Интерактивное общество 9 страница

Сам факт перерастания медиа в явление, что, в частности, было отмечено возникновением специальных дефиниций, есть следствие более сложных, глубинных процессов, обращающих нас к изменениям эпохального сознания. Каковы же эти изменения?

Обратимся к работе Э.Гидденса. Характеризуя современность, он выделяет три аспекта: дистанцирование, высвобождение и рефлексивность⁶⁰. Дистанцирование обусловлено пространственно-временной организацией сообщества, оно растет с появлением и распространением письменности, создающей перспективу прошлого, настоящего и будущего. Рефлексивность, в известном смысле, является определяющей характеристикой любой человеческой деятельности:

«Люди “имеют в виду” мотивы того, что они делают, в качестве неотъемлемого элемента своих поступков»⁶¹.

В цивилизациях, существовавших до эпохи модерна, рефлексивность, по Э.Гидденсу, в значительной степени ограничена перетолковыванием и прояснением традиции, тогда как в современной общественной жизни рефлексивность обусловлена тем, что социальная практика постоянно проверяется и преобразуется в свете поступающей информации и таким образом существенно меняет свой характер⁶². Наконец, высвобождение означает отделение социальных отношений от локальных контекстов взаимодействия и их реконструкцию на неограниченном пространстве и во времени⁶³. Фактически, здесь охарактеризованы предпосылки становления информационного общества. В отличие от Э.Гидденса, рефлексивность нами рассматривается именно как типоформирующая характеристика современности. В цивилизациях, существовавших до эпохи модерна, традиция не рефлексировалась в той мере, в какой это могло влиять на ее изменение: для верующего человека истина божественного откровения заменяла достоверность рефлексивного опыта. То же относится к дистанцированию и высвобождению. Дистанцирование в нашем восприятии есть не только и даже не столько результат возрастания опосредованности общения (с помощью письменности, других средств связи), сколько результат изменения позиции человека в мироздании. А последнее связано с ослаблением его веры в Бога. Перемещение «ока наблюдения» с небес на место человеческого разума дистанцировало последнего от окружающего мира, обратило его в субъекта, противопоставившего себя «объективной реальности».

Таким образом, суть изменений эпохального сознания, ставших ощутимыми в Новое время и получивших в дальнейшем название раннего модерна, заключена в том, что мир стал картиной. Именно с этого исторического момента цивилизация неумолимо движется в заданном направлении: начавшееся самоотчуждение абсолютного духа стимулировало развитие информационно-коммуникационного инобытия, которое в наши дни благодаря развитию техники и технологий вернулось к человеку в виде самостоятельной реальности, диктующей свои правила.

Картина мира понимается нами, вслед за М.Хайдеггером, как системное представление мира. При этом мир выступает здесь как обозначение сущего в целом, включающего космос, природу, историю, а также основу мира, независимо от того, как мыслится ее к миру отношение⁶⁴: «Где мир становится картиной, там к сущему в целом приступают как к тому, на что человек нацелен и что он поэтому хочет соответственно преподнести себе, иметь перед собой и тем самым в решительном смысле представить перед собой. Картина мира, сущностно понятая, означает таким образом не картину, изображающую мир, а мир понятый в смысле такой картины. Сущее в целом берется теперь так, что оно только тогда становится сущим, когда поставлено представляющим и устанавливающим его человеком»⁶⁵.

В гегелевской терминологии этот исторический этап развития человечества может быть охарактеризован как такая ступень в становлении «всеобщего духа», когда он

«поднялся над субстанциональной жизнью, которую он прежде вел в стихии мысли, – над этой непосредственностью своей веры, над удовлетворенностью и уверенностью, вытекающей из достоверности, которой обладало сознание относительно его примирения с сущностью и ее общим, внутренним и внешним наличием»⁶⁶.

Составность, система, которые относятся к сути картины, являют собой не искусственную, внешнюю классификацию и соположение данности, а структурное единство представленного как такового, вытекающее из самого процесса опредмечивания сущего, когда развертыванием и организацией системы руководит сама система:

«Где мир становится системой, система приходит к господству, притом не только в мышлении»⁶⁷.

У Гегеля этот момент обозначен как «необходимость», «судьба», как сущность, которая выступает в качестве негативной по отношению к индивидуальности, по отношению к единичной действительности:

«Это... пустые абстракции; единство, различие и соотношение суть категории, из которых каждая, будучи ничем в себе и для себя, есть лишь в соотношении с противоположным ей...»⁶⁸.

Сущность, которая лишена содержания, суть «мертвая действительность», но она, тем не менее, представляет собой поглощающую мощь⁶⁹.

Процесс превращения мира в картину это именно процесс. О его исторических предпосылках образно говорит Гегель, указывая на то, что:

«В прежние времена люди наделяли небо огромным богатством мыслей и образов. Значение всего того, что есть, заключалось в той нити света, которая привязывала его к небу... (...). Око духа силой вынуждено было направляться на землю и задерживаться на нем: и потребовалось много времени, чтобы ту ясность, которой обладало только сверхземное, внести в туманность и хаотичность, в коих заключался смысл посюстороннего, и придать интерес и значение тому вниманию к действительности как таковой, которая была названа опытом (Выделено автором – С.Ш.). Теперь, как будто, нужда в противном – чувство так укоренилось в земном, что требуется такая же большая сила, чтобы вознести его над землей»⁷⁰.

Об этом же говорит М.Хайдеггер. В Средние века система невозможна: там важен порядок соответствий сущего как Божьего творения. Чужда в понимаемом смысле система и грекам – их истолкование бытия как присутствия, как «софии» исключает противопоставленность человека сущему, (а именно только последнее делает возможным процесс опредмечивания мира, точнее, опредмечивание представления о нем)⁷¹.

«Характер научных занятий в древности тем отличается от научной работы нового времени, что эти занятия были, собственно, завершенным развитием естественного сознания»⁷².

(Под естественным сознанием Гегель понимает сознание, погруженное в чувствование). И только в Новое время начинается период овладения миром как картиной. Мир это уже не то, что раскрывается в созерцании, это то, что постигает пытливый ум, способный «докопаться до сути». Такой переворот стал возможен благодаря эмансипации новоевропейского человека от обязательной истины христианского откровения и от церковного учения; благодаря тому, что он сам стал гарантом достоверности познаваемого. Сущее, как и сам человек, теперь являют собой предметность, которую можно представлять. «Представление» есть «поставление» перед собой и в отношении к себе. С превращением мира в картину впервые появилась такая вещь, как статус человека, устами Декарта сформулированный как subiectum⁷³.

Дальнейшее разворачивание истории есть, таким образом, покорение мира в качестве картины, развертывание новоевропейского отношения к сущему в движении к полноте своего существа до его «спекания» в нечто само собой разумеющееся:

«Лишь когда это само собой разумеющееся получает мировоззренческое обеспечение, возникает потенциальная питательная почва для изначальной проблематичности бытия, что открывает свободное пространство выбора, призванного решить, окажется ли бытие снова способно вместить Бога, будет ли существо человека с большей исходностью захвачено истиной бытия в ее существе. Где завершение Нового времени достигает безотчетного размаха присущего ему величия, только там готовится будущая история»⁷⁴.

Очевидно, телекоммуникацонная и информационная революции обеспечили Новому времени тот «безотчетный размах и присущее ему величие», которые приблизили его завершение. Радикализация модерна, о которой говорит Э.Гидденс, выразилась в небывалом усилении средствами коммуникации и создаваемой ими виртуальной реальности отмеченных выше черт – дистанцирования, высвобождения и рефлексивности⁷⁵. И все это – благодаря структурным изменениям в коммуникации. Рассмотрим эти изменения, используя терминологию Джона Томпсона.

Д.Томпсон выделяет три вида коммуникационного взаимодействия: 1) лицом-к-лицу (аналогично непосредственному общению); 2) медиативное взаимодействие (общение посредством технических средств – письма, телефона и т.п.); 3) квазимедиативное взаимодействие (коммуникация посредством, книг, кино масс-медиа, или средств массовой информации, и т.п.). Взаимодействие лицом-к-лицу строится на непосредственном присутствии субъектов в едином социальном и пространственно-временном контексте, при этом используется полный комплекс символических знаков (способов выражения), обращено это взаимодействие к конкретному «другому», по характеру диалогично. Медиативное» взаимодействие уже разделяет субъектов пространственно или во времени (например, письмо), они существуют в разных социальных контекстах; используется ограниченный набор символических знаков. В то же время с непосредственным общением этот вид взаимодействия схож тем, что направлен на конкретного «другого», и по характеру диалогичен. Квазимедиативное взаимодействие в принципе сходно с медиативным, однако отличается от него и от взаимодействия лицом-к-лицу тем, что направлено на неопределенный ряд потенциальных субъектов, и, соответственно, по характеру – монологично⁷⁶.

Одной из разновидностей квазимедиативного взаимодействия является массовая коммуникация. Относясь с определенной долей скептицизма социолога к определению «массовый» в понятии «массовая коммуникация», Д.Томпсон в то же время видит в ней вполне определенное явление с типологическими характеристиками. «Массовой» коммуникация становится, когда встраивается в массовое производство, предлагая на общественном рынке свой символический товар в виде культурной продукции (включая сообщения СМИ, эфирное время и т.п.). А это возможно только при наличии технических средств передачи информации – при наличии медиа. На этой же основе «массовая» коммуникация институционализирует разделение двух контекстов – производство и потребление информации. То есть инициирует дистанцирование субъектов коммуникации. С позиции общения лицом-к-лицу это, конечно же, недостаток. Однако, благодаря именно такой безличности аудитории, благодаря тому, что она масштабна, высвобождена от контекста производства информации, массовая коммуникация осуществляет свою основную общественную функцию – циркуляцию символических (культурных) форм в публичной сфере⁷⁷.

В этом контексте повседневное знание – то, что люди «знают» как «реальность» в их дотеоретической жизни – приняло иной характер. Это знание, в котором только и имеют смысл индивидуальные биографии и идентичности, сегодня иначе – более интенсивно, даже агрессивно – воздействует через средства коммуникации на социальную природу человека, актуализируя «семиотическое мировидение». Развивающаяся «мания величия означающего»⁷⁸ в последней трети ХХ столетия явилась объективным следствием растущего сверхизобилия означающего перед означаемым: знаковые системы (а по существу – картина мира в используемом нами значении) перешли в автономный режим конструирования собственного мира, претендующего на полноту социальной реальности⁷⁹.

Новейшее время отличается смещением границ между разными видами коммуникации. Информация перестает быть специализированным товаром. Сегодня в информационных отношениях как нигде, грань между профессиональным и непрофессиональным, между разными видами деятельности провести особенно трудно. Культура производства информации и культура ее потребления становятся тесно взаимосвязаны. Проблемные вопросы, что воспринимались прежде как вопросы профессиональной этики того или иного специалиста в области информационных технологий, в условиях медиатизации жизни могут быть адресованы ко всем потенциальным участниками коммуникационного обмена. Производство и потребление информации во всех ее видах превращается в доминирующее занятие для большинства населения. Теоретики обсуждают проблемы, связанные с конструированием силами медиа нового социального пространства⁸⁰. П.Бергер и Т.Лукман почти не преувеличивают, говоря, что «Весь мир творится»⁸¹.

Казалось бы, появились основания для преодоления ситуации, в которой мир противостоит человеку. Индивид включается в картину мира как активный ее созидатель. И именно медиа, прежде всего Интернет, предоставляет возможность стать действующим элементом этого системного киберпредставления. Между тем, тот факт, что человек сделался частью «картины», означает отнюдь не его возвращение к себе, а все большее его самоотчуждение. И причина заключается не только в технизации реальности, что, как полагают, имел в виду М.Хайдеггер, рассматривая мир как картину⁸². М.Хайдеггер говорил прежде всего об изменении сознания, изменении, губительном для самого человека.

Сегодня медиа продлили социальное пространство в том числе за счет еще вчера недоступных уголков разума. Сфера публичности перевела в символические формы многое, что было потаенным. Жизненный мир, отпустивший человека в глобальную сеть, получил назад ее агента, которому стали недоступны основополагающие экзистенциальные переживания. Жизнь и смерть в медиа-пространстве лишаются тайны, которой они наделены в иерархическом бытии, где есть место сакральному и профанному, вечному и случайному⁸³. Риски, которые таит в себе медиа-пространство, не могут быть обнаружены органами чувств, как многие другие риски современного общества. О негативном воздействии компьютерных игр на детей общественность только высказывает предположения. Психиатры говорят о том, что ребенок формирует сегодня особое отношение к агрессии, к жизни и смерти, у него об этом иное, чем у старшего поколения, представление. В компьютерных играх у действующего виртуального героя есть, как правило, «9 жизней» и поэтому, если он даже «погиб», в его распоряжении – «запасные» жизни. Агрессия в этом случае может выступать как способ проверки⁸⁴. Именно в среде подростков медиа имеют шанс стать главными режиссерами концепций идентичности, но идентичности иллюзорной, условной, сконструированной по принципу «халиф – на час». Подобная идентичность не в состоянии выдержать длительное напряжение ответственности за поступки субъекта. Медиа возводят созерцательность в жизненную позицию не только по отношению к окружающему миру, но и по отношению к себе самому, к собственной воле, подчас импульсивной, неуправляемой. Такая идентичность лишена главного критерия, главного показателя здоровой социализации личности – этической способности⁸⁵. Этот тезис перекликается с суждением Э.Гидденса о том, что мы живем в мире, который целиком конституирован через рефлексивно примененное знание, но это знание отнюдь не означает уверенности, что любой его элемент не может быть пересмотрен⁸⁶.

К сожалению, приходится констатировать, что именно этот мир, представление о нем и его воплощение в медиа преподносится как желанный образ информационного общества.

«Модерн ориентирован в будущее, так что будущее имеет статус контрфактического моделирования. (...). Предвосхищение будущего становится частью настоящего, тем самым влияя на то, как будущее фактически развивается...»⁸⁷.

У Э.Гидденса угрозы жизненному миру обозначены как разрушение традиции, что и составляет, по его мнению, суть эпохи модерна. Так, может быть, понимание того, каким быть информационному обществу, содержится в ответе на вопрос, каково место традиции в развивающемся мире медиа?

Примечания

1 См.: Giddens A. The Consequences of Modernity. – Printed in Great Britain by T.J. Press (Padstow) Ltd., Padstow, Cornwall, 1993. – 186p. – Copyright – The Board of Trustees of the Leland Stanford Junior University 1990.

2 Ibit. – Р.I.

3 См. Иноземцев В.Л. Современное постиндустриальное общество: природа, противоречия, перспективы. – М., 2000. – С. – 21.

4 См.: Там же.

5 См.: Там же. – С. 18.

6 См.: Мамардашвили М. Мой опыт нетипичен.- СПб., 2000. – С. 19.

7 См.: Habermas J. The Philosophical Discourse of Modernity: Twelve Lectures. – Cambridge, 1994.

8 Этот факт настолько очевиден для современного сознания, что нашел уже немало воплощений в образах популярной культуры. Сошлемся на один из них – культовый фильм молодежи начала этого века – «Матрица», сюжет которого, отдаленно напоминая фантазии Станислава Лема из его «Конгресса футуристов», связан с информационным будущим попавшего в тиски Системы человечества. Возможность нанизывать на первоначальную идею «Матрицу-2», «Матрицу-3» связана с тем, что герои фильма, восставшие против Смита, агента матричного образа жизни, борются с ним, как оказывается, методами самой же системы.

9 Мамардашвили М.К. Классический и неклассический идеалы рациональности. – М., 1994. – С.17.

10 Там же. С.18.

11 Habermas J. The Philosophical Discourse of Modernity. – P.364.

12 См.: Вартанова Е.Л. Европейское общество и стратегии Европейского Союза// <http//www.medialaw.ru/publications/zip/43/europe.html>.

13 Один из обзоров литературы и концепций по этой теме см.: Мелюхин И.С. Информационное общество: истоки, проблемы, тенденции развития. – М., 1999; а также: Землянова Л.М. Зарубежная коммуникативистика в преддверии информационного общества: Толковый словарь терминов и концепций. – М., 1999. См. многочисленные сайты, к примеру: Российская сеть информационного общества: По ред. А.Шадрина / <https://www.isn.ru>

14 См.: Кутырев В.А. Апология человеческого (предпосылки и контуры консервативного философствования) // Вопросы философии. – 2003. – №1. – С.67.

15 См.: Лукач Д. К онтологии общественного бытия. – М., 1991.– С.252.

16 См.: Giddens A. The Consequences of Modernity.

17 См.: Гидденс Э. Последствия модернити / Новая постиндустриальная волна на Западе: Антология / Под ред. В.Л.Иноземцева. – М., 1999.- С.109.

18 См.: Habermas J. The Philosophical Discourse of Modernity. – Рр.3-4.

19 Ibit. Ср.: «...Интеллектуальное общение теряет притягательность и смысл, и слишком многие ощущают, как из “духовного поиска” исчезают нерв, пульс, дыхание, цель, наконец... "На 1993 год я не выписываю ни одного “толстого” журнала, – сказала мне знакомая. – И не только потому, что теперь это дорогое удовольствие. Неинтересно. Иногда становится страшно: ведь сначала отец, а потом я выписывали “Новый мир” и “Знамя” в течение 50 лет – и на мне все кончится"...».- См.: Берг М. Конец русской истории // Московские новости. – 1993. – № 8. – С.4.

20 См.: Habermas J. The Philosophical Discourse of Modernity. – Р.4.

21 Там же.

22 Подробное обсуждение этого вопроса не входит в задачи данной работы. Ограничимся замечанием, высказанным А.Дмитриевым, исследовавшим культурно-рефлексивные установки российских гуманитариев, преимущественно представителей формальной школы, в первой трети ХХ века вокруг проблемы «расколдовывания» мира, его рационализации: «Основополагающие черты того, что описывалось (и до сих пор зачастую некритически тиражируется) как “русская интеллектуальная философская традиция”, а именно: принципиальное и органическое неприятие научной и культурной специализации, онтологизм, примат нравственно-эстетического начала, особая эстетическая устремленность.., наконец, ее изначально разумеющийся религиозный характер – никоим образом, конечно, не были имманентными свойствами самой теоретической мысли, представленной на русском языке в первой трети ХХ века. Следует подчеркнуть, что это были именно и только программные принципы...». См.: Дмитриев А. «“Расколдовывание мира”: российская версия (отечественная культура и гуманитарная теория первой трети ХХ века в свете проблематики секуляризации)» // https://www.ecsocman. edu.ru.

23 Предвестником этой ситуации выступили, как и полагается, средства массовой информации на собственном же примере. В первой половине 90-х годов еще не успевшая тогда коммерционализироваться газета «Комсомольская правда» опубликовала два острополемичных материала, авторами которых выступили обозреватель из поколения 40-летних и старший корреспондент, «один из 20-летних». Высказывая кардинально противоположные мнения относительно состояния дел в практической журналистике, они вступили в спор, который, по существу, уже несколько лет велся на газетных полосах и в эфире теми, кто представляет две совершенно различные манеры общения с аудиторией – выступает «открыто, от всего сердца, обнаженной душой», и кто есть «сочинитель букв, композитор фраз, конструктор абзацев». Ольга Мариничева была уверена, что «средства массовой информации в любых новых формах и жанрах не смогут в этой стране утратить свою духовность, исповедальность», в то время как ее оппонент Александр Монахов считал, что журналистика, внося в жизнь «элементы фри-джаза», свидетельствует об «общемировом наступлении эпохи постмодернизма», признаками которого являются «игра, ирония, отсутствие иерархий, переоценка и разрушение всяких ценностей». См.: Мариничева О. Мне страшно от смеха, который без слез; Монахов А. Мне смешно от того, что вам страшно // Комсомольская правда. – 1994. – 5 июля.

24 Гидденс Э. Последствия модернити. – С.110.

25 См. работы Э.Тоффлера и У. Бека.

26 Маньковская Н. Эстетика постмодернизма. – СПб., 2000. – С.9.

27 Грабельников А.А. Русская журналистика на рубеже тысячелетий. – М., 2000. – С.200.

28 См.: Гегель Г.В.Ф. Феноменология духа / Соч.: В 14 т. – М., 1959.- Т.4. – С.6.

29 См.: Соколов А.В. Общая теория социальной коммуникации. – СПб., 2002. – С.9-10.

30 См.: Лукач Д. К онтологии общественного бытия. – М., 2001. – С.237.

31 См.: Чанышев А.Н. Трактат о небытии // Вопросы философии. – 1990. – №10; Имамичи Т. Моральный кризис и метатехнические проблемы // Вопросы философии. – 1995. – №3.Хоружий С.С. Род или недород? Заметки к онтологии виртуальности // Вопросы философии. – 1997. – №6; Бытие и время М. Хайдеггера в философии ХХ века: Заседание «круглого стола» // Вопросы философии. – 1998. – №1; Кутырев В.А. Оправдание бытия: Явление нигитологии и его критика // Вопросы философии. – № 5. – 2000; Кутырев В.А. Апология человеческого (предпосылки и контуры консервативного философствования // Вопросы философии. – № 1. – 2003 и др.

32 См.: Башляр Г. Новый рационализм – Биробиджан, 2000.

33 Обзор литературы по этой теме см.: Свитич Л.Г. Феномен журнализма – М., 2000. – С.10-23.

34 Дрогалина Ж.А., Налимов В.В. Реальность непроявленного. – М., 1997.- С.93.

35 См., к примеру: Абдеев Р.Ф. Философия информационной цивилизации. – М., 1994. – С.169, 190.

36 См.: Современная картина мира. Формирование новой парадигмы. – М.,1997. – С.40.

37 Кокин А.В. Концепция современного естествознания. – М., 1998. – С.55.

38 Егоров В.С. Философия открытого мира. – М.; Воронеж, 2002. – С.12.

39 См.: Кутырев В.А. Оправдание бытия: Явление нигитологии и его критика // Вопросы философии. – № 5. – 2000. – С.15.

40 Там же. – С.16.

41 Солодухо Н.М. Философия небытия. – Казань, 2002. Несмотря на свое же указание на невозможность говорить о небытии с достоверностью, автор, как он сам говорит, первой отечественной монографии на эту тему предлагает систематику философии небытия в понятиях, постулатах, законах, принципах. – См.: Указ.соч. – С.43-71.

42 Под исходной философской проблемой Н.М.Солодухо понимает проблему бытия и небытия, или проблему существования как такового. – См.: Солодухо Н.М. Философия небытия. – С.7-8.

43 Гегель Г.В.Ф. Феноменология духа.- С.183.

44 См.: Там же.

45 Пелипенко А.А., Яковенко И.Г. Культура как система.- М., 1998.- С.64-73.

46 Хайдеггер М. Что такое метафизика? /Время и бытие: статьи и выступления. – М., 1993.- С.23.

47 Хайдеггер М. Европейский нигилизм / Там же. – С. 175.

48 Кутырев В.А. Оправдание бытия. – С.24.

49 Цит. по: Деррида Ж. Структура, знак и игра в дискурсе гуманитарных наук / Письмо и различие.- СПб., 2000.- С.352.

50 См.: Гегель Г.В.Ф. Феноменология духа. – С.81.

51 См.: Бранский В.П. Теоретические основания социальной синергетики // Вопросы философии. – 2000. №4. – С.113.

52 См.: Пригожин И., Стенгерс А. Порядок из хаоса. – М., 1986. См. также: Бранский В.П. Теоретические основания социальной синергетики. – С.112-129.

53 Бранский В.П. Теоретические основания социальной синергетики. – С.115.

54 Гегель Г.В.Ф. Феноменология духа. – С.73.

55 Лосев А.Ф. Античный космос и современная наука / Бытие. Имя. Космос. – М., 1993. – С.68-69.

56 Хайдеггер М. Время картины мира /Время и бытие. – С.44.

57 См.: Лотман Ю.М.Культура и взрыв. – М., 1992. – С.19-20.

58 См. об этом: Косиков Г. Идеология. Коннтотация. Текст / Барт Р. S/Z. Пер с фр. – М., 2001. – С.10-11.

59 См.: Лукач Д. К онтологии общественного бытия. – С.222.

60 См.: Giddens A. The Consequences of Modernity.

61 Цит. по: Гидденс Э.Последствия модернити / Новая постиндустриальная волна на Западе: Антология / Под ред. В.Л.Иноземцева. – М., 1999.- С.103-104

62 См.: Там же.- С.104-105.

63 См.: Giddens A. The Consequences of Modernity. – Р.21.

64 Хайдеггер М. Время картины мира. – С.49.

65 Там же.

66 Гегель Г.В.Ф. Феноменология духа. – С.4.

67 Хайдеггер М. Время картины мира. – С.55.

68 Гегель Г.В.Ф. Феноменология духа.- С.195.

69 Там же.- С.194-195.

70 Там же. – С.4-5.

71 См.: Хайдеггер М. Время картины мира. – С.41-62.

72 Гегель Г.В.Ф. Феноменология духа.- С.17. Если считать приведенное утверждение справедливым и по отношению к древним грекам, то необходимо согласиться с М.Хайдеггером, который видел в Платоне и Аристотеле провозвестников эпохи Просвещения: «...В мышлении Платона и в аристотелевском спрашивании происходит, хотя все еще внутри основополагающего греческого опыта бытия, решительный сдвиг в истолковании сущего и человека....Это истолкование столь решающее, что оно становится концом греческой эпохи, косвенно готовящим возможность Нового времени». См. Хайдеггер М. Время картины мира. – С.56.

73 Хайдеггер М. Время картины мира.- С.58-59.

74 Там же. – С.61.

75 См.: Giddens A. The Consequences of Modernity.

76 См.: Thompson J.B. The Media and Modernity. – Oxford, 1995.-Pp.82-87.

77 Cм.: Thompson J.B. The Media and Modernity. – Рp.23-31. (В определении символической власти массовой коммуникации Д.Томпсон следует за определением ‘символичекого’ у Бурдье, отсылая нас к его произведению: Bourdieu P. Language and Symbolic Power. – Cambridge: Polity Press, 1991)

78 См.: Андерсон П. Размышления о западном марксизме: На путях исторического материализма. – М., 1991. – С.191.

79 «Я несу смерть реальности», – заявляет героиня фильма американского режиссера Питера Уэйна, имя которой «Симона», вынесенное в название киноленты, образовано из первого и последнего слогов названия компьютерной программы – Simuleution one. Будучи порождением этой программы, совокупностью нулей и единиц, виртуальная актриса Симона покоряет своими красотой, умом, талантом ничего не подозревающую публику, которая в конечном счете отказывается верить в то, что их подчинила себе сила иллюзии. Этой же проблематике посвящена более ранняя картина Питера Уэйна «Шоу Трумэна».

80 См.: Российская сеть информационного общества / https://www.isn.ru.

81 См.: Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности.- М., 1995. – С.158.

82 См.: Клягин С.В. Динамика способов построения социальности и информационное общество // <http: // www.isn.ru/index08.shtml>.

83 «17 октября 2002 года журналисты «КП» ни на минуту не отходили от телеэкранов. Итог телевизионного дня России: 202 убийства, 160 драк, 66 пьянок, 302 «черные» новости из информационных программ...», – писала «Комсомольская правда» в журналистском расследовании под названием «Как ТВ убивает нас...». На этом же развороте – «дописка». Замечая, что сейчас самое время «вырубить окровавленный телик и почитать газеты», ее автор В.Константинов листает собственную газету за тот же день – 17 октября: «Взрыв на космодроме Плесецк», «Под Владивостоком горит склад боеприпасов», Томский спикер утонул в Красном море», «Бывшему директору рынка “Садовод” отрезали ухо»... Заметка с этим обзором названа «А “КП” телевидению помогает...».

84 Это суждение психиатра прозвучало на семинаре, состоявшемся в Казани по следам трагического события – побега в феврале 2002 года двух десантников из воинской части и убийства ими на территории Республики Татарстан девяти человек. См.: Чрезвычайная ситуация на страницах газет: сенсация или социальная проблема?: По следам события. – Казань, 2002. – С.144-145.

85 См.: Эриксон Э. Идентичность: юность и кризис /Пер. с англ. – М., 1996. – С.48.

86 См.: Гидденс Э. Последствия модернити. – С.105-106.

87 Гидденс Э. Последствия модернити. – С.121.

II. Теория и практика холодной войны

Владимир Лисичкин,

Леонид Шелепин

ТРЕТЬЯ МИРОВАЯ

(ИНФОРМАЦИОННО-ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ)