Частные и общие модели

Ситуации по определению уникальны. Они включают события и действия, определяемые конкретными про­странственными и временными параметрами, а также уникальной последовательностью событий или действий и их участников. Из этого могло бы следовать, что и наши модели подобных ситуаций должны быть уникальными. Однако и это условие мы считаем слишком жестким. Раз­умеется, мы обладаем и уникальными моделями уни­кальных событий, которые мы пережили (или о которых мы слышали), и мы порой бываем даже способны извле­кать такие частные модели из памяти, например, если они касаются чрезвычайно интересных или важных собы­тий в нашей жизни или если они связаны с глубокими переживаниями. В этом случае новые ситуации, дейст­вительно, могут напомнить нам об этих событиях.

Однако такая теория эпизодических моделей была бы не в состоянии объяснить то, что, судя по всему, происхо­дит, когда мы понимаем дискурс. В особенности нам бы хотелось эксплицитно выразить то, что происходит при обновлении нашего личного знания за счет новых сведе­ний. Поэтому мы проводим различие между частными

и общими моделями. Частная модель как раз и является уникальной репрезентацией уникальной ситуации, в кото­рой мы участвовали, о которой мы читали или слышали. Уникальная модель конструируется из следующих типов информации: 1) фрагментов уже имеющихся общих моде­лей, 2) информации, полученной из данного дискурса или из непосредственных наблюдений, 3) актуализированных фрагментов общего семантического знания. Иными сло­вами, каждая частная модель представляет собой кон­струкцию ad hoc, составленную из других форм знания. После того как дискурс понят, эта частная модель употре­бляется уже реже, хотя есть основания предположить, что новые элементы этой частной модели служат для обнов­ления уже имеющихся общих моделей. Информация о конкретной ссоре на конкретной вечеринке может быть использована для обновления наших знаний о ссорах и ве­черинках. Только в некоторых случаях позднее мы можем испытывать потребность в частной модели, например, если мы хотим рассказать о том, что тогда случилось. Од­нако для большинства обыденных ситуаций уникальность такого рода не требуется. Ситуации, связанные с повсед­невной работой, покупками, домашними заботами или встречами со знакомыми, вряд ли принадлежат к числу событий, которые следует запомнить как нечто требую­щее уникального хранения в памяти. Скорее мы включаем информацию из частных моделей в более общие (но все же личные!) модели подобных ситуаций. В таких случаях общая модель определяется теми же условиями простран­ственного расположения, возможно, тем же периодом времени, теми же участниками, теми же типами действий или событий. Мы абстрагируемся от нерелевантных дета­лей, обстоятельств или действий. Следует подчеркнуть, что такие обобщенные модели не содержат общего, сте­реотипного знания того рода, какое обычно бывает пред­ставлено во фреймах или сценариях. Эта информация является общим достоянием для членов данного социума и не касается частных пространственных характеристик или участников, а только общих культурных свойств со­циальных ситуаций, таких, как угощение и вручение по­дарков на вечеринке по случаю дня рождения. Такие со­циальные сценарии могут составлять часть структуры об­щих моделей, но только при замене общих терминов част­ными. В самом деле, наши частные модели могут суще­ственно отличаться от социальных сценариев.

Можно выдвинуть даже более сильное предположе-

ние: информация общего характера, которая содержится в сценариях, используется лишь при условии ее актуализа­ции в частной или общей модели в тех случаях, когда лю­ди понимают ситуацию или дискурс о ситуации. Если я конструирую модель вечеринки по случаю дня рожде­ния, на которой я был, я вместе с тем конструирую и мо­дель вручения подарка, угощения или беседы с Джоном. Строго говоря, сценарии в лучшем случае определяют множеством возможных моделей. Сценарий может, на­пример, определять (в социальном плане), какого рода модели мы можем именовать вечеринками по случаю дня рождения. Наш предшествующий опыт, относящийся к вечеринкам, то есть наша общая модель вечеринок, мо­жет включать повторяющиеся факты из личной жизни, вообще не представленные в социальном сценарии. Ис­пользуя наши личные модели для создания социальных сценариев, мы в общем случае отвлекаемся от такого спе­цифического личного опыта. Мы нормализуем наш опыт, сравнивая его с опытом других людей, например, когда мы слушаем и запоминаем их рассказы о сходных ситуа­циях и их модели этих ситуаций. У многих эпизодических (общих) моделей нет вообще соответствующих сценариев. Тот факт, что мы можем обладать личными моделями уникальных событий, конечно же, не исключает существо­вания общедоступного знания о таких событиях, в особен­ности если мы узнаем о них из сообщений средств массо­вой информации. Многие люди обладают личной моде­лью убийства президента Кеннеди, часто сопровождае­мой специфической контекстуальной информацией (о том, когда и где они узнали эту новость; см. Brown and К u 1 i k, 1977), но личные модели уникальных событий мо­гут включаться в социальное знание и становиться его ча­стью. Иными словами, не всякое социальное знание орга­низовано подобно фреймам и сценариям, как это бывает с повторяющимися, типичными эпизодами в той или иной культуре. Для нашего рассуждения представляет интерес то обстоятельство, что знание об общественных собы­тиях, общедоступное для данного социума, может состав­лять пресуппозицию в дискурсе.