Несвоевременные размышления

Поистине никто не имеет больших прав на наше
уважение, чем тот, кто хочет и может быть справедли-
вым. Ибо в справедливости совмещаются и скрываются
высшие и редчайшие добродетели, как в море, прини-
мающем и поглощающем в своей неизведанной глуби-
не впадающие в него со всех сторон реки. Рука справед-
ливого, управомоченного творить суд, уже не дрожит
больше, когда ей приходится держать весы право-
судия; неумолимый к самому себе, кладет он гирю за
гирей, взор его не омрачается, когда чаша весов подни-
мается и опускается, а голос его не звучит ни излишней
суровостью, ни излишней мягкостью, когда он провоз-
глашает приговор. Если бы он был просто холодным
демоном познания, то он распространял бы вокруг себя
ледяную атмосферу сверхчеловечески ужасного вели-
чия, которой мы должны были бы страшиться, а не
почитать ее: но что он, оставаясь человеком, пытается
от поверхностного сомнения подняться к строгой досто-
верности, от мягкой терпимости к императиву «ты дол-
жен», от редкой добродетели великодушия к редчайшей

добродетели справедливости, что он теперь имеет сход-
ство с тем демоном, будучи однако с самого начала
не чем иным, как слабым человеком, и прежде всего,
что он в каждый отдельный момент должен искупать
на самом себе свою человечность и трагически изне-
могать в стремлении к невозможной добродетели —
все это ставит его на одинокую высоту как достойный
уважения экземпляр человеческой породы; ибо истины
желает он, но не как холодного самодовлеющего no-
знания, а как упорядочивающего и карающего судью,
он стремится к истине не как к эгоистическому предмету
обладания для отдельного лица, но как к священному
праву передвигать все грани эгоистических владений —
словом, к истине как к вселенскому суду, а отнюдь не
как к пойманной добыче и радости одинокого охотника.
Лишь поскольку правдивый человек обладает безуслов-
ной решимостью быть справедливым, постольку можно
видеть нечто великое в столь безмысленно всегда вос-
хваляемом стремлении к истине; тогда как для более
тупого взора с этим стремлением к истине, имеющим
свои корни в справедливости, сливается обыкновенно
целый ряд самых разнообразных инстинктов, как то:
любопытство, бегство от скуки, зависть, тщеславие,
страсть к игре — инстинкты, которые не имеют ничего
общего с истиной. Поэтому хотя мир кажется перепол-
ненным людьми, которые «служат истине», тем не менее
добродетель справедливости встречается очень редко,
еще реже признается и почти всегда возбуждает смер-
тельную ненависть к себе, между тем как толпа мнимых
добродетелей всегда совершала свое шествие, окружен-
ная почтением и блеском. Мало кто воистину служит
истине, ибо лишь немногие обладают чистой волей быть
справедливыми, и из числа последних лишь самые не-
многие достаточно сильны, чтобы быть справедливыми.
Совершенно недостаточно обладать только волей к исти-
не: и наиболее ужасные страдания выпадают на долю

людей, обладающих стремлением к справедливости, но
без достаточной силы суждения; поэтому интересы об-
щего благосостояния требуют прежде всего самого ши-
рокого посева способности суждения, которая позволила
бы нам отличить фанатика от судьи и слепую страсть
творить суд от сознательной уверенности в праве судить.
Но где найти средство для насаждения такой способ-
ности суждения! Поэтому люди, когда им говорят об
истине и справедливости, осуждены испытывать вечно
боязливую неуверенность в том, говорит ли с ним фана-
тик или судья. Ввиду этого им следует простить, если
они всегда с особой благосклонностью приветствовали
тех «служителей истины», которые не обладают ни волей,
ни способностью судить и ограничиваются задачей найти
«чистое», «самодовлеющее» познание или, точнее, исти-
ну, ни к чему не приводящую. Существует масса без-
различных истин; существуют проблемы, для правиль-
ного решения которых не нужно никакого усилия над
собой, не говоря уже о самопожертвовании. В этой
безвредной области безразличия человеку, пожалуй, и
удается иногда сделаться холодным демоном познания;
и все-таки, даже когда, в особенно счастливые эпохи,
целые когорты ученых и исследователей превращают-
ся в таких демонов, не исключена, к сожалению, воз-
можность, что такая эпоха будет страдать недостатком
строгой и возвышенной справедливости, короче — от-
сутствием благороднейшей сердцевины так называемого
инстинкта истины.