Запись беседы Народного Комиссара Иностранных Дел СССР с Министром Иностранных Дел Германии Нейра-том, в Берлине

13 июня 1934 г.

Я условился с Барту, что если я не буду иметь желания или возможности повидаться с Ненратом или Бюловым в Берлине, то вызову французского посла Франсуа-Понсе, чтобы узнать о германском ответе относительно пакта*. Газеты писали, что Бюлов очень сухо принял Франсуа-Понсе, но не сообщали содержания ответа. По приезде в Берлин я направил к Франсуа-Понсе т. Бессонова, через которого уз,нал, что Бюлов, выслушав предложение Франсуа-Понсе, сказал лишь, что доложит об этом правительству, и, таким образом, никакого ответа не дал. Это побудило меня просить свидания с Нейратом.

Из министерства сообщили, что, хотя Нейрат должен через час уехать в Италию, он готов немедленно меня принять. Принял он меня с обычной приветливостью. Сославшись на недостаточность времени в нашем распоряжении, я сразу изложил ему цель моего визита. Я сказал, что вся Европа испытывает чувство тревоги и отсутствие уверенности в безопасности. От подобных настроений не свободен за последние годы и наш Союз. Мне нет надобности останавливаться на причинах, вызвавших у нас такие настроения,— они Нейрату достаточно известны. С другой стороны, Германия также заявляет, что и она нуждается в безопасности; отсюда являлась идея региональных пактов, о которых газеты в последнее время усиленно пишут. Нам представляется вполне отвечающим интересам обшей безопасности и соответственных отдельных стран региональный пакт, который включал бы в себя Советский Союз, Германию, Польщу, Чехословакию и Югославию. Он был бы основан на принципе ненападения и оказания помощи всеми участниками пакта тому соучастнику, который подвергся бы нападению со стороны другого соучастника пакта **.

Нейрат ответил, что ему известны настроения СССР, о которых я говорил, он их понимает, но может заверить меня, что, поскольку это касается Германии, никаких оснований для них нет. Имеется, может быть, несколько глупцов в Германии, которые мечтают об экспансии на Восток, о колонизации и т. п._г но германское правительство об этом и не думает. Он понимает, что разница режимов должна была вызвать у нас известную реакцию, но наши подозрения относительно агрессивности

* О планах заключения Восточного пакта посол Франции в Германии сообщил МИД Германии 7 июня 1934 г. ** См. док. №254.

Германии неосновательны. Изложенная мною схема пакта для Германии неприемлема. Она разоружена, не имеет достаточных сил для собственной обороны, а тем более для защиты других государств. Она не могла бы выполнить своих обязательств, налагаемых на нее пактом, и поэтому не могла бы играть в предлагаемой комбинации надлежащей роли. Кроме того, он, Нейрат, не верит вообще в пакт, ибо он слишком связывает, а между тем могут наступить обстоятельства, при которых помощь нельзя выполнить. Он предпочитает взаимные заверения об отсутствии агрессивности или билатериалькые пакты о ненападении.

Я возразил, что об экспансии на Восток писали не только «несколько глупцов», но и сам нынешний «вождь» страны. Он никогда от этой программы не отрекался, а, наоборот, разрешает распространение в Германии до сцх пор книги, в которой эта программа изложена. На этой программе, следовательно, воспитывается германский народ, который приучается к мысли о необходимости и неизбежности экспансии на Восток. Я удивляюсь упоминанию Нейратом разницы режимов, ибо мы неоднократно заявляли, что из этой разницы не могло бы родиться нынешнее состояние взаимоотношений с Германией. До прихода к власти «наци» мы допускали, что они в свое время отрекутся от своей антисоветской программы и будут продолжать политику прежних германских правительств по отношению к СССР, и мы сами допускали сотрудничество с ними на тех же основаниях, что и прежде. К. сожалению, приход «наци» к власти сопровождался целым рядом актов, указывавших скорее на их решимость осуществлять возвещенную в книге Гитлера программу. Я не стану перечислять выступлений Гутенберга *, затем Розенберга** или указывать на продолжающуюся связь последнего с украинской контрреволюцией; но и сам рейхсканцлер еще на днях произнес речь, в которой он призывал весь мир к блокаде СССР***. Вот эти все выступления являются источником нашего беспокойства, а отнюдь не разница режимов. Если бы мы даже на 99% верили заявлениям об отсутствии агрессивности у некоторых правящих германских кругов и сомневались лишь на 1%, то и в таком случае, мы, как государство, должны были бы предпринять все необходимые меры предосторожности. Безопасность народов никогда не зиждилась на их дружественных взаимных заявлениях. В течение!0 лет весь мир искал безопасности в разоружении, ио это не осуществлялось. В довоенное время

* Ci/., t. XVL док..4° 190. ** См. также т. XVI. док,,\'з 167, 190. 209 и дох. Кз 2 настоящего тома.

*** См. док. № 169, 170.

прибегали к системе союзов, по отношению к которым ныне намеченные пакты о взаимопомощи являются несомненным шагом вперед. Очевидно, при бесперспективности конференции по разоружению Европе придется выбирать между пактами о взаимопомощи и системой союзов. Если v германского правительства есть уже решение об отклонении пакта, то мне незачем убеждать Нейрата, но я только позволю себе сказать, что приведенный мне единственный аргумент против пакта неубедителен. Пакт функционирует фактически в том лишь случае, если один участник его подвергнется нападению. Не приходится поэтому говорить о какой-либо роли того или иного участника пакта. Никто не ожидает от Германии большей помощи, чем она может оказывать. Если эта помощь по объективным причинам ограничена, то это означает, что в общее дело она вносит меньшую долю, чем другие участники. Поскольку сам Нейрат сказал, что Германия даже больше других нуждается в безопасности, она от пакта получила бы больше остальных, которые должны были бы прийти ей на помощь всей своей неограниченной мощью. Кроме того, пакт будет, вероятно, заключен па продолжительный срок, в течение которого, несомненно, оборонные силы Германии вырастут. Что касается ничтожности пактов, то ведь Германия сама недавно заключила пакт с Польшей, стало быть она придает пактам известное значение. Мы ничего иного, кроме безопасности, в пакте не ищем. Наше сближение с Францией происходит только на почве общей положительной оценки определенной системы безопасности. Нам дела нет до других элементов внешней политики Франции. Когда у нас благодаря пактам укрепится чувство безопасности, можно будет развивать полностью наилучшие отношения с Германией. Когда я говорю о безопасности, я отнюдь не имею в виду безопасность границы, которую при всех обстоятельствах мы сможем защитить, а безопасность мира, ибо мы не заинтересованы в пробе сил н не нуждаемся даже в победоносных войнах. Мне остается лишь спросить, должен ли я считать ответ Нейрата окончательным и официальным ответом германского правительства, которое, вероятно, учло эффект и последствия отклонения нашего предложения.

Нейрат несколько замялся н сказал: «Во всяком случае официальный ответ будет тот, который я Вам только что сообщил». Германия не ищет экспансии нигде, ее интересует только коридор, но и в этом пункте она дала Польше гарантию на!0 лет. Он выразил надежду, что, «несмотря на все», наши личные отношения останутся прежними.

При прощании я сказал Нейрату, что только что получил сообщение из Москвы об отозвании Надольного. Нейрат, перебивая меня, сказал, что он сам собирался со мною об этом

говорить. Отозвание Надольного объясняется исключительно личными причинами, а именно недомолвкой между Надоль-ным и канцлером *. К нам будет назначен Шуленбург.

Литвинов

Печат. по арх.

198. Запись беседы Заместителя Народного Комиссара Иностранных Дел СССР с Временным Поверенным в Делах Германии в СССР Твардовским

13 июня 1934 г.

Еше!1 июня к концу дня, через полчаса после ухода от меня Надольного, в мой секретариат позвонили от Твардовского, чтобы я принял его!3-го числа.

Я просил передать, что!3-го я занят, что приму!4-го. Давая такой ответ, я исходил из того, что если бы у германского посольства были срочные вопросы, то их должен был поставить только что ушедший от меня Надольныи. Если же таких особенно срочных вопросов нет, Твардовский может подождать еще один день.

Однако!Зто утром из германского посольства позвонили еще раз. сказали, что у Твардовского есть срочное дело, и просили, чтобы я принял его непременно сегодня. Если не могу принять я, он просит, чтобы его принял т. Стомоняков.

Я ответил Твардовскому, что приму его!3-го в половине четвертого.

Придя ко мне, Твардовский сказал, что он получил от Ней-рата телеграфное поручение срочно посетить меня и разъяснить, что отзыв Надольного объясняется исключительно причинами личного характера, связанными с Надольныи **. Отзыв Надольного не обозначает какой бы то ни было перемены в политике Германии по отношению к СССР. Германия по-прежнему хочет поддерживать дружеские отношения и по-прежнему охотно примет в качестве нашего посла г. Сурнца.

Я ответил Твардовскому официально, что принимаю сообщение Ненрата к сведению, что сообщу его нашему правительству.

Перейдя затем на неофициальный разговор, я сказал Твардовскому, что мне кажется странным, почему Надольныи, будучи у меня! 1-го числа, говорил лишь о своем отъезде в отпуск и не сказал, что он покидает Москву навсегда. Ведь если уход Надольного объясняется не политическими, а чисто личными причинами и при этом инициатива, как видно из офицн-

* См. также док. № i98. ** См. также док. X? 197.

ального письма Твардовского, полученного мною утром, исходит от самого Надельного, почему он не мог просто сказать мне. что по таким-то и по таким-то личным причинам он решил yv.ni в отставку. Это было бы просто и понятно. А теперь не-волвно напрашивается предположение, что дело не в личных побуждениях Надольного, а что за его отзывом кроются какие-то политические разногласия или мотивы.

Твардовский ответил мне, что Надольный не хотел кому бы то ни было до того, как он фактически уедет из Москвы, говорить о своем уходе.

Я повторил, что это нежелание Надольного сказать мне. его старому знакомому, о его решении уйти в отставку и объяснить причину его решения наводит на предположение, что Надольному не хотелось излагать причины его решения. Очевидно, эти причины были политические, их На дольный считал неудобным сообщать мне.

Твардовский сказал, что. насколько он понимает, Надольному не хотелось, чтобы я в связи с сообщением о его окончательном уходе с московского поста, поставил те или другие более глубоко идущие вопросы, на которые ему, может быть, не хотелось бы ответить.

После этого, уж поднявшись, Твардовский сообщил мие некоторые сведения о Шуленбурге *, для которого германское правительство испрашивает агреман. Ему 59 лет, он холост.

Я ответил Твардовскому, что лично довольно хорошо знаю Шуленоурга, который приходил ко мне знакомиться перед своим отъездом в Персию лет 8—9 тому назад и затем навешал меня в Берлине в каждый из своих приездов в отпуск. Кажется, я видал его один раз и в Москве не то у БрокдОрф-Ранцау, не то у Дирксена**. Я обещал Твардовскому через несколько дней дать ответ об агремане.

Н, Крестинский

Печат. по арх,