Повествование второе

…Вот тогда-то все и началось. Утренняя очередь в кабинет Троекурова напоминала очередь к терапевту районной поликлиники. Двадцать семь заявлений, среди которых – ни одного гулящего алкаша, ни одного дедули в глубоком маразме и ни одного кота с человеческим именем. Двадцать семь семей, чьи вменяемые приличные родственники не вернулись домой. Да и в другие местах - тоже не появлялись. Никаких семейных конфликтов, ссор и угроз уйти из дома. Знакомые, знакомые знакомых, дальние дачи, где не ловит сотовый, дети от прежних браков, дальние родственники – ответ отрицательный. Морги, больницы, вытрезвители – ответ отрицательный. Сугубо теоретически не исключалась печальная возможность того, что все они покинули суетный мир живых. Но признаков этого не было. Служащий, менеджер среднего звена, банковский клерк, водитель, преподаватель музыки, экскаваторщик, продавец, автослесарь, парикмахер, телемастер, актер дубляжа… Между собой никак не связаны. Над версией о том, что все они пустились в пучину разврата и сидят сейчас у любовниц и любовников, вполне можно было бы посмеяться. Только не в этот раз.

К вечеру Троекуров стал самой значимой и востребованной фигурой в отделении. Приехало высокое начальство из ГУВД и Министерства. В дело толком не вникали, настойчиво требуя результат.

В тот день Валерка зарекся впредь просить у судьбы «настоящего, большого, полного неожиданных поворотов и…» ну, этой… как ее… дедукции.

Спустя сутки после того, как закрутилась воронка этого загадочного дела, Троекуров чувствовал, что нервничает с каждой минутой все сильнее и сильнее. Мало того что начальство из ГУВД навязало им бешеный цейтнот, истерично требуя результатов точно в срок. Полнейшая необъяснимость происходящего рушила все отчаянные попытки создать хоть что-нибудь, напоминающее версию. От этого люди чувствовали себя тупыми и никчемными дилетантами. И начинали нервничать, раскручивая маховик всеобщей нервозности, которая усложняла и без того непростую ситуацию.

Несмотря на все трудности, работа кипела и пузырилась. Все останкинское отделение милиции было мобилизовано для расследования этого дела. Кроме того, к работе подключились несколько специалистов из МУРа. Людей вытаскивали из отпусков, а законный больничный лист воспринимался как умышленное оскорбление всех тех, кому дорога честь мундира. Про выходные даже заикаться стало опасно.

Общими усилиями был вспахан и просеян огромный массив работы. Родственники, сослуживцы, друзья, знакомые, друзья друзей и знакомые знакомых были въедливо допрошены, и не по одному разу. Под колпаком оказались все, кто хоть как-то соприкасался с пропавшими. Побывать на самом настоящем допросе, с угрюмыми ментами в штатском в главной роли, удалось и парикмахерам, и тренерам по фитнесу, и автослесарям, и ветеринарам, преподавателям английского языка, живописи и актерского мастерства. Позже их судьбу разделили ответственные руководители всех увеселительных заведений, находящихся в районе. Микрон за микроном были обысканы не только квартиры потерпевших, но и их рабочие места в офисах, квартиры их родственников и даже зал ресторана, где одна из жертв кушала накануне своего исчезновения. Все возможные телефоны прослушивались. Социальные сети, личные сайты и адреса электронной почты – просматривались. Фигуранты уголовных дел, так или иначе связанные с исчезновением людей, были тщательно отработаны.

Объем работы никак не вязался с результатом. Главным образом потому, что его не было, этого треклятого результата. Ровным счетом ни одной зацепки. В дело вступил аналитический отдел МВД, в который стекалась вся полученная информация. Головастые парни, трудившиеся там, смотрели на ментов из Останкинского отдела, как смотрят рок-звезды, спустившиеся с небес, на своих непутевых фанатов. Они слегка хохотнули, спросив, «что у вас там стряслось», вальяжно пропустив ответ мимо ушей. Поблагодарив за исчерпывающую информацию, собранную отделом, обещали, что завтра расскажут команде Останкинского ОВД что-нибудь интересное.

Поздним вечером, спустя 37 часов после начала этого кошмара, в кабинете начальника Останкинского ОВД началось совещание. Полковник Еременко долго шуршал рапортами и отчетами, наваленными на его стол.

- И на кой ляд вы, товарищи милиционеры, притащили мне эту кучу грязной бумаги? Я жду версии и планы по их отработке. И я их не вижу.

Собравшись с духом, слово взял Троекуров.

- Константин Николаевич! Как должностное лицо и офицер, я заявляю, что все возможные следственные действия проведены в полном объеме. И даже более того. Собранная информация отправлена на обработку в аналитический центр МВД.

- Троекуров, ты меня прости великодушно, но мне насрать большую вонючую кучу на твои следственные действия, если они не дали результата. Значит, говеные действия!!! Какие на данный момент есть версии?

- Версий нет, товарищ полковник. Спросите у спецов из МУРа, они подробно изучили весь собранный материал и подтвердят, что там нет ни одной зацепки, - холодно отчеканил Валерка. Про консультацию у специалистов по паранормальным явлениям он говорить не решился. А ведь, была бы его воля, обязательно бы проконсультировался.

Когда разборка, под завязку напичканная воплями полковника, вялыми оправданиями и неуставным матом, внезапно стихла, Валерка сказал, будто ни к кому не обращаясь:

- Завтра аналитики из Министерства ответ дадут, и все будет понятно. Я уверен, что они скажут то же, что и мы сейчас. Глухо там, как в открытом космосе.

На прощание полковник вкратце живописал им вольготную службу постовых милиционеров, пообещав, что если дело не сдвинется с мертвой точки, они смогут сами по достоинству оценить все ее тяготы и лишения. Когда его витиеватые угрозы закончились, Троекуров возмечтал о доме.

Выходя из здания, Валерка услышал от дежурного по отделению, что для него записка. Долго рассматривая смятую бумажку, он, наконец-то, понял, что на ней изображен номер мобильного телефона какого-то Володи Семенова, который служит в роте охраны ВВЦ и просит ему позвонить. «Ну, что ж… Володя, так Володя. Прям сейчас и позвоним», - решил он, наплевав на поздний час и вынимая из кармана сотовый.

Спустя несколько гудков, трубка поприветствовала его с интонацией малолетней дворовой шпаны. Как только Троекуров представился, голос в трубке сильно изменился.

- Валерий, спасибо, что позвонили. Видел сюжет по телику о пропавших без вести. Я сегодня на посту стоял, ворота Южного входа ВВЦ. Ко мне подошла какая-то старушка и сказала, что надо спасать людей, потому что грядет беда. Я ее тормознуть хотел, а она юркнула за машину, и как не было бабки.

- Огромное спасибо, Володя. Больше она ничего не сказала?

- Нет, только вот это. Про беду, которая… все забываю я его, слово это… и что людей спасать надо.

- Весна, вот и обострения у народа приключились. А тут еще - такой повод! Я думаю, что не она первая и не она последняя, - успокоил Валерка коллегу.

Взяв с того клятвенное обещание хватать бабку, если опять ее где-нибудь увидит, он попрощался с ментом, еще раз поблагодарив его за отзывчивость и смекалку. «По телику, значит, показывали. Это хреново, - думал Троекуров.- Как бы сердобольный русский народ нам все не испортил. Милицию у нас любят так искренне, что аж обидно. Наш человек на многое способен, лишь бы ментам было хуже, чем ему».

Придя домой, он тут же растворился в семье и ее уюте. Это блаженство продолжалось фантастически, по-царски, долго. Минут пятнадцать. Идиллию нарушил мобильник, спрятавшийся в карман застиранных джинсов. С трудом достав его, он глянул на экранчик. Городской телефон отделения. «Не, не буду поднимать. Завтра все скажут», - твердо решил он и, немного погодя, ответил на звонок, матюкнувшись.

- Валерка, здорово! – пробасил дежурный по отделению Саша Жавко. - Сейчас два звонка было, с интервалом минут в пятнадцать. Говорят, заявление будем писать. Родственник, мол, канул.

Поблагодарив Сашку и пообещав притащить ему жидкую премию, Валерка выключил трубку. «А вот вам и второе действие, в первом же акте. Так я и знал, что это только начало», - подумал он с холодной беспокойной тоской.