Флуктуация идеациональной и чувственной свободы

тельность блекнет, ценность снижается, ее все меньше добива­ются и все меньше о ней заботятся. Люди уже готовы сказать ей «прощай» как псевдоценности, или ценности незначительной.

Чрезмерно развитая чувственная свобода приходит в конце концов к тому же результату и многими другими путями. Один из них — это деморализующее, расслабляющее и разрушающее воздействие, оказываемое как на отдельных приверженцев та­кой свободы, так и на общество в целом. Люди с чрезмерной жаждой чувственной свободы становятся похожими на черес­чур сладострастных искателей порочных наслаждений, которые вскоре разрушают их тело и ослабляют разум. Или же на эгоис­тов, не признающих никаких ценностей и не считающихся ни с чем, кроме собственных капризов и желаний. Скандалами, не­пристойными выходками, сомнительными подвигами, преступ­лениями, такими как грабеж, убийство, святотатство, они раз­рушают и самих себя и общество, частью которого являются.

Общество с заметной прослойкой таких сверхсвободных чле­нов не может долго существовать, как и с сумасшедшими, разгу­ливающими на свободе. Оно либо распадается, либо должно принять меры по их обузданию; а обуздать их — значит огра­ничить, а то и вовсе отменить большую часть чувственной сво­боды.

Аналогичным образом и идеациональная свобода, зашедшая слишком далеко, неизбежно подготавливает собственный упа­док. Она влечет за собой последствия, которые рано или поздно начинают ударять по ней самой, и тоже становится обществен­но и даже биологически опасной. Когда идеациональная свобо­да достигает такой стадии, она, в свою очередь, теряет свою при­влекательность, престиж, святость и начинает все больше и больше вытесняться свободой чувственной. Вот один из путей такого саморазрушения идеациональной свободы. Минимиза­ция потребностей, в том числе телесных, имеет физиологичес­кий низший порог даже для аскетов. Для большинства людей этот порог намного выше. Поэтому они должны иметь хотя бы минимум средств для удовлетворения своих потребностей. Если их нет, они будут стараться приобрести их. Если они не могут сделать этого мирным путем, они будут приобретать их силой. А если не смогут приобрести вообще никаким образом, то нач­нут вымирать в буквальном смысле слова. Самым вероятным результатом в таких условиях будет вымирание и деградация населения. Общество будет вымирать и слабеть или же предпри­мет меры по увеличению чувственной свободы, чтобы спасти

себя от зашкалившей идеационально-аскетической «свободы умерщвления».

Этот последний пункт — социальная и биологическая опас­ность чересчур далеко зашедшей идеациональной свободы — заслуживает особого пояснения. Опасность эта проявляется в довольно распространенных самоубийствах среди многих идеа-циональных групп, члены которых предпочитают сохранить свою идеациональную — внутреннюю — свободу, чем жить без

нее.

Но еще большее значение имеют те гораздо более распрост­раненные факты, которые свидетельствуют о том, что слишком сильное ограничение чувственной свободы становится биоло­гически опасным. Вот несколько тому доказательств.

И.П. Павлов считает, что существует особый «рефлекс сво­боды». «Рефлекс свободы — один из наиболее важных рефлек­сов, или, используя более общее понятие, реакций живых орга­низмов... Если бы животное не было снабжено рефлексом протеста против ограничений его свободы, то самое ничтожное препятствие, возникшее на его пути, помешало бы нормально­му осуществлению его естественных функций. У некоторых жи­вотных, как это хорошо известно, инстинкт свободы развит до такой степени, что, попав в неволю, они отказываются от вся­кой пищи, заболевают и умирают»²⁵.

Неважно, действительно ли существует такой рефлекс или нет. Важно то, что для большинства людей и народов минимум чув­ственной свободы биологически необходим, и если его нет, то наступает физическая деградация или даже полное вымирание.

Многие антропологи считают, что большинству вымираю­щих первобытных народов (вымирающих по причине 1'лсокой смертности или низкой рождаемости или же и того ь другого вместе) были навязаны условия, так или иначе разрушающие самую суть их традиционного образа жизни и зас газляющие жить в новых обстоятельствах, противоречащих их склоннос­тям и нравам. Примером тому может служить коренное населе­ние Меланезии, Тасмании, Полинезии, острова Фиджи и других островов Тихого океана.

Жестокая эксплуатация иногда оказывается менее опасной, чем «реформирование», предпринимаемое с самыми благими Целями, но навязываемое силой.

«Неотъемлемый минимум свободы следовать своим путем, Даже если он кажется неправильным, необходим как для физи­ческого здоровья, так и для счастья рода человеческого. Этот