Новая государственная система

Внутренняя и внешняя политика. — Путь на Восток; Ген­рих Лев. — Польша и Чехия. — Расовый упадок во Фран­ции. — 100 миллионный народ. — Цветная армия военного времени. — Современный альпийский тип; Лапуге. — Пан-Европа как Франко-Иудея. — "Значение" истории. — Гер­манский центр Европы. — Схематизм во внешней политике как опасность для органического мышления.

Великая мировая революция, которая началась в августе 1914 года и на всех территориях сокрушила старых богов и кумиров, перемешала не только духовную и внутриполитическую жизнь каждого народа, но и перепутала раз и навсегда линии границ довоенного времени. Временное урегулирование в Версале, которое в июне 1919 года было признано представителями ненемецкой теории покорности в качестве связывающего закона Веймарской республики, не сковывает, а ускоряет органичное течение заново формирующегося мира. Насильственное сокращение германского жизненного пространства подобно силе судьбы вынуждает всех немцев окончательно решить их древнюю жизненную проблему. В либерализующей трусости до 1914 года ее не хотели видеть и с трогательной близорукостью превратили всю Герма­нию в сплошную машину. В результате к небу поднялось больше труб, чем выросло деревьев. И все это для того, чтобы накормить растущие миллионы голодных, но без серьезного намерения завоевать для них землю, на которой они могли бы посеять свой собственный хлеб. Судь­боносный вопрос, касающийся жизненного пространства и хлеба, Ниж­няя Саксония решила мечом, размахивая им перед плугом, но интерна­ционализирующие потомки этих рыцарей и крестьян забыли благодаря проповеди о "завоевании" мира "мирным экономическим путем", что их не было бы, не будь германского меча. Сегодня не поможет больше никакая игра в прятки, никакое хилое указание на ''внутреннее заселе­ние" как на единственное спасение, потому что это мало что изменит в общей судьбе нации. Сегодня поможет только преобразуемая в целена­правленную деятельность, воля добыть пространство для миллионов подрастающих немцев. Это требует проявления характера. Это требует признания того, что пока Франция будет при помощи политической власти распоряжаться нами, процветания немецкого народа не будет. Это напряжение может быть снято только при помощи дальновидной европейской политики. Если Германия откажется от того, чтобы напра­вить волю своего сообщества в единственную точку, то есть на жизнен­ное пространство и политическую свободу, то и Восточная Пруссия погрязнет в кровавом болоте, и враг все ближе будет подбираться с востока и запада к основам германской сущности. Поэтому первое требование германской политики заключается в содействии истинному миру в противовес Версальскому договору и его последствий. Это так­же вызовет истинное понимание ситуации у всех немцев.

При этом крайне важно с расово-политической точки зрения подчеркнуть, что определяющий сегодня французскую жизнь тип не имеет почти ничего общего с типом старой Франции, а должен счи­таться потомком другого расового слоя (восточных круглоголовых) в отличие от более раннего (северо-западного с продолговатым чере­пом). Француз Ваше де Лапуж (Vacher de Lapouge) давно уже устано­вил это и приходит к заключению о том, что характер сегодняшнего француза совсем другой, нежели был в прошлом. "Это проявляется, - говорит Лапуж, - в незначительных мелочах. Достаточно сравнить поэ­зию кафешантана, настоящую негритянскую поэзию, с народной поэзи­ей Средневековья, чтобы заметить духовный отход". ''Впервые в исто­рии к власти пришел круглоголовый народ. Только будущее может показать, как будет завершен этот странный эксперимент".

Идеи демократии - это идеи восточных народов, покоренных ра­нее нордической расой. К ним относятся северные французы, герман­цы славяне. Они победили в 1789, 1871 годах во Франции, в 1918 году открыто в Германии. Борьба германского обновления - это борьба за действие германской героической идеи против демократической торга­шеской идеи, борьба за европейскую расовую силу и ее свободу. Луч­шие представители каждого народа имеют все основания начать анало­гичную борьбу в рамках собственной народности.

Уже только благодаря политике французского парламента, кото­рая при помощи всей Африки угрожает Западной Европе, политичес­кий Париж предстает сегодня в качестве первостепенной опасности для всей Европы. Когда греческие государства в прошлом воевали друг с другом, они добывали себе все новые партии рабов из Малой Азии и Африки. От этих рабов, и в меньшей степени от политической борь­бы друг с другом, погибли древнегреческие кланы.

Это вторжение чуждой крови при деградации крови нордичес­кой сочеталось в то время в Риме с идеей безрасовой мировой импе­рии. Сегодня после хаоса мировой войны и идеи мировой революции появляется идея безрасовой Пан-Европы.

Самый громогласный проповедник этой идеи, граф Гуденхове-Калерги (Goudenhove-Kalergi), имеет частично "европейское", частично японское происхождение. Следовательно, он является подходящим че­ловеком для того, чтобы провозгласить старое требование погибающей эпохи о безрасовом едином государстве. Кроме того панъевропейское движение признает современное status quo, или по-немецки, оно при­знает господство французского штыка и его мелких восточных союз­ников над пробуждающейся Европой. Пан-Европа в таком случае должна называться: Франко-Иудеей. К тому же Пан-Европа отвергает Англию, но включает Индокитай и все африканские колонии Франции.

Все европейские государства основаны и сохранены нордичес­ким человеком. Этот нордический человек при помощи алкоголя, ми­ровой войны и марксизма частично деморализован, а частично истреб­лен. Ясно, что белая раса не сможет удержать свои позиции в мире, не наведя порядок в Европе. Отсюда следует только одно требование, которое миллион раз воспринималось как необходимое и которое объясняет таким образом некоторые успехи "панъевропейской" пропа­ганды - это внешнеполитическая защита европейского континента. Но из этой органично верной идеи вытекает вывод прямо противоположный тому, который сделали "панъевропейцы" с Курфюрстендамм и из бов лож в разных государствах. Чтобы сохранить Европу, необходимо в первую очередь снопа оживить нордические источники силы Европы, укрепить их: то есть Германию, Скандинавию с Финляндией и Англию. Напротив, влияние Франции, которая на юге уже полностью заселена мулатами, следует сориентировать таким образом, чтобы она прекратила быть территорией нашествия африканцев, что при сегод­няшних обстоятельствах имеет место во все возрастающей степени, Необходимо, чтобы перечисленные нордические империи - а также еще США - признали эту предпосылку для своего собственного энер­гичного существования. Это сделало бы также лишним неизбежный в другом случае конфликт между приближающейся черно-белой респу­бликой Францией и Германией и предоставило бы эту республику выбранной ею судьбе, устранив угрозу для всей Европы быть ею отравленной.

В остальном, в руках благоразумных французов, имеется возмож­ность оздоровления своей страны. Правда, уже не на основе бывших нордических традиций, а в соответствии со своей альпийско-западной расовой особенностью, и если она откажется от претензий на господ­ство в Европе, исключит Польшу, Чехословакию и другие страны из так называемой Малой Антанты, целенаправленно возьмет в свои руки изоляцию негров и евреев и удовлетворится обусловленной ее населе­нием границей. Такая Франция могла бы жить в рамках своей культу­ры беспрепятственно со стороны Германии, и это было бы в любом случае сильным фактором европейской политики. Но "сто миллионов французов" хоть и обеспечивают ей дешевую славу временного господ­ства, но обеспечивают ей также в будущем расовое и государственное падение. Способна ли Франция сделать разумный вывод, это большой вопрос, на который никто не может ответить однозначно.

"Пан-Европа" как внешнеполитический органичный факт может существовать только после органичного размежевания сфер влияния отдельных стран*.

* Смотри в связи с этим мой доклад в Риме о "кризисе книге и возрождении Европы в книге "Кровь и честь". Мюнхен, 1934 г.)

"Направление развития истории вовсе не проходило с Востока на Запад, а ритмично менялось. Однажды Северная Европа отправила плодотворные народные волны, которые создали в Индии, Персии, Эл­ладе, Риме государства и культуры. Потом с Востока потянулись и просочились в Европу восточные расы, к тому же Малая Азия послала туда тип человека, который дошел до сегодняшней Южной Баварии. Затем по европейским полям прошли полчища монголов и тюрков. Сегодняшнее крушение родило новое ощущение жизни, которое будет иметь свои последствия. Внешняя необходимость подкрепляет эту неиз­бежную смену направления. "С Запада на Восток" -должно звучать от Москвы до Томска. "Русский", который проклинал Петра и Екатерину, был истинным. Ему не следовало навязывать Европу. Но тогда он дол­жен скромно перенести свой центр тяжести в Азию. Только таким образом он, может быть, смог бы наконец, достигнуть внутреннего ра­вновесия, не изворачиваться постоянно в фальшивом смирении, одно­временно самоуверенно претендуя на то, чтобы сказать "свое слово" потерявшей свой "путь" Европе. Это "слово" он должен сказать после того, как покончит со смесью Бабёфа, Бланка, Бакунина, Толстого, Ленина, Маркса, называемой большевизмом, не в адрес Запада, а на Восток, где для этого "слова" есть место. В Европе места больше не осталось.

Не лишенная расы и народного характера "Центральная Европа", которую провозглашал Науманн, не франко-еврейская Пан-Европа, а нордическая Европа, является лозунгом будущего, будущего с германс­кой Центральной Европой. В этой Европе каждому будет отведено свое великое место и роль: Германия как расовое и национальное государство, как центральная власть континента, как охрана Юга и Юго-востока, скандинавские государства с Финляндией, как второй союз для охраны Северо-востока, и Великобритания в качестве гаран­тии для Запада и заокеанских стран в тех местах, где это необходимо в интересах нордического человека. Это требует еще широкого обоснования*.

* Я не хотел бы здесь подробно останавливаться на отдельных принципиальных, непосредственно европейских проблемах, поскольку они уже освещены в ясной форме. Смотри: Адольф Гитлер «Моя Борьба», том 2 и мою работу «Существенная структура национал социализма»

И еще одно принципиальное разграничение. Сегодня по праву существует активная защита некоторых государств от национализма, и схематичное течение называет это защитой от западного духа. Этот "западный дух" по существу представляет собой не что иное, как смесь поздней французской культуры с еврейскими демократическими идея­ми, которая потерпела политическое поражение в сегодняшней парла­ментской системе. Не следует, таким образом, абстрактно говорить о господстве так называемого "Запада", гораздо понятнее было бы гово­рить о системе еврейско-французских идей. Политическое развитие, например, Англии проходило совсем другими путями, чем у Франции, ^и тот, кто знаком сколько-нибудь с английской историей, тот знает, что Англия целыми столетиями, несмотря на так называемое народное представительство, управлялась абсолютно аристократическим спосо­бом. Интересная связь между аристократией и личной беспечностью, обусловленной надежностью морских границ определило английскую жизнь. И только в более позднее время, вместе с индустриализмом и господством финансового капитала, господства в Англии все больше добивалась французско-еврейская зараза. Италия тоже в течение десятилетий была подвержена этому духу, но теперь она оказывает резкое сопротивление всей демократической идее, хотя в некотором отношении (банковский капитализм) не смогла сделать окончательных выводов.

Точно так же, как схематическое объяснение "западного", следу­ет отвергнуть и выдвижение так называемого "восточного духа", кото­рый вводится в бой против западного, и к которому присоединяется большое число националистически настроенных немцев, не имеющих об этом восточном духе достаточного представления. Весь Восток весьма многообразен: здесь следует говорить о русском характере, о германизированных государствах Финляндии, Эстонии, Латвии, причем Польша тоже выработала свои четко очерченные особенности. Даже в самой России снова борются несколько восточных народов против тра­диционных форм германизированного государства. Эти движения расо­вого хаоса можно полностью понять только в сочетании с больше­вистским движением. Не случайно там к власти попеременно приходи­ли татаро-калмыки, как Ленин, евреи, как Троцкий и кавказцы, как Сталин. Кроме того украинский Юг стоит на острейших оборонитель­ных позициях против великороссов и образует при помощи других се­ми миллионов граждан значительную автономную группу в Польше. Разделаться с этими, часто очень разными по крови, потоками схема­тическим словом "восточный дух" и потом ввести это бескровное сло­во в практическую политику означало бы разрушение всех органичных попыток германской внешней политики.

Дело дошло даже до того, что один, называющий себя национа­листическим, писатель заявил, что миссия Германии заключается в рас­пространении азиатско-восточного духа. Даже если бы была потеряна Восточная Пруссия, миссия Германии была бы выполнена при условии, что Азия царила бы от Владивостока до Рейна. К таким мыслям прихо­дят люди, которые с бескровными конструкциями пытаются подойти к жизненным вопросам народа.

Точно также дела обстоят и в том случае, когда одна группа в Германии заявляет, что необходимо установить национализм, а другая возражает, говоря, что после того, как существовавшие до сих пор марксистские партии социализм предали, новое движение призвано установить именно социализм. Не существует совершенно никакого аб­страктного национализма, как нет абстрактного социализма. Но немец­кий народ существует не для того, чтобы защищать своей кровью абстрактную схему, а наоборот, все схемы, системы идей и ценности являются в наших глазах лишь средствами для укрепления жизненной борьбы нашей нации извне и увеличения внутренней силы при помо­щи справедливой и целесообразной организации. Развивать и привет­ствовать национализм как расцвет определенных ценностей мы должны поэтому только у тех народов, о которых мы знаем, что силы их лич­ной судьбы никогда не вступят во враждебное противоречие с влияни­ем немецкого народа. Таким образом, восторженное отношение к национализму само по себе не может создать органичное движение об­новления. Мы можем констатировать, что южноафриканские метисы, например, или метисы в Ост-Индии тоже делают "националистические" революции, что негры с Гаити или из Санто-Доминго ощущают "нацио­налистическое" пробуждение, что под лозунгом о праве на самоопреде­ление народов совершенно схематично претендуют на свободу все неполноценные элементы на земном шаре. Все это нас либо не ин­тересует, либо интересует в том плане, что дальновидная германская политика обещает при ее использовании усиление германской культу­ры, и в рамках этого германского пробуждения - усиление герман­ского народа.

Восточная Италия — центр мировой политики. —Мо­билизация цветных рас Антантой. — Восстания в англий­ских и голландских колониях. — Рука Москвы в Азии. — Кантон. — Конфуцианская жизненная статистика.

Весь мир с напряжением смотрит сегодня на Дальний Восток, совершенно справедливо ощущая, что там, в многих тысячах километ­ров от Европы, происходят события, которые непосредственно касают­ся нашего бытия. В китайской борьбе против белой расы (даже если вначале она была направлена в основном против англосаксов) проявляется ярко выраженная примета проходящего по всему миру движения, враждебного Европе. Мы можем констатировать, что после мировой войны черные выступают с совсем другим самосознанием, чем до того, как они были призваны под английские и французские знамена. В Америке действует аналогичное движение (Гарвей, Дюбуа), а на негри­тянском конгрессе совершенно неприкрыто ставится в качестве поли­тической цели изгнание белых из всей Африки. Аналогичное движение можно констатировать среди египтян. Хотя вначале оно со всей энер­гией было подавлено Англией. То же можно сказать и об освободи­тельном движении индийцев.

Несомненно, большая Индия охвачена чудовищным брожением, и все-таки индиец в соответствии со своим темпераментом всю борьбу ведет сначала с чисто оборонительных позиций, и вождь молодой Ин­дии, Махатма Ганди, все время заявляет, что он не думает выступать против Англии с применением насилия. Однако наряду с ним дейс­твует активистское крыло - сначала под руководством Даса, затем под управлением национал-большевистского пандита Неру, который, кажет­ся, постепенно набирает вес. Восстание нескольких сот миллионов ин­дийцев вполне возможно. Голландское правительство со своей стороны уже было вынуждено подавить опасные восстания в своих колониях на Яве, охватившие очень широкие круги населения. Но всего отчетливей вся антиевропейская борьба проявилась в многомиллионном китайском возмущении, которое, несмотря на многообразие, обнаружило макси­мальную энергию.

Сильное движение брожения среди цветных народов является прямым следствием мировой войны. На плечах руководителей сил Антанты лежит груз страшного преступления, которое заключается в том, что они мобилизовали чернокожих и метисов против немецкого народа, чему способствовало оскорбление ими Германии в течение це­лого года, и втянули их в войну против империи белой расы. Величай­шая и непосредственная вина здесь, несомненно, лежит на Франции, которая сама после войны с цветными захватила колыбель европей­ской культуры, Рейнскую область, на Франции, военные которой со­вершенно открыто заявили во французском парламенте, что французы представляют собой "стомиллионный народ" и располагают не двумя армиями, белой и цветной, а "единым войском". Этим программным заявлением французская политика поставила черную расу вровень с белой, и подобно тому, как 140 лет тому назад Франция ввела эман­сипацию евреев, так и сегодня она стоит во главе загрязнения Европы чернокожими, и если так пойдет дальше, вряд ли ее можно будет рассматривать как европейское государство, скорее как выходца из Африки под руководством евреев.

Англия считала, что после 1918 года она полностью достигла своих военных целей. Германские колонии были разграблены, вся гер­манская частная собственность во всех странах была конфискована в пользу Антанты, германский торговый флот скоропалительно был от­дан жалким героям ноября 1918 года, германский военный флот лежал затопленный в водах Скапа Флоу (Scapa Flow). С экономической точки зрения разгромленная Германия не составляла больше конкуренции, а в качестве раба Антанты должна была заниматься в течение десятиле­тий, обливаясь кровавым потом, подневольным трудом. И все-таки уже сегодня стало ясно, что Великобритания не только не полностью одер­жала победу в этой войне, но и движется навстречу тяжелейшим по­трясениям всего своего государства "мирового господства".

Участие британских колоний и так называемых доминионов в мировой войне против Германии подняло на чудовищную высоту чув­ство собственного достоинства южноафриканцев, канадцев и австра­лийцев и, как когда-то теперешние Соединенные Штаты отделились от Англии, так сегодня очень сильны сепаратистские силы в указанных доминионах, и Лондон смог воспрепятствовать развалу Британской им­перии только тем, что гибко пошел навстречу всем пожеланиям доми­нионов на самоуправление; сегодня Англия уже не является больше империей с центральным управлением, а представляет собой союз го­сударств. И теперь оказывается, что освобожденные от цепей, вырос­шие под лозунгом права на самоопределение народов силы уже невоз­можно обуздать. И хотя еврейское Сити в союзе с лейбористской пар­тией вполне могло лелеять надежду заключить выгодное деловое согла­шение с еврейско-большевистской Москвой, однако бесцеремонная большевистская деятельность в Англии имела следствием совершенно неожиданное отрицательное отношение всего народа, включая англий­ских рабочих, и либерально-еврейские попытки каждый раз энергично отвергались. Сильное антибольшевистское направление внутри консер­вативной партии толкало Англию впредь во все более усиливающуюся враждебную Москве политику, тогда как Москва со своей стороны, как бы под давлением исторической необходимости, должна была приме­нять свою силу на Востоке. Раньше большевизм стремился в надежде увлечь за собой Европу, главным образом подавить силой Германию, Центральную Европу. Благодаря энергичному сопротивлению немцев (частично также Польши и Венгрии) этот удар пока был отражен. Но так как московский большевизм не мог быть бездеятельным и не захотел навсегда оставить лозунг мировой революции, то он был вы­нужден опробовать свои силы в другом направлении. Здесь он вначале натолкнулся на Турцию, которая на первых порах воспользовалась союзом с Москвой, но потом все больше отходила от большевизма и сегодня может рассматриваться как замкнутое национальное государс­тво. В результате Москве не оставалось ничего другого, как проникать в своих поисках дальше на Восток: в Монголию, в Манчжурию и дальше в Южный Китай. Здесь проповедь социальной революции встретила живейшую симпатию в кругах китайского эксплуатируемого рабочего класса, и если знать, в каком ужасном положении находятся китайские рабочие, то становится понятным, почему Москва этим мил­лионам эксплуатируемых должна казаться лидером в борьбе за лучшую жизнь. Это социал-революционное течение объединилось с националис­тической, антиевропейской революционной пропагандой, которая под­готавливала китайских интеллектуалов уже несколько десятилетий. Название Кантон объединяет эти течения. Они выходят за рамки само­стоятельности Китая и выдворения всех европейцев. Такова общая си­туация, которой противостояли в Китае европейские силы под руко­водством Англии. Чтобы понять великую борьбу во всей ее глубине, следует указать на силы, действовавшие в прошлом.

Можно как угодно оценивать Китай и его жизненные формы. Фактом является то, что несмотря на всевозможные расовые противо­речия, он был в отличие от рассеченной Европы создан из единого духовного центра. Философия, религия, мораль и государственная тео­рия органично соответствуют друг другу. Китаю посчастливилось в том, что он, несмотря на определенные народные оттенки, сумел соз­дать истинную соответствующую расе культуру, существовавшую более 3000 лет и каждый раз возвращающуюся к своим первоначальным фор­мам, несмотря на расплывчатую теорию даосизма, несмотря на привне­сенный извне буддизм и различные революции. Китай и Конфуций представляют одну сущность, совпадающую с расой и народом. В Кон­фуции китайская культура воплотилась самым совершенным образом. Он являлся учителем, святым и государственным деятелем. Поэтому су­ществует как конфуцианская религия, так и конфуцианское государс­тво. Если понять этот факт во всем его значении (перед лицом государств Европы, где народная и государственная идея столетиями стояли в тяжелейшей вражде с церковной), то тогда только можно осознать всю внутреннюю силу китайской культуры. Характерной чертой китайского идеала является во-первых то, что он сдержанно относится к метафизическим спекуляциям и во-вторых, что отвергает всякое экстремальное учение нравственного характера. Надежный по форме, исключительно вежливый, корректный и образованный джентльмен был идеалом всего Китая, несмотря на тот факт, что под этой формой часто дремали необыкновенно сильные страсти. Произве­дение конфуцианца Чюнг Юнга (Tschungyung) "Книга соразмерной середины" уже в своем заглавии точно высказывает то, что предпола­гал великий учитель: не показывать ни великого страдания, ни вели­кой радости, помогать людям, лелеять миролюбие, вершить справедли­вость, быть бережливым, своим положительным примером активно влиять на развитие добродетели молодежи... Таково "благородство", та­ков идеал Конфуция. Как он учил, так он по-видимому и жил. В "Бесе­дах" Конфуций обстоятельно изображается своими сторонниками. С мелкими чиновниками он говорил "откровенным образом", с более крупными "мягко, но решительно". По отношению к князю он вел себя "уважительно, но не раболепно". При исполнении своих служебных обязанностей он старался придерживаться установленных правил. Он жертвовал и тогда, когда имел скудное питание, сидел на определен­ном способом свернутой циновке, оказывал высшее почтение старости, короче, с паломником и с министром он оставался одним и тем же по форме и поведению. Эта расовая сущность Китая, выразившаяся в уче­нии этого человека, показала необыкновенную типообразующую силу, которая оказывала влияние в течение двух тысячелетий до сегодняш­него революционирования Востока. Китайский народ был, таким обра­зом, в подлинном смысле народом, потому что он обладал всё опре­деляющим, свойственным расе идеалом. Перед великолепием того фак­та, что более трехсот миллионов людей не только на словах, но и в жизни (несмотря на всю человечность) почитают один тип, блекнут все нападки против конфуцианства, поднятые главным образом неис­товствующими проповедниками-миссионерами.

Лао-Цзы, конечно, нам представляется крупнее Конфуция, хоть он и выходит за рамки мягкой середины признающего справедливые формы соперника и ищет метафизическую основную причину бытия, которую он находит в Дао, т.е. в смысле, в "правильном пути", в ми­ровом разуме. Конфуций тоже употребляет слово Дао, но он остере­гался делать выводы подобно Лао-Цзы. Его учение было произведени­ем для просветленных умов, а Конфуций хотел указать путь и форму широким массам. Так он победил Лао-Цзы.

Конфуций подчеркивает, что не хочет вносить ничего нового, а только уважать и облагородить старое, поскольку им пренебрегли. В этом учении с самого начала обнаружилось, что он важное значение придает традициям, тому, что почитающий предков китаец всегда ува­жал. Сильный стимул к нравственному действию и настойчивости за­ключается далее в требовании того, чтобы сделать отца ответственным за дела своего сына. Поэтому в дворянское сословие возводили не только имеющую заслуги личность, но и ее предков, которые сделали возможным ее появление. С другой стороны, Конфуций наказывал не только преступника, но одновременно и его отца. Этот факт показыва­ет снова, как личное систематически подавляется в пользу типичного. Все это доказывает необычайную духовную инертность, которая крис­таллизуется вокруг среднего идеала, может быть противоположно европейцу, но в любом случае своеобразно, оригинально и поэтому достойно восхищения.

Вмешательство Европы в Китай в Х1Хвеке. — Изоляция Японии. — Опиумная война. — Англия и иудаизм. — Демо­кратическая китайская революция; Сунь Ятсен.

В замкнутый китайский мир в XIX веке вмешался западный эко­номический империализм в сочетании с такой же усердной, как и внутренне необоснованной миссионерской деятельностью. Ситец и опиум, изделия из отходов Европы хлынули в Китай, нарушив прежде всего равновесие китайской жизни портовых городов, с тем, чтобы по­том проникнуть все дальше, в глубь страны. Подавленные техническим величием, даже образованные китайцы "украшали" свои квартиры зале­жавшимся кичем крупных торговых домов европейского Запада и по­сылали своих сыновей в Европу и Америку, чтобы они научились там "новой мудрости". Молодые китайцы заразились экономическим субъек­тивизмом и индивидуальным европейским мышлением, их либеральное влияние внесло свою лепту в сегодняшнюю деморализацию Китая. Но и протесты не заставили себя ждать. "Боксерские восстания" - это лишь жестокий симптом этого. Более глубоко осознав это, именно ки­тайская (а также японская) интеллигенция встала во главе движения с целью расового обновления и освобождения Востока. Писатель Уносуке Вакамия (Unosuke Wakamyia) писал, что новое великоазиатское дви­жение преследует цель защитить азиатскую культуру и экономику от европейского вмешательства. Программа общества Азия-джи-квэй (Asia-ai-kwai) точно так же требует возвеличивания всех азиатов. Граф Окума после русско-японской войны основал паназиатское общество. В своих речах он говорил о грядущем крушении Европы: XX век увидит руины западноевропейских стран. В 1907 году он заявил в "Индо-японском обществе", что глаза Индии, полные надежды, направлены на Японию, что было подчеркнуто в "Таймин" (газета в Осака), которая требовала японской помощи в революционировании Индии. Профессор Камба из университета Киото увидел в Японии ведущее государство в неизбежном будущем споре с Европой.

В 1925 году началась великая мировая революция на Востоке. Для полного завоевания мирового господства власти должны победить также Японию. Для этого им был необходим побежденный Китай. В то же время большевизм разжег социальную революцию. Как никогда бы­ли разбужены инстинкты, дремавшие в Китае. Китай сегодня потерял свой мистический типообразующий идеал; сотни корыстных, подстре­каемых чуждыми силами соперников развязали войну. Существовавшие раздоры не преодолеваются во имя конфуцианского идеала, а раз­дуваются под новыми чуждыми лозунгами. Современный либеральный анархизм взрывает и китайский тип. Самый далеко идущий переворот, исход которого нельзя предвидеть, пущен в ход. Если верить всему, кровавая борьба закончится однажды уходом Европы из восточной Азии. И желательно также, чтобы Китай покинули и миссионеры, тор­гующие опием, и всякие темные авантюристы. Ибо не во имя необхо­димой защиты белой расы европеец проник в Китай, а для пользы еврейско-торгашеской страсти к наживе. Этим он обесчестил себя, разрушил целый культурный мир и вызвал справедливое возмущение в свой адрес. Китай борется за свой мир, за свою расу и свои идеалы так же, как великое движение обновления в Германии против расы торгашей, которые сегодня владеют всеми биржами и определяют дей­ствия почти всех правительств. Что касается исторического хода разви­тия великих войн в Китае, то они начались, в основном, с насиль­ственным ввозом опия. Китайское правительство очень скоро осознало вред этого продукта и уже в 1729 году запретило потребление опия и его разведение. Эти запреты в дальнейшем все более ужесточались, однако эти действия китайского правительства натолкнулось на сопро­тивление английской компании "Восточная Индия" (Ост Индия). Разре­шение продажи опия имело, в частности, цель снова привести в поря­док жалкие финансы в Индии, а за деловыми господами из компании "Восточная Индия" встало, логично как всегда, в качестве политической силы английское государство. После того, как оно было побежде­но, император Тао Куанг (Тао Kuang) заявил: "Я не могу препятство­вать ввозу этого яда. Корыстолюбивые и развращенные люди из жаж­ды наживы на чувственности и слабостях человека собираются пере­черкнуть мои желания, но ничто не заставит меня получать доходы от пороков и бедствия моего народа".

Центром всей английской торговли опием был Кантон, то есть тот город, откуда вышло сегодняшнее так называемое освободительное движение. За короткий период времени доказуемая контрабанда опия увеличилась до 1700 ящиков в год. Но объем ее продолжал увеличи­ваться. Когда же однажды китайское правительство произвело обыск в домах английских коммерсантов, оно смогло конфисковать не менее 20 000 ящиков опия. В конце тридцатых годов прошлого столетия дело дошло до крупного конфликта между британским правительством и Китаем. Для защиты контрабанды опия пришлось использовать англий­ские пушки. Китай был побежден, а заключенный в Нанкине в 1842 году договор, установил, что Англии передается "на вечные времена" Гонконг. Кантон, Эмой (Атоу), Нингпо (Ningpo), Фушоу и Шанхай должны были быть открыты для британской торговли. Кроме того Китай был вынужден заплатить 21 миллион долларов на возмещение военных убытков. Англия при этом продала кораблям китайских кон­трабандистов право на плавание под британским флагом!

Это положение вновь обострилось. В 1856 году началась вторая опиумная война. На этот раз при участии Франции. Последующий за ней позорный для Китая договор, заключенный в Тьен Цзыне (Tien­tsin), полностью "оправдал" торговлю опием. Это, длившееся десятиле­тиями, связывание Китая в интересах капиталистической системы, раз­рушающей народ, должно было безусловно каждый раз приводить к напряжениям. И сегодня мы стоим на пороге величайших потрясений.

Даже для знатока обстоятельств нелегко точно оценить все си­лы, которые сегодня могут участвовать в борьбе, их значение и целе­вую установку. Признанные специалисты дают противоречивую по очень важным пунктам оценку различным китайским партиям и лич­ностям. И это вполне естественно, поскольку истинную побудительную причину руководителей истолковать сразу невозможно.

Важными представляются здесь в равной степени два пункта, на которые до сих пор не обращали внимания или это внимание было недостаточным.

Со времени окончания мировой войны и почти полной победы международного финансового капитала, в основном руководимого евреями, политика владельцев этого капитала, несомненно, преследует цель поставить независимое еще островное государство под контроль денежной аристократии. Совещание в Вашингтоне в 1921 году обязало Японию отказаться от своих завоеваний в русско-японской и мировой войне и принудило ее далее остановить модернизацию своего флота. Чтобы забрать Японию полностью в свои руки, нужно было - как бы­ло сказано вначале - сделать Китай плацдармом агрессии. Этого можно было достигнуть или с помощью англо-американского воздействия -т.е. военно-технической мощи - или с помощью китайских войск, стоя­щих на службе у финансовой аристократии. И здесь мы подходим к крайне важному для сегодняшней мировой политики факту.

До и во время мировой войны еврейская финансовая аристокра­тия объявила о совпадении своей политики с политикой Великобрита­нии. Англия завоевала для еврейских торговцев бриллиантами когда-то Южную Африку (Левис, Бейт, Левизон и т.д.). Она передала крупным еврейским банкам во владение все финансовые трансакции (Ротшильд, Монтегю, Кассель, Лацардс и т.д.). Она позволила также торговле опи­ем все больше переходить в еврейские руки: еврей лорд Ридинг (Иса­аке) организовал важные переговоры по вопросам кредита с Северной Америкой, пока, наконец, Англия в результате так называемой Бэлфурской декларации не взяла на себя охрану еврейских интересов во всех государствах. "Франкфуртер цайтунг" со своей стороны точно знала, что имела в виду, заявив, что Бэлфурская декларация была "ферментом (английской) победы". Несмотря на это вмешательство еврейского фи­нансового капитала в английскую жизнь, достаточно сильно прояви­лись тем не менее консервативные силы с тем, чтобы проводить во всех странах активную политику по крайней мере против открытого большевизма и развернуть сильную антикоммунистическую пропаганду. Ответ на это дало еврейство, хоть и не впрямую в Англии, а за пре­делами Великобритании. Этим ответом становится подстрекательство всего большевизма во всем мире против Англии, далее полная под­держка вначале китайского юга всей еврейской мировой прессой и, в-­третьих, созыв так называемого антиколониального конгресса в Брюс­селе (март 1927 г.). За этим последовало подстрекательство к воз­мущениям всех колониальных народов Востока, в первую очередь всех индийцев, затем китайцев. Вся эта акция, действие которой мы можем ежедневно видеть на страницах демократическо-большевистской прес­сы, имеет, очевидно, цель принудить Англию к дальнейшим уступкам всемирному еврейству, а с другой стороны, при помощи получающих поддержку китайских генералов осуществить антияпонские выступления в Китае, а затем совершить подавление независимой еще от финансовой аристократии "мятежной" Японии.

Япония, конечно, имеет ясное представление о закулисной сто­роне этой политики Москвы и международных финансов и" на осно­вании инстинкта самосохранения должна все силы приложить к тому, чтобы укрепить силы Манчжурии (если даже и не настолько, чтобы она смогла стать независимой от Японии). Поэтому японские офицеры снабдили раньше китайскую северную армию всеми техническими нов­шествами и совершенно независимо от того, каким будет соотношение сил в будущем, Япония будет всеми силами способствовать разделению власти в Китае.

Что касается движения, названного первоначально движением "Кантонцев", то оно осуществляется партией, которая называется гоминьдан, что означает то же самое, что и национальная партия импе­рии. Кантон, как уже говорилось, был центральным пунктом, где Ки­тай особенно болезненно ощущал власть современного колониального империализма. Здесь в то время сильнее всего чувствовалось действие национально-революционной китайской энергии. Она восходит к вос­питанному полностью на европейских национальных представлениях д-ру Сунь Ятсену, подлинному основателю партии гоминьдан. Свои стремления и принципы Сунь Ятсен изложил письменно* В его личной воле к сокрушению старых традиций Китая во имя национального об­новления сомневаться приходится также мало, как и в желании пода­вить всякую чужеземную опеку. В своих речах он настойчиво указыва­ет на то, что ничто не ускоряет гибель страны больше, чем подавле­ние экономическими средствами власти, которыми располагают англо­саксонские силы (в которых он особенно подчеркивает еврейское влияние). Но Сунь Ятсен совершил катастрофическую ошибку в оценке Советской России. Он увидел в ней государство, которое "в момент величайшей опасности" выступило на борьбу "против несправедливости в мире". Этому некритическому заступничеству за власть большевиков Китай обязан страшными годами, когда пробольшевистская политика Сунь Ятсена продолжала проводиться после его смерти, пока здоро­вый, связанный с землей, инстинкт китайцев энергично не воспроти­вился разрушительному влиянию, не устранив окончательно опасности в крупных торговых городах.

* Сунь Ятсен “Основные учения о народности”, “30 лет китайской революции”. 1927 г.

Вокруг Сунь Ятсена как учителя сгруппировалась многочислен­ная китайская интеллигенция, которая ознакомилась во всех государс­твах Европы и Америки с чуждым миром идей и в качестве национал-революционной группы вернулась в свое отечество. Если еврейская мировая пресса не могла удержаться от громкого восхищения вождями кантонцев, то сразу следует заметить, что этих ведущих национал-ре­волюционных интеллигентов, конечно же, нельзя больше рассматривать как китайцев, связанных с природой китайского характера. Многие от­бросили старые традиции и грезили в своих далеко не всегда китай­ских представлениях о "демократии", "суверенитете для народов" и подобных вещах, которым они научились в Европе и Америке. В определенном смысле они походили, пожалуй, на русских либералов, которые освободились от старых русских форм, чтобы потом осущес­твить совершенно не имеющую корней в нации революцию, пока сами, наконец, не были низвергнуты восставшими силами хаоса. Нечто по­добное готовится и в Китае*, поскольку было ясно, что в тот момент, когда внутренние раздоры усиливались и на Юге, позиция биржевых сил продолжала улучшаться. Ссуды и залоги на таможнях, железные дороги и т.д. и здесь представляют собой путь к ослаблению против­ника, а именно противника, испытывающего недостаток в деньгах и неспособного длительное время обеспечивать армию довольствием. Не­смотря на все общеизвестные явления коррупции, попытки национали­зации Китая достойны удивления. Чем они закончатся предсказать не может никто.

* Бывший ведущий китайский министр иностранных дел правительства Кантона, напри­мер, Евгении Чен, является человеком, который но свидетельству очевидцев уже совсем не производит впечатление человека, относящегося к китайской расе, он говорит по-английски как англичанин, одевается по последней лондонской моде и ходит только в со­временных лаковых ботиках. Его дочь была воспитана полностью в американском духе, ходила в рейтузах н вызывала своей эмансипированностью возмущение в каждом истин­ном китайце. Такими же склонностями обладали и всевозможные советники, окружав­шие Чена.

Европейские государства проявляют по отношению к китайскому конфликту, как и к другим колониальным возмущениям заметную нео­пределенность, которая тем более понятна, когда, например, в самом Лондоне между собой борются различные силы: еще не сломленная ан­глийская национальная воля, связанная с британским экономическим империализмом; ей противостоят методы и интересы чисто еврейского финансового капитала. Эти силы воздействуют с переменной интенсив­ностью на английскую внешнюю политику, и еврейство, конечно, не упустило случая по возможности закрепиться и в консервативных партиях.

Теперь для нас, как для немцев, так и для представителей белой расы вообще, истает вопрос: как мы относимся к Китаю в частности и ко всей колониальной политике европейских народов в целом при се­годняшнем кризисе, который, несомненно, имеет величайшее значение в мировой политике.

Британец — не мелкий лавочник; германец. — Древняя и новая Индия. — Ганди, Тагор, Вашвани. — Индийский наци­онализм, рефлекс Европы. — Британец как связующий элемент индийского населения. — Мусульманское движение борьбы. — Суэц, Гибралтар.

Британец издавна был менее строго охвачен государством по сравнению с европейцами континента, поскольку он мог создать такую свободную форму жизни, будучи островным жителем; но "мелким ла­вочником он не был никогда". Англичанин Гермейнс (Germains) прав, заявляя: "Завоевывающий мир англичанин, выделяясь своими добродете­лями и ужасая страстями, самоуверенный, грубый и храбрый одновре­менно, поднимает свою руку и... создает мировую империю как твор­ческий господствующий народ!" Это господство существует, разве что сильно тронутое при помощи Сити, по сей день.

Для оценки британской политики и будущей колониальной дея­тельности решающим является расовый человеческий материал этих колоний и представляющих интерес территорий. Китай только что был рассмотрен в этом плане. Экономический империализм по сравнению с этим старым культурным народом был гибельным для обеих сторон. Отсюда вытекают органично определяющие будущее требования (смо­три ниже). Совсем иначе дело обстоит с Индией, Египтом, Сирией, Южной Африкой.

Каждый европеец видит в древней Индии страну своей мечты. Во времена технического озверения не самые худшие ищут спасения в идеях Яйнавалькии, Шанкары, восхищаются героем Рамой, богом Криш­ной, поэтом Калидасой. Это имело следствиием то, что эти европейские искатели Индии проповедовали освобождение через древнюю Индию и совсем не заметили, что эта арийская Индии благодаря этим открывающим сердце идеям поздних Упанишад погибла. Напротив, мо­жно было наблюдать совсем другое явление, которое уже сейчас ока­зывает политическое воздействие на мир: вспышку индийского нацио­нализма в обладающей национальным сознанием европейской Брита­нии. В процессе угнетения, при победном шествии западноевропей­ской национальной идеи в раздробленной Индии во многих душах вновь пробудилось народное самосознание во всех его жизненных проявлениях.

Люди начали не только изучать религиозные книги, но снова увлеклись героями Рамой и Арджуной. Индийцы ездят сегодня по Ев­ропе, восхваляют величие своего народа и требуют для него свободы. Рабиндранат Тагор усматривает в форме ненасильственного индийско­го национализма освобождение мира, Ганди проповедует непрерывное пассивное сопротивление как народное движение. Параллельно идут более энергичные стремления, вся энергия которых поддерживалась только Индией. "Аскетизм не мог долго подавлять арийское мышле­ние", - провозглашает к нашему удивлению современный индийский проповедник Вашвани (Vasvani), Молодежь должна углубиться в исто­рию, тогда она узнает, что великие патриоты всегда были "творчески­ми, динамическими умами". Индийцу следует преподавать ''историю ге­роев". ''Историю пока не преподают в свете развития индийской расы", говорит далее Вашвани.

Мы вид им здесь явно европейское ощущение жизни, которое, правда, сразу же снова ослабляется замечаниями о том, что не цвет кожи и не предки сделали Брамана, а характер. Здесь открывается весь трагизм самого индийца, выдающегося из 300 миллионов своих соотечественников. Потому что, если бы он хотел показать развитие арийцев, он должен был бы признать, что ариец деградировал почти до конца. Он оставил героические песни, глубокую, великую филосо­фию, которую потом загнали в экстремальное, безбрежное, джунглеподобное нечто, которое способствовало развитию расового хаоса. То, что немногие возрожденные и заново вдохновленные импульсами евро­пейской воли индийцы в состоянии еще вырастить из этого темного коренного населения народ, имеющий хотя бы приближенную об­щность с их идеями, может справедливо отрицаться до тех пор, пока такой народ не будет создан. Призыв святого древнего университета в Наланде с его 3000 преподавателей звучит так же печально, как и возглас о "сияющем великолепии" индийца "грядущего времени", тогда как сразу после этого идеи национальности и расы стали называть "идолами". Творческая сила арийско-индийских форм мышления и жиз­ни как результат нордической расы и индийской природы хоть и ве­лика, но расовая субстанция, из души которой когда-то возникли идеи и государства, исчезла без остатка. Поэтому Индия дала только устало­го Ганди с его пацифизмом, а не полководца, воплощающего возрож­дение нации.

Сюда относится и то, что из индийского религиозного здания магометанство выбило мощные каменные глыбы, которые невозможно вернуть на место по указанным уже причинам. Кто знает сущность распространяющейся веры в Коран, в ее воздействие на души малоази­атских народов, тот поймет, что чуждая арийскому индийцу неполно­ценная раса может стать надежным инструментом в руках ислама, Индийская религия терпима до растворения, ислам фанатичен до само­пожертвования. Хотя индиец утверждает, что мягкий тверже твердого, подобно учению Лао-Цзы он говорит: "Будь смиренен, и ты будешь повелителем человечества". Эти речи привели к тому, что раса погиб­ла, а сердечное великодушие в чужих руках стало безобразнейшим фо­кусом. Всюду победила идея, за которой стояла воля к власти. Войны между индусами и мусульманами, которые прекратились с тем, чтобы образовать общий фронт против Англии, в один момент будут направ­лены на самое дикое убийство, в результате чего британец покинет эту страну. Пусть любой из тысячи упреков, которые 'индиец" бросает Англии, будет справедлив: тот факт, что Англия существует, как один центр власти, предотвращает падение крови, возвращение в более худ­шие времена, чем те, которые есть сейчас. Ганди, Дас, Вашвани и т.д. были возможны только благодаря европейскому давлению. Никого это не удовлетворяет больше, чем нас, когда они и их соратники строят для своего народа учебные заведения, предоставляют врачей, утоляют голод и проповедуют старинное почитание героев. Но что Индии необходимо иметь над собой господствующую руку - несомненно.

Как с нордической в целом, так и с немецкой точки зрения в частности, господство над Индией со стороны Великобритании следует поддерживать. Это может осуществиться без всякой задней мысли и одновременно с полнейшей симпатией к Великой Индии прошлого и к современным ее учителям. Отвергать нужно те попытки, которые на основании сентиментального восхищения личностью Ганди требуют ассимиляции Индии и хотят сделать из нее "английский доминион", потому что эта попытка влечет за собой расовое смешение, а вместе с ним и закат белой цивилизации в этой стране (политика, проводимая в 1929 году правительством лейбористской партии). Великобритания в своих интересах и в интересах белой расы не имеет права здесь усту­пать, если она не хочет такого же крушения, которое испытали ее пред­шественники по управлению Индией. Когда-то здесь правили португаль­цы. Их роскошные постройки в Гоа (Goa) дают путешественнику еще сегодня представление о былой политической мощи этого народа. Но, • тем не менее, девственный лес и непроходимые джунгли овладели этим городом, змеи обвивают изразцовые элементы древних дворцов, в то время, как насчитывающее полмиллиона нечистокровное население от светлокожих и до самых смуглых его представителей свидетельствует о новом падении человека в расовое болото, о поглощении белой крови и ее подсознания темной, цепкой, но бесплодной силой местной расы.

При внешнем рассмотрении мир ислама в настоящее время рас­колот: в Аравии бушуют ожесточенные религиозные распри между различными сектами, индийцы типа беспомощно-пацифистского Ганди протягивают ему свои руки в знак индийского национального брата­ния, Анкара стала турецкой по национальности и отказывается дальше играть роль "мировой руки Мекки". Сюда же относится отмена хали­фата Кемалем Ататюрком. Но все же в исламских центрах поднимается сильное и агрессивное духовное настроение, которому поверхностное общество уделило недостаточно внимания. Это заметно прежде всего в Каире. Здесь старый университет Эль-Асхар (El Azhar) действует в направлении антиевропейской, антихристианской пропаганды и воспи­тывает фанатичную молодежь. Из Каира по всему свету расходятся тысячи религиозных произведений, сотни тысяч листовок, которые поддерживают ненависть мусульманского духовенства в Африке и Вос­точной Азии и проповедуют агрессивность в самой острой форме. Знатоки сообщают, что один книжный магазин Каира ежемесячно по­сылает 5000 брошюр только на Яву. "Битва (ислама) выиграна, мы не "владеем" только предметами", - заявляет как эхо в ответ на эту агита­ционную работу крупная мусульманская газета в Мадрасе. "Из Сьерра Леоне, с одной стороны, и Борнео, с другой, нас спрашивают о красо­те ислама", - ликует другая газета в Данке* В одной только Индии издается три перевода Корана, 20 000 экземпляров одного из них было продано за год только в одной Калькутте. Листовки в форме амулетов в миллионах экземпляров рассылаются верующим. Британская Западная Африка насчитывает сегодня на 16 миллионов жителей 11 миллионов мусульман, Восточная Африка на 11 почти 2. Того считается мусульманским наполовину, Нигерия - на две трети, Голландская Индия на 50 миллионов имеет 36 миллионов магометан. Везде, там где в ко­лониях происходит смешение рас, ислам находит среди метисов вос­торженных сторонников, обещая в то же время неграм свободу в ре­зультате совместной борьбы против Европы. Индиец Вашвани пишет**: "Я говорю вам (европейцам), будьте начеку!" Древний индиец говорит: "Остерегайтесь слез слабости. Уже все слабые на Востоке, индусы и мусульмане в Индии, Египте, Персии, Алжире и Афганистане страдают от господства эгоистичного агрессивного империализма Запада". Перед этой, когда-то, по-видимому, объединившейся ненавистью цветных рас и метисов, управляемой фанатичным духом Магомета, у белых рас име­ется основание, более чем когда-либо, быть начеку.

* Сравни: Г. Симон "Мир ислама и новое время время", Вернигероде, 1925 г.

** "Культура Индии и ее исламские борцы". Штуттгарт, 1926 г.

То, что Англия остается в Суэце в качестве защитницы Северной Европы от вторжения Малой Азии, но одновременно для того, чтобы держать исламскую силу под угрозой в рамках Мекки, в Индии, Египте и Сирии, представляет собой акт сохранения Европы. Что касается Константинополя, то перед ним находятся балканские народы, интере­сы которых требуют постоянного вооружения Турции. За ними распо­ложена Украина, которая не может допустить господства Турции над Византией. Снос всех укреплений Дарданелл и интернационализация Босфора могла бы удовлетворить как Россию, так и Англию.

С появлением воздушного флота Гибралтар потерял для Велико­британии свое значение. Тем не менее, нельзя смириться с тем, что Франция подчиняет себе расположенное напротив Марокко. В резуль­тате возникает необходимость сближения между Лондоном и Мадри­дом. В сферу этих интересов попадает необходимость расширения Италии, которая должна сохранять силу своего народа вблизи метропо­лии. Итальянская политика, если она хочет быть органичной, касается прежде всего Туниса, Триполи и некоторых островов Средиземно­морья. На западе этого региона действует, таким образом, союз Лондон-Мадрид-Рим, который дополняя северную систему государств (Берлин, Лондон, Осло, Стокгольм, Копенгаген, Хельсинки), поддержи­вает ее, никоим образом ей не мешая.

Британские доминионы становятся все самостоятельнее. Однако при определенных обстоятельствах это не мешает тому, чтобы их энергичное развитие оставалось тесно связанным с Англией. Южная Африка должна будет остаться в нордических руках как гарантия дру­гого морского пути в Индию. Осуществляемые в настоящее время законы, направленные против индийцев, будут применены и к черно­кожим,' метисам и евреям, чтобы сделать возможной органичную жизнь в Южной Африке и создать там духовный опорный пункт, если черное пробуждение станет опасным.

Пробуждение черных. — Эфиопия; Маркус Гарвей. Южная Африка. — США как нордический вызов. — Решение вопроса о желтых, черных и евреях. — Не распространение, а концентрация. Задача Филиппин.

Над этим пробуждением еще иронизируют, однако делают это только очень близорукие люди. Миф крови в другой форме ожил так­же и под черной кожей. О прежних "дворцах" в Тимбукту и на Ниле мечтает не только Маркус Гарвей, но вместе с ним многие тысячи нег­ров, пробудившихся интеллектуально.

Несмотря на большую раздробленность, во многих местах мира автоматически образуются уже негритянские центры, сознательно до­бивающиеся "Африканской империи". Так в Эфиопии, в Либерии, в Западной Африке это расовое движение подкрепляется религиозными идеалами, которыми негры обязаны - даже если и косвенно - христи­анским проповедникам. Чернокожий Бог, чернокожий Спаситель и чер­нокожая Дева Мария являются уже общеупотребительными представле­ниями. Более важными являются центры сильных в финансовом от­ношении негритянских союзов в Америке. На самых экстремальных позициях стоит группа Гарвея, более умеренной представляется партия Дюбуа (Dubois), еще более осторожно высказывается союз "Новые негры". В 1925 году был основан боевой союз против белой расы, ко­торый называет себя "The Negro Champion" (негритянский чемпион). О его целях высказался упомянутый Дюбуа*: "Какой бы дикой и ужасной не была эта позорная война, она ничего не значит по сравнению с борьбой за свободу, которую будет вести черное, желтое и коричне­вое человечество против белого до тех пор, пока не прекратятся навсегда неуважение, оскорбление и угнетение. Черная раса будет терпеть унижения до тех пор, пока будет к этому вынуждена, но ни минуты больше". И еще более четко выразил стремление чернокожих Гарвей: "Что дозволено белому, должно быть разрешено и черному: а именно свобода и демократия. Если у англичан есть Англия, у францу­зов Франция, у итальянцев Италия, на которые они имеют право, то негры требуют Африку - и они будут готовы пролить за удовлетво­рение этого требования свою кровь. Мы хотим разработать закон для всех негритянских рас и конституцию, которая любому позволит сфор­мировать свою собственную судьбу... Самая кровавая из всех войн нач­нется в тот момент, когда Европа направит свои силы против Азии. Тогда для черного мира наступит момент поднять меч за окончатель­ное освобождение и возвращение Африки". И если сегодня негритянс­кий народ еще не представляет мощной силы, то миф крови уже раз­бужен и здесь. Его сила через 50 лет чудовищно вырастет. До этого нордический человек должен предусмотрительно позаботиться о том, чтобы в его государствах больше не было негров, желтых, мулатов, евреев. Это сознание составило проблему Америки.

* "Белое знамя". Август 1925 г. издательство Иог Баум. Пфуллинген.

И в Соединенных Штатах Америки расовая политика должна по­влиять и повлияет на мировую политику, так же, как когда-то идея демократии определила жизнь почти всех штатов. Северная Америка -это государство, в котором масонские "права человека" были осущес­твлены прежде всего. Брат Вашингтон стал типом этого стремления, а американское провозглашение свободы примером для Droits de 1'homm (права человека) французского восстания. Освобождение негров в юж­ных штатах было осуществлено, правда, для того, чтобы заниматься торговыми операциями, но сделано это под боевые крики о "правах человека". Сейчас каждый отдельный американец проклинает этот не­гритянский вопрос. Каждый отдельный, потому что как государство устаревший либерализм все еще добивается "свободы", даже если она внедряется при помощи резиновой дубинки. Негритянский вопрос сто­ит во главе всех вопросов в Америке. Если здесь, наконец, отказались от глупого принципа равенства и равноправия всех рас и религий, то сами собой напрашиваются необходимые выводы в отношении к жел­тым и евреям. Здоровый инстинкт почти преодолел демократическую теорию за счет установления расовой границы, но невозможно воспре­пятствовать тому, что негры усвоят "цивилизацию", откроют торговые дома, станут адвокатами, сознательно сплотятся в политическом плане, благодаря скромному образу жизни внесут в свои общие кассы круп­ные суммы и начнут сознательно мечтать о черной мировой империи от Каира до мыса Доброй Надежды. Именно здесь необходимо вмеша­тельство американского законодательства и сознательно начаться высе­ление чернокожих обратно в Африку, Лишение политических и граж­данских прав и организация планомерно увеличивающейся из года в год высылки чернокожих в Центральную Африку были бы акциями, способными обеспечить существенный выигрыш, при котором каждый негр мог бы быть заменен белым, а США как государство стало бы более однородным. Если этого не произойдет, то сегодняшние 12 мил­лионов чернокожих за короткое время увеличат свою численность до 50 миллионов и в качестве армии большевизма нанесут белой Америке решительный удар.

Желтая опасность в Калифорнии точно так же обострила расо­вую проблему. В мировой политической практике есть пример тому, насколько малую роль может играть так называемый правовой вопрос в расовых войнах, то есть фактически в элементарном -переселении на­родов. Япония перенаселена, человека нужно привязать к жилью, что­бы его не раздавили. Это его жизненное право и необходимость. Пра­вящий еще сегодня в Северной Америке слой белых людей обязан сохранить себя и должен охранять свой западный берег от желтого нашествия. Под лозунгом бесчестной власти денег, которая строит свои банковские дворцы, именно благодаря расовой розни, этот во­прос решить невозможно. Бесчестная власть денег должна неизбежно стремиться к мировому господству за счет мировой задолженности. Установление расовых органичных границ на земном шаре означает в такой же степени неизбежность конца международной валюты, имею­щей золотое обеспечение, а вместе с этим конца еврейского мессианс­тва, которое почти воплотилось в господстве мировых банков и дол­жно завершить этот процесс в создании еврейского центра в Иеру­салиме. Дипломатия всех народов готовится к грядущему столкновению между Соединенными Штатами и Японией, а чернокожий уже вполне сознательно ждет этого!

За Китай, как уже было сказано, идет борьба как за стратеги­ческий плацдарм или тыловое прикрытие. Новая мировая война неиз­бежна, если не осуществить формирование государств на основе расо­вого мифа. Удаление желтых из процветающего Запада и Америки является жизненной необходимостью, которая поднимается над всеми бумажными "правами". Но она требует также признания расового права на жизнь для японского культурного народа. Отсюда для будущего североамериканского расового государства вытекает то, что оно отка­зывается от своего права на владение своими восточно-азиатскими ко­лониями, чтобы заселить их японцами из Калифорнии. Это звучит чудовищно, потому что американская морская база на Филиппинах рас­сматривается как гарантия безопасности американской торговли в Вос­точной Азии и одновременно как выходные ворота к Японии на случай войны. Хотя с точки зрения современного экономического империализ­ма это необходимо, но не является больше жизненно важным, если Се­верная Америка исключила чуждые ей в расовом плане составные части и начала обосновываться на своем огромном жизненном пространстве между Атлантикой и Тихим океаном. Эпоха безграничного расширения (экспансии) закончилась с мировой войной и с мировым господством де­нег. Сегодня начинается эпоха внутреннего сосредоточения (концентра­ции), которая приведет к органически разделенной в расовом плане сис­теме государств. Осознать эту идею и трудиться над ее осуществлением призваны сегодня все философы, историки, государственные деятели всех народов. Народная идея фальсифицируется сегодня международной биржей, в то время, как происходит подстрекательство к войне между государствами и подавляется любое мероприятие, любая мысль, которые могли бы оказать смягчающее влияние.

И весь сегодняшний "пацифизм" оказывается при рассмотрении с этой точки зрения полностью лживым движением. Ведь оно основыва­ется на признании демократии, т.е. власти денег. Ее самолечение ''все­мирным разоружением" есть не что иное, как обман с целью отвлечь народы от истинной причины появления нарыва на их теле. Не разо­ружением армии и флота нужно добиваться мирового удовлетворения, а полным уничтожением бесчестной демократии, безрасовой государс­твенной идеи ДХ века, опустошения мировой экономики при помощи финансов, которые сегодня "во имя народов" приведут к гибели всех государств, если не будет признана, принята и воплощена в жизнь ре­лигия крови. Очищенная от черных, желтых и евреев, сознательно вос­питанная в нордическом европейском духе, Америка в тысячу раз сильнее той, которая подорвана этой чуждой кровью, даже если она имеет такие большие колонии и морские опорные пункты. Мировая политика Англии была возможна не только благодаря своему островно­му положению, но и благодаря тому факту, что саксы и норманны создали единый народ, и потому, что центр был чистым в расовом от­ношении. Сегодня, когда в Лондоне евреи из Сити влияют на политику и одновременно поставляют "пролетарских вождей", британская поли­тика уже потеряла свое постоянство. Если дом Англии не будет очи­щен, если Англия по неосторожности сдаст свои далеко расположен­ные на земном шаре позиции, то катастрофы не избежать. И в связи с этим заново встает китайская проблема.

Китай китайцам. Нордическая государственная система, ор­ганичное разделение рас.

Государственный деятель, который имеет в виду только норди­ческие европейские и нордические североамериканские интересы, под­держит боевой клич, который направлен против сегодняшних европей­ских и американских государств: Восточная Азия восточным азиатам! Японию и Китай следует оценивать иначе, чем Индию, Африку и т.д. Эти две страны должны получить возможность позволить своим наро­дам по крайней мере жить. Для этого необходимо, чтобы в их распо­ряжении находилось все жизненное пространство от Манчжурии до Индокитая и Малакки вместе с прилегающими к ним островами. Пре­пятствовать проникновению желтых в Северную Америку и Австралию, но одновременно желая колонизировать или освоить Дальний Восток -это капиталистический бред, который сегодня начинает мстить вспыш­ками восстаний в Китае, Возможно, что используемая в преступных це­лях техника белых сегодня победит, возможно, что желтого оттеснят, задушат. Но тогда он неизбежно обратит свое лицо в другую сторону и пойдет по следам Чингиз-хана, Тамерлана и Аттилы. То, чего не смогли сделать Ленин и Троцкий, чтобы довести дремавшие в больше­визме силы до последней стадии развития, станет фактом благодаря мировой политике ослепленной Европы и ослепленной Америки. Смо­жет ли тогда уже деморализованная и надолго обессиленная Россия сдержать надвигающийся многомиллионный поток желтых? Более чем сомнительно! И слова Бисмарка о том, что однажды желтые будут по­ить своих верблюдов в Рейне, сбудутся,

Спасение от гибели совершенно точно заключается совсем в противоположном выводе, чем тот, который приблизительно делает Шпенглер. Не капитанов индустрии и Цезарей, царящих над безлич­ностными массами, следует утверждать в качестве "судьбы", а следует признать, что это "будущее" уже сегодня стало наполовину прошлым, что всюду появляют