Сельское хозяйство в пореформенный период

Развитие капиталистических отношений привело к специализации Карачая и Черкесии на товарном скотоводстве. Эта специализация создавала новые экономические связи, как внутри области, так и с общероссийскими рынками.

Проникновение товарно-денежных отношений в хозяйство и подчинение его требованиям рынка происходило постепенно. В 60-е годы рыночные связи не получили еще большого развития и на базар шли лишь излишки продукции. В 1867 г. в продажу поступало не более двадцатой части скота.

Постройка в 1867 г. Ростово-Владикавказской железной дороги теснее связала Кубань с Украиной и промышленными губерниями Центральной России, содействовала росту торговых связей. Особенно вырос вывоз скота из Кубанской области в 90-е годы, когда были ликвидированы эпизоотии и снят карательный запрет с вывоза кубанского скота.

Значительную долю в этом вывозе занимал карачаевский экспорт.

Потребность промышленности в шерсти, казачьего войска - в лошадях, городов - в мясе и продуктах скотоводства стимулировала рост карачаевского скотоводства, улучшение породности скота, приспособление хозяйства к потребностям рынка. За 10 лет количество крупного рогатого скота возросло в Карачае вдвое, овец - в полтора раза.

Предельно высоких цифр карачаевское скотоводство достигло в первые годы XX века, после чего начался упадок скотоводства, вызванный ростом запашки в Кубанской области. К этому времени недоставало не только зимних пастбищ - кышлыков, еще к началу XIX века захваченных феодальной знатью, но и летних джайлыков. Постоянной угрозой висела над скотоводами опасность потери арендованных земель, что буквально парализовало скотоводческое хозяйство.

Рост поголовья скота в XIX веке сопровождался быстро растущей товарностью хозяйства. К началу XX века - более четверти карачаевского скота ежегодно продавалось на рынке.

Больше всего продажа скота, а, следовательно, и товарный характер скотоводства, были развиты в аулах Большого Карачая: Хурзуке, Учкулане, Карт-Джурте, где жили крупнейшие коннозаводчики и скотоводы – предприниматели. Аулы Малого Карачая поставляли на базар овец, меньше — рогатый скот и совсем мизерное количество лошадей, так как товарного коневодства в этих аулах не было совсем.

Сумма доходов от продажи скота и продуктов скотоводства поднялась с 60-х годов XIX века более чем в 20 раз, с 150 тысяч до 3 307 369 рублей. Выше всего был доход от торговли опять - таки в аулах Большого Карачая. Жители Хурзука продавали за год скота и продуктов скотоводства больше чем на миллион рублей - 1 143 940. жители Учкулана - на 993 800 рублей, Карт-Джурта - на 867 700 рублей.

Но эти высокие цифры совсем не говорят о росте благосостояния народа. Скорее даже наоборот - они говорят о росте товарности хозяйства, следовательно, об усилении имущественного неравенства и обеднения масс.

По данным Абрамовской комиссии 40% карачаевских крестьян не имели овец, 20% были безлошадными и 3% - не имели крупного рогатого скота.

Не имея крупного рогатого скота, карачаевский крестьянин не мог вести хозяйство. Он мог обойтись, в крайнем случае, без овец, на худой конец - мог не иметь лошади, заменив ее ослом или парой быков, но без быков и коровы он не был хозяином. Поэтому крупный рогатый скот был почти в каждом дворе.

Трудовое общение карачаевцев с русским населением оказало влияние на многие стороны хозяйства и быта горцев, в том числе и на скотоводство. Не говоря уже об изменении его характера в связи с проникновением в карачаевские аулы товарно-денежных отношений, русское влияние выразилось и в том, что карачаевцы стали заботиться об улучшении пород своего скота, охотно поддерживали все карантинные мероприятия.

Местный карачаевский скот, который составлял в начале пореформенного периода основную массу стада, отличался небольшими размерами, темной мастью и низкой производительностью. Высота коров в холке достигала 115-120 см., живой вес 14-18 пудов, убойный 6-9 пудов. Быки были немного выше - 125-130 см. с весом 20 пудов, масти - муро-тигровая, черная и желтая.

Даже лучшие коровы давали молока не больше 5-6 литров в вечерний удой и 3-4 литра в утренний. Средние - вдвое меньше. Таким образом, даже лучшие экземпляры карачаевской породы давали в год не более 1000 - 1400 литров молока. Большим недостатком местного скота была подверженность его эпидемическим заболеваниям. Каждая эпизоотия, особенно чумная, уносила тысячи голов скота.

В 70-е годы, посещая станицы, ярмарки и базары, карачаевцы обратили внимание на кубано-черноморскую породу скота, и отдельные скотоводы стали приобретать производителей этой породы. Они хорошо приживались в горных условиях, давали сильное потомство, крупное и менее восприимчивое к чуме, чем местный скот.

В 80-90-е годы скрещивание местных коров с покупными производителями стало в Карачае массовым явлением. Производителей покупали в имении Барабаша под станицей Баталпашинской, у Николенко и других крупных скотоводов, а также на ярмарках в станицах Баталпашинской, Зеленчукской и других.

Длительное скрещивание серого украинского скота с местным карачаевским дало новую разновидность скота. Суровые горные условия, скудное кормление, отсутствие теплых помещений вызвало у скота особую выносливость, большую, чем у украинской породы. Но при этом пострадали молочные качества скота, а также несколько уменьшился размер. И все же этот скот был значительно продуктивнее местных пород и очень хорош в рабочем отношении.

Главными потребителями карачаевского крупного рогатого скота
были города Минводской группы: Кисловодск, Пятигорск, Горячеводск, а частично и более далекие рынки Закавказья и России.

В конце XIX века были сделаны попытки организовать на базе карачаевского скотоводства крупное маслосыродельное производство. Капиталистический предприниматель Бландов открыл два маслосырзавода - под Кисловодском и на Бичесыне, специально для снабжения курортов молочными продуктами. Над аулом Джегутинским на Гошаях-Сырты построил завод Губарев. Поставщиками молока на заводы были карачаевцы, с которыми предприниматели заключили договора.

Заводы изготовляли сыры и другие молочные продукты. Мастера-сыроделы были приглашены из Германии, под их руководством работали русские и карачаевские рабочие.

Рост спроса на карачаевских лошадей среди хозяйства области стимулировал развитие товарного производства.

Лошади карачаевской породы при сравнительно небольшом росте отличались исключительной выносливостью. Много верст мог пройти карачаевский конь по каменистым горным тропам, переправляясь через бурные реки и поднимаясь на снежные перевалы. Лошади были невысокие, с небольшой горбоносой и сухой головой, с умеренно выпуклыми глазами, хорошо развитой грудью и холкой, сухими ногами, хорошо очерченными сухожилиями и очень крепкими копытами. Последние свойства позволяли преодолевать большие расстояния по каменистым дорогам и совсем без дорог.

Коневодством могли заниматься только зажиточные хозяева, так как оно требовало больших просторов (особенно табунное коневодство), крупных средств для аренды земли, найма табунщиков, постройки помещений и т.д. В 60-е годы эта отрасль скотоводства была почти целиком в руках биев. Владельцами табунов были, прежде всего, Крымшамхаловы (Каншаубий - имел табун в 400 голов, Хаджи-Мурза - 200), Дудовы и Карабашевы. Только отдельные богатые уздени начинали конкурировать с ними. Большой табун в 1867 году имел Ожай Байчоров - 200 лошадей, поменьше Наны Хубиев - 160. Будущий первый богач Карачая - Джамбулат Байчоров - имел в этом году всего 80 лошадей.

Но по мере того, как коневодство у горцев Карачая
принимало товарный характер, и табуны разводили специально для
продажи в казачьи части или барышникам, все большую роль в
коневодстве играли предприниматели-кулаки.

Лошади разводились не просто для продажи на рынке, а специально для сдачи в воинские части. Так как в Кубанской области больше всего требовалось лошадей для пополнения казачьего войска, карачаевцы - конезаводчики выращивали определенный тип лошадей –«под казачье седло» или как называли этих лошадей сами карачаевцы -къазакъ ат — казачья лошадь. Рост ее должен быть 2 аршина и 2 вершка.

Чтобы довести карачаевскую лошадь до таких размеров, приходилось отбирать соответствующие экземпляры среди производителей, а порой производить скрещивание с другими породами, например, с кабардинской лошадью, отличающейся несколько большим ростом, но меньшей выносливостью.

Казачьи лошади находили сбыт не только в Кубанской, но и в Терской областях, где их также охотно покупали для строевой службы. Увеличение спроса вело к росту цен на лошадей. Кобылицы, которые в 80-е годы продавались по 40 рублей, в 90-е годы стоили уже 60-70 рублей. Цена жеребцов доходила до 150 рублей.

Тавра крупных коннозаводчиков были утверждены официальными органами, и лошадей с этими таврами особенно охотно приобретали для пополнения казачьих частей.

Довольно значительным был также экспорт лошадей в Закавказье. Из Тебердинской долины скот перегоняли через Клухорский перевал. Из Большого Карачая через Махарский.

Уменьшение пастбищных угодий вынуждало карачаевцев, как и других горцев Кубанской области, перейти от табунного коневодства к косячному. Разбивка табунов на более мелкие подразделения - косяки во главе с одним жеребцом, позволяла ограничиваться меньшими пространствами.

Вся перестройка коневодческого дела происходила главным образом в хозяйствах кулаков. Бии Крымшамхаловы и Дудовы не сумели перевести хозяйства на товарный тип, не сумели приспособить его к нуждам рынка. Поэтому их хозяйства, особенно коневодство, приходило в упадок. Ведущая роль в коневодстве перешла к кулакам Байчоровым, Текеевым и другим. Конкурентами Ожая Байчорова были учкуланские Байчоровы - семья Джамбулата. К 1894 году сын Джамбулата Тинибек Байчоров стал самым крупным коннозаводчиком Карачая и имел табун около 1000 лошадей.

Потребность центральных и украинских предприятий в шерсти способствовала развитию в Карачае товарного овцеводства. Карачаевские овцы, несмотря на то, что были грубошерстными, обладали многими ценными качествами.

При небольшом живом весе (2 пуда у овцы и 2,5-3,5 пуда у барана) карачаевские овцы имели очень хорошие мясные качества и много сала. За счет расходования хвостового жира (до 30 фунтов у откормленных валухов) они теряли значительно меньше в весе, чем скот других пород, в период зимовок. С улучшением условий содержания карачаевские овцы очень быстро поправлялись не только в своих внешних формах, но и в продуктивности. Эта эластичность карачаевской овцы особенно важна в условиях горного полукочевого характера овцеводства.

Ценным свойством карачаевской овцы была также ее устойчивость против легочных заболеваний. Карачаевские овцы получили в пореформенный период большое распространение и за пределами Карачая. Их охотно приобретали и жители русских станиц и горцы из соседних областей.

Кроме овец, в Карачае разводили и коз, но значительно в меньшем количестве. Козы, как и овцы, были грубошерстными и небольшими по размерам. Их использовали как молочных и мясных животных. Козы были нужны также в качестве вожаков отар. Они смелее овец, не боятся проходить по узким мостикам через бурные реки, по карнизам гор и т.д. Без вожака овец нельзя никакими силами заставить перейти такой мостик, а за вожаком - козлом вся отара смело шла вперед. Поэтому, в каждой отаре имелось 2-3 козла или козы.

В овцеводстве товарный характер хозяйства выражался не только в продаже овец, но и в торговле шерстью и изделиями из нее, находившими сбыт на рынках Украины и Москвы.

Большим спросом пользовались карачаевские овцы и их шерсть на ярмарках и базарах, в городах и станицах Кубанской и Терской областей, Баталпашинске, Пятигорске, Кисловодске и т.д. Владельцы ресторанов Минводских курортов готовили шашлыки и другие мясные блюда исключительно из мяса карачаевских барашек.

Благодаря своему экстенсивному характеру, при котором отсутствовали теплые помещения для скота и запасы сена, скотоводство целиком зависело от природных условий и очень страдало от малейших колебаний в них. Длительная, затяжная зима, бураны, гололедица - все это пагубно отражалось на скоте и приводило к массовой гибели его.

Бичом скотоводства были постоянные эпизоотии, уносившие тысячи голов скота. Ящур, воспаление легких, а больше всего чума косили скот почти ежегодно. Основным источником чумной заразы было Закавказье. Поэтому борьба с эпизоотиями, начатая в 80-е годы, заключалась, прежде всего, в установлении в Кубанской области карантина на ввоз скота и кож из Закавказья. Для этого вся граница Кубанской области с Закавказьем была разделена на 6 ветеринарных участков с 11 временными постами. Конные стражники на постах строго следили, чтобы скот из Закавказья не переходил в Кубанскую область. Перегон разрешался в крайних случаях, после тщательного ветеринарного осмотра.

Крайняя бедность пахотными землями, при которой в среднем на душу мужского населения приходилось 0,24 десятины земли, тормозили земледелие.

На таких мизерных участках земли невозможен был никакой
севооборот, никакое применение усовершенствованной сельскохозяйственной техники. В особо тяжелом положении находились аулы Большого Карачая: Хурзук, в котором на 1 душу мужского населения приходилось меньше одной десятой части десятины (0, 09), Карт-Джурт - 0, 11,, Учкулан - 0,12 десятины. Почти в том же положении находились жители Мары (0,15 десятин) и Теберлинского аула (0,9 и 0,28 десятин)²⁰. Только один Джегутинский аул считался богатым пашнями, но в нем душевой надел был меньше одной десятины - 0,76 десятин.

В аулах Большого Карачая в пореформенную эпоху, как и сто и двести лет назад, под посев использовались одни и те же участки – сабаны, засеваемые в основном одной и той же культурой - ячменем. Севооборот отсутствовал совершенно. Карачаевец не мог оставить свой сабан незасеянным, другого участка у него не было, не мог посеять что-либо, кроме ячменя, так как другие культуры в таких условиях не вызревали. Вот и сеял он из года в год одно и тоже на каменистом, истощенном участке.

Для того, чтобы в таких условиях получить урожай, требовалась исключительно тщательная обработка земли, удобрение и орошение ее. Перед пахотой с земли убирали все камни, которые нанесло весенними стоками с гор, вывозили на поля собранный за зиму навоз. Удобряли обильно.

Орошение полей производилось при помощи оросительных каналов, отводивших воду из Кубани, Учкулана и Хурзука. Оросительная система была создана сотни лет назад, почти одновременно с основанием аулов, и с тех пор только поддерживалась и обновлялась. Это тоже было признаком застоя хозяйства.

Поливки полей производились по очереди, которая определялась по жребию. В пореформенную эпоху, когда денежные отношения проникли в карачаевские аулы и как ржавчина разъели старые патриархальные отношения, появились случаи продажи своей очереди за деньги (30 копеек). За пользование водой тоже стали взимать деньги - 40 копеек за сутки. Деньги эти шли на уплату вознаграждения лицу, следившему за исправностью каналов (илипинчи).

Несмотря на рост частнособственнических отношений, в оросительном деле сохранялось много общинных пережитков. Никто не имел права застраивать или загораживать канаву, запретить проведение по своей земле канавы. Мало того, даже постройка не могла явиться препятствием для проведения общественной канавы.

С другой стороны, со времени свободной трудовой заимки остался обычай, что земля, на которую проведена оросительная канава, становится собственностью человека, оросившего ее. Однако во второй половине XIX века в Большом Карачае уже не осталось земель, которые могли быть орошены, но оставались свободными. Этот обычай можно было применить только в новых аулах.

Но в новых аулах, основанных в пореформенное время, орошение не получало большого распространения. Только в Тебердинской долине поливали сабаны и биченлики, так как иначе в этой высокогорной местности ничего не произрастало. Иным было земледелие в Маринском и Джегутинском аулах. И хлебные злаки, и травы росли там без всякой поливки.

Это объяснялось с одной стороны тем, что новые аулы были основаны на целинных землях, дающих лучший урожай и без орошения. А во-вторых, и не везде можно было провести воду. Маринские аулы, например, были расположены значительно выше уровня небольшой и маловодной речушки Мары. Сабаны Джегутинского аула также лежали на плоскогорье значительно выше аула и реки Джегута.

Бичом полеводства в высокогорных аулах Большого Карачая, а также в Тебердинских и Маринских аулах, были ранние заморозки.

Требовались особые скороспелые и морозоустойчивые сорта, т.к. обычные семена не всегда успевали созревать. Бывали случаи, когда уже в начале сентября выпадал снег, и хлеба, не успев достаточно налиться в зерне, погибали от мороза. Гибли посевы также от градобития, частого в горах.

Поэтому самой распространенной культурой в этих аулах был неприхотливый ячмень, в меньшей степени овес. Сеяли карачаевцы и пшеницу, которая иногда вызревала, т.к. подбирали более устойчивые сорта.

Зато тем большее распространение получила в пореформенную эпоху культура картофеля, который рос и давал хороший урожай на больших высотах.

Как уже говорилось, внутри Большого Карачая все пригодные для хлебопашества земли были использованы и превращены в поля уже много лет назад. Поэтому расширять запашку внутри Большого Карачая не было никакой возможности. А так как нужда в хлебе была очень велика, количество населения продолжало расти, то единственным выходом для жителей старых аулов было увеличение распашки за пределами Карачая на арендованных землях.

После основания новых аулов, в 70-80-е годы XIX века положение в земледелии несколько изменилось: расширилась посевная площадь, улучшилась обработка земли, появились новые, более урожайные и продуктивные культуры.

Такой совершенно новой культурой для карачаевцев была гречиха, заимствованная только в 80-е годы XIX века. В карачаевском языке даже не возникло своего названия этого злака; в то время как остальные хлеба – пшеница, просо, ячмень и т.д. имеют свои названия, гречиху называют русским словом «гречка». Гречиха быстро завоевала признание. Карачаевцы с удовольствием ели гречневую кашу, или, перемолов зерно на ручной мельнице, пекли гречишный хлеб.

В новых аулах с самого начала распашки полей стали применять примитивный севооборот, который жители этих аулов заимствовали у соседних народов, прежде всего, у русского и черкесского, новые орудия сельскохозяйственного труда и новые культуры.

Так, в Маринском ауле на целине сеяли, как в черкесских аулах, просо, на следующий год – ячмень или картофель. Культура картофеля в Маре получила особенно широкое распространение, она давала там хорошие урожаи. В отдельных местах, преимущественно по дубовым полосам ниже аула сеяли в небольшом количестве гречиху и кукурузу. Причем, вызревали и здесь не все семена, а определенный сорт скороспелой кукурузы с мелкими желтыми семенами, называемый карачаевским и особенно ценившийся.

В Теберде, открытой северным ветрам, охлаждаемой близкими ледниками, ранние заморозки и холодные ночи даже летом препятствовали полному вызреванию хлебов. Поэтому основной культурой в Теберде оставался нетребовательный ячмень, хотя пробовали сеять и пшеницу, и кукурузу, и гречиху²⁸. Определенной системы севооборота в Теберде не было, т.к. пахотных участков было очень мало, и все они были поливными.

Влияние русской земледельческой культуры сильнее всего было в ауле Джегутинском, расположенном в наибольшей близости к русской станице Усть-Джегутинской, жители которой познакомили карачаевцев с более усовершенствованными методами полеводства и новыми культурами.

Лучшие земли аула засевали кукурузой, которая давала в Джегуте прекрасный урожай, особенно карачаевский сорт. На хороших землях сеяли и пшеницу, но значительно меньше, чем кукурузу. Цикл севооборота был обычно четырехгодичным. Первый год, особенно по целине, сеяли всегда просо, после проса на следующий год - кукурузу, на третий год - гречиху, четвертый год земле давали отдохнуть, оставляя ее под покос²⁹.

Однако севооборот часто нарушался, т.к. даже в этом, наиболее богатом землями ауле, пахотных участков было мало и к этому же невыгодно было земли, дающие большой урожай кукурузы, засевать другими хлебами. Поэтому в некоторых местах, например, Къайынлы, из года в год сеялась кукуруза.

Более высокие и гористые участки использовали под огороды, на которых сажали картофель и кормовую свеклу.

С ростом полеводства в новых аулах менялась и техника обработки полей. Особенно заметным это было на примере того же Джегутинского аула. В отличие от Большого Карачая, где земля камениста и скудна, плодородный слой неглубок, в долине р. Джегута в ее окрестностях земля богата и плодородна.

Здесь нужна была более глубокая вспашка, особенно первые годы, когда поднимали целину. Легкий горный плуг был менее пригоден для подъема целины, чем тяжелый, в который впрягали несколько пар быков. Первые годы джегутинцы пахали тем же примитивным плугом къаладжюк, которым пользовались в Большом Карачае их отцы и деды. Но впрягали в него не одну пару быков, как в горах, а 2 и 3 пары.

Познакомившись с более удобными для равнинных мест черкесским плугом, джегутинцы заимствовали его, заменив им къаладжюк. Черкесский плуг был более массивным, а главное более усовершенствованным, так как имел пару колес и отвал.

От русских соседей джегутинцы заимствовали деревянную борону с железными зубьями, которая заменила хворостинную борону – сибиртхи. Старики рассказывают, что первую деревянную борону привез в Джегутинский аул старшина Хубиев Наны, научил жителей пользоваться и самим изготовлять.

Жители станицы Усть-Джегутинской в свою очередь учились у карачаевцев изготовлению ряда орудий, в том числе и черкесского передкового плуга, особенно удобного на предкавказских равнинах. Покупать усовершенствованные орудия могли только богатые земледельцы, главным образом кулаки, скупавшие и арендовавшие большие земли. Бедняки, особенно в старых аулах, по-прежнему пахали свои крохотные участки легким горским плугом, бороновали пучком хвороста, засевали горстью семян из башлыка.

Переход к тяжелой вспашке в новых аулах породил и новые социальные отношения. Редкая семья имела 8-10 быков, необходимых для пахоты тяжелым плугом. Поэтому в Джегуте большое распространение получила супряга - объединение 2-3 дворов для совместной вспашки. Так как объединение для пахоты было новым явлением для Карачая, то определенного термина оно не имело, называлось как и всякое объединение - негерлик, сабан негерлик, джыйын или взаимопомощь – маммат.

Собиралось такое товарищество обычно вокруг владельца плуга, т.е. более состоятельного хозяина. Обязанности в супряге распределялись в зависимости от имущественного положения участников. Если в супрягу брали неимущих, то на их долю приходилась самая утомительная работа - ночная пастьба. Пахали землю участками супряги по очереди, прежде всего владельцу супряги, в последнюю очередь - беднякам, не имевшим своего скота.

Расширение посевной площади, связанное с образованием новых аулов, улучшение методов и техники полеводства, освоение новых культур привели к значительному увеличению валового сбора зерна, который за 25 лет возрос более чем в 5 раз.

Но даже при таком значительном увеличении валового сбора зерна, он не давал и половины необходимого продукта и не мог удовлетворить потребность карачаевского народа в хлебе, который по-прежнему приходилось покупать на ярмарках и базарах.

Только в одном Джегутинском ауле - можно говорить об элементах товарности в земледелии, т.к. часть продукции шла на продажу, во всех остальных аулах земледелие носило потребительских характер и отличалось очень низким уровнем агрокультуры.

Наряду с полеводством в пореформенную эпоху в карачаевских аулах большое развитие получили огородничество и садоводство. В огородах сажали картофель, морковь, свеклу, лук, чеснок, меньше капусту.

Сады закладывали особенно часто в новых аулах, но появились любители садоводства и в Большом Карачае, где росли яблоки и груши с небольшими кисло-сладкими плодами. Инициаторами садоводства в аулах выступали школьные учителя, которые разбивали сады при училищах и пропагандировали посадку частных садов. В Хурзуке таким пионером садоводства был учитель Витковский, в Джегуте - Иммолат Хубиев. На территории курорта Теберда сад разбит на землях Ислама Крымшамхалова, который выписывал саженцы и выводил путем прививки новые более морозостойкие сорта.

Развитию садоводства способствовало также наличие в Карачае двух садовых питомников. Один питомник был основан Утяковым, бывшим владельцем Макарьевского рудника. На пожалованных ему 50 десятинах земли он основал питомник, в котором выращивал саженцы яблок, груш и других плодовых деревьев, обеспечивая посадочным материалом жителей близлежащих аулов и станиц. Второй питомник был разбит при Спасо-Преображенском монастыре в Сентинском ауле.

Появление садов способствовало еще большему развитию пчеловодства. У отдельных хозяев было до 700 сапеток. Но пчеловодство было очень примитивным. Пчел не подкармливали, зиму и лето держали в круглых плетеных сапетках. Мед не качали, а выкуривали пчел подожженной серой, доставали из сапетки вместе с вощиной³¹.

Только отдельные пчеловоды перешли к более
усовершенствованным методам пчеловодства, строили вместо плетеных сапеток - деревянные ульи, зимой подкармливали пчел, выкачивали мед, не уничтожая пчел.

Таким образом, включение Карачая в общее русло экономического развития Баталпашинского уезда внесло большие изменение в хозяйство и общественный строй народа.

Экономика аула приспосабливалась к требованиям рынка. Это заключалось в специализации Карачая на товарном скотоводстве, в росте поголовья скота и улучшения его породности, в появлении наряду с основным - мясо-молочным направлением - молочного скотоводства.