Письмо Полномочного Представителя СССР во Франции Народному Комиссару Иностранных Дел СССР M. M. Литвинову

3 мая 193! г.

Уважаемый Максим Максимович,

О моих встречах с Вертело от 24 апреля и 1 мая я Вам подробно телеграфировал *.

При встрече 24 апреля мне пришлось проявить большую настойчивость и убедительность, чтобы расплывчатые заявления и ответы Вертело подвергнуть уточнению во избежани-е недоразумений в будущем, а также и того, чтобы прелиминарные разговоры не стишком долго затянулись. Много трудов также стоило убедить Вертело в необходимости расчленения обектов переговоров, в особенности в том. что касается торгового соглашения и соглашения о заказах и кредитах. Наконец, все как будто было согласовано, я резюмировал перед Вертело результат нашего обмена мнениями, подведя отдельный итог тем вопросам, о которых мы окончательно договорились, и тем.

0 которых мне предстояло запросить Москву. Вертело согласился с моим резюме, причем не сделал никакой оговорки относительно необходимости для него доложить тот либо иной вопрос на утверждение Бриану.

Тем более я был неприятно поражен, когда на свидании

1 мая Вертело, после того как я прочел ему по записке это самсе резюме** (причем записка отличалась только тем, что вместо того чтобы говорить от своего имени, в ней говорилось от имени Советского правительства), Вертело стал отказываться от некоторых положении. Он при этом в основном аргу-

* См. док. Л"о 133, 145. ** См. док, Л» 144.

ментировал от соображений, изложенных ему Брианом, которому он докладывал о ходе наших переговоров. Вновь встал вопрос о временном торговом соглашении и о соглашении о заказах. По словам Вертело выходило, что переговоры по обоим этим объектам надо начать и закончить одновременно, исходя из того соображения, что в общей суму_;е надо получить такое соглашение, которое предусматривало бы как советский экспорт во Францию, так и импорт из Франции; соглашение о заказах должно-де явиться естественным дополнением и контрпарти * к торговому соглашению, которое якобы будет иметь своим единственным результатом облегчение советского экспорта во Францию. Я долго оспаривал это последнее положение и склонил наконец Вертело к току, что он признал, что было бы неправильно рассматривать торговое соглашение как акт односторонний, выгодный только СССР. Тогда Вертело поднял вопрос об отмене декрета 3 октября. Вначале он сослался на Бриана, высказавшего сомнения в возможности этой отмены до подписания торгового соглашения и соглашения о заказах, а затем, отступив на заднюю позицию, стал настаивать на том. чтобы отмена состоялась спустя первые два-три заседания о торговом соглашеаии, а не о пакте. Со своей стороны я настаивал на том, чтобы не менять раз уже состоявшееся между нами соглашение, подчеркнув, что это, собственно, было не мое предложение, а его собственное, с которым я согласился только в виде уступки, ибо из Москвы у меня была директива об отмене декрета в самом начале переговоров, и намекнув, что эта моя уступка вызвала в Москве некоторое неудовольствие, хотя она и оставлена в силе, дабы не дезавуировать меня. Вертело извинялся, ссылался на то, что он, вероятно, плохо выразился на прошлом свидании, и все-таки настаивал на своей новой редакции, доказывая, что она логична и во времени не составит существенной разницы. Я ответил, что запрошу Вас.

В конце концов Вертело принял мою записку с одной этой только оговоркой, а именно что отмена декрета должна состояться спустя первые два-три заседания о торговом соглашении.

Значит ли это, что теперь можно питать уверенность, что положения, изложенные в записке, следует считать уже окончательно и нерушимо согласованными? Увы, я в этом не совсем уверен. С моими партнерами недостаточно говорить даже при стенографистах: с совершенно исключительной развязностью они могут не раз и не два отказаться от своего слова, если под ним не значится их подписи.

В телеграмме я не упомянул о том, что, по словам Вертело,

* — равноценным эквивалентом (фр-)-

Бриан, обсуждая с ним вопрос о пакте, высказался за то. чтобы в пакте было сделано упоминание о несвязанности каждой из договаривающихся сторон ранее заключенными договорами с третьими странами. В пояснении Бертело сказал, что. если бы, например, между СССР и Германией существовало соглашение о взаимной помощи в случае войны, то подобное соглашение стояло бы вразрез с проектируемым пактом и сделало бы невозможным заключение пакта или же иквалидировало бы его. Я ответил, что понимаю заботу Брнана. но меня несколько удивляет приведенный Бертело односторонний пример: правильнее было бы. если бы Бертело присовокупил к нему и другой пример из области французских обязательств по отношению к третьим странам. Бертело ответил примирительно, что это само собой разумеется. Мы не стали углублять этого вопроса, к которому, очевидно, придется еще вернуться, когда будет приступлено к обсуждению проектов по существу (я говорю «проектов», ибо Бертело подтвердил, что он представит и свой проект). Отмечу при этом, что моего проекта Бертело не стал читать, а просто положил в карман, обещав заняться изучением его.

После того как мы закончили обсуждение записки и Бертело взял ее у меня, я заявил ему, что считаю на этом прелиминарии законченными и что в дальнейшем нам нужно уже приступить к работе по существу. Бертело изъявил согласие, но тут же добавил, что он опять доложит Бриану и что окончательные директивы будут даны советом министров на заседании от 4 или 5 мая. Таким образом, не исключена возможность, что после этого заседания Бертело опять вернется к некоторым пунктам прелиминариев.

Следующее свидание состоится у нас примерно числа 8-го. если только Бертело выполнит свое обещание. Завтра я пошлю ему русский текст проекта пакта. Проект временного торгового соглашения пошлю как только получу от Вас ответ на свой запрос по поводу некоторых пунктов его_

Что касается самих предстоящих переговоров, то я никогда не обольщался на их счет: они будут очень трудными, даже если французское правительство и проникнуто искренним стремлением к благополучному завершению их. Французы будут все время сворачивать на свое. Наш проект пакта, конечно, будет для них неприемлем. Трудно допустить, чтобы они приняли пункты об экономической агрессии, о белых военных организациях или о грузинской миссии (я называю пункты нашего проекта в расшифрованном виде); скорее всего, французское правительство просто отклонит их за неимением прямого отношения к объекту переговоров, который они будут ограничивать только устранением опасности военного столкновения (упрощенное издание пакта Келлога).

Что же касается торгового соглашения, то уже одни только вышеизложенные высказывания Бертело (и Бриана) относительно одностороннего характера его не предвещают ничего хорошего. Мысль Бриана о том, что торговое соглашение не должно содержать общих понятий и положений, а лишь только конкретные пункты, направленные к регулированию и развитию франко-советской торговли, в частности советского импорта из Франции, тоже сулит нам мало отрадного во время переговоров. Французы мыслят соглашение лишь постольку, поскольку оно предусмотрит развитие своего экспорта в СССР и сведение торгового пассива до минимума. По этой причине трудно предположить, чтобы французское правительство согласилось на подписание торгового соглашения до подписания соглашения о заказах: они, вероятно, будут требовать или фактически поведут переговоры так, чтобы подписание обоих актов состоялось одновременно, короче, они установят если не формальный, то фактический юнктим. Но и переговоры о заказах и кредитах будут нелегкими, ибо французы, соглашаясь давать нам долгосрочные кредиты по заказам, пока не собираются удовольствоваться в обеспечение одними только советскими векселями: в обеспечение наших платежей они хотят иметь нашу выручку за экспорт во Францию. Осуществление этого порядка они мыслят в виде создания некоего компенсационного организма, подобия клиринг хауза *, через который будут совершаться расчеты по торговому обмену между обеими странами. Это — идея французских финансово-промышленных кругов; я о ней не раз писал в НКИД, о ней также много раз распространялся и Эрбетт прошлым летом в беседах с т. Стомоняковым **. Разумеется, мы на это никак не можем пойти и не пойдем. Но сбить французов с этой позиции будет очень трудно.

Среди элементов, которые затруднят переговоры, следует учесть и особенность положения, в котором находится премьер-министр Лаваль. Правда, он все время стремится перекинуть мост между собою и левым крылом палаты, но свобода маневрирования его наталкивается на то обстоятельство, что он опирается на правое большинство, на которое вынужден озираться и которое представлено в его кабинете такими людьми, как Тардье и Фланден, одно имя которых — целая программа. Заседание совета министров, на котором будет слушаться доклад Бриана о моих с Бертело переговорах, пройдет далеко не гладко.

С товарищеским приветом

В. Довгалевский

* — расчетной палаты (опгл.). ** См, т. Х!Н, док. Nä 276,306.

П. С. Слушал сегодня днем по радио большую политическую речь Лаваля. Вопреки предупреждению Вертело, в ней о франко-советских отношениях и происходящих переговорах ничего не упомянуто.

В приложении к настоящему письму посылаю Вам копию записки, врученной мною Вертело*, а также французский перевод проекта пакта о ненападении¹⁰⁵.

Печат. г.о арх.

149. Телеграмма Заместителя Народного Комиссара Иностранных Дел СССР Полномочному Представителю СССР в Японии А. А. Трояновскому

4 мая 1931 г.

1. В Авачинскую бухту, являющуюся нашими внутренними водами, 2 мая зашел японский контрминоносец «Юкадзэ» Л*з 3, который стал на якоре з трех милях от Петропавловска. Свой заход командир контрминоносца объяснил желанием оказать содействие перелету Иосихара **, а также охраной японских рыбопромышленников в Усть-Камчатском районе, куда он намерен направиться после 20 мая по прибытии ожидаемого им транспорта с горючим и очищением Устъ-Камчат-ского залива от льдов. На требование погранвластен покинуть наши воды он ответил отказом.

2. Вторжение контрминоносца в воды, которые, даже с точки зрения японцев, бесспорно являются внутренними, является грубейшим нарушением законов СССР и международного права и должно быть немедленно опротестовано со всей решительностью.

Заявите, что мы рассматриваем этот акт как прямую провокацию, направленную к обострению отношений и созданию конфликтов. Потребуйте, чтобы немедленно убрали контрминоносец и повели расследование действий командира. Потребуйте также объяснений для доклада Советскому правительству. Укажите также на то, что ввиду заявления командира о том, что его приезд находится в связи с перелетом Иосихара, мы вынуждены предложить задержать перелет до урегулирования этого инцидента. Об исполнении немедленно сообщите ¹⁰⁷.

Обратите внимание японского правительства на то обстоятельство, что врученный нами проект соглашения о 12-киль-

* См. док. Mb 144. " См. т. XIII, прям. 118.

ной зоне * не получил движения, несмотря на то, что действия японских судов, по всей вероятности, приведут в течение сезона к целому ряду конфликтов, ответственность за которые ляжет целиком на японское правительство.

Карахан

Пгчит. «о арх.