Часть 5. Типы и флуктуации систем социальных отношений. 1) отмена всех законов, которые ее не устраивают (зачастую включая и те, которые она сама обещала)

1) отмена всех законов, которые ее не устраивают (зачастую включая и те, которые она сама обещала);

2) запрет любых религиозных, моральных или научных веро­ваний, теорий, взглядов, убеждений, которые противоречат иде­ям фракции;

3) стремление создать свою собственную «идеологию» — пролетарскую, фашистскую, расистскую, национальную, социалистическую или обосновывающую «Новый курс»²⁵, на­значение которой — заменить все устраненные ценности;

4) обязательное вколачивание в сознание молодежи в шко­лах и вне школ единственной доктрины — своей, наспех скроен­ной;

5) запрет на все оппозиционные высказывания путем нала-гания штрафов и прочих санкций, а также строжайшая цензу­ра во всех средствах массовой информации;

6) захват всех средств коммуникации и использование их ис­ключительно для пропаганды правительственной доктрины.

Затем появляются другие, еще более «весомые» средства удер­жания власти: создаются специальные охранные органы (с их секретной полицией и террористическими «комиссиями»: ГПУ, ОГПУ, Гестапо²⁶ и т. п.). Эти силовые структуры начинают иг­рать решающую роль, особенно в стратегически важных облас­тях; они, разумеется, не гнушаются физическим истреблением противников.

В некоторых странах все это делается открыто, без каких-либо церемоний; в других — более мягко, с соблюдением при­личий и благопристойности, якобы в соответствии с законом. Но тенденция повсюду одна и та же. Закон не слишком сильно связывает руки современным правительствам, если он юс не уст­раивает. Если договор или клятвенное обещание, которое зак­лючило или дало само правительство, становится для него неудоб­ным, то оно нарушает его, не задумываясь, рвет, как «клочок бумаги». Не связывают правительство и ни религиозные, ни мо­ральные, ни какие другие ценности — научные, эстетические или культурные. С другой стороны, любая теория, какой бы глупой она ни была, возводится в ранг вечной истины, если она играет на руку правительству. То же самое справедливо и в отношении искусства. Все те ценности, которые не выполняют одну-един-ственную, самую непосредственную утилитарную задачу — за­щищать и усиливать власть, находящуюся в руках правитель­ства, — отвергаются и осуждаются самым бесцеремонным

28, Флуктуация теократических и светских форм господства 609

образом. Человечество зашло в этом направлении настолько да­леко, что сказанное справедливо относительно не только идеа-циональных, но даже и главных чувственных ценностей. Их зна­чение упало до самых узких, утилитарных и сиюминутных требований данной партии. Здесь утилитаризм удушает сам себя, жертвуя общими и прочными утилитарными ценностями из-за более частных, служащих лишь немедленной цели. Поэтому сто­ит ли удивляться, что власть и политика утратили весь свой оре­ол и рассматриваются как игра, в которой одна беспардонная фракция пытается победить другую? Эта игра цинична и бесприн­ципна. То же самое происходило в чувственной эллинистической Греции и чувственном Риме, где мы наблюдаем бесконечные вос­стания, перевороты, революции; чрезвычайно жестокую борьбу за власть между многочисленными партиями; где действует мно­жество бесцеремонных авантюристов, пытающихся захватить власть, претендовать на которую у них нет никакого права, зато есть единственная возможность захватить ее — сила.

«Сила опять стала правом». Суть происходящего состоит в том, что идет драка одной материальной силы с другой, без вся­ких идеациональных, идеалистических или хотя бы достойных чувственных соображений и оправданий.

Политические идеологии отражают эту реальность. Лицеме­рие, ложь, цинизм, пристрастность, фракционность, пренебре­жение истиной и вечными ценностями — все это заметные чер­ты нынешних политических идеологий, независимо от того, являются ли они коммунистическими, социалистическими, фа­шистскими, нацистскими, консервативными, либеральными или демократическими.

В той или иной степени эти черты присущи им з(им. Все иде­ологии провозглашают свою «непредубежденность», «объектив­ность», «научную достоверность» и «справедливость», и все их приверженцы нарушают свои обещания при первом удобном случае. Особенно печально положение людей и групп, которые действительно стремятся быть беспристрастными. Не отожде­ствляя себя ни с одной из этих фракций, они не могут ниоткуда получить помощь, а удары сыплются на них отовсюду.

Есть идеологии, которые носят характер «цинический». Они открыто признают, что являются всего лишь средствами — сво­его рода «деривациями²⁷ и рационализациями», которые помо­гают их создателям выполнять определенные практические за­дачи.

610 Часть 5. Типы и флуктуации систем социальных отношений

Когда идеологии имеют столь «обнаженный» характер, прак­тическая деятельность их носителей тоже лишена приличий.

Соперничающие группировки никогда не делают тайн из того, что собирают силы для решающего удара. Слегка пере­фразировав, можно применить к ним слова Гоббса: в наше вре­мя фракция для фракции lupus est²⁸. Как мы уже видели в пре­дыдущих главах, принудительные отношения восторжествовали повсюду, в том числе и в рассматриваемой нами сфере. Здесь мы опять-таки наблюдаем атомизацию ценностей, в результате ко­торой они в конце концов перемалываются в пыль.

Маловероятно, что такая ситуация и такая тенденция могут сохраняться вечно или даже в течение длительного времени. Рано или поздно должна наступить реакция против перезревшей чув­ственности в области господства и правления. И поворот может быть совершен только в сторону идеационализма или идеализ­ма. Признаки бунта против перезревшего и циничного режима уже заметны. Поскольку в XIX в. правительственная власть была в руках богачей, находившихся в союзе с чувственной аристок­ратией, эта форма перезревшего чувственного режима себя уже дискредитировала и отчасти отменена. Затем, особенно в самом начале послевоенного периода²⁹, на сцену вышла так называе­мая радикальная лейбористско-социалистическая разновид­ность чувственного режима. В считанные годы она тоже поте­ряла всю свою привлекательность и во многих странах сменилась либо коммунистическими, либо фашистскими, либо другими тоталитарными режимами. Эти режимы пока еще существуют, но в процессе своего неизбежного имманентного развития и они либо уже подорвали свое существование и потеряли всякий пре­стиж и держатся на неприкрытом насилии, либо меняются на наших глазах, отрекаясь от того, что еще вчера одобряли, и одобряя то, что отвергали совсем недавно.

Цикл чувственного режима приближается к концу. Одна за другой представали перед нашим судом фракции: радикалов и консерваторов, богатых и бедных, аристократов и демократов, рабочих-предпринимателей и крестьян-фермеров — и все они не заслужили оправдательного приговора. Мы еще можем ка­кое-то время дрейфовать вместе с чувственным течением, ме­няя по ходу дела «одну лошадь на другую». И чем чаще мы их меняем, тем все чаще вынуждены будем менять, пока, наконец, все чувственные группы не пройдут этот цикл «апробации и выб­раковки». Конечным итогом этой карусели может быть только

28. Флуктуация теократических и светских форм господства 611

пыль, в которую превратятся все чувственные ценности — пыль, ни на что не годная, ни на что не способная. В пыли общество не может жить долго. Если оно хочет жить, то должно будет воз­вратить социально-политические ценности на их настоящий уровень, достойный сделать их менее относительными и более универсальными. Их универсализация и будет означать пово­рот к идеализму или идеационализму в той или иной степени, в той или иной форме.

В предыдущих главах мы установили, что идеациональная культура связана с семейственным типом взаимоотношений, что религиозные организации вообще носят более семейственный характер, чем многие другие, и что наше время отмечено воз­рождением принудительных отношений. Все это в точности со­впадает с тем, что было установлено в данной главе, а именно: что для идеациональных периодов характерен идеационально-теократический режим; что теократии соответствует семействен­ный тип отношений, что возникновение и усиление секулярно-чувственного правления и господства идет рука об руку с развитием чувственной культуры и присущих ей договорных и принудительных отношений и, наконец, что настоящее время отмечено к тому же принудительной разновидностью чувствен­ного режима и правления. Таким образом, сделанные нами вы­воды подкрепляют друг друга,

F. Поскольку формы правления и господства имеют важное теоретическое и практическое значение, формы, которые мы здесь выделили, должны быть, по крайней мере, столь же важны, как и выделение таких форм правления, как монархия и респуб­лика, автократия и демократия и т. п., — то есть то, о чем гово­рится в большинстве трактатов по консштуционгуму праву. Если мы вполне уверены, что социально-политический режим Данного общества носит идеациональный (или чувственный) характер, то из этой большей посылки можно выьес^и со значи­тельной степенью уверенности совокупность предположитель­ных характеристик подобного режима. Можно вполне уверен­но предположить, что в идеациональном обществе правление будет носить характер явно или неявно теократический и что законы в нем будут рассматриваться как абсолютные требова­ния или запреты, исходящие от потусторонней силы. Другие предположения: в законодательной и политической деятельно­сти правительства видную роль будут играть «сверхъестествен­ные санкции» (отлучение от церкви, sacer esto, запрет на похо­роны по церковному обряду и т. п.); в качестве доказательств

612 Часть 5. Типы и флуктуации систем социальных отношений

на суде будут использоваться всевозможные «сверхъестествен­ные доводы», такие как «суд Божий» и «Божья кара»; прави­тельство и закон будут стоять на страже многих идеациональ-ных ценностей, не имеющих непосредственного отношения к ценностям утилитарным или гедонистическим. Можно также предположить, что в системе уголовных наказаний заметную роль будет играть принцип «искупление греха или преступления», что система образования, поскольку она контролируется пра­вительством и церковными авторитетами, будет в значитель­ной степени носить «теологический» характер, что в состав по­литической структуры будут входить такие институты, как «оракулы», «пифии»³⁰, «пророки», «святые и ясновидцы», и что сами правители будут принимать самое непосредственное учас­тие в выполнении священных обрядов. Наконец, логично пред­положить, что законодательство, начиная с уголовного, будет носить характер абсолютистский, при котором для принципов «относительности» и «целесообразности» остается мало места, и что поэтому в социально-политической системе взаимосвязей договорные отношения будут развиты слабо. Можно обнару­жить сотни других особенностей и характеристик, которые не только рисуют внешний облик режима, но и дают представле­ние о его внутренних особенностях. Иными словами, создают его живой портрет.

Точно так же можно подробно обрисовать и чувственный или идеалистический социально-политический режим. Надеж­ность таких выводов была в значительной степени показана во многих предыдущих главах, особенно в тех, в которых речь шла об этических системах, уголовном праве, формах обществен­ных отношений. Если среди письменно зафиксированных зако­нов встречаются утверждения наподобие тех, что приведены ниже, то можно быть вполне уверенным, что они и предположи­тельно и фактически могли быть сделаны только в обществе те­ократического режима, содержащего множество идеациональ-ных элементов.

«Итак, Израиль, слушай постановления и законы, которые я научаю вас исполнять, дабы вы были живы и пошли и наследова­ли ту землю, которую Господь, Бог отцов ваших, дает вам. Не прибавляйте к тому, что я заповедую вам, и не убавляйте от того; соблюдайте заповеди Господа Бога вашего, которые я вам запо­ведую» ³¹.

Или: «Если человек клятвенно обвинил человека, бросив на него обвинение в убийстве, но не доказал его, то обвинитель его

28, Флуктуация теократических и светских форм господства 613

должен быть убит. Если человек бросил на человека обвинение в колдовстве и не доказал это, то тот, на которого было брошено обвинение в колдовстве, должен пойти к [священной] Реке и в Реку погрузиться; если Река схватит его, его обвинитель сможет забрать его дом. Если же Река очистит этого человека и он оста­нется невредим, тогда тот, который бросил на него обвинение в колдовстве, должен быть убит...»³²

Или: «Для этого Ишвара [Владыка] с самого начала создал сына — Наказание, сохранителя всех живых существ, воплощен­ную дхарму, полную блеска Брахмы. Из страха перед ним все живые существа — недвижущиеся и движущиеся — служат пользе и не уклоняются от исполнения дхармы. Рассмотрев ос­новательно место и время преступления, возможность и степень сознательности, ему надо накладывать Наказание, как полага­ется, на людей, живущих неправедно. Наказание — царь, оно — мужчина, оно — вождь и оно — каратель... Весь мир подчи-нается только посредством Наказания, ибо трудно найти человека чистого; ведь только из страха наказания весь мир слу­жит пользе... Все варны испортились бы, все преграды были бы сокрушены, и произошло бы возмущение всего народа от коле­бания в положении Наказания»³³.

Если вникнуть в текст, то эти и многие другие аналогичные утверждения немыслимы и невозможны для чувственного ре­жима и права; но они вполне согласуются с идеационально-тео-логическим режимом и правом.

Контраст и различие между этими двумя режимами прояв­ляются в тысячах разных форм. Здесь, как и в других сферах культуры, категории идеационального и чувственного полити­ческих режимов и господства являются «ключевыми принципа­ми». Если они найдены и осознаны и, таким образом, определен идеациональный или чувственный характер данного политичес­кого режима, многие его детали становятся понятными и даже «предсказуемыми».

G. Вышеизложенное означает, что и здесь навряд ли суще­ствует какая-либо незыблемая тенденция к постоянному усиле­нию чувственных либо теократических режимов и форм прав­ления. Каждая форма растет, достигает своей высшей точки развития, а затем приходит в упадок, уступая дорогу другой форме, которая проделывает такой же цикл.

Теория, согласно которой существует историческая тенден­ция движения от сакральных (идеациональных) режимов и

614 Часть 5. Типы и флуктуации систем социальных отношений

форм господства к светским (чувственным), не подтверждает­ся. Нет, впрочем, и никакого основания утверждать, будто с те­чением времени проявляется тенденция противоположная. Бли­же всего к действительности та теория, согласно которой эти режимы и формы правления флуктуируют во времени и в про­странстве.

По этому вопросу — достаточно.

Теперь возникает вопрос: почему происходят эти флуктуа­ции* Ответ — тот же самый, что давался уже много раз, а имен­но: принцип ограничения, имманентной саморегуляции социо­культурных процессов, согласно которому любая культурная форма рано или поздно себя изживает (если отвлечься от влия­ния внешних факторов). Используя наши термины, можно ска­зать, что эти режимы связаны соответственно с идеациональ-ной и чувственной формами культуры. Если флуктуируют они, то должны флуктуировать и политические режимы.