Речевые стратегии и тактики. Барьеры в коммуникации

Творческая реализация плана общения допускает различные способы его осуществления. Они могут комбинироваться в зависимости от ситуации либо один из них используется как ведущий (наиболее эффективный), а другие привлекаются по мере необходимости. Если речевую стратегию понимать как совокупность речевых действий (ходов), направленных на решение общей коммуникативной задачи говорящего («глобального намерения», по ван Дейку), то речевой тактикой следует считать одно или несколько действий, которые способствуют реализации данной стратегии (23, с. 109-10). Каждое высказывание – это коммуникативный ход, который может рассматриваться как прием, выступающий в качестве инструмента реализации той или иной речевой тактики. Стратегический замысел определяет выбор средств и приемов его реализации, следовательно, речевая стратегия и тактика связаны как род и вид (см. 7). При этом нужно обратить внимание на динамический характер речевой тактики, обеспечивающей гибкость стратегии и оперативное реагирование на ситуацию.

Е.В. Клюев, обосновывая введение понятия коммуникативной стратегии, указывает на необходимость обращения и к другим понятиям – коммуникативная цель, коммуникативное намерение, коммуникативная задача, коммуникативная интенция, коммуникативная тактика, коммуникативная перспектива, коммуникативная компетенция и коммуникативный опыт. Под коммуникативной стратегией он понимает совокупность запланированных говорящим заранее и реализуемых в ходе коммуникативного акта теоретических ходов (которые мы вполне можем также отнести к коммуникативным), направленных на достижение коммуникативной цели. Представление о способе объединения этих ходов в единое целое (стратегию) называется коммуникативной интенцией, которая и есть движущая сила коммуникативной стратегии. Интенция принадлежит индивиду и в этом смысле отличается от внеличностных конвенций – правил поведения в регламентированных обществом речевых ситуациях (см. 27, с. 18-19).

Коммуникативная цель – стратегический результат, на который направлен коммуникативный акт (ход). Он может обсуждаться как на вербальном уровне (например, взять на себя обещание, отказаться, обидеться и т.п.), так и на уровне физических действий (уйти на войну, приступить к работе, подать на развод и т.п.). Если в ходе коммуникации действительно могут быть созданы условия для достижения соответствующих результатов во внеязыковой действительности (т.е. я возьму (беру) на себя обещание, я отказываюсь, я обижаюсь и пр.), можно считать, что коммуникативный акт имеет не только цель, но и коммуникативную перспективу, рассматриваемую как возможность вызвать желаемые последствия в реальности. Коммуникативная компетенция есть рабочий набор коммуникативных стратегий, присущих индивиду или группе индивидов.

Коммуникативная тактика рассматривается Е. Клюевым в качестве совокупности практических ходов в реальном процессе речевого взаимодействия, т.е. коммуникативная тактика в отличие от стратегии, прежде всего соотнесена не с коммуникативной целью, а с набором коммуникативных намерений. Последнее, в свою очередь, трактуется в качестве тактического хода, являющегося практическим средством достижения соответствующей коммуникативной цели. Вся совокупность таких средств в реальном процессе речевого взаимодействия создает коммуникативную тактику. Коммуникативный опыт понимается как совокупность представлений об успешных и неуспешных коммуникативных тактиках, ведущих или не ведущих к реализации соответствующих коммуникативных стратегий (см. 27, с. 19-20).

Несколько изменив предложенную Клюевым схему, можно дать следующее ее рабочее описание: используя коммуникативную компетенцию, говорящий ставит перед собой коммуникативную цель (определяя или не определяя коммуникативную перспективу) и, следуя определенной коммуникативной интенции, вырабатывает коммуникативную стратегию, которая преобразуется (или не преобразуется) в коммуникативную тактику как совокупность коммуникативных намерений (коммуникативных задач) и соответствующих ходов (актов), пополняя коммуникативный опыт говорящего.

Исследователи речевого поведения считают, что наиболее типичной является стратегия речевого поведения, цель которого – добиться, чтобы партнер действовал в соответствии с желанием говорящего. Большая часть подобных действий может быть классифицирована как прямые или косвенные просьбы (см. 59). Это типы речевых действий, диапазон которых простирается от прямых просьб до замечаний «как бы между прочим», которые благодаря расширенному контексту также могут интерпретироваться как просьбы. Вариации в пределах этого диапазона включают косвенные просьбы, подготовительные речевые действия (предпросьбы), намеки, подсказки, ретроспективные просьбы и т.п.

О.С. Иссерс указывает некоторые типы просьб, которые имеют достаточно устойчивые языковые маркеры. Например, «косвенные просьбы обычно осуществляются в форме вопроса о наличии или возможностях («Не могли бы Вы помочь мне?», «У тебя есть ручка?») либо утверждения («Мне нужна ручка», «Интересно, есть ли здесь бумага…»). Другие типы просьб – например, намеки – допускают самые различные вариации речевого «исполнения» (23, с. 111). В целом речевой акт просьбы интерпретируется как комплекс из пяти элементов, последовательность которых строго закреплена: 1) начало разговора; 2) обращение; 3) просьба о просьбе; 4) мотивировка; 5) собственно просьба. В. Карасик отмечает, что компоненты речевого акта/хода неравноценны: ядро составляет «собственно просьба», начало разговора и обращение – фатическая коммуникация, просьба о просьбе и мотивировка – дополнительные компоненты (см. 24).

Речевая тактика может включать в себя как одно, так и несколько высказываний, говорящий может контролировать успех/неудачу конкретного речевого акта на отдельных этапах диалога и корректировать свои речевые действия с учетом ситуации. При этом следует иметь в виду, что спецификой речевых стратегий вообще и речевых тактик в частности является комплексность использования языковых средств для достижения коммуникативной цели. Сама последовательность речевых актов может быть тактически мотивирована. Функциональная роль каждого речевого хода в рамках общей стратегии определяется относительно предыдущего и предполагаемого ходов. И эта роль «локально контролирует детали прагматической, семантической, синтаксической и стилистической репрезентации» (13, с. 275).

Кроме того, необходимо учитывать возможности организации обмена репликами и тактиками между участниками общения, причем таким образом, чтобы не возникало смысловых разрывов, ненужных пауз и пересечений. Такой результат достигается за счет наличия в структуре диалога особых «узловых точек» – transition relevance place (TRP), т.е. мест, в которых становится возможен не только переход реплики к другому участнику, но и соответствующая смена тактики. Имплицитно понимаемые участниками правила взаимодействия (обмен репликами и их стремящийся к завершению характер) приводят к тому, что участники неявно знают или догадываются о наличии в разговоре промежутков, в которых возможно перераспределение ролей говорящего и слушающего (см. 60).

В качестве иллюстрации применения речевой стратегии и тактики Оксана Иссерс приводит фрагмент из романа Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев», где описывается первая встреча Остапа Бендера с Ипполитом Матвеевичем Воробьяниновым (см. 23, с. 118-120). Пунктиром отмечены этапы диалога, на стыке которых в «узловых точках» происходит смена тактики.

О. Иссерс отмечает, что коммуникативные ходы в данном диалоге отличаются значительным разнообразием. Есть достаточно традиционные – их названия закреплены в номенклатуре речевых актов: похвала, предупреждение, просьба, отказ и т.п., но есть и такие, которые не могут быть сопоставлены ни с одним речевым актом. Так, например, рассказ о прецеденте выполняет функцию косвенного обвинения и одновременно угрозы-предупреждения. «Подсказка» сигнализирует об общности определенных элементов модели мира и формирует представления о собеседнике как о «своем человеке». Рассказ о сестре из Парижа (как прием отвлечения внимания) используется для снятия эмоционального напряжения. Из этого можно сделать вывод, что характеристика коммуникативного хода определяется, исходя из его функциональной нагрузки в решении тактической и стратегической задач (см. 23, с. 125).

Если проанализировать последовательность смены коммуникативных тактик и ходов в диалоге Остапа Бендера (О.Б.) и Ипполита Матвеевича (И.М.), то становится ясно, что они связаны со сменой ролей в процессе обмена репликами. Это позволяет успешно варьировать самые разные формы речевых актов в данном диалоге. Обобщая все указанные реплики между персонажами, О. Иссерс выделяет здесь несколько основных видов тактик независимо от последовательности их реализации. Это, прежде всего, установление и поддержание контакта, «эмоциональная настройка», «моделирование общих пресуппозиций», статусно-ролевые («игра на повышение/понижение») и диалоговые тактики, позволяющие осуществить контроль над темой, инициативой, пониманием, а также традиционные обвинение и упрек, угроза, оправдание (см. 23, с. 127).

Так, вначале следует представление О.Б., отказ от представления со стороны И.М., частичное согласие О.Б. и выражение намерения уйти – попытка И.М. уклониться от контакта. Вторая тактика реализуется О.Б. в виде отвлечения внимания И.М. от нежелательной темы и похвала. Третья включает в себя «подсказку» (О.Б.), ответ на имплицитный вопрос (И.М.), вопрос-утверждение (О.Б.), просьбу как ход (И.М.) и «метаописание» ситуации (О.Б.). Следующий шаг можно оценить как предположение об известности партнеру имени говорящего (О.Б.) и просьба как ход со стороны И.М. В диалоговые тактики включаются «имитация болтовни» (О.Б.), указание на непонимание выбора темы или общее непонимание (И.М.), обещание разъяснений (О.Б., И.М.), уклончивый ответ (И.М.), уточнение (О.Б.). Обвинение как тактика включает в себя рассказ о прецеденте со стороны О.Б. и отклонение им утверждения в искренности партнера. Угроза, конечно, следует со стороны О.Б. – предупреждение о последствиях и обещание разъяснений. В ответ, естественно, слышится оправдание со стороны И.М. – убеждение партнера в своей искренности и отклонение обвинений.

Таким образом, на каждом этапе данного диалога, как отмечает О. Иссерс, происходит смена тактики, причем «на первом и втором этапах используются тактики кооперативного типа, а на последующих – тактики конфронтации (в конечном счете именно они и обеспечили успех стратегической линии О.Б.)» (23, с. 124).

При обмене репликами в ходе реализации той или иной речевой стратегии необходимо учитывать наличие помех в общении – «коммуникационных барьеров». Четкой типологии коммуникационных помех не существует, однако можно выделить несколько видов барьеров, препятствующих продуктивному осуществлению коммуникации:

· социокультурные (воспитание, образование, развитие в сложившемся социальном порядке и культурных традициях);

· политические (различия в политических взглядах);

· ментальные (различия в мировоззрении и установках на взаимодействие);

· ситуационные (непреодолимые обстоятельства в виде места и времени взаимодействия);

· поведенческие (следствие незнания и невыполнения этикетных правил, когда действия одного из участников неприемлемы для другого);

· пресуппозиционные (различия в информированности, в объемах предварительно усвоенной информации, которой владели коммуниканты);

· текстовые (включают все вербализованные помехи, которые требуют семантизации слова, формируют амбивалентные синтаксические конструкции, усложненный язык и пр.).

Необходимо предусмотреть и фактор «шума» – помехи при выступлении, количество слушателей, плохое знание языка и культурного контекста и т.п. Например, слушатель может не уловить иронии, когда говорящий упоминает имя «Ипполит Матвеевич». Говорящий должен прибегать к аллюзии лишь тогда, когда уверен, что собеседник поймет его намек и прием сработает.

Преодоление барьеров в коммуникации основано на умении и готовности слушать собеседника. Однако это правило не срабатывает, если при общении возникает стремление обмануть другого. Тогда возникает и намеренно используется обман – ложная информация, приносящая прибыль (корысть) одному из участников взаимодействия. Это умышленный акт, преследующий цель ввести в заблуждение. Причины лжи: 1) защита от чувства неловкости; 2) получение преимущества в реальной ситуации; 3) представление себя в выгодном свете; 5) сохранение существующего положения. Детекция лжи вполне осуществима за счет умения распознать интонацию, микровыражения лица, жесты, длительные паузы, движения рук.

Однако Х. Вайнрих в своей работе «Лингвистика лжи» указывает и на собственно языковые проблемы, связанные с точностью донесения и понимания информации (см. 5). Прежде всего, они фиксируются в семантике используемых слов и выражений. Ведь естественный язык предоставляет в наше распоряжение лингвистические средства, наделенные многозначностью и целиком зависящие от контекста (ситуации) их употребления. В этом плане «идеальным языком» можно считать лишь формализованный язык логики и математики, исключающий всякую двусмысленность и предполагающий четкое соотнесение знака с его значением. И не должно ли в таком случае действовать требование точности понятия от каждого произносимого нами слова?

Тем не менее, Х. Вайнрих считает, что «естественные языки не должны стыдиться своей природы. В них не меньше истины, чем в языке логики или математики. Это сразу видно, если мерить языки их собственной меркой, а не заимствованной у специальных языков других наук. Слова не изменяют мыслей хотя бы только потому, что мы говорим совсем не изолированными словами, а предложениями или текстами. Таким образом, если слова должны быть сопоставлены с понятиями, то необходимо потребовать, чтобы они сравнивались в адекватных условиях, а именно в тексте» (5, с. 56). Тем самым требование истинности всегда должно рассматриваться и выполняться в четко фиксируемых условиях конкретной речевой ситуации и с учетом изменений, происходящих в развитии данного диалога при смене используемых в нем коммуникативных тактик и стратегий.