­гополучие, взаимосвязаны и взаимозависимы. Можно выделить три группы причин неблагополучия в семье, негативно воздействующих на ребенка:

— кризисные явления в социально-экономической сфере, кото­
рые непосредственно влияют па семью и снижают се воспитатель­
ный потенциал;

- причины психолого-педагоги чес кого свойства, связанные с
внутрисемейными отношениями и воспитанием детей в семье;

— причины биологического характера (физически или психиче­
ски больные родители, дурная наследственность у детей, наличие
в семье детей с недостатками развития или детей-инвалидов) [67,
116, 212].

Среди объективных социально-экономических причин наиболее важны следующие:

— падение жизненного уровня и ухудшение условий содержания
детей;

- сокращение социальной инфраструктуры детства и резкое
снижение уровня социальных гарантий для детей в жизненно важ­
ных сферах духовного и физического развития;

—жилищные проблемы;

—дистанцирование школы от детей с трудными судьбами;

—резкий поворот в ценностных ориентациях общества и снятие
многих моральных запретов;

- усиление влияния асоциальных криминальных групп в мик-
росрсде.

Так. в состоянии крайней бедности находится в России 69,6% се­мей с детьми, низкую заработную плату получают 65% семей |208].

Можно констатировать, что истинная причина неблагополучно­го детства — критическое положение российской семьи. Число се­мей, находящихся в сложной ситуации, состоящих на учете как неспособных обеспечить дегям надлежащее содержание и воспита­ние, очень велико (184 тыс. семей, в которых проживает 348 тыс. детей) [25, 32, 60, 186].

По данным комиссий по делам нес о вершение летних при органах исполнительной власти субъектов РФ, за один год рассматривается более 650 тыс. дел несовершеннолетних и около 140 тыс. дел роди­теле", не занимающихся детьми.

По данным социологического исследования, в настоящее вре­мя социально неблагополучны 50% людей, причем 20% из них — люди, чьи доходы ниже прожиточного минимума, а 7% — про­сто неимущие, для которых проблемой является даже поддер­жание физиологических стандартов питания. 10% — социальное дно. люди, отторгнутые обществом и вычеркнутые из жиз­ни [208].

Известны целые социальные группы повышенного риска: это инженерно-технические работники, учителя, бывшие военнослужа­щие, мигранты, беженцы, одинокие матери, многодетные семьи, вы­пускники сиротских учреждений. За пять лет социальная несосто­ятельность людей из этих групп едала» стране миллион бомжей. Когда семья попадает в такие условия и распадается, то, как пра­вило, из нее уходят дети [116].

Следует признать, что признаки кризиса семьи действительно налицо, к ним с полным основанием относятся следующие прояв­ления:

— усиливающееся расслоение общества как результат перехода к
рыночным отношениям, резкое снижение уровня жизни малообес­
печенных семей;

- развитие теневых, рыночных отношений среди подростков и
юношества, появление подросткового и юношеского рэкета, рост
имущественных преступлений;

- рас in прение безнадзорности и появление беспризорности как
социального явления;

— рост подростковой преступности, вовлечение детей и подрост-
в во взрослые преступные группировки;

~ приобщение молодежи к наркотикам и токсикомании:

- Распространение подростковой и юношеской проституции;

- рост подросткового и юн лшеского суицида;

- падение авторитета родителей и педагогов, обострение кон­
фликтности в школе и семье.

Думается, это далеко не полный перечень тревожных обсто­ятельств, делающих проблему социально-экономической помощи семье весьма актуальной.

Социологи констатируют, что сегодня семья находится в ситу­ации кризиса. По результатам социологического опроса острейши­ми семейными проблемами являются безработица (57,7%), пробле­мы, связанные с образованием и воспитанием детей (44,8%). приоб­ретением непродовольственных товаров (30,7%), невозможностью организовать нормальное питание (29,9%), получить медицинское обслуживание (25,6%). Таким образом, материальное обеспечение остается одной из причин семейной напряженности [32].

Резкая имущественная и экономическая дифференциация семей обусловливает существенный разрыв в их воспитательной дееспо­собности и в стартовых возможностях детей из бедных и богатых семей. По данным Госкомстата, в 2002 г. соотношение среднедуше­вых доходов 10% наиболее обеспеченных и 10% наименее обеспе­ченных семей сохранилось па прежнем высоком уровне (13,8 раза) [55].

Сложилось острое противоречие между необходимостью обеспе­чить нормальную жизнедеятельность, развитие и воспитание каж­дого ребенка и неадекватными экономическими возможностями большинства семей.

Об остроте социальных проблем современной семьи в изменяю­щемся российском обществе главным образом свидетельствуют:

— сознательное ограничение числа детей в семье;

- увеличение числа неполных семей;

— рост числа разводов и нестабильных браков;

- ухудшение физического и психического здоровья детей [25,
GO].

Резко падает рождаемость. В 1991 г. в стране родилось 1,8 млн детгй, а в 1998 г. —1,27 млн. Падение рождаемости также свиде­тельствует о кризисном состоянии семьи, поскольку оно приводит к девальвации смысла семейной жизни, ее ориентации на воспита­ние детей. Можно отметить, что в общественном сознании измени­лись и социально-психологические установки на рождаемость. С суждениями, что «долг каждой женщины стать матерью» и «долг каждого мужчины растить детей» гораздо чаще соглашаются пред­ставители старших, нежели младших поколений. Особенно заметны сдвиги в установках женщин. На вопрос «Должна ли каждая жен­щина стать матерью?» среди опрошенных в 2000 г. санкт-петербу-

зкепок от 18 до 29 лет утвердительно ответили лишь 20%, а среди 30-39-летних — только 17% [261]. Это значит, что материнство, ко­торое религиозная мораль всегда считала главной ипостасью жен­щины, становится лишь одной из ее социальных иделтичностей. Следовательно, наметилась устойчивая тенденция к сокращению количества детей в семье, ориентации на однодетпую семью, а то и вовсе па семью без детей.

Налицо сегодня общее ослабление института брака. В 2000 г. почти 28% всех родившихся в России детей появились на свет вне зарегистрированного брака, за десять лет внебрачная рождаемость выросла более чем вдвое. Быстрый рост внебрачной рождаемости не исключительно российское явление, it его не следует выводи гь из «падения нравов», тем более что половина внебрачных рождений признается отцами, что свидетельствует о неслучайном характере отношений между' родителями [55, 208].

Однако незарегистрированные отношения дают женщине зна­чительно меньше правовых гарантий. В сочетании с быстрым уве­личением количества разводов с конца 1980-х до 1994 г., когда этот показатель начал снижаться, это способствует росту социальной и психологической безотцовщины.

Растет число разводов, их количество в России составляет 30-50% от числа заключенных браков [208]. Однако следует отметить, что значительно более трезвой и реалистичной становится оценка последствий развода. В краткосрочной перспективе развод всегда травмирует детей, но его долгосрочные психологические послед­ствия не обязательно столь плачевны и необратимы, как думают писатели и журналисты. Отрицательное влияние развода на детей может быть существенно уменьшено с помощью таких мер. как:

— социально и психологически удовлетворительное функциони­
рование того родителя, на попечении которого остаются дети;

- хорошие взаимоотношения между родителями после развода;

— адекватное, открытое и честное объяснение детям обоими ро­
дителями причин и ожидаемых последствий развода;

—поддержание положительного образа обоих родителей;

—возможность для ребенка обсуждать ситуацию и связанные с
нею проблемы со сверстниками;

—взгляд на брак как на состояние, которое может быть прерва­
но, и понимание развода как поиск новых возможностей.

Конечно, лучше, чтобы семья не разрушалась. Но если это неиз-

>ежно, нужно постараться уменьшить отрицательные последствия

>азвода, повысив его культуру, и такая стратегия, предполагающая

нимание и терпимость, действительно улучшает социальный ста-

туе и психологическое состояние как разведенных супругов, так и их детей [253].

В современной ситуации основными причинами семейного неблагополучия становятся бедность, высокая степень занятости родителей, неблагоприятная психологическая атмосфера в семье. За последние годы снизились возможности семьи в обеспечении та­ких насущных потребностей детей, как полноценное питание (на это указывают 46% родителей), приобретение одежды и обуви (65%) [55, 174].

Несмотря на некоторое улучшение экономического положения российских семей в последние два-три года, численность населе­ния, имеющего средний доход на душу населения ниже прожиточ­ного минимума, в 2001 г. составила 39,9 млн человек (27,6% от об­щей численности населения). Среди них удельный вес семей с несо­вершеннолетними детьми столь значителен, что они по-прежнему остаются основной группой бедного населения [55].

В условиях бедности у многих родителей нет средств для допол­нительных расходов на воспитание и образование детей, на органи­зацию их досуга и отдыха, на оплату услуг дошкольных и других детских учреждений. Другими словами, мы становимся свидете­лями социальной депривации значительной части подрастающего поколения, т. е. лишения, ограничения либо недостаточности усло­вий, материальных и духовных ресурсов, необходимых для разно­стороннего развития и социализации детей.

Неблагоприятным фактором, негативно влияющим на благопо­лучие в семье, является сверхзанятость родителей. Социальные и экономические катаклизмы заставляют родителей работать на нескольких работах, подрабатывать на дому, нередко испытывая при этом нервно-психические и физические перегрузки. Родители лишены возможности адекватно восстановить свои силы, спокойно присоединиться к детскому миру, разобраться в вопросах, задава­емых сыновьями и дочерьми, найти на них ответы, да и просто выразить тепло, понимание, поддержку своим детям. Чрезмерная общественная и производственная занятость родителей влечет за собой замену неспешного доброжелательного общения с детьми на контролирующую функцию, подавляющую личность ребенка и экс­плуатирующую ее как предмет реализации родительских амбиций [25, 212].

Интенсивно снижается уровень материального благосостояния семьи, растет доля семей с доходами ниже прожиточного миниму­ма [208]. Ухудшение материального положения большинства рос­сийских семей привело к тому, что в группу риска по малообеспс-

ченности в настоящий момент попадают не только семьи с ребен­ком-инвалидом, многодетные семьи и семьи безработных, но также молодые неполные и молодые семьи, например, студентов, молодых специалистов, военнослужащих [32]. В результате в неблагополуч­ных семьях степень невнимания к ребенку бывает даже сильнее, чем в интернатных учреждениях.

3.2. Психолого-педагогические причины

Долгие годы в нашей стране теоретически и практически утвер­ждался приоритет общественного (обеспечиваемого государством) воспитания над семейным. Поэтому многие родители считали и про­должают считать, что главная их задача — обеспечить содержание ребенка в семье, создать ему условия жизнедеятельности, а его вос­питание—дело школы и других учебно-воспитательных учрежде­ний [108, 211].

Порой самоустранение родителей достигает гипертрофирован­ных форм, когда они бросают своих детей па произвол судьбы или даже отказываются от них, что приводит к значительному росту «социального» сиротства в стране.

Анализ психолого-педагогических причин семейного неблагопо­лучия позволяет отметить как наиболее значимые: нарушение ро­дительской привязанности, внутрисемейных отношений, нараста­ние отчуждения между детьми и родителями (или нарушение внут­рисемейных отношений), снижение родительской ответственности (рис. 4).

— — — -

Психолого-педагогнческле причины ' ч неблагополучия и семье

_— -— '

"~~~ — ~--__

Нарушение привязан н о сти

Нарушение внутрисемейных отношений

Снижение родительской ответственности

/

/\

\

/

\

/

' \

\

а

U

U

Материнская депривация

Отдовскал депривация

Дефицит общей с родителями

Насилие и

х

Сильное влилн 01фужаюн[его социума

Самоустранснг от воспиташи

Просчеты в воспитании

Рис. 4- Схема психолого-педагогических причин семейного неблагополучия.

Рассмотрим в этой главе более подробно нарушение привязан­ности родителей и детей как одну из основных причин психической депривапии, остальные причины изложены в последующих главах пособия.

Материнская депривация. Привязанность к взрослому че­ловеку — биологическая необходимость и изначальное психологиче­ское условие для развития ребенка. Наиболее значимым взрослым для младенца при становлении первичной межличностной связи яв­ляется мать. В последнее времи специалисты рассматривают мла­денца как инициативное существо, играющее активную роль во вза­имодействии с находящимися рядом, познающее окружающий мир и действующее в нем 19, 15, 26, 28, 115, 161-162, 189, 266].

Ребенок, лишенный родительской любви, имеет меньше шансов на высокое самоуважение, теплые и дружеские отношения с дру­гими людьми, устойчивый положительный образ Я [115). Недоб­рожелательность или невнимание со стороны родителей вызывают враждебность у детей. Эта враждебность может проявляться как

явно, так и скрытно.

Даже ежедневные коррекционныс занятия С детьми в доме ре­бенка в раннем возрасте (индивидуальные или в группах) не способ­ствуют установлению близких эмоциональных отношений и форми­рованию у ребенка привязанности. Попытки улучшения развития детей за счет кратковременных педагогических воздействий не про­явились положительно в их социально-эмоционально и сфере, что подчеркивает не реализуемость возможностей детей вне постоянно­го непрерывающегося общения с отзывчивым и эмоционально до­ступным близким человеком, т. е. свидетельствует о необходимости коренного изменения социального окружения детей в домах ребен­ка. Само по себе присутствие сверстника обеспечивает формирова­ние и развитие контактов в младенческом возрасте, взрослый стано­вится при этом определяющей и организующей фигурой [161-162]. Группой американских психологов проводилось изучение ран­них форм социальной изоляции детей, механизмов ее возникнове-ния и связи с последующим сощюэмоциональным развитием, осо­бенно в плане прогноза будущих трудностей в общении ребенка с другими людьми. В контексте этих исследований анализируются трудности, возникающие во взаимоотношениях ребенка с окружа­ющим миром. Они связаны с особенностями темперамента ребенка, опыта общения с родителями, экономического положения семьи, образования родителей и характера взаимоотношений в семье. Из­вестно, что первое чувство, которое проявляется в жизни живого

существа, — любовь к матери, и полноценное развитие ребенка мо­жет осуществляться только в контакте с матерью [26].

Определить понятие «материнская депривация» довольно слож­но, поскольку оно обобщает целый ряд различных явлений. Это и воспитание ребенка в детских учреждениях, л недостаточная забота матери о ребенке, и временный отрыв ребенка от матери, связанный с болезнью, и, наконец, недостаток или потеря любви и привязан­ности ребенка к определенному человеку, выступающему для него в роли матери [26, 266].

Отсутствие базового доверия к миру рассматривается многими исследователями как самое первое, самое тяжелое и наиболее труд­но компенсируемое следствие материнской деиривации. Оно порож­дает страх, агрессивность, недоверие к другим людям и К самому себе, нежелание познать новое, учиться. Два момента составляют непременное условие возникновения у ребенка доверия к миру: теп­лота материнской заботы и ее постоянство, причем младенец сам активно «выбирает» мать из окружающего мира.

В первые месяцы между матерью и младенцем описано осо­бое состояние взаимности и нераз делен но сти. которое Д. Винникот назвал нормальной симбиотической связью, т.е. особой эмоцио­нальной связью в диаде «мать-ребенок». Эту связь можно обо­значить введенным М. Миллер термином «кинестетическая эмпа-тил», который описывает возникающую между матерью и мла­денцем общность чувств, а также глубинные ощущения и вос­приятия, это как бы восстановление на эмоциональном уровне физиологического единства, сущеыпвовавшсго во время беремен­ности [26J.

Возникновение кинестетической эмпатии, видимо, биологи­чески детерминировано, и эта связь, несомненно, носит защи-тый характер. Кинестетическая эмпатия прежде всего обеспечи­вает восприимчивость матери к потребностям своего ребенка, она воспринимает его чувства как свои собственные. Хорошая мать по­чти всегда знает, что именно хочет ее ребенок, когда плачет, и здесь - нужно вербальное или другое конкретное знаковое выражение коммуникативного послания.

Способность матери благодаря кинестетической эмпатии адек-атно реагировать на потребности младенца обозначают сло-

л отзывчивость. Отзывчивость характеризуется межличност-

1 чувствительностью, эмпатическим осознанием, предсказуемо-

'^ю! неназойливостью, эмоциональной доступностью, способно-⁵ быстро и гибко реагировать эмоциональным тонусом и подхо-м _{уровнеы} реакции.

Чтобы оценить степень привязанности ребенка к тому, кто о нем заботится, чаще всего используется тест «Незнакомая ситу­ация», разработанный М.Эйнсворт |291}. Тест напоминает мини-спектакль, цель которого — дать оценку качеству привязанности мать-ребенок. Используется незнакомая игровая комната ео мно­жеством игрушек, действующими лицами являются мать, ее годо­валый ребенок и незнакомец. Мать в эксперименте дважды выходит из комнаты, то оставляя (на три минуты) ребенка с незнакомцем, то совсем одного. О поведении ребенка судят по его реакции на уход и возвращение матери.

У большинства детей со стойкой привязанностью к матери были о ней теплые и нежные взаимоотношения в течение двенадцати ме­сяцев, предшествовавших тесту. Последующие исследования пока­зали, что такие дети более любознательны, социальны, независимы и компетентны, чем их ровесники.

М. Эйнсворт обнаружила, что около 32% детей отличаются ненадежной привязанностью и что эта ослабленная привязанность принимает две формы: избегания матери по ее возвращении и ам­бивалентность поведения младенца. Такие ненадежно привязанные дети ео временем склонны становиться зависимыми от различных авторитетных фигур [281].

Наблюдения над тремя группами детей (со стойкой привязанно­стью, избегающих и амбивалентных) показали значительные разли­чия в их поведении, познавательном развитии и общении со сверст­никами. Так, дети со стойкой привязанностью уже в 18 месяцев проявляли больше энтузиазма, упорства и готовности к совмест­ной деятельности, в 2 года —более умелого обращения е игрушка­ми и общения со сверстниками, больше фантазии в символических играх. Различия сохранялись и в пятилетнем возрасте. Позже, в на­чальной школе, дети, которые были отнесены к группе со стойкой привязанностью, демонстрировали больше настойчивости в учебе, проявляли большее стремление к овладению новыми навыками и более эффективно общались со взрослыми и сверстниками.

Много числе ннвге исследования связывают успешное психо­социальное развитие ребенка с отзывчивостью его матери. М.Эйнсворт во время исследования детей в Уганде выяснила, что у малышей, обнаруживающих В своем поведении сильнейшую при­вязанность, были очень чуткие матери, быстро реагирующие на запросы ребенка. Матери годовалых детей со стойкой привязанно­стью более чутко реагировали на их крики, были более ласковыми и нежными, менее скованными при тесных физических контактах и лучше (чем матери младенцев с ослабленной привязанностью)

синхронизировали с собственным ритмом жизни малыша график кормления и игры [280]. И другие исследователи подтверждают, что матери таких детей более чутко реагируют на их физические потребности, на их сигналы о том, что им плохо, и на их попыт­ки установить связь с помощью лицевой экспрессии и вокализаций [285].

На самом деле можно сказать, что ребенок отвечает на истин­ную любовь и заботу матери ответной любовью. При этом дети, которых любят, лучше развиваются.

Определенный глубинный стиль отношения матери к ребенку. если он был в период младенчества, никуда не исчезает и в млад­шем, среднем и старшем дошкольном возрасте. Вероятно, тот же стиль навязывания своего, либо отсутствие отзывчивости к нуж­дам ребенка продолжает существовать в отношениях матери и ре­бенка и после младенчества — в дошкольном, младшем школьном, подростковом возрасте и в юности, меняются лишь его внешние проявления.

Привязанность к матери и зависимость от нее — разные вещи. Слово «зависимость» обозначает функциональную связь, а «привя­занность» — форму поведения. В то время как зависимость ребенка от матери при рождении максимальна и уменьшается но мере на­ступления зрелости, привязанность при рождении отсутствует и выявляется позднее, становясь все более сильной.

Поведение привязанности не исчезает вместе с уходящим дет­ством, а сохраняется на протяжении всей жизни. Остаются старые или появляются новые люди, в отношениях с которыми имеется близость и общение. И если результаты такого поведения в основ­ном прежние, то средства их достижения постепенно становятся все более многообразными.

Согласно теории привязанности, у детей с наличием надежной

привязанности хорошо развиты социальные навыки, они доверяют

другим людям. Для «ненадежно привязанных детей» характерна

несговорчивость, сопротивление контрачю, импульсивность, эмоци-

ональная вспыльчивость и проявление физической агрессии, следо-

вательно разрушение эмоциональной привязанности между роди-

телями и детьми ведет к развитию агрессивности у детей. Отцы ча-

сто сами демонстрируют модели агрессивного поведения. Матери

агрессивных детей нетребовательны к своим детям, часто равно-

^шны к их социальной успешности. Создается впечатление, что,

Рибегая к агрессивному поведению, дети борются за свое выжива-

^ие, а. вырастая, своим девиантным поведением мстят этому миру,

^{3 П6}Р^ВУЮ очередь своим родителям за то, что их не принимали, не

любили, не заботились об их внутреннем мире, что в своей жизни они больше встречали осуждение, чем понимание и участие.

В качестве примера можно привести наблюдение Дж. Боулби, который в процессе детального изучения 44 детей с нарушением поведения и склонностью к воровству описал так называемый без-эмоциопальный характер и установил, что по разным причинам: большинство из этих детей потеряли мать в самом раннем детстве и не имели никакой постоянной замещающей привязанности [26].

Необходимость проявления эмоциональной теплоты, как ни странно, признается далеко не всеми. Часто даже любящие матери полагают, что детей надо держать в строгости, чтобы они не из­баловались, росли самостоятельными. Такие матери стараются не брать младенцев на руки, кормить строго по часам, не подходить, когда они плачут. Последствия подобного воспитания печальны: ко­гда детям исполняется 7-8 лет, им часто нужны психологические и медицинские консультации по поводу эмоциональных расстройств. А все дело в том. что на первом году жизни ребенок нуждается не в принципиальном отношении матери, не в собственной самосто­ятельности, а в постоянном, неуклонном, безусловном проявлении материнского тепла, любви, ласки [15. 26, 162, 266].

Обобщенный портрет личности, формирующийся у ребенка, с рождения оказывающегося в условиях материнской депривации. можно представить следующим образом: интеллектуальное отста­вание, неумение вступать в значимые отношения с другими людь­ми, вялость эмоциональных реакций, агрессивность, неуверенность в себе. По мнению ряда исследователей, этот тин личности отли­чается от типа личности человека, лишенного материнской заботы не с рождения, а позже, когда тесная эмоциональная связь уже возникла. В таких случаях разрыв с матерью начинается с тяже­лейшего эмоционального переживания ребенка [200, 203].

Уже шестимесячный младенец в первые месяцы разлуки плачет, требуя мать, ищет кого-нибудь, кто мог бы ее заменить. Второй ме­сяц разлуки характеризуется проявлениями реакции избегания: ес­ли кто-нибудь подходит к ребенку, он начинает кричать. На третий месяц ребенок начинает избегать всяких контактов с миром, у него развивается апатия и аутизм (замкнутость в себе). Так ведут себя дети не только отданные в детский дом, но и оказавшиеся в боль­ницах, санаториях, других подобных учреждениях. Обычно после возвращения в семью последствия депривации постепенно прохо­дят, однако в ряде специальных исследований было установлено, что в случае разлуки с матерью свыше пяти-шести месяцев изме­нения оказьшаются необратимыми [161, 162].

В России подробно изучением вопроса о влиянии негативных ас­пектов материнского воспитания занимался А. И. Захаров. Он вы­деляет следующие неблагоприятные моменты в личности матери и во взаимодействии с ребенком:

- негибкий и гип ер социализированный стереотип отношений
(навязанный матерью в детстве);

— стремление доминировать в семье и воспитании;

г установка на строгую дисциплину в отношениях с детьми, недоучет их индивидуальности;

— образование сверхценных идей о возможности несчастья, за­
вышенная опека;

- отрицание спонтанной детской активности, редкая ласка и
улыбки в отношениях с детьми;

- контроль каждого шага, ранняя социализация, обучение на­
выкам должного, во всем регламентированного поведения;

— излишняя дистанция в отношениях с детьми.

Все эти черты подмечены им у матерей детей с невротическими расстройствами [82].

В отличие от ребенка, с рождения оказавшегося без материнской заботы, развитие личности ребенка, имевшего мать, но в какой-то момент лишившегося ее, идет по так называемому невротическому типу, когда на передний план выступают разного рода защитные механизмы. Дети, разлученные с матерью, приспосабливаются к новым условиям жизни, часто как бы забывают мать и даже начи­нают относиться к ней негативно: не хотят узнавать, ломают полу­ченные от нее игрушки |203, 266].

Подобные невротические реакции ярко проявляются в рисунках покинутых детей. Литовский психолог Г. Т. Хоментаускас, анали­зирующий рисунки семилетних детей, живших в семьях, а потом отданных в интернат, считает, что первое, с чем должен справить­ся ребенок в подобной ситуации разлуки, — это назойливые мысли, что он обманут, что он никому не нужен, нелюбим, что он остав­лен всеми — совсем один в этом мире. Такие мысли провоцируют реакции протеста и последующее практически полное подавленное настроение. В этот период ребенок высказывает либо недоумение, либо сильное недоверие ко взрослому: «Все они такие. Они могут томануть и оставить в любой момент». Дети замыкаются в себе, не ^;лятся своими переживаниями со взрослыми — они как бы пере­варивают обиду в себе [255].

-ели в этот момент попросить ребенка сделать рисунок семьи,

°н всякими способами будет отказываться, неосознанно пыта-избежать травмирующего переживания. Ребенок создает самые

разнообразные защитные вопросы: «А зачем?», «А что такое се­мья?», или просто отговаривается: «Я не умею рисовать людей». Даже тогда, когда он приступает к выполнению задания, то долго сидит молча, смотрит по сторонам и в отличие от ребенка с хоро­шими эмоциональными отношениями в семье начинает изображать неодушевленные предметы. Для детей в такой ситуации характер­но достаточно типичное детальное изображение дома, солнца, туч и отсутствие членов семьи. На первый взгляд кажется парадок­сальным, что в рисунках детей, оторванных от семьи, отсутству­ют члены семьи. Их нет не потому, что ребенок о них не помнит или они для него не значимы. Члены семьи, точнее воспоминания о них, связаны с негативными эмоциональными переживаниями — чувством покинутости, нелюбви, и ребенок избегает такой темы. Наряду с этим дети утрачивают доверие к самым близким ранее людям, да и к другим взрослым тоже. Они не чувствуют тебя в безопасности, им неуютно в окружающем мире.

Г. Т. Хоментаускас рассматривает возможные пути преодоления ребенком сложившейся ситуации, ее внутренней переработки. Он видит два таких пути. Ребенок расценивает отделение от семьи как наказание за то, что он плохой, в результате он теряет самоува­жение, испытывает постоянное чувство вины, что и становится ос­новной характеристикой его личности. Это первый путь. Второй -осознание того, что во всем виновата семья, родители. Внутреннее состояние такого ребенка —это смесь злости, обиды и любви к ро­дителям, что ведет к субъективному разрыву с семьей, повышению агрессивности ребенка [255].

Согласно А. Адлеру, в идеале мать проявляет истинную любовь к своему ребенку —любовь, сосредоточенную на его благополучии, а не на собственном материнском тщеславии. Эта здоровая любовь проистекает из настоящей заботы о людях и дает возможность ма­тери воспитывать у своего ребенка социальный интерес. Ее неж­ность к мужу, к другим детям и к людям в целом служит ролевой моделью для ребенка, который усваивает благодаря этому образцу широкого социального интереса, что в мире существуют и другие значимые люди, а не только члены его семьи. Если же она предпо­читает исключительно своего мужа, избегает детей и общества, ее дети будут чувствовать себя нежеланными и обманутыми, и потен­циальные возможности проявления их социального интереса оста­нутся нереализованными. Любое поведение, укрепляющее в детях чувство, что ими пренебрегают и их не любят, приводит к потере самостоятельности и неспособности к сотрудничеству. Социальный интерес А. Адлер рассматривал как барометр психического здоро-

вья личности, а его неразвитость считал причиной неврозов [279].

Следовательно, с одной стороны, новейшие исследования под­тверждают устойчивость многих психических черт и свойств лич­ности, формирующихся в раннем детстве под влиянием отношений ребенка с родителями, особенно с матерью. С другой стороны, до­казано, что это влияние нельзя считать фатальным, что личность развивается и меняется па протяжении всей жизни, под влиянием множества разных людей и обстоятельств. Люди, воспитанные в патриархальном духе и убежденные в том, что формирование лич­ности осуществляется в основном и даже исключительно в первые пять лет жизни, обычно не сомневаются во всемогуществе родите­лей, приписывая все трудности и недостатки воспитания главным обрядом некомпетентности или небрежности родителей. Однако де­ло обстоит гораздо сложнее.

И. С. Кон утверждает следующее.

Во-первых, родительское отношение к детям органически свя­зано с общими ориентациями культуры и собственным прошлым опытом родителей; ни то ни другое нельзя изменить по мановению волшебной палочки.

Во-вторых, при всей их значимости, родители никогда не были и не будут единственными и всемогущими вершителями судеб своих детей. На детей оказывает влияние множество других, на первый взгляд, посторонних факторов.

Оценивая потенциальный уровень и реальную степень роди­тельского влияния, И. Кон считает, что нужно учитывать следу­ющие автономные факторы.

1. Возраст ребенка. В раннем детстве ключевой фигурой, как
правило, бывает мать. Затем с ней сравнивается и иногда переве­
шивает ее влияние отец. Позже их обоих «теснят» сверстники и
общественные институты социализации.

2. Пол ребенка. Родители по-разному и с разным успехом воспи­
тывают детей своего и противоположного пола, причем для маль­
чиков внесемейное окружение важнее, чем для девочек.

о. Наличие других агентов социализации как внутри семьи, так ^и вне ее.

4. Специфические особенности меэкпоколеппой трансмиссии культуры в данном обществе в данный исторический период, на­пример степень различия в условиях жизни и ценностных ориента-1иях родительского поколения и поколения детей.

»• Амбивалентность самих родительских чувств и их соци-

•льно психологических последствий. Детоцентризм общественной

•ихологии XVIII-XIX вв. означал усиление заботы о детях, но од-

повременно ограничение их внутренней свободы, принудительную инфантилизацию, вследствие чего развивается равнодушие и со­циальная безответственность, на которые горько жалуются совре­менные родители, не понимая связи этих явлений с их, родителей, собственной воспитательной практикой.

6. Многочисленные и совершенно неизученные компенсаторные механизмы самой социализации, уравновешивающие или сводящие па нет многие воспитательные усилия; например, эффект встреч­ной ролевой дополнительности, когда ребенок имеет перед глазами хороший родительский пример, но не вырабатывает у себя соответ­ствующих навыков, так как семья в них не нуждается, родители все делают сами [115].

Перечисленные и многие другие факторы, ограничивающие эф­фективность родительского воспитания, в той или иной мере су­ществовали всегда. Сегодня они стали более заметны, и общество постепенно начинает относиться к ним сознательно.

Отцовская депривация. Один из признаков нашего време­ни—большое число детей, растущих без отца, только с матерью. Статистика показывает количество внебрачных детей, случаев рас­пада семьи, разводов и смерти и развитие, которое получили эти показатели в последнее время. Картина, которую нам рисуют эти цифры, совсем не утешительна. Но ведь статистика ничего не мо­жет рассказать о тех случаях, когда семья формально сохраняется, но практически не существует и воспитательный вклад отца на­столько не заметен, что его можно не принимать во внимание.

Проблема отцовства относительно нова и изучена отечествен­ной психологией фрагментарно. Большинство работ, затрагиваю­щих процесс формирования личности ребенка, посвящено или роли матери или роли родителей и не раскрывают специфику влияния отца па развитие ребенка.

Первые психологические и социологические исследования, убе­дительно показавшие значение отца как воспитательного фактора, были посвящены не столько отцовству, сколько эффекту безотцов­щины. Сравнивая детей, выросших с отцами и без оных, исследо­ватели обнаружили, что «невидимый», «некомпетентный» и часто невнимательный родитель на самом деле очень важен. Во всяком случае, его отсутствие весьма отрицательно сказывается на детях [5, 9, 180, 213,232].

Роль отце в воспитании детей. Отец — одна из ключевых фигур в жизни ребенка. Он вносит большой вклад в воспитание ребенка, в развитие его способностей, приобретение им различных

навыков. Отец, в силу значимости его роли, не может быть заме­нен никем другим без ущерба для ребенка. Не случайно даже дети, приписывающие своим отцам негативные характеристики, воспри­нимающие их отношение как враждебное, отчужденное, все равно говорят, что отец—это тот человек, в котором они сильно нужда­ются, которого они любят и ненавидят одновременно [5].

Судя по имеющимся социологическим данным, реальное разде­ление труда и ответственности в семье, даже городской, скорее тра­диционно. Роли добытчика и распорядителя денег отчетливо рас­пределены между мужем и женой —он зарабатывает, она тратит. Мужья работают больше часов и зарабатывают больше своих жен. 80% опрошенных москвичей считают зарабатывание денег преиму­щественно заботой мужа, но в то же время больше трети их пред­почитают, чтобы деньгами распоряжались жены. Только 15% же­натых мужчин предпочитают сами распоряжаться деньгами — в 2,5 раза меньше, чем число женщин. Однако многие жены восприни­мают это не как привилегию, а как бремя (152, 210].

Что касается заботы о детях, то 81% опрошенных хотели бы де­лить се поровну. На вопрос «Способно ли большинство мужчин так же, как и женщины, заботиться о детях?» среди состоящих в браке положительно ответили 65,6% женщин и 07,7% мужчин, отрица­тельно—четверть женщин и почти треть мужчин. Однако фак­тически, хотя более молодые и образованные мужья готовы взять на себя часть семейных дел, эти сдвиги происходят очень медлен­но. Если судить по реальным затратам времени, то разница между мужчинами и женщинами в постсоветский период даже увеличи­лась. В 1992 г. женщины тратили на домашнее хозяйство восемь часов, а мужчины — три часа [152].

Участие отца в воспитании детей (за исключением дисципли-нирования ребенка, участие в котором признал каждый четвертый отец) часто остается символическим: от 8,5% (помощь ребенку в приготовлении уроков) до 1,9% (уход за больным ребенком). В опи­сании процессов принятия решений супруги часто резко расходят-: мужья склонны думать, что большинство семейных решений принимается совместно, тогда как жены выше оценивают собствен­ную роль [152, 232].

Отец и мать одинаково ответственны за судьбу ребенка, они вос-[тывают его вместе. Не может быть авторитета у матери, если она принижает авторитет отца, не может стать настоящим воспитате­ли отец, не поднимающий авторитет матери. Конечно, отец и мать воспитании ребенка, кроме общих, выполняют еще специфические Функции, обусловленные не неравенством, а особенностями пола.

Различие отцовства и материнства и специфический стиль от­цовства зависят от множества социокультурных условий и суще­ственно варьируют от культуры к культуре. Соотношение и зна­чимость этих условий зависят от целого ряда факторов —преобла­дающего вида хозяйственной деятельности, тендерного разделения труда, типа семьи и т. д. При всех кросскультурных различиях пер­вичный уход за маленькими детьми, особенно младенцами, всюду осуществляет мать или какая-либо другая женщина (тетка, стар­шая сестра и т. п.). Физический контакт отцов с маленькими детьми в большинстве традиционных обществ незначителен, хотя в моно­гамных семьях и с возрастом ребенка он увеличивается. У многих народов существуют строгие правила избегания, ограничивающие контакты между отцом и детьми и делающие их взаимоотношения чрезвычайно сдержанными, суровыми, исключающими проявления нежности [115].

Согласно традиционному этикету кавказских горцев, при посто­ронних, и особенно при старших, отец не брал ребенка на руки, не играл с ним, не говорил с ним и вообще не проявлял к нему каких-либо чувств. По свидетельству К. Хетагурова, «только в самом ин­тимном кругу (жены и детей} или с глазу на глаз позволительно отцу дать волю своим чувствам и понянчить, приласкать детей. Ес­ли осетина-отца в прежние времена случайно заставали с ребенком на руках, то он, не задумываясь, бросал малютку куда попало [Там же].

Хотя отцовские образы обильно представлены как в религиях, так и в психологических документах, они, как и вообще мужские образы, редко выглядят эмоционально теплыми. В одном из амери­канских исследований никто из 7000 опрошенных мужчин не ска­зал, что был близок со своим отцом, а в другом исследовании так ответили 1% опрошенных [278].

Вот, например, какие выводы о природе отцовства делает автор многочисленных сравнительных исследований американский пси­холог Майкл Лэм.

1.Вопреки ожиданиям многих психологов, отцы и матери чаще
влияют на ребенка сходно, чем различно, расхождения между ни­
ми менее важны, чем сходства. Механизмы и средства влияния на
детей у отцов и матерей весьма похожи. Имеет значение не столько
тендер, сколько стиль родительства.

2. Свойства индивидуальных отцов, такие как маскулинность,
интеллект и даже теплота, влияют на развитие ребенка меньше, чем
характер тех взаимоотношений, которые они установили со своими
детьми. Дети, имеющие с родителями устойчивые, поддерживаю-

щие, взаимные и эмоциональные отношения, психологически бла­гополучнее тех, у кого эти моменты отсутствуют. Точно так же ко­личество времени, которое отцы проводят с детьми, менее важно, чем то. как именно они его проводят и как отцы, матери, дети и другие важные для них лица воспринимают и оценивают это взаи­модействие.

3. Индивидуальные взаимоотношения между отцом и ребенком
менее важны, чем их семейный контекст, включая отношения меж­
ду всеми членами семьи.

4. Отцы играют в семье множество разных ролей, и их общий
успех зависит от меры их успешности е каждой из них.

5. Природа отцовского влияния зависит от индивидуальных и
культурных ценностей, например от того, стараются ли они фор­
мировать у мальчиков и девочек одинаковые или разные тендер­
ные свойства. Не существует единой «отцовской роли», к которой
все отцы должны стремиться. Успешный отец тот, который хорошо
выполняет задачи, подсказываемые конкретной социальной ситуа­
цией [304].

Мысль о слабости и неадекватности «современных отцов» — один из самых распространенных стереотипов общественного со­знания. причем этот стереотип в известной степени транскульту­рен. Ученые и публицисты констатируют:

1) рост безотцовщины, частое отсутствие отца в семье;

2) незначительность и бедность отцовских контактов с детьми
по сравнению с материнскими;

3) педагогическую некомпетентность, неумелость отцов;

4} незаинтересованность и неспособность отцов осуществлять воспитательные функции, особенно уход за маленькими детьми.

Однако интерпретируют эти факты (или то, что принимают за факты) по-разному. Одни полагают, что происходит быстрое, неуклонное и чреватое опасными последствиями ослабление отцов­ского начала, т. е. налицо некая историческая тенденция. Другие же склонны думать, что так было всегда, что отцы никогда не играли важной роли в воспитании детей и сегодняшние тревоги отражают только сдвиги в акцентах и стереотипах массового сознания [115].

Наиболее грозен в этом перечне и, безусловно, грубо реален рост 'езотцовщтшы, связанный в первую очередь с динамикой разводов ¹¹ У^величением числа одиноких матерей.

лак абсолютное число, так и удельный вес детей, воспитыва-Цихся без отцов, в большинстве индустриально- раз витых стран

клонно растет. В странах ЕС доля семей с одним родителем и д₀ 15 лет в 1990-1991 гг. составляла от 5,7% в Греции до

20,4% в Дании, 83,3% таких семей —материнские. Однако растет ц число одиноких отцов, их доля в общем числе семей с детьми колеб­лется от 0,7% в Испании до 11 % в Италии (часто это не разведенные мужчины, а вдовцы) [294].

Однако количественные различия непонятны без анализа каче­ственных сдвигов, которые часто бывают разнонаправленными.

Очевидно, что в целом отцы проводят со своими детьми зна­чите; ль по меньше времени, нежели матери, причем лишь незначи­тельная часть этого времени расходуется непосредственно на уход и общение с детьми. Но так было не всегда, мужчины почти никогда сами не выхаживали детей. Современные отцы в этом отношении не только не уступают прежним поколениям, но даже превосходят их. Например, обследование 231 канадской семьи показало, что при выравненных социальных факторах, таких как количество внерабо­чего времени, отцы проводят с детьми столько же времени, сколько и матери [284|.

Почему же людям кажется, что отцовский вклад в воспитание снижается? И. С. Кон считает, что здесь нужно учитывать макро-исторические тенденции. Если пренебречь частными межкультур­ными различиями, выяснится, что в традиционной патриархальной семье отец выступает как кормилец, персонификация власти и выс­ший дисциплинатор и пример для подражания, а нередко и непо­средственный наставник во внесемейной, общест вен но- трудовой де­ятельности. В современной городской семье эти традиционные цен­ности отцовства заметно ослабевают под давлением таких факто­ров, как женское равноправие, вовлечение женщин в профессио­нальную работу, тесный семейный быт, где для отца не предусмот­рен пьедестал, и пространственна;! разобщенность труда и быта.

Сила отцовского влияния в прошлом коренилась прежде всего в том, что он был воплощением власти и инструментальной эффек­тивности. В патриархальной крестьянской семье отец не ухаживал за детьми, но они, особенно мальчики, проводили много времени, работая с отцом и под его руководством. В городе положение из­менилось. Как работает отец, дети не видят, а количество и значи­мость его внутрисемейных обязанностей значительно меньше, чем у матери.

По мере того как «невидимый родитель», как часто называют отца, становится видимым и более демократичным, он все чаще подвергается критике со стороны жены, а его авторитет, основан­ный на внесемейных факторах, заметно снижается. Ослабление и даже полная утрата мужской власти в семье отражается в стерео­типном образе отцовской некомпетентности [115].

Еще больше падает влияние отца в случае развода [9, 115]. По данным опроса большой группы разведенных жен и мужей, только треть таких отцов, по их словам, достаточно часто видят своих де­тей и могут в какой-то степени заниматься их воспитанием. Жены оценивают положение еще пессимистичнее, вдвое чаще говоря об отсутствии каких бы то ни было отношений между отцом и ребен­ком. Однако дело тут не только и, может быть, даже не столько в нежелании отцов, сколько в настроении самих женщин. Только 17% разведенных жен сказали, что они хотели бы более частых контактов отца с детьми, тогда как 41% предпочли бы. чтобы та­ких контактов не было вовсе [202].

Американская статистика свидетельствует, что после развода 90% детей остаются с матерью, а общение отцов с детьми ограничи­вается или вовсе прекращается. В 19У5 г. около трети американцев после развода практически перестали общаться с детьми отчасти потому, что мужчины сами теряют к ним интерес, а отчасти пото­му, что бывшие жены препятствуют таким контактам. В результате на макросоциальном уровне безотцовщина не уменьшается, а рас­тет [115].

Одно из важнейших условий, обеспечивающих влияние отца на ребенка, на их будущую взаимную привязанность, — как можно бо­лее раннее начало их общения. Решающими могут быть первые два-три дня (или даже первые часы) после рождения, когда в мозгу новорожденного запечатлеваются первые следы внешних событий, звуки [122]. Между тем в зарубежных работах установлено, что за исключением кормления грудью, отцы способны обеспечить пол­ный уход за ребенком. Они могут купать, пеленать, кормить и ка­чать так же умело, как мать. Отцы способны улавливать сигналы ребенка столь же чутко, как матери, и младенцы могут привязать­ся к отцу не меньше, чем к матери. У отцов, которые посвящают много времени заботам о грудном ребенке, устанавливаются с ним прочные отношения привязанности, и детям это приносит большую пользу [123].

Доказано влияние отцов на раннее развитие ребенка. Данные многих исследований говорят о том, что отцы, державшие ребенка на руках сразу после рождения, и в дальнейшем продолжали боль­ше играть со своими подрастающими детьми и заботиться о них. Эта новая роль заботливого отца благоприятно сказывается на раз­витии семьи. По результатам одного из исследований, младенцы, чьи •тцьг активно участвовали в их воспитании, показали более вы­сокие оценки по тестам моторного и умственного развития. Такие "Наденцы вырастают более отзывчивыми в социальном плане [310].

7'!

Г. Крайг замечает, что отцы, у которых установились сильные эмоциональные связи с грудными детьми, оказываются белое чут­кими к изменяющимся потребностям и интеросам своих детей и когда они взрослеют. Такие отцы имеют большее влияние на сво­их детей, дети чаще прислушиваются к ним и хотят походить на них благодаря установившимся между ними тесным, разнообраз­ным отношениям [123].

Положительную роль отцов в раннем детстве различные авторы связывают с тем, что:

—огцы играют заметную роль в формировании своего ребенка
в ситуациях, когда ему неясно, как вести себя в данный момент;

—отцы, которые чутко реагируют на сигналы ребенка и скорее
становятся значимыми фигурами в детском мире, скорее проявля­
ют себя как действенные посредники социализации;

—когда ребенок становится старше, отец превращается для него
в важную ролевую модель;

- отец может выступать в роли болельщика ребенка и защит­ника его успехов.

Некоторые американские исследователи отмечают даже, что у отцов, которые недосягаемы для маленьких детей, могут возник­нуть трудности в налаживании с ними прочных эмоциональных связей в последующем. Однако даже наличие явной корреляцион­ной зависимости между заботой отцов о новорожденных детях и их взаимоотношениями в более позднем возрасте ребенка (например, в подростковом) еще не говорит об их причинно-следственной связи. Скорее всего, более глубокий фактор —общее отношение мужчины к близким, к семье (и к ребенку) и к самому себе.

По мнению американских ученых, косвенное влияние отца на младенца и на семью имеет большое значение. Многочисленные исследования показывают, что поддержка отцом матери во время ее беременности и раннего младенчества очень важна для нача­ла установления позитивных отношений. Отсутствие отца в период младенчества создает немалые трудности для функционирования семейной системы. К. Кларк-Стюарт в своем исследовании трехсто­ронних отношений во многих семьях обнаружила, что влияние ма­тери на ребенка носит непосредственный характер, тогда как отец влияет на малыша часто опосредованно —через мать. Ребенок же чаще всего влияет на обоих родителей напрямую [291].

Предполагается, что чем раньше отец приобщается к уходу за младенцем и чем увлеченнее он это делает, тем сильнее становится его родительская любовь. Во многих родильных домах за рубежом отцы даже присутствуют при родах. Сказывается не только при-

вычка, но и ответный эмоциональный отклик ребенка, к которому мужчины весьма чувствительны.

Социологические исследования показали, что функция отца в последние десятилетия изменилась гораздо значительнее, чем функция матери. И изменилась к лучшему. Эти перемены — след­ствие большей вовлеченности отцов в заботу о детях. Сегодня отцы несравненно больше проводят времени с детьми. Они глубже пере­живают интимность семейной жизни, чем их деды. Раньше основ­ная роль отца заключалась в том, что он обеспечивал семью про­питанием, силой и ловкостью защищал от внешней опасности. Се­годня его обязанности гораздо более направлены внутрь семьи, чем во вне. Внешняя опасность потеряла свое значение, и ее место за­няла внутренняя. Семье давно уже не грозит нападение зверей или враждебного племени, ей грозят недоразумения, недостаток любви, недостаток внимания друг к другу [121, 154].

Доказано, что у детей развивается привязанность не только к матери, но и к отцу. Особенно заметное влияние оказывает игра с отцом. Отцы проводят в игре с детьми в 4-5 раз больше време­ни, чем ухаживая за ними. Привязанность к отцу особенно важна для формирования у ребенка сексуальной идентичности своего Я. Привязанность отца к ребенку разъединяет диаду «мать—ребенок», давая ребенку альтернативный объект любви {27, 237].

В ходе наблюдений за общением матерей и отцов с грудными детьми установлено, что, даже играя с ребенком, мать старается прежде всего успокоить, унять его; материнская игра — своего рода продолжение и форма ухода за ребенком. Напротив, отец, и вооб­ще мужчина, предпочитает силовые игры и действия, развивающие собственную активность ребенка [115, 237].

Роль отца в воспитании ребенка, утверждают педагоги и психо­логи, важна необычайно. Как выразился Аристотель в свое время, «отец учит, мать растит», безусловно отдав важнейшую роль в фор­мировании личности ребенка мужчине. С тех пор в жизни слишком многое изменилось, но отец по-прежнему остается для своих детей первым и главным источником представлений о мужчинах. А от­цовское отношение к матери — модель для изучения и чаще всего повторения. Именно подражание для ребенка — самый характерный пособ познания действий. Так, холостяк чаще всего выращивает в сыне свое подобие. А мальчик, растущий в неполной семье, с одной олько матерью, особенно легко воспринимает женские качества и Женский стиль поведения [241].

Отечественные педагоги и психологи также постоянно подчер-ивали значение отца в семейной социализации. Отмечалось, на-

пример, что в воспитании сына, отцу принадлежит особая роль. Значимость личности отца прежде всего в том, что для сына он представляет эталон мужчины [115]. Образцы поведения отпа. ко­пируемые ребенком, формируют нравственный облик, способы по­ведения мальчика. От отца он перенимает мужественные черты, учится мужскому достоинству, рыцарству |179].

Ребенок обучается своей будущей роли, мысленно отождествляя себя с родителем своего пола. Особая ответственность возлагается на отца за воспитание сына, так как большое значение имеет опыт общения с отцом, и более того — опыт наблюдения за поведением отца по отношению к матери.

Нормальное развитие мужских интересов, мужского самосозна­ния у детей тесно связано с участием отца в их воспитании. Тра­диционная точка зрения приписывает отцу в первую очередь дис­циплинирующее влияние. Многие считают, чго в основе развития нравственности ребенка лежит страх отцовского наказания, но наи­более мужественные сыновья вырастают отнюдь не у отцов—сто­ронников спартанской суровости, а у нежных и заботливых. Науч­ные исследования, равно как и повседневные наблюдения, собран­ные в разных странах Европы и Америки, говорят об отсутствии связи между строгостью отца, его склонностью к наказаниям, с од­ной стороны, и уровнем развития нравственных качеств сына —с другой. Если же такую связь и находят, она скорее носит проти­воположный характер: у чрезмерно суровых отцов сыновья порой лишены способности к сочувствию и состраданию, агрессивны, а иногда и асоциальны. Сыновья добрых, мягких отцов очень рано начинают предпочитать мужские (технические) игрушки и отвер­гать женские (куклы), тогда как сыновья суровых отцов долго не могут выбрать игрушку «своего пола». Мальчики, отцы которых занимают по отношению к ним холодную и отвергающую позицию, могут противиться подражанию мужским достоинствам. Сердеч­ные, эмоциональные отношения отца с сыном облегчают воспи­тание ребенка, создают возможности руководить его поведением, так как ребенок не захочет потерять дорогие ему чувства отца или встретить с его стороны даже мягко высказанное неодобрение. За­частую мы сталкиваемся с глубокими различиями между поняти­ями лидерства отца в семье, с одной стороны, и жестокой автори­тарностью—с другой. Авторитарность отца, его тяга к строгому порядку в семье мешают развитию мужского самосознания сына, а главенство в решении наиболее важных и ответственных вопросов семейной жизни -- наиболее важный положительный момент. Отец, пассивный в принятии решений, вытесняемый из воспитательного

процесса энергичной матерью и (или) бабушкой ребенка, создает ситуацию, в которой развитие подлинных мужских черт у сына за­труднено и искажено [86, 122, 127].

Маленький мальчик пользуется отцовской моделью поведения. Если отец выражает свое недовольство агрессивно, его сын будет пытаться поступать подобным же образом. Если отец скрывает свое раздражение под маской молчания, сын будет считать это нормой мужского поведения. Общие игры, секреты, симпатии п привязан­ности между отцом и сыном будут для сына гораздо лучшим при­мером модели мужского поведения, чем прямые жесткие попытки воспитать «настоящего мужчину». Мудрое, щедрое на ласку отцов­ское воспитание способствует формировангтю более мужественных мальчиков и женственных девочек |34j.

Роль отца в усвоении ребенком половой роли может быть особо значимой. Отцы даже в большей степени, чем матери, приучают де­тей к половым ролям, подкрепляя развитие женственности у своих дочерей и мужественности — у сыновей. Одно время считалось, что влияние отцов сказывается только на обучении сыновей маскулин­ным моделям поведения, и, как представляется, это утверждение верно для детей дошкольного периода [310].

Мальчик, отец которого покинул семью до того, как ему ис­полнилось пять лет, впоследствии оказывается более зависимым от своих ровесников и менее уверенным в себе, чем мальчик из пол­ной семьи. Если мальчик ведет себя, опираясь на готовую модель отцовского поведения, то в результате его поведение и психика ста­новятся более стабильными [34, 310].

Дети, выросшие без отцов, часто имеют пониженный уровень притязаний. У них, особенно у мальчиков, выше уровень тревож­ности и чаще встречаются невротические симптомы. Мальчики из неполных семей труднее налаживают контакты со сверстниками. Отсутствие отца отрицательно сказывается на учебной успеваемо­сти и самоуважении детей, опять же особенно мальчиков. Таким мальчикам труднее дается усвоение мужских половых ролей и соот­ветствующего стиля поведения, поэтому они чаще других гипертро­фируют свою маскулинность, проявляя агрессивность, грубость, Драчливость и т. д.

А. И. Захаров указывает на факт снижения эмоциональной чув­ствительности у мальчиков при оценке отца, злоупотребляющего алкоголем (по сравнению с мальчиками, у которых трезвые от-flW)' По данным наблюдений семей детей-невротиков, мужчины ^е представляют стабилизирующего фактора в семье вследствие тсутствия адекватного опыта семейных взаимоотношений в дст-

стве, мягкости характера, приниженной роли в семье, занятости или стремления еще более ужесточить требования к детям и нака­зать их за так называемое своеволие, а на самом деле за появление защитно-протестных установок. Вероятно, мягкость характера отца наряду с его отстраненностью от семейных проблем и отсутствием авторитета в семье способствует невротизации сыновей [S2].

Ретроспективно анализируя группу мальчиков 7-8 лет, испыты­вающих трудности при их обучении в первом классе, А. И. Захаров делает, в частности, вывод о недостаточности роли отца в их се­мьях. В дошкольном возрасте мальчики испытывали недостаток от­цовского влияния вследствие его блокирования другими взрослыми членами семьи, занятости, незрелости или чрезмерной строгости и недоступности отца. Во всех случаях у мальчиков практически от­сутствует привязанность к отиу, его авторитет для них был крайне

низким (Там же].

Многолетние исследования А.И.Захарова неврозов у детей и анализ отношений в их семьях на протяжении трех поколений пока­зали доминирующую роль бабушек по обеим линиям родства и явно недостаточную роль дедушек — другими словами, избыток женско­го и недостаток мужского влияния в прошлом [Там же[.

Отец и дочь дополняют друг друга. Отец часто находит в доче­ри то, что он искал, но не мог найти в жене. Явление, названное Фрейдом «комплекс Электры», — тяготение дочери к отцу —бессо­знательно провоцируется отцом, неудовлетворенным и разочаро­ванным общением с женой. Такой отец воспитывает в дочери то, что он хотел бы видеть в жене, и в этом воспитании отдает ей себя. Однако если у дочери с отцом формируется отчуждение, то оно имеет тенденцию стать абсолютным, оно превращается в неспособ­ность общения — в стену, разделяющую мужчину и женщину, меж­ду которыми не должно быть сексуальных отношений.

Почему девочке необходим отец? Потому что ей очень важно усвоить способы поведения матери по отношению к отцу. А если отца в семье нет, то у девочки может появиться бессознательная установка, что отец не нужен, и это повлияет на формирование ее

тендерных представлений.

Мнение, что теплое отношение отца должно сказываться боль­ше на Я-конпепции сына, а не дочери, исследователями не подтвер­ждается: властный, доминантный контроль отца приводит к нега-тивизации образа Я у мальчиков, никак не сказываясь на образе Я девочек. Может быть, это связано не с тем, что доминантность от­ца негативно влияет на Я-концепцию мальчиков, а с тем, что доми­нантность отцов перекрывает пути доминированию матери, кото-

рое оказывало бы позитивное воздействие? Поэтому очень большое значение имеет родительское тепло и любовь, тогда ни капризы ре­бенка, ни гнев родителей не подрывают внутреннюю преданность и любовь к нему матери и отца [103].

На девочках отсутствие отца сказывается в первую очередь в подростковый период. Хорошие отцы способны помочь своим до­черям научиться взаимодействовать с представителями противопо­ложного пола адекватно ситуации [304, 310J.

Говорят: мать учит ребенка жить в доме, отец помогает ему вый­ти в мир, другими словами, мать ответственна за эмоциональные привязанности, а отец — за эмоциональную независимость. Если же в семье происходят постоянные конфликты или же один из родите­лей отсутствует (физически или эмоционально), ребенок ие полу­чает необходимого воспитания [34].

Следовательно, внимание к ребенку (а не пресловутая отцов­ская строгость), теплота и откровенность отношений между отцом и сыном, отцом и дочерью, отсутствие резких перепадов от вседоз­воленности к суровым наказаниям — вот «приводные ремни», на­правляющие развитие душевных качеств ребенка. Теплые и друже­ственные отношения с четким осознанием границ, что можно и чего нельзя, —оптимальные условия для формирования таких качеств, как честность, откровенность, отсутствие эгоизма.

Значимость отца для подростков из благополучных и неблагополучных семей. Работ по изучению роли отца в воспи­тании детей и последствий отсутствия отцовской заботы проводи­лось очень мало. Причиной такого положения были теоретические концепции, которые долгое время недооценивали роль отца, полно­стью сосредоточивая внимание на роли матери в воспитании детей

И.

Проблема отцовства требует пристального внимания, особенно при нарушении нормального функционирования семьи. Изучение мнения подростков, воспитывающихся в неблагополучных и благо­получных семьях, показывает, что их отцы различаются в социаль­ных и личностных характеристиках.

С точки зрения подростков из неблагополучных семей, их от-Цы меньше времени уделяют детям и реже проживают совместно с семьей. Материальным обеспечением семьи занимается преимуще­ственно мать, она же является и главой семьи, подростки оценива­ют своих отцов как менее успешных личностей и менее реализовав-'их себя. Подростки из противоположной группы более откровен-^{Вы в} общении с отцом. И, наконец, подростки из неблагополучных '^1еи воспринимают свою семью между нейтральной и конфликт-

ной, тогда как другая группа больше склоняется к тому, что их семья дружная.

Ответы подростков из неблагополучных и благополучных семей, полученные по методике «незаконченны с предложения» [7], выяв­ляют наибольшие различия в содержании образа отца по таким конс