Идеализированный образ

Наше обсуждение основных типов отношений невротика к другим людям познакомило нас с двумя главными способами, используя которые он пытается разрешить свои конфликты или, точнее, избавиться от них. Один из этих способов состоит в том, что определенные стороны личности подавляются, а другие, противоположные им, выдвигаются на передний план; другой способ заключается в создании такой дистанции между собой и другими людьми, при которой конфликты не допускаются. Оба эти процесса рождают ощущение единства, которое позволяет человеку функционировать, даже если оно было достигнуто дорогой для него ценой.

Другой попыткой, которая и будет здесь описана, является создание собственного образа: что он, человек, представляет собой, каким, с его точки зрения, он может или должен быть в данный момент. Сознательный или бессознательный, этот образ всегда в большой степени оторван от реальности, хотя то воздействие, которое он оказывает на жизнь человека, в высшей степени реально. Более того, по своему характеру, он всегда является лестным, что можно проиллюстрировать карикатурой из газеты "Нью-Йоркер", на которой полная женщина средних лет видит себя в зеркале стройной молоденькой девушкой. Специфические черты такого образа варьируются и определяются структурой личности: человек может считать у себя незаурядными красоту или власть, ум, одаренность, святость, честность или что угодно иное. Точно в той степени, в которой этот образ оторван от реальности, он имеет тенденцию делать человека высокомерным в подлинном смысле этого слова, ибо высокомерие, хотя оно используется как синоним надменности, означает приписывание себе качеств, которыми человек не обладает или которыми он обладает потенциально, но не фактически. И чем менее реалистичен такой образ, тем более уязвимым он делает человека, и тем сильнее он делает жажду внешнего подтверждения и признания. Мы не нуждаемся в подтверждении тех качеств, в которых мы уверены, но мы будем крайне чувствительны, когда подвергаются сомнению ложные притязания.

В наиболее кричащей форме мы можем видеть пример идеализированного образа у психопатов в их мании величия, но его характеристики у невротиков в принципе те же самые. Здесь идеализированный образ не столь фантастичен •, но для них он может быть столь же реален. Если мы примем степень отхода от реальности в качестве разграничительного признака между психозами и неврозами, мы сможем рассматривать идеализированный образ как элемент психоза, вплетенный в ткань невроза. Во всех своих существенных чертах идеализированный образ является бессознательным феноменом. Хотя самовозвеличивание невротика может быть абсолютно очевидно даже самому неискушенному наблюдателю, сам он не осознает, что идеализирует себя. Он даже не знает, какой причудливый конгломерат качеств здесь собран. У него может быть смутное ощущение того, что он предъявляет к себе высокие требования, но, ошибочно принимая такие требования перфекциониста за подлинные идеалы, он никоим образом не сомневается в их действительности и на самом деле весьма горд ими.

Влияние созданного образа на отношение к себе различно у разных людей и в значительной степени зависит от того, в чем именно человек заинтересован. Если невротику важно убедить себя в том, что он действительно соответствует этому идеализированному образу, то он развивает представление о том, что он на самом деле обладает выдающимся умом или является утонченным человеком, самые недостатки которого замечательны. Если же внимание сосредоточено на его реальном "я", которое по сравнению с идеализированным образом заслуживает крайнего презрения, на передний план выходит самоуничижительная критика. Так как представление о себе, возникающее в результате такого пренебрежения собой, столь же далеко отстоит от реальности, как и идеализированный образ, его можно было бы соответственно назвать уничижительным образом. Если, наконец, фокус сосредоточен на расхождении между идеализированным образом и Действительным "я", тогда все, что он сознает, и все, что мы можем заметить, – это его непрестанные попытки преодолеть этот разрыв и любыми силами добиться совершенства. В таком случае он будет поразительно часто повторять слово "должен". Он постоянно говорит нам, что он должен чувствовать, думать, делать. В глубине души он столь же убежден в своем совершенстве, как и человек наивно "нарциссического" типа, и выдает это своим убеждением в том, что он действительно мог бы быть совершенным, если бы был более строг к себе, более жестко себя контролировал, был бы более бдительным и осмотрительным.

В отличие от подлинных идеалов, идеализированный образ статичен. Это не цель, к достижению которой человек стремится, а фиксированная идея, которую он боготворит. Идеалы обладают динамическим свойством; они рождают стремление приблизиться к ним, притягивают; они являются силой, необходимой и бесценной для всякого роста и развития. Идеализированный образ становится бесспорной помехой росту, потому что он либо отрицает недостатки, либо просто осуждает их. Подлинные идеалы ведут к скромности, идеализированный образ ведет к высокомерию.

Этот феномен – как бы его ни определяли – известен уже давно. О нем упоминают в философских трудах всех времен. Фрейд ввел его в теорию невроза, обозначая его различными терминами: Эго-Идеал, нарциссизм, Супер-Эго. С ним связан центральный тезис психологии Адлера, где он описан как стремление к превосходству. Все эти теории затрагивают лишь тот или иной аспект идеализированного образа и не охватывают это явление в целом. Каковы же тогда его функции? Очевидно, что он отвечает жизненно важным потребностям.

Начнем с того, что, возможно, является его наиболее элементарной функцией: идеализированный образ заменяет собой реальную уверенность в себе и реальную гордость. Человек, который в конечном счете становится невротиком, почти не имеет возможности укрепить имевшуюся у него вначале уверенность в себе вследствие выпавших на его долю тяжелых переживаний. Уверенность в себе, которая у него могла быть, еще более ослабляется в ходе его невротического развития, поскольку оно разрушает те самые условия, которые необходимы для поддержания веры в себя. Трудно кратко сформулировать эти условия. Наиболее важными факторами являются жизненные силы и наличие эмоциональной энергии, возможность ставить подлинные цели и добиваться их реализации, способность быть активным в построении собственной жизни. Однако по мере развития невроза повреждаются именно эти факторы. Невротические наклонности подрывают уверенность в себе, потому что в таком случае человек оказывается в позиции управляемого, влекомого внешней силой, вместо того чтобы самому управлять собой. Кроме того, способность невротика определять свою дорогу в жизни постоянно ослабляется вследствие его зависимости от людей, какую бы форму она ни принимала: слепое бунтарство, слепое стремление к превосходству и слепая потребность держаться в стороне от других – все они являются формами зависимости. Далее, путем сдерживания огромных секторов эмоциональной энергии он полностью выключает их из действия. Все эти факторы приводят к тому, что он становится почти неспособным ставить собственные цели и добиваться их. И последнее, но немаловажное; базальный конфликт поселяет раздор внутри него самого. Лишившись таким образом прочного основания, невротик должен искусственно раздувать ощущение своей значимости и могущества. Вот почему вера в собственное всемогущество – обязательный компонент идеализированного образа.

Вторая функция тесно связана с первой. Невротик чувствует себя слабым не в вакууме, а в мире, населенном врагами, готовыми обмануть, унизить, поработить и победить его. Он должен поэтому постоянно соизмерять и сравнивать себя с другими не по причинам тщеславия или каприза, а в силу горькой необходимости. И так как в глубине своей души он ощущает себя слабым и презренным – как мы увидим это позднее – он должен искать чего-то такого, что поможет ему ощутить себя лучше, достойнее других. Принимает ли это форму чувства собственного превосходства в святости или в беспощадности, в любви или в цинизме, он должен ощущать в своей душе некое превосходство, безотносительно к тому, в чем конкретно он стремится превосходить других. По большей части такая потребность содержит элементы потребности в торжестве над поражением других, потому что, независимо от конкретной структуры невроза, невротик всегда уязвим и готов верить, что на него смотрят свысока и презирают. В качестве противоядия против чувства унижения может актуализироваться потребность в мстительном триумфе или она может просто существовать в душе невротика, но она служит одной из движущих сил невротической потребности в превосходстве и придает ей специфическую окраску. Соревновательный дух нашей цивилизации не только вообще благоприятствует развитию неврозов, поскольку приводит к нарушению человеческих взаимоотношений, но также в особенности питает развитие потребности в превосходстве над другими.

Мы видели, как идеализированный образ подменяет собой подлинную уверенность в себе и гордость. Но имеется еще один аспект, где он служит в качестве суррогата. Так как идеалы невротика противоречивы, они просто не могут иметь какой-либо обязательной силы; в силу своего смутного и неопределенного характера они не могут служить ему руководством. Поэтому, если бы его стремление стать идолом, сотворенным самим собой, не придавало его жизни некоторый смысл, он бы ощущал свое существование абсолютно бесцельным. Одну из функций идеализированного образа можно считать ответственной за его ригидность в большей степени, чем любые другие. Если в нашем личном зеркале мы видим себя образцами добродетели и интеллекта, то даже самые явные наши дефекты и недостатки исчезнут или приобретут привлекательную окраску, точно так же как на хорошей картине ветхая, полуразвалившаяся стена не выглядит более ни ветхой, ни полуразрушенной, а предстает в качестве чудесного сочетания коричневых, серых и красных цветовых тонов.

Мы можем прийти к более глубокому пониманию защитной функции идеализированного образа, если зададим простой вопрос: что человек считает своими ошибками или недостатками? Это один из тех вопросов, которые, на первый взгляд, ни к чему не ведут из-за бесконечного числа возможных ответов. Тем не менее на него имеется вполне конкретный ответ. Что человек считает своими дефектами или недостатками – это зависит от того, что он в самом себе принимает, а что отвергает. Последнее, однако (при сходных культурных условиях), определяется тем, какой аспект базального конфликта доминирует. Уступчивый тип, например, не рассматривает свои страхи или свою беспомощность в качестве порока, в то время как агрессивный тип посчитал бы

любое такое чувство постыдным, таким, которое следует скрывать от себя и других. Уступчивый тип относит свои враждебные, агрессивные побуждения к числу греховных, а агрессивный тип смотрит на малейшее смягчение своих чувств как на достойную презрения слабость. Кроме того, каждый тип склонен отвергать все, что действительно является простым притворством со стороны его более приемлемого "я". Уступчивый тип, например, вынужден отрицать, что на самом деле не является любящим и щедрым человеком; отстраненный тип не хочет видеть, что его отстраненность не является результатом его свободного выбора, что он должен держаться в стороне от других людей потому, что не может совпадать с ними и так далее. Оба типа, как правило, отвергают садистские наклонности (которые будут обсуждаться позднее). Мы приходим, таким образом, к заключению, что считается недостатком и отвергается все то, что не входит в четко определенный образ поведения, созданный доминирующим отношением к другим людям. Можно сказать, что защитная функция идеализированного образа состоит в отрицании существования конфликтов; вот почему так необходимо, чтобы образ оставался непоколебимым. Прежде чем я осознала это, я часто удивлялась, почему пациенту бывает так непереносимо признать, что он чуть менее значителен или чуть-чуть менее превосходит других. Но если смотреть с этой стороны, то ответ ясен. Он не может уступить ни на йоту, потому что признание определенных недостатков столкнет его лицом к лицу со своими конфликтами, подвергнув таким образом опасности ту искусственную гармонию, которой он добился. Мы, следовательно, можем констатировать прямую зависимость между напряженностью конфликтов и ригидностью идеализированного образа: особенно тщательно разработанный и ригидный образ позволяет нам сделать вывод о наличии наиболее разрушительных конфликтов.

В дополнение к четырем уже указанным функциям идеализированный образ имеет еще и пятую, также связанную с базальным конфликтом. Этот образ используется не только для простого прикрытия неприемлемых сторон конфликта. Он представляет собой своего рода продукт художественного творчества, в которое противоположности предстают в примиренном виде или во всяком случае для самого человека они более не выступают как конфликты.

Идеализированный образ, следовательно, представляет собой попытку решения базального конфликта, попытку, имеющую по меньшей мере такое же важное значение, как и другие описанные мной попытки. Он имеет огромную субъективную ценность, поскольку служит в качестве связующего "вещества", удерживающего от распада раздираемого на части человека. И хотя идеализированный образ существует лишь в голове человека, он оказывает решающее влияние на его отношения с другими людьми. Идеализированный образ можно назвать вымышленным или иллюзорным "я", но это было бы лишь половиной правды и поэтому могло бы вводить в заблуждение. Логика желаний, действующая при его создании, просто поразительна, в особенности потому, что мы видим ее у людей, которые во всех прочих отношениях стоят на почве строгой реальности. Но это не делает его целиком ложным. Это плод воображения, тесно связанный с вполне реальными факторами и определяемый ими. Он обычно хранит следы подлинных идеалов человека. В то время как грандиозные достижения иллюзорны, лежащие в их основе потенциальные возможности часто реальны. Точнее сказать, образ рождается под влиянием вполне реальной и насущной внутренней необходимости, он выполняет вполне реальные функции, и он оказывает в высшей степени реальное влияние на своего создателя. Процессы, действующие в ходе его создания, детерминированы такими определенными законами, что знание его специфических черт позволяет нам сделать точные выводы относительно истинной структуры характера данного человека. Но независимо от того, какая доля фантазии вплетена в идеализированный образ, для самого невротика он имеет значение реальности. Чем сильнее упрочился образ, тем в большей степени невротик и является этим идеализированным образом, в то время как его реальное "я" в соответствующей степени тускнеет и отступает. Такое перевертывание действительных отношений происходит в соответствии со своей сущностью тех функций, которые выполняет этот образ. Каждая из них направлена на оттеснение реальной личности и переключение центра внимания на себя. Изучив истории жизни многих пациентов, мы склонны полагать, что создание и упрочение идеализированного образа часто в буквальном смысле было спасительным, и вот почему целиком оправданно или, по крайней мере, логично то сопротивление, которое оказывает пациент, если его образ подвергается нападкам. До тех пор, пока его образ сохраняет для него свою реальность и непоколебимость, он может чувствовать свою значительность, превосходство и гармонию, несмотря на иллюзорный характер этих чувств. Он может считать себя вправе выдвигать всевозможные претензии и требования, исходя из своего предполагаемого превосходства. Но если он позволит пошатнуться этому образу, ему немедленно грозит перспектива столкнуться лицом к лицу со всеми своими слабостями, потерять какие-либо права на особые требования, увидеть себя весьма незначительной фигурой или даже предстать в своих глазах человеком, достойным презрения. Однако еще ужаснее, что он оказывается перед лицом своих конфликтов и чудовищным страхом быть разорванным на части. Он слышит проповедь о том, что это может ему дать шанс стать намного лучше, стать достойным большего, чем любая слава его идеализированного образа, но в течение долгого времени все это остается для него пустым звуком. Это прыжок в неизвестность, которая внушает ему страх.

При такой огромной субъективной ценности позиции идеализированного образа были бы неприступными, если бы присущие ему огромные изъяны, все это сооружение является чрезвычайно хрупким по причине наличия в нем вымышленных элементов. Это хранилище сокровищ, начиненное динамитом, и оно делает человека крайне уязвимым. Любое идущее извне сомнение или критика, любое осознание собственной неудачи, затрагивающее этот образ, любое реальное осознание сил, действующих внутри него, может взорвать или разрушить идеализированный образ. Человек должен так ограничить свою жизнь, чтобы не подвергать себя такого рода опасностям. Он должен избегать ситуаций, в которых он не будет предметом восхищения или признания. Он должен избегать задач, в выполнении которых он не уверен. Он даже может развить в себе сильное отвращение к усилию любого рода. Для него, одаренного художника, один только воображаемый образ картины, которую он мог бы написать, уже является живописью высочайшего мастерства. Любой заурядный человек может где-то зарабатывать себе на жизнь тяжелым трудом, для него же применить себя так же, как какие-нибудь Том, Дик или Гарри, было бы равносильно признанию, он не обладает выдающимся умом, а значит – крайним унижением. Поскольку в действительности ничего нельзя достичь без работы, то такие отношения к ней он обрекает на крушение те самые цели, которые его привлекают. И пропасть между его идеализированным образом и его реальными "я" углубляется.

Он зависит от постоянного подтверждения своего превосходства и со стороны других людей, в форме одобрения его, восхищения им, лести – однако ни одна из этих форм подтверждения не может дать ему ничего большего, чем временное успокоение. Он может бессознательно ненавидеть всякого, кто превосходит его или кто, будучи в каком-то отношении выше его: самоувереннее, уравновешеннее, информированнее, – угрожает подорвать его собственные представления о себе. Чем отчаяннее он цепляется за веру в то, что тождествен своему идеализированному образу, тем более жестока его ненависть. Или, если собственное высокомерие вытесняется, он может слепо восхищаться людьми, которые убеждены в своей значительности, открыто демонстрируют это самонадеянным поведением. Он любит в них собственный образ и неизбежно впадает в тяжелое разочарование, когда осознает (а это должно случиться с ним в тот или иной момент), что те боги, которым он так поклоняется, интересуются лишь собой, а им – лишь в той мере, в какой он курит им фимиам.

Вероятно, самый тяжелый порок идеализированного образа связан с возникающим в результате отчуждением от "я". Мы не можем подавить или устранить существенно важные части нас самих, не становясь при этом чуждыми себе. Это одно из тех изменений, постепенно совершаемых невротическими процессами, которые, несмотря на их фундаментальный характер, протекают незаметно. Просто человек перестает замечать, что он на самом деле чувствует, любит, отвергает, во что верит, – короче говоря, что он есть на самом деле. Не зная своего реального "я", он может жить жизнью своего образа.

Наконец, хотя идеализированный образ создается для устранения базального конфликта и в какой-то степени помогает достичь этого, он в то же самое время порождает в личности новую линию раскола, почти столь же опасного, как и первоначальный. Грубо говоря, человек строит свой идеализированный образ, потому что он не может терпеть себя таким, каков он в действительности. Идеализированный образ позволяет уйти от этой катастрофической ситуации: стоя на пьедестале, он становится еще менее терпимым к своему реальному "я" и наливается яростью против него, начиная презирать себя и чувствовать раздражение от тяжести недостижимых требований к самому себе. Он, следовательно, колеблется между самообожанием и презрением к себе, между своим идеализированным образом и своим презираемым образом, не имея никакой твердой середины, на которую он мог бы опереться.

Таким образом, создается новый конфликт: между навязчивыми, противоположными стремлениями, с одной стороны, и своего рода внутренней диктатурой, идущей от существующего внутри разлада, с другой. И он реагирует на эту внутреннюю диктатуру точно так же, как человек мог бы реагировать на аналогичную политическую диктатуру; он мог бы отождествить себя с ней, то есть почувствовать, что он именно такой замечательный и совершенный, как это ему внушает диктатор; или он мог бы "встать на цыпочки", всеми силами пытаясь дотянуться до соответствия его требованиям; или он мог бы воспротивиться принуждению и отказаться признать налагаемые на него обязательства. Если он реагирует первым образом, мы получим представление о "нарциссическом" человеке, недосягаемом для критики; тогда существующий разлад как таковой не ощущается в его сознании. Во втором случае мы имеем перфекциониста с особым типом Супер-Эго, по Фрейду. В третьем случае человек кажется не отвечающим ни перед кем и ни перед чем; он становится склонным к сумасбродству, безответственности и негативизму. Даже тип бунтаря, который обычно считает, что он "свободен", находится под гнетом навязываемых извне норм и принципов, которые он пытается ниспровергнуть хотя то, что он все еще находится в тисках своего идеализированного образа, возможно, обнаруживает себя лишь в размахивании этими принципами как бичом, предназначенных для других. Иногда человек проходит через периоды шарахания из одной крайности в другую. Он может, например, пытаться в течение некоторого времени проявлять сверхчеловеческую доброту и, не получив от этого никакого утешения, отшатнуться затем к противоположному полюсу, яростно восставая против таких принципов. Или он может переходить от безграничного восхищения собой к чуть ли не болезненному стремлению к самосовершенствованию. Чаще мы находим сочетание этих различных типов отношений. Все они указывают на тот факт, понятный в свете нашей теории, что ни одна из этих попыток не является удовлетворительной; что все они обречены на неудачу; что мы должны рассматривать их в качестве отчаянных попыток выйти из невыносимой ситуации; что, как и в любой другой невыносимой ситуации, человек прибегает к самым разнообразным средствам, и, если не помогает одно, пробует другое. Все эти следствия, соединяясь, воздвигают мощный барьер на пути истинного развития. Человек не может учиться на своих ошибках, потому что он их не видит. Несмотря на все его уверения в обратном, на самом деле он неизбежно утрачивает интерес к собственному развитию. То, что он имеет в виду, когда говорит о развитии, является бессознательной идеей создания более совершенного идеализированного образа, такого, в котором не будет никаких изъянов.

БИБЛИОГРАФИЯ

1. Хорни К. Невротическая личность нашего времени. Дайджест. М. 1993.

2. Хорни К. Наши внутренние конфликты. Дайджест.

3. Хорни К. О психологии женщины. В кн. Психоанализ и культура. М. 1995.

4. Хорни К. Женская психология. СПБ. 1993.