Флуктуация договорных и принудительных отношений. эмоции, чувства, идеи, стремления, желания

эмоции, чувства, идеи, стремления, желания. В результате, их отношения тоже не могут не изменяться все время. В одних слу- 1 чаях амплитуда подобных колебаний может оказаться чрезвы- I чайно широкой, так что дружба превращается в ненависть, лю-,| бовь — в отвращение, семейственные отношения — в договорные или в тираническую насильственную эксплуатацию. В других слу- | чаях амплитуда бывает поуже; изменяется не характер отноше­ний, а их нюансы и проявления. Даже самые преданные, настоя­щие друзья, даже любящие друг друга мать и ребенок не сохраняют;] навсегда свои семейственные отношения на одном и том же уров­не, в одной и той же тональности: есть мгновения особого подъе­ма и есть моменты, когда интенсивность отношений снижается. То же самое можно сказать и о темпе изменения. Иногда оно происходит внезапно, вдруг, к немалому удивлению самих уча- Ч ствующих сторон; иногда — медленно и постепенно, и прохо­дит немало времени, прежде чем участники осознают происшед­шее.

Поскольку именно так обстоит дело в случае социальных вза­имоотношений любых двух индивидов, нет никакого сомнения (как нет и ничего удивительного), что отношения меняются и в более широком и сложном мире, состоящем из крупных групп индивидов, поскольку здесь внешние и внутригрупповые усло­вия постоянно изменяются. Было бы настоящим чудом, если бы социальные отношения оставались постоянными и неизмен­ными. Такое постоянство несомненно противоречило бы и ло­гике, и наблюдению, и здравому смыслу. Впрочем, довольно о j том, «почему характер социальных отношений изменяется со временем в любой социальной группе».

Чтобы выразить то же самое в более конкретной форме, я мог бы сказать, что с течением времени ни одна из существую­щих форм социальных отношений действительно не оставалась неизменной. Взяв, прежде всего, семейственные и договорные отношения и используя терминологию Аристотеля и Полибия, J я бы сказал, что оба типа отношений должны были вырождать­ся в нечто такое, что сохраняет лишь внешнюю оболочку без внутреннего содержания или с содержанием, совершенно отлич­ным от того, которое должно быть. Идет ли речь об отношении человека к человеку или об отношении между группами, перво­начальная форма этого отношения — допустим, семействен­ная — установившаяся между семейством А и группой, состоящей из семейств В, С, D, E, F, представляет собой равнодействующую

качеств, которыми наделено семейство А, и тех качеств, носите­лями которых являются В, С, D, E, F. Предположим, семейство А состоит из высоко одаренных людей, сильных телом и духом, способных быть полезными для В, С, D, E, F. Служа им, члены семейства А проявляют подлинную заботу о них — бескорыст­ную, отеческую, мудрую — и испытывают соответствующее от­ношение со стороны В, С, D, E и F.

Допустим, что следующее поколение группы А будет совсем другим — людьми недалекими, слабыми, избалованными, ли­шенными организаторских способностей представителей преды­дущего поколения. Если мы даже допустим, что следующее по­коление В, С, D, E, F ничем не отличается от предыдущего, то одного изменения в группе А уже достаточно, чтобы повлечь за собой глубокие внутренние преобразования в характере этих семейственных отношений.

Внешние, или объективированные отношения, установлен­ные первоначально между А и В, С, D, E, F, не могут измениться так же быстро как их внутренняя сущность. Родоначальниками семейств были приняты многие договорные обязательства. Воз­никло много совместных начинаний, которые нельзя ни отме­нить в одночасье, ни быстро прекратить, ни хотя бы привести в соответствие с новым внутренним характером отношений. От­сюда — тот случай, когда внешняя оболочка отношения продол­жает существовать в течение какого-то времени, но внутреннее содержание становится пустым или иным. Отсюда же — вырож­дение семейственных отношений в псевдосемейственные, сохра­няющие внешнюю «оболочку», похожую на предыдущую, но наполненную содержанием, весьма отличным от отношений дан­ного типа.

То же самое применимо и к договорным отношениям. Под­линно договорные отношения предполагают одинаковую сво­боду сторон, в том числе и равную свободу «сделки» и выбора в принятии или непринятии условий другой стороны. Кроме того, °ни предполагают, что выбор как таковой возможен в принци­пе- При таких условиях договорное отношение заслуживает, по-^Бидимому, всех тех похвал, которые расточались в его адрес. Это ^связь, добровольно избранная свободным человеком для обо-*°Дной пользы — как своей, так и для другой, такой же свобод-^ой стороны. Когда после отмены рабства или крепостного пра-^Ва> то есть принудительных форм отношений, зависимые до сих ^П°Р группы получили свободу (если не абсолютную, то, по край-

Часть 5. Типы и флуктуации систем социальных отношений

ней мере, относительную), произошла несомненно великая и благотворная перемена. Неудивительно, что многим она удари­ла в голову, как молодое вино. В этом смысле замена прежних принудительных отношений договорными, происходившая в XVI-XVTII вв., была великим достижением. А теперь предста­вим, что на деле эта свобода заключения сделки и выбора чрез­вычайно сужена или вообще отменена. Предположим, что мы имеем, с одной стороны, голодного (но свободного!) рабочего с его голодными домочадцами, а с другой — «капиталиста», не знающего, что такое голод, неудовлетворенные потребности и нужда. В подобной ситуации свобода одной из сторон, разуме­ется, отсутствует. Следовательно, эта ущербная сторона готова согласиться на любое «договорное» условие, какое ей предло­жат: лучше хоть что-нибудь, чем ничего. Значит, договорная форма является по сути принудительной. Предположим теперь, что рабочий рад получить любую работу на любых условиях, но никакой работы нет вообще: в стране миллионы безработных. Юридически человек все еще свободен в выборе подписывать или не подписывать контракт, фактически же договорных от­ношений уже нет, а то, что есть, — порой хуже даже, чем прину­дительная обязанность работать за небольшое, но гарантированное вознаграждение. Оболочка, как видите, остается, содержание — из­менилось.

То же самое можно сказать и о бесчисленном множестве до­говорных отношений в европейском обществе XIX в. Ближе к концу XIX и началу XX столетий многие из них сохранили лишь оболочку, тогда как подлинно договорное содержание было ут­рачено. Большая часть свобод: слова, печати, собраний, объе­динений и т. д. — по-прежнему существовала юридически и на бумаге, но фактически они стали недоступными для целых слоев населения. Различные частные и общественные организации мо­нополизировали эти свободы и создали ситуацию, когда люди, не принадлежащие к правящим классам или не являющиеся чле­нами каких-либо организаций, оказались лишенными слова, своей прессы, возможности объединяться в союз — словом, как крестьяне и крепостные предыдущих столетий.

Еще пример. В некоторых странах было введено всеобщее из­бирательное право и правительства стали как бы рупорами на­рода. Но фактически выборы были монополизированы мало­численными фракциями, а избирательное право сведено К сомнительному удовольствию увидеть на листке бумаги имена