2015-03-20
369
Всем известно, что есть любовь в плане физическом.
Но определенные обстоятельства, определенное состоя-
ние общества могут наделить эту естественную потреб-
ность чудодейственной силой и превратить ее в самую
непобедимую и возвышенную из страстей. Когда муж-
чины общаются с женщинами лишь изредка, когда жен-
щины живут затворницами в своих покоях, словно в
таинственном святилище, когда завоевание женщины со-
пряжено с опасностью для нее и для ее возлюблен-
ного или когда отсутствие каких бы то ни было общест-
венных интересов, какого бы то ни было политического
поприща обрекает мужчину на праздность и самолюбие
его ищет случая блеснуть, женщина может стать для
мужчины единственным и священным объектом влече-
ния, покровительства и исключительного поклонения
либо, в другом случае, обещать тщеславию победу, ко-
торой оно жаждет увенчать себя; однако постепенно
женщины становятся все более доступны взорам, обще-
ние с ними становится все менее затруднительным, сла-
бостям их грозит все меньше опасностей, а жизнь муж-
чин заполняют все более серьезные занятия — и пла-
мень страсти, равно как и вспышки честолюбия, угаса-
ет. Когда любовь, истинная или мнимая, не встречает
преград, она утрачивает привлекательность и ослабева-
ет. Однако она не исчезает совсем, потому что дает
себя знать ее грубая природная основа и потому что
традиции и книги передают ее обаяние воображению.
|
|
|
Но с каждым днем эти традиции утрачивают силу,
а книги, все менее соответствуя действительности, теря-
ют свою власть...
...Любви стало легко добиться, ею управляет расчет;
за редкими исключениями, по большей части несчаст-
ливыми и не располагающими к подражанию, остатки
ее, еле теплящиеся в сердцах, не определяют ничью
судьбу. Даже молодежь, во Франции по крайней мере,
указала любви ее место: много ли найдется у нас моло-
дых людей, жертвующих благополучием или будущно-
стью ради брака по любви?
Я отнюдь не расположен упрекать цивилизацию в
том, что она умерила страсти, в прошлом необуздан-
ные, и согласен признать, что это пошло на пользу нра-
вам. Игра воображения утихла, и каждый довольству-
ется тем, что всегда под рукой,— собственной женой.
Кроме того, нередко чувство привязанности порожда-
ется общностью материальных интересов. Порок стано-
вится излишеством, кажется утомительным, отвлекает
от достойных и полезных занятий. Мы верны жене, по-
тому что она всегда рядом. Мы добродетельны, пото-
му что любовь перестала нас занимать.
Эстетика раннего французского
романтизма. М., 1982. С. 284—
Ф. Р. де Шатобриан
ГЕНИЙ ХРИСТИАНСТВА
Древние не ведали даже названия того чувства, что
у нас зовется любовью в собственном смысле слова.
Лишь в новое время появилось сочетание чувственно-
сти и духовности — та любовь, что в нравственном от-
ношении родственна дружбе...
|
|
|
...Любовь страстная не так свята, как любовь супру-
жеская, и не так прелестна, как любовь пастушеская;
но, будучи более мучительной, чем обе предыдущие,
она опустошает души, где царит. Не обладая ни сте-
пенностью, отличающей брачные узы, ни невинностью,
присущей сельским нравам, не смешиваясь ни с каки-
ми иными чувствами, она несет в самой себе свои
иллюзии, свое безумие, свой источник. Неведомая ни
чересчур трудолюбивому ремесленнику, ни чересчур
простодушному землепашцу, страсть эта охватывает
лишь тех, кто, от рождения пребывая в праздности,
постоянно погружен в тревоги собственного сердца и
сгибается под гнетом его непомерного самолюбия.
Нам остается сказать о том состоянии души, кото-
рое, как нам кажется, не привлекало до сих пор долж-
ного внимания; оно предшествует развитию страстей: в
эту пору способности наши, юные, деятельные, цельные,
но затаенные в себе, лишенные цели и предмета, обра-
щаются лишь на самих себя. Чем дальше продвигаются
народы по пути цивилизации, тем чаще возникает это
состояние, ибо тогда случается весьма печальная вещь:
обилие примеров, проходящих перед глазами, множе-
ство книг, трактующих о человеке и его чувствах,
делают искушенным человека неопытного. Мы познаем
разочарование, еще не изведав наслаждений; мы еще
полны желаний, но уже лишены иллюзий. Воображение
богато, обильно и чудесно; существование скудно, сухо
и безотрадно. Мы живем с полным сердцем в пустом
мире и, ничем не насытившись, уже всем пресыщены.
Такое состояние души наполняет жизнь беспредель-
ной горечью; сердце изощряется и исхитряется на ты-
сячу ладов, дабы найти применение силам, пропадаю-
щим втуне.
Древним было почти неведомо это скрытое бес-
покойство, это брожение всех заглушаемых страстей
разом: напряженная политическая деятельность, игры в
гимнасии и на Марсовом поле, дела полиса и форума
заполняли их время и не оставляли никакого места для
сердечной тоски.
С другой стороны, древние не знали безудержных
порывов, надежд, беспредметных страхов, переменчи-
вости мыслей и чувств, вечного непостоянства, оказы-
вающегося оборотной стороной постоянного разочаро-
вания,— всех тех свойств, что мы приобретаем в жен-
ском обществе. Женщины в новое время возбуждают
не только любовную страсть, они оказывают влияние
и на другие чувства. Нам передается что-то от их изне-
женности; наш мужской характер становится менее ре-
шительным, и в наших страстях появляется некая неуве-
ренность и хрупкость.
Эстетика раннего французского
романтизма. М., 1982. С. 143, 154
И. Гёррес
АФОРИЗМЫ ОБ ИСКУССТВЕ
Когда в своем полете встречаются умы, то тяга, их
сблизившая,— это симпатия; в самом средоточии нашего
существа бьет ключом такая незримая сила, которая,
как избирательное сродство в сфере ума, сопрягает
родственные существа.
Если влечение к истине и справедливости, подобно
изначальной силе притяжения, связующей единой цепью
целое мироздание, обращает в целое весь универсум
духов, то симпатия, подобно сцеплению, действует лишь
на поверхности, при непосредственном соприкосно-
вении, однако действует тем проникновеннее, без
нее царство духов обратилось бы в глухой и мертвый
Аид.
Подобно тому как твердое ядро Земли окружено
атмосферой, а высоко над нею, в голубизне небес, куда
не проникает и самый тонкий газ, пребывает свет, ко-
торый, не встречая себе ни в чем препятствия, не удер-
живаемый материей, распространяется со скоростью
мысли, симпатия высоко поднялась над ограничениями
вещества, она не задерживается в организме и в его
атмосфере — душе; высоко в Эмпирее, куда не прони-
кают пары страстей, где слабеют чистые лучи духа,—
там творит она незримо и неслышно, слагая в эфирный
облик рассеянное вещество мира духов.
|
|
|
Как ода в поэзии — это чистый продукт духа, едва
затрагивающий чувство, так и дружба обитает лишь на
тех высотах; нежный альпийский цветок, она растет
лишь в самом чистом эфире и погибает в более тяже-
лом воздухе земли.
Симпатия, какую испытывают друг к другу мужчи-
ны,— продуктивная симпатия; идея внушает нам образ
друга, мы переносим этот образ на человека, настраи-
ваем его в лад с собою, и двое, гармонически настроив-
шись, притягивают друг друга.
Симпатия, какую испытывают друг к другу женщи-
ны,— эдуктивная; восприятие рисует в душе женщи-
ны образ подруги, и, когда такие образы обоюдно со-
звучны, двое, настроенные в тон, притягивают друг
друга.
Симпатия, какую испытывает мужчина к женщине,
будет симпатией идеальной; образ, сложившийся в уме
мужчины, переходит благодаря подруге в жизнь; она
же возвышается к этому образу и лепит себя, сооб-
разуясь с ним, так что живым обликом родственной
души встает перед взором мужчины то, что спало в глу-
бине его духа.
Любовь — это симпатия, низводимая в сферу чувст-
вования, душу.
Человеческий род распадается на единства, мельчай-
шие частицы, атомы, однако единства эти — не элемен-
ты, они и сами по себе расколоты, расколоты на муж-
чин и женщин; единство же в такое раздвоение вносит
любовь.
У женщины в духовной сфере способность восприя-
тия, схватывающего феномены внешнего мира, преоб-
ладает над мыслительной силой, которая не/томимо
производит явления своей собственной, ничем не ско-
ванной деятельностью. Нужно сначала, чтобы внешняя
природа воздействовала на дух женщины, и лишь тогда,
в противодействии, он проявит себя.
У мужчины, напротив, идея оставляет далеко позади
себя все воспринимаемое, он подходит к явлениям как
повелитель их, а они обязаны покорствовать ему. Он
творит изнутри вовне, во внешнюю природу, и, встреча-
ясь с ее противодействием, радуется собственной силе.
|
|
|
В душе женщины непосредственное чувство преоб-
ладает над фантазией, внешнее, едва касаясь своим вея-
нием подвижного чувства, приводит его в колебатель-
ное движение,— это ощущение; лишь на его колеба-
ния, противодействуя, откликается аффект.
В мужчине же наиболее подвижна фантазия; когда
его собственный дух касается ее изнутри, она звучит
в ответ ему,— это аффект, и лишь тогда, когда эти зву-
чания замолкнут, его непосредственное чувство обретет
восприимчивость к резонансам внешней природы в ощу-
щении.
В организме женщины возбуждение под влиянием
внешнего преобладает над взволнованностью под влия-
нием внутреннего; нежна и податлива ткань ее нервов,
но не столь упруги мышечные волокна. Внешние энер-
гии действуют как раздражители, и возбуждение силь-
но и устойчиво, слабее реакция на раздражения из-
нутри.
В мужчине, напротив, взволнованность под влияни-
ем внутреннего превзойдет возбуждение под влиянием
внешнего; крепки и туги, способны к сильному сжатию
мышечные волокна, но не столь тонка и нежна ткань
нервов. Внутренние энергии действуют на них раздра-
жающе, сильно и устойчиво волнение, но слабее реак-
ция на внешние раздражители.
Поэтому то, что обращается у мужчины вовнутрь,
то у женщины лежит на поверхности; что действует в
мужчине вовне, то возвращается в женщине вовнутрь.
Созерцательная способность мужчины откликается
на идею, а у женщины — на воспринятое во внешнем
мире; дух возбуждает фантазию мужчины, и точно так
же внешняя природа — непосредственное чувство жен-
щины, так что внешняя природа для нее—направляю-
щий дух, указаниям которого она следует; неорганиче-
ские силы действуют на нежные нервы женщины, за-
ставляя их судорожно трепетать, и точно так же внут-
ренний огонь страсти возбуждает в мужчине рычажный
механизм мышц и гонит по жилам горячую кровь.
Способность восприятия — это мыслительная сила,
отчуждаемая вовне; фантазия — непосредственное чув-
ство, обращенное вовнутрь, подобно тому как взволно-
ванность внутренним становится внутренним возбужде-
нием. Женское — это мужское, вывернутое наизнанку,
так что все внутреннее обращено вовне.
У мужчины средой-проводником служит внутренняя
сторона поверхности тела, заряд проводится из внут-
реннего электрического моря огня в средоточие духа,
а оттуда уже заряжается фантазия. Отводится же заряд
во внешнюю природу — в нее изливается его сила, и
он экспериментирует в ней по собственному произволу.
У женщины средой-проводником служит внешняя
сторона поверхности тела, заряд идет из внешней при-
роды, достигает непосредственного чувства, от него же
вовнутрь бежит то, что отталкивает этот заряд. Приро-
да экспериментирует в духовной сфере женщины.
Поэтому у мужчины извне — плюс, активная деятель-
ность, изнутри — минус, пассивная восприимчивость; у
женщины извне — минус, пассивная восприимчивость, из-
нутри — плюс, активная деятельность; поэтому женщи-
на — это мужчина, но с заменой полюсов на противо-
положные.
А подобно тому как притягивают друг друга дру-
жественные полюсы магнита и положительные и отри-
цательные заряды стремятся друг к другу, так стремят-
ся друг к другу мужчина и женщина, а что притяги-
вает их и в чем склоняются они друг к другу — это
любовь.
К прекрасному, к идеалу, стремятся мужчина и жен-
щина, и, в то время как они стремятся к этой одной
точке и силятся перенести ее вовнутрь себя и изнутри
себя представить вовне, они тяготеют друг к другу в
любви.
Третье — вот что воспаряет над их головами, что
стремятся произвести они в себе, а затем реализовать
вовне,— встречаясь в таком стремлении своими проти-
воположностями, они сопрягаются в нем друг с другом
цепью единства и взаимосвязываются своими диффе-
ренциями.
Инакородность в обоих стремящихся, инакород-
ность и в стремлении каждого; одной будет любовь
мужчины, иной — любовь женщины.
Подобно тому как с заряженного положительным
электричеством острия слетают венчиком лучи, как све-
тящаяся материя, исходя из одной точки, распростра-
няется вширь и пролагает себе путь через встречаю-
щиеся ей на пути преграды,—
Так продуктивна и любовь мужчины; из одной точки
идеи она воздействует вдаль в среде чувства, она расхо-
дится вширь лучами, прилепляется к однородному себе
и отталкивает противодействующее.
Любовь мужчины как в своем истоке, так и во вся-
ком новом проявлении своем есть аффект.
Подобно тому как заряженное отрицательным элект-
ричеством острие лишь накаляется и неярко светит в
одной точке, а рассеянные лучи, падающие из положи-
тельно заряженного тела, собираются в одной этой
звездочке, и повисают на самом кончике, и беспрестан-
но струятся внутрь острия,—
Так эдуктивна и любовь женщины; лучи, на которые
расходится любовь мужчины, собирает в фокусе ее
чувство, хранит ее грудь, и одной пламенеющей точкой
горит в ее сердце то, что окружало светлой атмосферой
все существо мужчины, и горит и не гаснет, пока прибы-
вает к ней извне сам поток.
Любовь женщины как в своем истоке, так и во вся-
ком новом проявлении своем есть продукт ощущения.
Любовь мужчины, начинаясь в глубине, бурно выры-
вается наружу, вся его поверхность фосфоресцирует,
осциллируя, этот прибой вновь катит затем вспять, на-
зад, в глубину; а женщина более спокойно восприни-
мает такое воздействие, но на внутренней поверхно-
сти накапливается жар, чтобы тогда, когда в мужчине
произошла смена полюсов, вырваться наружу и воздей-
ствовать вовне.
Поэтому любовь мужчины явится прежде всего на
поверхности тела, изливаясь отсюда светлыми потока-
ми. В сокровеннейших глубинах женщины скроется она,
лишь ей одной понятная, лишь ей одной зримая, для
нее одной реальная во всем величии, во всей полноте.
Если любовь мужчины скорее подобна вулкану, из-
вергающемуся с грохотом и разряжающемуся потока-
ми лавы, то любовь женщины скорее уподобится скры-
тым силам, что таятся в глубочайших недрах Земли,
сотрясают и колеблют ее, проходя по ней, словно вол-
ны морские.
В любви мужчина дает — так что наружу изливается
его внутреннее изобилие, а женщина воспринимает, в
ее чреве есть простор для того, чтобы хранить и любов-
но пестовать то, что таил в своих глубинах мужчина.
По своему же существу мужчина склонен брать, и
что он дает, и что берет — все это в равной мере воль-
ное излияние его внутренней деятельности; его досто-
инство — действие. Женщина же по существу своему
пассивна, то, что предлагают ей, она принимает пре-
данно и отвечает своими дарами; но она не, отправля-
ется вдаль, чтобы брать и отнимать.
Вся природа сошлась для женщины на ее любимом,
и в эту природу она погрузилась, забыв о себе; этой
вселенной всецело принадлежит она, ее жизнью только
и живет. Поэтому любовь женщины — это преданность;
лишь тогда, когда совершенно забывает она о своей
личности ради мужа, она любит вполне, любит по-на-
стоящему.
А для мужчины любимая женщина — сокровище и
святыня, в ней его деятельность обрела наиболее до-
стойный предмет, в ней встречает он самую гармонич-
ную ответную деятельность. Обретая возлюбленную, он
впервые радуется всему богатству своей внутренней при-
роды, потому что может одарять этим богатством. По-
этому любовь мужчины — это самостоятельность; лишь
тогда, когда любит он вполне, любит по-настоящему,
он возвышается до полноты личности, которая отчужда-
ет себя вовне и при этом все же хранит свою свободу.
Мужчина пробуждает свое чувство идеей; перед его
фантазией реет образ возлюбленной, высокий, прекрас-
ный, благородный. И он стремится возвысить до этого
образа прилепившееся к нему любимое существо. По-
этому любовь мужчины — формообразующая; он стре-
мится придавать форму тому, что любит.
А чувство женщины трогает мужчина, каков он в
жизни на деле, и женщина, когда она любит, стремит-
ся, забыв о себе, погрузиться в этот образ, изведать
его до конца, проникнуть в самые тайные уголки его
сердца и так, посредством опыта, составить идеал, ко-
торый заключит она в своей груди, к которому будет
льнуть словно плющ.
Поэтому любящему мужчине женщина дает матери-
ал, в который переносит он свою форму, а мужчина
дает женщине форму, наблюдая которую она может
возвысить свой собственный материал до пластического
облика. Сливаются и образуют прекрасное конечное
два начала — одно, простирающееся в бесконечность,
и другое, в бесконечность сжимающееся.
Любовь и симпатия притягивают души; сила, словно
цепями соединяющая души, сливающая их воедино,—
все та же сила, которая содержит в единстве наш внут-
ренний универсум и преломляется при встрече с внеш-
ним миром.
Любовь есть симпатия, низводимая в сферу чувст-
вования, и точно так же половое влечение есть любовь,
отражаемая в сферу организма.
У мужчины аффект непосредственно изливается в
соответствующие, возбуждающиеся под действием
внутреннего органы тела; возбуждаемая мышечная сила
стремится наружу и ищет предмет, в котором могла
бы доказать свою пластическую энергию.
Живое явится предметом стремления; жизнь тела
уже не в состоянии удерживать в себе все изобилие
силы, жизни чужого тела предстоит вобрать в себя и
хранить изливающееся через край, окутать восприня-
тое материей и, заботливо пестуя его, ввести, обнов-
ленное, в бытие.
Женщина и предоставляет мужчине эту жизнь чужо-
го тела, есть в ней простор для того, чтобы вобрать
в себя все изобилие его силы, есть и материал, в
котором он может доказать свою пластически-творче-
скую энергию; целое творение таится в ее ложеснах,
и этому творению должен он придать облик своим дей-
ствием.
Аффект сказывается у мужчины в мышечном воз-
буждении, он должен воздействовать на женщину, воз-
буждать ее, вызвать в душе ощущение, лишь тогда
возникает ответный аффект, и лишь его воздействие
вызывает мышечное возбуждение.
Итак, и в половом влечении свой дуализм, и в нем
свое продуктивное и эдуктивное начало, положительный
фактор — активная деятельность, отрицательный — пас-
сивная восприимчивость, и в нем тоже свое единство
раздвоившегося — совокупление.
В симпатии проникают друг друга умы, души сли-
ваются в любви, а организмы, испытывая восторг бытия
и чувствуя высшее горение жизни, держат друг друга
в объятиях, и тогда, в миг величайшего взаимопроник-
новения, совершается первый во всем природном тво-
рении акт, новый дух ступает на лестницу существ, но-
вая душа окружает его своим зодиакальным сиянием,
загорается пламя новой жизни, новое существо призы-
вается в бытие — это начало нового, обособленного су-
ществования.
Продуктивное стремится к материалу и придает ему
форму в своем порыве вовне; эдуктивное стремится
к форме и дает предмету стремления материал своей
способностью внутреннего.
Поэтому во взаимодействии полов женщина дает ма-
териал, органическую материю, способную принять пла-
стический облик, мужчина придает форму бесформен-
ному, а тогда форма и содержание сливаются и дают
новую жизнь.
Когда же идущая вширь сила мужчины придала те-
кучесть тугому веществу, когда тяготеющая к слитному
сцепленность встретила противоположную себе силу и в
их ничем не скованной антагонистической борьбе аморф-
ное может возвышаться теперь до облика, тогда в ло-
жеснах женщины кристаллизуется новый организм, в са-
мый живой миг целой жизни зажигается искра новой
жизни.
Самое лучшее, самое органичное, что только есть
в ее организме, женщина отдает плоду своей любви;
высшую форму, какую только способен он произво-
дить, отдает мужчина плоду своей силы, и тогда новое
существо занимает место среди живых.
В единый миг мужчина отдает все, что только мо-
жет отдать, женщина же действует воспроизводя, дли-
тельно. И когда носит она зачатый плод под сердцем,
когда потом кормит грудью младенца — во всем одно
и то же влечение, то самое, которое вызвало живое
к жизни, а теперь бдит над развитием и сохранением
призванного жить.
Поэтому любовь женщины переходит в материнскую
любовь, и, подобно тому как любящие склоняются друг
к другу в любви, дитя склоняется к матери, в материн-
ской любви завязываются узы, соединяющие людей в
семьи. Одна любовь — сила вторичная, другая же —
изначальная.
Когда взаимодействуют продуктивная сила мужчины
и эдуктивная восприимчивость женщины, оба они, и
мужчина и женщина, стремятся достичь идеала, в ко-
тором были бы связаны продуктивность и эдуктивность,
и стремятся представить такой идеал вовне, наружно.
В таком идеале человеческого существа, если бы он
когда-либо существовал, будучи реально представлен,
должны были бы слиться мужское и женское начала.
Однако оба они пребывают в чистом противоположе-
нии; одно исключает другое, а если одно достигло
наивысшего расцвета, другое по необходимости сводит-
ся к минимуму.
В мужеженщине, если бы такое существо когда-
либо существовало, будучи реально представлено, все
круговращение человеческого рода было бы вполне за-
вершено; замкнутое в самом себе, это неслыханное
существо пребывало бы, довлея себе на весь срок своей
жизни, бесплодное, ничего не производящее, последняя
завязь древа жизни.
Поэтому противоположности вынуждены разделить-
ся между двояким; представить такую двоякость, как
таковую, в обособленном виде,— вот на что направле-
ны стремления в момент зачатия. Миг зачатия, миг
произведения нового существа, когда, забыв о себе, за-
чатые существа исчезают друг в друге,— это миг вели-
чайшего единства раздвоенного, и лишь это мгновение
есть представление идеала первозачатия.
Поэтому в совокуплении идеал — это новое совокуп-
ление, такое, в котором сольются воедино существа,
вызванные к бытию этим самым актом,— тогда две жиз-
ни, в которые внесла раскол Природа, вновь переходят
друг в друга, рождая единую жизнь.
Вот почему продукт отдельного акта зачатия есть
лишь фактор последующего совокупления; при этом
соотношение продуктивной и эдуктивной силы, перевес
той или иной предрешает, будет ли выходящий на свет
новый фактор положительным или отрицательным, то
есть будет ли продукт мужского или женского пола.
Первозачатие — это точка окружности, в которой схо-
дятся две образующие угол стороны, затем стороны
эти расходятся в одном направлении и в другом, чтобы
вновь сойтись в другой точке окружности, в новом
акте, в котором совокупляются зачатые в первом,—
и так колесо жизни катит по путям времен, и так
вьется чрез бесконечность циклоида человеческого
рода.
Инстинкт — вот чем определяется животное, и на
самой низшей ступени все же не оставляет его слепое
влечение; стремление к внешнему проявляется как тяга,
и природа, пользуясь этой тягой, соединяет полы и пре-
дотвращает вымирание целого рода живых существ.
И подобно тому как при сгорании выделяется тепло,
которое само, однако, не горит, так в инстинкте про-
является и любовь; она может сопровождать инстинк-
тивно совершаемые действия, однако поднимается вы-
соко над ними и сама по себе совершенно неспособ-
на на материальное содействие.
Поэтому человек, любя, возвышается до любви, и
только у него одного есть душа, способная на такое
мягкое, кроткое влечение, какого не знают более гру-
бые органы животного.
Как при нагревании тел может выделяться свет, ко-
торый сам по себе греет, но не нагревается, так прояв-
ляется в любви и симпатия, для которой даже само
посредничество любви слишком материально и кото-
рой, чтобы сиять нам, не нужна никакая среда; чистое
лучение, она, не нуждаясь в споре, пребывает в самой
выси.
Поэтому лишь высшая органическая форма сумеет
прикоснуться к сфере симпатии, лишь чистейшая духов-
ность будет послушна ее влечению; возвыситься до сим-
патии может лишь человек — постольку, поскольку он
способен к бесконечному воспитанию и образованию.
По нисходящей линии симпатия перейдет в любовь,
а затем в инстинкт, или же, наоборот, по восходящей
линии инстинкт перейдет в любовь и преобразится в
симпатию. И в том и в другом направлении движение
может задержаться на любой ступени.
В дружбе симпатия останется, целокупная, на своих
высотах, в сферу чувствования она войдет как любовь
и так задержится в ней; наоборот, инстинкт будет не-
ограниченно царить в кругу всего животного — это сла-
дострастие; возвышаясь в сферу чувствования, инстинкт
соединится с любовью.
Когда же два существа сопрягаются симпатией, лю-
бовью и инстинктом, в них выражается все человечест-
во; словно по электрическим проводникам, пробегает
по ним искра жизни и входит в новое порождение.
Лишь тогда все силы приходят в самое энергичное,
оживленное движение, и лишь тогда во всем кругу
взаимосвязанного не остается ни одного пробела, ко-
торый не был бы заполнен.
Что притягивает друг к другу планеты и Солнце —
пассивность планет, воспринимающих воздействие извне
и послушных всякому влечению, не могущих существо-
вать без такого воздействия, активность Солнца, свето-
носного, действующего изнутри вовне, неустанно тво-
рящего во всех направлениях,— эти же самые мужское
и женское начала мироздания мы вновь обнаружива-
ем в человеческом кругу, в том, как сопрягают и свя-
зывают они индивидов, образуя из них органическое
целое.
В любви мужчина — положительный, женщина — от-
рицательный фактор, оба стремятся к красоте вне себя
и взаимно переносят ее друг в друга.
В такой деятельности перенесения красота раскалы-
вается — на красоту положительную, энергическую, пол-
ную достоинства, и красоту отрицательную, тающую,
прелестную, грациозную. При таком разделении красо-
та первая — удел мужчины, вторая — женщины.
Энергическая красота — вот что любит женщина в
мужчине, грация — вот что привлекает мужчину в жен-
щине. Мужчина явит силу, органически сложившуюся
в красоту, женщина — восприимчивость, возвысившую-
ся до органического склада.
Подобно тому как в барельефе прекрасная форма
выступает вперед, стремится вовне и является перед
нами как возвышенное, так и прекрасная энергичность
мужчины; как в инталиях прекрасная форма погружа-
ется внутрь, представляясь лишь отпечатком выпукло-
го рельефа, отраженного в них, так и вся прелесть
и привлекательность женщины.
Когда красота задерживается в индивиде, она стано-
вится эстетическим образованием, а в таком образова-
нии вновь будет царить раскол, проявившийся и в кра-
соте.
Если формирование мужчины предоставлено само-
му себе, то в нем проявляется тенденция перенапря-
гать энергию под чрезмерным давлением внутренних
сил и вследствие того вырождаться в жестокость. Сред-
ством вернуть нарушенное равновесие и вернуть за-
блудшего к единой светлой точке служат эдукты кра-
соты в неорганическом мире и женская грация в мире
живом...
Если формирование женщины предоставлено самому
себе, то в нем проявляется тенденция впадать в состоя-
ние изнеженного безволия под влиянием чрезмер-
ной мягкости и вследствие того заходить в противо-
положную мужчине крайность. Средством восстановить
нарушенное равновесие или предотвратить его служит
энергия мужчины...
Мужчина составляет положительный, а женщина —
отрицательный фактор влечения. Организм стремится
к организму вне его, пытаясь через посредство его
возвыситься до внутренней гармании. Итак, свободная,
ничем не сковываемая жизнь — вот та точка, к которой
склоняются оба пола в своем влечении, точка, которую
они стремятся взаимно произвести друг в друге, а сов-
местно действуя — вовне.
При таком взаимном переносе жизнь раскалывается
на положительное начало, в котором преобладает сила,
и на отрицательное, в котором обретается восприим-
чивость к силе.
Доля мужчины при таком разделении будет первой;
подвижная мышечная сила — вот чем будет характери-
зоваться его органический склад; на долю женщины
выпадает иное —- волокна ее нервов явят такую воз-
будимость, что будут откликаться на самый тихий
тон.
Органический склад мужчины таков, что, если пре-
доставить его самому себе, в нем под воздействием
чрезмерной мышечной энергии проявится тенденция к
перенапряжению внутреннего волнения, а потому будет
достигнута крайность тугого, набухшего. Чтобы восста-
новить равновесие между взволнованностью внутрен-
ним и возбужденностью внешним, необходимо обрат-
ное ответное действие женщины.
Подобно тому как астенические потенции неоргани-
ческого угнетают и смиряют чрезмерность органиче-
ской силы и ослабляют слишком туго натянутые волок-
на, так восприимчивость женщины должна служить про-
водником, в котором может разряжаться чрезмерная
раздражимость, чтобы вновь установилась нарушенная
внутренняя гармония.
Органический склад женщины таков, что, если пре-
доставить его самому себе, в нем вследствие преоб-
ладания возбудимости под влиянием внешнего проявит-
ся тенденция к вялости, слабости мышечной силы и
чрезмерному раздражению нервной способности. Что-
бы восстановить нарушенное равновесие или предотвра-
тить его нарушение, женщине служит продуктивная
сила мужчины.
Подобно тому как стенические потенции неоргани-
ческого поднимают силу ослабевших мышц, угнетают
чрезмерную возбудимость под влиянием внешнего и
натягивают вялые волокна, так в кругу живого стени-
ческая деятельность мужчины возмещает женщине не-
достаток раздражений, снимает судорожные колебания
вялых нервов и восстанавливает нарушенную гармонию
внутреннего.
Свободная, ничем не скованная жизнь на ступени
организма — вот что такое здоровье, заявляющее о
себе хорошим самочувствием. Организм возвышается
до наилучшего здоровья лишь в физическом взаимо-
действии обоих полов, лишь благодаря ему хорошее
самочувствие сохраняется постоянно и менее всего на-
рушается, и, обратно, организм лишь в той мере спо-
собен к такому взаимодействию, в какой уже поднялся
до высшей жизни в себе.
То, что показали мы для организма и души с их
влечением и любовью, можно показать и для духа
с его симпатией. Прекрасное равновесие духа созда-
ется лишь описанным взаимодействием полов.
Так Природа поступила мудро, связав благополучие
и сохранение человечества с производством последую-
щего поколения людей; то самое, что дарует бытие
производимому на свет поколению, обеспечивает и про-
изводящим его долгую жизнь и внутреннюю гармо-
нию, и только благодаря такому порождению и сохра-
нению Природа хранит человечество, не позволяя ему
погибнуть в потоке времен.
Подобно тому как материя в неорганической приро-
де раскалывается на силу отталкивания и силу притя-
жения, человек в живой природе раскалывается на
мужчину и женщину; как раскалывается всебытие на
Ум и Природу, так раскалываются два пола.
Для мужчины женщина — это Природа; как приро-
да заходит своим творчеством в сферу ума, так и жен-
щина — в сферу мужчины. Для женщины мужчина —
это Ум; как ум заходит в сферу природы, так мужчи-
на — в сферу женщины.
Для эгоиста мужчина — личность, женщина — всего
лишь вещь; для него природа — вечно мертвое, что по-
лучает жизнь лишь от него самого. Деятельность лишь
в мужчине, а в женщине только пассивность, в нем —
полнота, в ней — пустота, в которую изливается его
деятельность.
По его мнению, варвар поступает законно, когда по-
купает себе жену-рабыню и впрягает ее, первое среди
домашних животных, в мельницу трудов. Распутник,
похоти которого женщина служит орудием, какое за
ненадобностью тотчас же выбрасывают, поступает умно
и справедливо, а также единственно достойно своего
предназначения, тем достойнее, чем сильнее пласти-
ческая способность, с которой воздействует он на про-
тивоположный пол.
Для реалиста женщина — госпожа; красоте должна
принадлежать безусловная власть, духу положено раб-
ски повиноваться ей. Единственно достойными похвалы
были бы изнеженный фат, впрягшийся в колесницу ко-
кетки, покорной узде тщеславия, и глупец, согнувший-
ся под плетью жены,— оба гордость человечества; эпо-
ха средневековой галантности — период высшего рас-
цвета гуманности.
В идеальности господство исчезает в любви, и ни
один не подчиняется, ни один не повелевает, ни один
не клянется в верности, ни один не требует клятв.
Как раскалываются внутри себя Ум и Природа, так
в свою очередь раскалываются внутри себя мужчина
и женщина, и, подобно тому как первые две стороны
соприкасаются в сфере чувствования и в организме,
так соприкасаются вторые две в мужском и женском
начале.
Как в сфере чувствования преобладает дух и душа
посредством ее пластического образования настраива-
ется так, что становится восприимчивой к воздействию
внешней природы, так в мужском начале царит дух,
лишь склонность раскрывает это начало для ощущения.
Как в организме преобладает природа, и лишь бла-
годаря упражнению, гимнастике организм становится
восприимчив к воздействиям духа, так в женском нача-
ле царит природа, доступная аффекту лишь благодаря
склонности.
И подобно тому как человек обретает бытие, когда
сходятся душа и организм, которым сопротиводейству-
ют Ум и Природа, и, будучи индивидом, хранит свое
существование, так человеческий род воспроизводится
в антагонистическом противоборстве мужского и жен-
ского начал и тем хранится от вымирания, и молния
жизни ударяет в материю, и, куда она ударяет, там
сырое складывается в форму, и, куда она не ударяет,
там увядает форма и обращается во прах, и так поко-
ления выходят из могил и скрываются в могилах.
Гений в искусстве — это продуктивная сила фанта-
зии, внутренняя, движущая, зовущая вперед, вскипаю-
щая сила, стремящаяся распространиться вовне, вокруг;
вкус — тонкость чувств, пассивно предающихся впечат-
лениям, потом перебирающих все воспринятое, чтобы
отсеять ненужное и с любовью выбрать наилучшее.
Чувства женщины — призма, преломляющая единый
луч, получаются бессчетные лучи цвета; фантазия муж-
чины — линза, собирающая в фокус лучи духа, зажига-
тельное стекло; поэтому аналитический вкус — вот сфе-
ра, в которой может проявить себя женщина, а сфера
мужчины — синтезирующий, все связующий дух. По-
этому во всем производимом ими совместно мужчине
подобает творчество, а женщине — познание и сохра-
нение наилучшего. Пока женщины потребовали себе
права высших судей лишь в вопросах моды и этикета,
однако, без малейшего сомнения, такие права принад-
лежат им решительно во всем, что касается искусства.
У мужской Юстиции в делах искусства — огромные то-
варные весы, чаши которых приходят в движение лишь
от значительного груза, а у женщин — весы аптечные,
которые реагируют на едва заметное изменение веса.
На суд женщин красота любого рода явится без страха,
потому что найдет тут и тончайшую деликатность, и
подвижность затронутого чувства — все, что необходи-
мо, чтобы оценивать прекрасное вплоть до мельчай-
шей детали; тут самые мягкие и тонкие звуки не отско-
чат от бесчувственных нервов и самые изящные вол-
нообразные линии не запутаются в грубых сетях глаза —
вместо сетчатки, тогда как мужчина чем мужествен-
нее по своему складу, тем неприступнее внешним впе-
чатлениям. А если так в делах красоты, то не так ли
и в делах истины? Разве только мужчине природа дала
крылья, чтобы подниматься к высотам познания, а жен-
щину осудила на то, чтобы вечно корпеть в своем гнез-
де? Тысячи мужчин видят в женщине только животное,
не предполагают в ней и не признают за ней души,
а в результате добровольно отказываются от того, что
принадлежало бы им; умники не желают, чтобы жен-
щина думала, и закрывают ей доступ к знанию; и те
и другие — совершенно жалкие педанты, и если первые
ссылаются в доказательство своей правоты на бессер-
дечие девок из притона, то вторые грубо отзываются
об «ученых гусынях», которые время от времени тре-
щали в немецкой литературе. Но как женщина с душой
отличается от б... так умная женщина — от педанта в
юбке.
Эстетика немецких романтиков. М.,
1987. С. 132—136, 172—173, 181 —
278 182
Д. А. Ф. де Сад
ФИЛОСОФИЯ В БУДУАРЕ
...Мы должны рассмотреть также и преступления,
заключающиеся в действиях, которые могут быть со-
вершены в силу распутства. Среди таковых поступков,
в частности, особо выделяются некоторые, как-то: про-
ституция, прелюбодеяние, кровосмешение, насилие и
содомия, якобы в наибольшей мере наносящие вред
нашему долгу по отношению к другим людям.
Разумеется, мы ни на минуту не сомневаемся в
том, что так называемые нравственные преступления,
то есть все действия наподобие перечисленных ранее,
выглядят совершенно безразличными в государстве,
единственным долгом которого остается охрана любы-
ми средствами необходимой для этого государства
формы правления; стало быть, только в подобной ох-
ране и заключается республиканская нравственность.
Республика же, как известно, постоянно мешает ок-
ружающим ее деспотам и продолжает существовать
только благодаря войне. Следовательно, было бы нера-
зумным искать средства, служащие сохранению рес-
публиканской формы правления, среди средств нрав-
ственных, так как нет ничего более безнравственного,
чем война.
Теперь я задам вопрос: как можно обосновать не-
обходимость поддержания нравственности среди граж-
дан, если само государство оказывается безнравствен-
ным в силу возложенных на него обязанностей? Скажу
более, хорошо, если безнравственными будут все граж-
дане...
Итак, представляется совершенно нелепым и опас-
ным предъявлять нравственные требования к тем, кто
обязан постоянно вызывать вечное потрясение безнрав-
ственной машины. В самом деле, если мир и покой
являются состояниями человека нравственного, то со-
стоянием безнравственного гражданина будет, напро-
тив, вечное движение, приводящее к восстанию, то
есть к состоянию, необходимому для граждан респуб-
лики.
Теперь же следует подробно рассмотреть чувство
стыда, это трусливое волнение, уводящее нас прочь
от нечистых движений души. Преследуй природа цель —
сделать человека стыдливым, последний, разумеется,
не появлялся бы на свет голым. Множество народов,
которых цивилизация испортила значительно меньше
по сравнению с нами, ходят нагишом, не испытывая
при этом никакого стыда. Обычай же одеваться, вне ·
всякого сомнения, обязан своим происхождением
только суровости климата и женскому кокетству. По-
видимому, женщины сообразили то, что они могут вы-
годно использовать последствия страсти, если опере-
дят ее появление, не дав ей возникнуть естественным
образом. Сверх того, женщины видели и недостатки,
которыми наделила их природа, так что все средства
к возбуждению желания прочно принадлежали жен-
щинам только тогда, когда им удавалось скрыть свои
недостатки под покровом нарядов.
Итак, стыд, представляя собой лишь первое след-
ствие человеческой испорченности и женского кокет-
ства, далеко не относится к добродетели...
В городах должны существовать различные поме-
щения, здоровые, просторные, опрятно убранные и
безопасные во всех отношениях, где причудам наслаж-
дающихся распутников будут предоставлены лица лю-
бого пола и возраста, любое создание. Полнейшее под-
чинение станет для этих лиц неукоснительным прави-
лом, так что малейший отказ тут же повлечет за со-
бой наказание, которое соизволит назначить получив-
ший отказ распутник. Я еще разъясню мною сказан-
ное, соизмеряя предложенное с республиканскими
нравами. Обещав строго держаться логики, я сдержу
свое слово.
Ни одна страсть, как я только что уже сказал, не
требует для себя большей свободы, ни одна страсть,
несомненно, не сравнится по деспотизму с желанием
повелевать, когда человек, окружив себя рабынями,
вынужденными удовлетворять все его желания, любит,
чтобы ему подчинялись. Отнимите у человека все тай-
ные средства, пользуясь которыми он может избавить
себя от той доли деспотизма, что ему вложила в душу
природа,— и он тут же перенесет действие деспотиз-
ма вовне и станет беспокоить правительство.
Если же вы хотите избегнуть этой опасности, то
предоставьте свободный ход тираническим стремлени-
ям, без устали мучающим душу человека помимо его
воли. Пусть ваши заботы и средства дадут человеку
возможность употребить свою маленькую верховную
власть в гареме, в окружении ичогланов ' и одалисок,
откуда гражданин выйдет вполне удовлетворенным, без
всякого желания беспокоить правительство, предостав-
ляющее с такой снисходительностью своим подданным
все средства для удовлетворения похоти.
Впрочем, вы можете прибегнуть к противоположным
средствам, наложив смешные узы на объекты общест-
венного сладострастия... Но тогда раздраженный граж-
данин тут же станет испытывать зависть к правительст-
ву, склонному к проявлениям подобного деспотизма.
В конце концов люди стряхнут с себя иго, которое
вы на них накладываете, и, устав от вашей манеры пра-
вить, они переменят правление сходным образом с тем,
как то было сделано совсем недавно 2...
Несмотря на то, что мои идеи далеко расходятся
с современными обычаями, я пойду еще дальше. В сво-
1 Ичоглан — турецкий паж.
2 Имеется в виду Великая французская революция 1789 г.
ей речи я преследую следующую цель: доказать не-
обходимость быстрейшего изменения наших нравов,
если мы хотим сохранить принятый однажды тип прав-
ления. Я попытаюсь вас убедить и в том, что женская
проституция, известная под названием «благопристой-
ной», не более опасна, чем мужская.
Прежде всего, по какому праву вы считаете женщин
свободными от слепого подчинения своим капризам, ко-
торые природа им предписывает в равной мере с муж-
чинами? Далее, по какому праву вы стремитесь прину-
дить женщин к воздержанию, несовместимому с их
физической организацией и совершенно бесполезному
для их чести? Все названные вопросы будут рассмот-
рены мною отдельно.
По природе женщины, безусловно, рождаются склон-
ными к разврату, то есть они склонны наслаждаться
всеми преимуществами других животных женского пола,
которые без всякого исключения отдаются любому сам-
цу. Таковы были, вне всякого сомнения, и первые зако-
ны природы, и первые установления тех сообществ,
куда вначале собирались люди.
Впрочем, корыстолюбие, эгоизм и любовь быстро
извратили эти простые и естественные законы природы.
Некоторые, стремясь к личному обогащению, вместе
с женщиной получали богатство ее семьи, так что удов-
летворялись первые два чувства из мною указанных.
Чаще же всего женщину похищали и впоследствии к
ней привязывались; таким образом возникала любовь.
Тем не менее несправедливость проявлялась во всех
трех случаях.
В самом деле, акт обладания никогда не может рас-
пространяться на существо свободное, поэтому пред-
ставляется равно несправедливым обладать только од-
ной женщиной или обладать рабами. Все люди рожде-
ны свободными, все равноправны — эти принципы всег-
да следует иметь в виду каждому.
Итак, в соответствии со сказанным один пол не мо-
жет законным образом преимущественно владеть дру-
гим полом, ни один из полов или из слоев общества
не может произвольно предъявлять права на облада-
ние другим полом или общественным слоем.
Подчиняясь чистым законам природы, женщина не
будет выставлять в качестве причины отказа свою лю-
бовь к какому-нибудь одному мужчине, если ее поже-
лает другой мужчина. В случае отказа уже присутст-
вует исключение, тогда как ни один мужчина не дол-
жен быть отстраняем от обладания любой из женщин
с того времени, когда стало ясно, что женщина, безу-
словно, принадлежит всем мужчинам.
Собственно говоря, акт владения распространяется
только на недвижимость и животных, но не на сходных
с нами индивидов. Отсюда все узы, связующие мужчи-
ну и женщину, к какому бы виду они ни относились,
надобно рассматривать как несправедливые и химерич-
ные.
Напрасно женщины попробуют выставить в качестве
своих адвокатов целомудрие или привязанность к ка-
ким-нибудь определенным лицам. Все это, будучи химе-
рой, ровно ничего не значит.
Выше нами уже было показано, в какой мере цело-
мудрие является жалким и искусственным чувством.
Любовь же, которую можно определить как душевное
безумие, также не имеет права притязать на закон-
ность присущего ей постоянства.
Говоря иначе, любовь удовлетворяет только двух лю-
дей, а именно существо любящее и существо люби-
мое, следовательно, она выглядит совершенно беспо-
лезной для счастья всех остальных. Кроме того, жен-
щины существуют с той целью, дабы доставлять на-
слаждение всем, а не обеспечивать привилегированное
и эгоистическое счастье. Итак, все мужчины имеют рав-
ное право на наслаждение со всеми женщинами, по-
этому не существует мужчины, который бы по законам
природы пользовался единоличным правом обладания
женщиной.
Закон должен обязать женщин заниматься проститу-
цией, если они сами этого не желают. Более того, жен-
щины в силу закона будут вынуждены посещать дома
терпимости, о которых речь пойдет впоследствии. Если
же женщины начнут отказываться выполнять свою са-
мую справедливую обязанность, против которой нельзя
привести ни одного законного возражения, то они будут
наказаны.
Допустив справедливость принимаемых вами зако-
нов, мы можем рассчитывать на то, что мужчина, по-
желав насладиться любой женщиной или девушкой, смо-
жет потребовать от нее встречи в одном из тех домов,
о которых я сказал ранее. Там, под надзором матрон
из храма Венеры, она будет предоставлена этому муж-
чине, дабы с равным ее покорности унижением испол-
нить все те прихоти, которые он вздумает от нее по-
требовать. (...)
Каковы же, я спрашиваю, опасности, связанные с
подобной распущенностью? Дети, которые не будут
иметь отцов? Да какое значение это может иметь в рес-
публике, ведь граждане республики имеют только одну
общую мать — родину, так что все рождающиеся дети
остаются детьми родины. Ах! Насколько сильнее любят
родину те, кто с первого мига рождения никого, кроме
нее, не знает, ибо такие дети ожидают получить все
единственно от родины. (...)
Сказанное ранее, вне всякого сомнения, должно из-
бавить нас от подробного исследования прелюбодея-
ния. Однако каким бы ничтожным ни представлялось
это прегрешение по сравнению с предлагаемыми мною
законами, мы на нем все же вкратце остановимся.
При старом режиме прелюбодеяние смехотворным об-
разом рассматривалось как преступление, хотя в мире
трудно отыскать что-либо более нелепое по сравнению
с утверждением вечности супружеских уз. По моему
мнению, достаточно лишь на деле ощутить всю свя-
занную с подобными узами тяжесть, чтобы перестать
рассматривать в качестве преступления те действия, ко-
торые служат ослаблению этой связи.
По сравнению с лицами мужского пола природа, как
мы только что говорили, наделила женщин более горя-
чим темпераментом и более глубокой чувственностью.
Для женщин, очевидно, иго вечного Гименея нести не-
сравненно тяжелее.
Таким образом, вы, нежные женщины, охваченные
любовным пламенем, можете теперь без страха удов-
летворять свои чувства.
Поймите, подчиняясь велениям природы, вы не со-
вершаете ничего дурного. Вы рождены для того, чтобы
нравиться всем мужчинам, а не принадлежать кому-
нибудь одному из них. Итак, пусть вас не сдерживают
никакие ограничения.
Подражайте республиканцам Греции, законодатели
которой, за небольшим исключением, не видели в пре-
любодеянии никакого преступления и поощряли жен-
ский разврат. Далее, Томас Мор показывает в своей
«Утопии», как выигрышно для женщин предаваться раз-
врату, а идеи этого великого мужа не всегда остава-
лись единственно мечтаниями...
Перевод А. В. Панибратцева
La phifosophie dans le boudoir.
P., 1983.
Φ. Шлегель
