периода зрелой и высокоразвитой чувственной культуры, то есть XIX в., характерно чрезвычайное усиление договорных связей. В XX в., как мы уже знаем, во многих областях культуры наблюдается неожиданный протест против чувственных ее форм; в этот же период произошел и внезапный упадок контрактуализма.
Как можно интерпретировать такую взаимосвязь? Просто как совпадение во времени и пространстве двух «переменных»: социальных связей и культуры? Или же она имеет функциональный или логический характер? Определенный ответ невозможен. Но с некоторыми оговорками можно, по-видимому, утверждать, что это совпадение не чистая случайность. Есть логико-функциональные причины, почему идеациональная культура должна иметь тенденцию к связи с семейственными, а усиливающаяся чувственная — с принудительными отношениями, почему перезревшая чувственная культура совпадает с договорной формой отношений. Каковы же эти причины? В кратком виде их можно изложить следующим образом.
Идеациональная культура имеет сродство с семейственным типом социальных связей прежде всего потому, что она сдерживает чувственные устремления и плотские вожделения людей; тем самым она делает их менее эгоистичными и не столь склонными угнетать ближних или же торговаться друг с другом, чтобы получить как можно больше, дав взамен как можно меньше. Идеациональный человек — хотя бы он был аскетом или же активным идеациона-листом — в любом случае гораздо меньше стремится к приобретению товаров, земных благ и удобств за счет других, чем человек чисто чувственный. Идеациональная ментальность такова, что она не придает столь высокого значения эмпирическим ценностям мира, какое придает им чувственное сознание. Таким образом, когда речь заходит об эмпирических — особенно материальных и чувственно воспринимаемых — ценностях, люди этой мен-тальности не склонны упорно торговаться по поводу цены, условий и пропорций, выдвигать требования типа «ни больше, ни меньше».
|
|
Сознанием идеационального человека руководят абсолютные и религиозные принципы. Эти принципы велят ему по-братски относиться к тем, кто является для него «братьями во Христе» или по духу. Поскольку эти принципы не слишком «целесообразны», они не допускают эгоистической «целесообразности» в той мере, в какой ее допускают утилитаристские, гедонистические и весьма условные принципы чувственной ментальности и этики.