А расходы на содержание ребенка. Придется бросить факультет и ехать фельдшером в деревню

Он решил не сдаваться (В. Панова).

В отрывке, переданном несобственно-прямой речью, выражается одновременно и ужас эгоиста Супругова перед перспективой, которую он себе нарисовал, и осуждение супруговского эгоизма автором.

Иногда расщепление линий речи автора и героя происходит за счет того, что автор и читатель знают то, чего не знает герой:

Но, обойдя кругом палубу и не найдя Даши, Иван Ильич заволновался, стал заглядывать повсюду. Даши не было нигде. У него пересохло во рту. Очевидно, что-то случилось. И вдруг он прямо наткнулся на нее (А. Н. Толстой).

Слова очевидно, что-то случилось – несобственно-прямая речь, так как автор и читатель знают, что с Дашей ничего не случилось, а не знает этого Иван Ильич.

Бывают и такие случаи, что «не знает» чего-то из того, что передается в форме несобственно-прямой речи, другой герой:

– Ах, лампа? Она давно не работает, я ее засунула куда-то под диван. Давайте сначала напьемся чаю, я умираю пить!

(Невозможно же было сознаться, что лампа в полной исправности...)

<...>

Лампу починить не удалось. К концу чаепития Низвецкий вспомнил о цели своего прихода. Но Фаина сказала, что она хочет спать, и попросила Низвецкого прийти завтра вечером: в самом деле, надо же починить лампу, без лампы она, Фаина, как без рук... (В. Панова).

Но такого расхождения может и не быть, хотя совершенно очевидно, что вместе с голосом автора в повествовании начинает звучать и голос персонажа:

Она встала, сняла дорогое платье, в котором провожала его, и надела старую голубую майку, заштопанную на локтях. Ключ – управдому. Другой ключ – Кате Грязновой. И нечего тут сидеть. Только надо все убрать аккуратно: вдруг он вернется раньше нее? Она убрала, вышла из своего рая и отправилась в военкомат (В. Панова).

Если же другой речевой пласт, передаваемый формой несобственно-прямой речи, эмоционально не маркирован, отчетливо не расщеплен, обычно есть вводящие ее слова автора:

В таком случае, – продолжает Жюли все тем же длинным, длинным тоном официальных записок, – она отправит письмо на двух условиях... (Н. Чернышевский).

Этот способ создания многоплановости повествования иногда называют лексико-фразеологической разновидностью несобственно-прямой речи. Эта разновидность тесно соприкасается с принципиально другим явлением – с цитированием.

Цитата (от лат. cito – вызываю, привожу) – дословная выдержка из какого-либо текста или в точности приводимые чьи-либо слова.

Цитаты используются для подкрепления излагаемой мысли авторитетным высказыванием, для критики цитируемой мысли; в лингвистических исследованиях цитаты играют роль иллюстративного материала, а в словарях, грамматиках и других научных трудах приводятся как образцы литературной речи.

Цитироваться могут и слова обычных участников разговора: Одним из любимых мест в саду был «березовый круг». Так называли мы небольшую площадку в глубине сада... (М. Бекетова). Цитата, как правило, выделяется кавычками, ибо слова, приводимые без кавычек, могут не восприниматься как цитата.

Цитаты, которые используются в научных, научно-популярных работах, должны сопровождаться библиографической ссылкой, на основании которой можно быстро найти источник и цитируемое место. Если цитата приводится не полностью, то пропуск обозначается многоточием: В. В. Виноградов писал: «Язык обогащается вместе с развитием идей...» [11].

Глаголы, которыми вводятся цитаты, вычленяются из обширного класса глаголов речи (говорить, писать, цитировать, констатировать, излагать, отвечать, извещать, формулировать и др.), но цитаты могут вводиться и некоторыми глаголами, не имеющими значения речи (сравнивать, сопоставлять, противопоставлять, различать, очерчивать и др.). Часто глаголы, вводящие цитаты, дают вместе с тем и оценку цитируемого (смешивать, вещать, изрекать, упрекать и др.).

Цитирование – это явление, которое сложно и многообразно пересекается с прямой, косвенной и несобственно-прямой речью, как с определенными синтаксическими шаблонами, а функционируя в авторском повествовании, принимает участие в формировании типа высказывания.

Так, в состав придаточного предложения косвенной речи могут включаться элементы прямой речи:

Князь, твердо державшийся в жизни различия состояний и редко допускавший к столу даже важных губернских чиновников, вдруг на архитекторе Михайле Ивановиче, сморкавшемся в углу в клетчатый платок, доказывал, что все люди равны, и не раз внушал своей дочери, что Михайло Иванович ничем не хуже нас с тобой (Л. Толстой).

Фактически это смешение признаков косвенной речи с признаками речи прямой, т.е. синкретичный способ передачи чужой речи. Для его обозначения иногда используется термин «полупрямая речь». Но если отвлечься от моментов формального характера и в основу квалификации этого явления положить обстоятельство, что таким образом буквально передается фрагмент речи другого лица, то такие случаи можно считать разновидностью цитирования, как это делается в лингвистических исследованиях последних лет.

Разновидностью цитирования считают такие случаи, когда в придаточное предложение косвенной речи включаются яркие образные слова и выражения (нередко это фразеологические обороты) из речи героев, не свойственные обычно косвенной речи. Но формальных признаков прямой речи, как, например, употребление местоимений, показывающих точку зрения тех лиц, чья речь передается, не имеется:

Ребята [мастеровые] подозревали во мне религиозного сектанта и добродушно подшучивали надо мной, говоря, что от меня даже родной отец отказался, и тут же рассказывали, что сами редко заглядывают в храм Божий и что многие из них по десяти лет на духу не бывали, и такое свое беспутство оправдывали тем, что маляр среди людей все равно, что галка среди птиц (А. Чехов); Она советовалась со своим мужем, с некоторыми соседями, и наконец все решили, что, видно, такова была судьба Марьи Гавриловны, что суженого конем не объедешь, что бедность не порок, что жить не с богатством, а с человеком, и тому подобное (А. Пушкин).

Эту разновидность передачи чужой речи иногда называют «художественной косвенной речью». В отличие от традиционных цитат элементы передаваемой чужой речи кавычками в ней не выделяются.

Такие же не выделенные кавычками слова и выражения из речи героев часто используются и в авторском повествовании:

Сереже страшно не хотелось слезать, он впился в велосипед руками и ногами и сказал:

– Я хочу еще! Это мой велисапед!

Но сейчас же Шурик его выругал, как и следовало ожидать:

– У, жадина!

А Лида добавила нарочито противным голосом:

– Жадина-говядина!

Быть жадиной-говядиной очень стыдно; Сережа молча слез и отошел (В. Панова).

В авторском повествовании слова жадина-говядина – цитата из речи Лиды.

Иногда такие слова из речи других лиц сам автор выделяет шрифтом, причем при них могут быть и прямые указания на то, что это цитируемые слова:

Мы уже сказывали, что, несмотря на ее холодность, Марья Гавриловна все по-прежнему окружена была искателями. Но все должны были отступить, когда явился в ее замке раненый гусарский полковник Бурмин, с Георгием в петлице и с интересной бледностию, как говорили тамошние барыни (А. Пушкин); Лизавета Ивановна взглянула на него, и слова Томского раздались в ее душе: у этого человека по крайней мере три злодейства на душе! (А. Пушкин); Ее резвость и поминутные проказы восхищали отца и приводили в отчаянье ее мадам, мисс Жаксон, сорокалетнюю чопорную девицу, которая белилась и сурмила себе брови, два раза в год перечитывала Памелу, получала за то две тысячи рублей и умирала со скуки в этой варварской России (А. Пушкин).

Если же такие инородные для авторского повествования слова и выражения в текст никакими указаниями не вводятся и не выделяются кавычками или шрифтом, формально цитирование смыкается с другим явлением – с так называемой лексико-фразеологической разновидностью несобственно-прямой речи. Но цитирование и несобственно-прямая речь в любой ее разновидности – явления, принципиально различные с той точки зрения, что при цитировании автор как бы передает свой голос герою, а при несобственно-прямой речи художественный эффект заключается в том, что голоса автора и героя звучат совместно. Это совместное звучание обнаруживается благодаря тому, что совершенно очевидно расхождение точек зрения автора и героя на то, о чем идет речь, характера восприятия ими одних и тех же событий: Кладовая помещалась, несомненно, за тридевять земель, в тридесятом царстве, потому что Вари не было целую вечность. Пока она пропадала, тот дядька успел купить гармонь, а Коростелев купил патефон (В.Панова).

В этом примере события, о которых пишет автор, преломляются через призму восприятия их ребенком, героем повести В. Пановой «Сережа».

Цитирование лежит в основе особого стилистического приема – мимезиса (от греч. – подражание, передразнивание). Мимезис используется и в повседневной разговорной речи, и в художественной литературе: Держиморда: Был по приказанию... Городничий: Чш! (Закрывает ему рот.) Эк каркнула ворона! (Дразнит его.) Был по приказанию! (Н. Гоголь). С цитированием связано также понятие сказа. Сказ определяется как такая форма авторской речи, при которой на протяжении всего произведения изложение осуществляется в духе языка и характера того лица, от имени которого ведется повествование. Таким образом, сказ представляет собой доведенное до предела цитирование: формально это речь повествователя, т.е. как бы автора, а по существу автор скрывается за сплошной цитатой. В манере сказа написаны многие рассказы Н. Лескова, например «Левша».

Может передаваться не сама чужая речь, а лишь ее тема. Тема чужой речи, ее предмет может быть выражен в простом предложении при помощи дополнений при глаголах со значением речи или мысли: Коростелев рассказал ему про войну (В. Панова). Но тема, предмет чужой речи может передаваться и в структуре сложного предложения: Сережа рассказал ребятам о своей болезни и о том, как Коростелев говорит о войне (В. Панова).

Нередко общий смысл или содержание чужой речи передается в предложениях с вводными словами, которые указывают на факт чужой речи, на ее источник: по словам (такого-то), как принято говорить, как говорится и др.: По словам тетки, Женю в ремесленное училище приняли (В. Панова).

Используются также частицы, свидетельствующие о субъективности передачи чужой речи или ее темы: мол, де, дескать и некоторые другие: Дороги, мол, он не знал (В. Панова).

Диалог (от греч. dialógos) – беседа, разговор двух или нескольких лиц[12].

Основная сфера функционирования диалога – устная речь в любых условиях, и прежде всего бытовая разговорная речь. При непосредственном общении диалог осуществляется в форме прямой речи:

1-е л. – Сейчас я отдала деньги на холодильник.

2-е л. – Сколько ты отдала?

3-е л. – 210.

Условия, в которых протекает спонтанная диалогическая речь (ситуация, жесты, мимика, интонация), определяют ее особенности и прежде всего тенденцию к экономии речевых средств. Так, ответные реплики диалога чаще всего представляют собой неполные предложения, которые содержат лишь «новое»; говорящие часто не договаривают предложений, перебивают друг друга:

1-е л. – На рыбалку собираетесь? Нет?

2-е л. – Обязательно.

1-е л. – Когда?

2-е л. – Ну когда это-о... вот...

1-е л. – Нет, я спрашиваю так просто. Потому что сейчас я уезжаю. Мы уезжаем...

2-е л. – Вообще?

1-е л. –...отдохнуть.

1-е л. – Поедем, возможно, сюда же, куда мы ездили, на этот самый, на остров.

В диалогах отдельные реплики бывают очень обширными, так что отграничение диалогов от монологов часто весьма условно. В художественных произведениях для передачи диалогов в основном также используется форма прямой речи, причем реплики диалога могут вводиться словами автора, но слов автора может и не быть:

– Мы, что ли, все умрем?

Они смутились так, будто он спросил что-то неприличное. А он смотрел и ждал ответа.

Коростелев ответил:

– Нет. Мы не умрем. Тетя Тося как себе хочет, а мы не умрем, и в частности ты, я тебе гарантирую.

– Никогда не умру?– спросил Сережа.

– Никогда! – твердо и торжественно пообещал Коростелев (В. Панова).

Но способы передачи диалогов в художественных произведениях очень многообразны. Так, иногда некоторые реплики диалога опускаются:

– Я не чувствую себя способным сделать ее счастье.

– Не твое горе – ее счастье. Что? Так-то ты почитаешь волю родительскую? Добро!

– Как вам угодно, я не хочу жениться и не женюсь (А. Пушкин).

Бывают случаи, когда вообще передаются лишь одни реплики-стимулы или реплики-реакции, причем для передачи диалогов используется не только форма прямой речи, но и формы косвенной и несобственно-прямой речи полностью или в разных сочетаниях:

Корсаков осыпал Ибрагима вопросами, кто в Петербурге первая красавица? кто славится первым танцовщиком? какой танец нынче в моде? Ибрагим весьма неохотно удовлетворял его любопытству (А. Пушкин);

Прохор вытащил из чемодана образцы пород со своих владений. Инженер Протасов внимательно рассматривал. Это медный колчедан, это, кажется, метис-лазурь, чудесно, это янтарь – ого-го! А это золотоносный песок. Из какого количества по объему? Процентное содержание? Прохор не знает. Жаль. Во всяком случае – это богатство. Ага, золотой самородок! Великолепно. У, да у Прохора Петровича масса образцов!..

– Я их исследую, – сказал инженер (В. Шишков).

Часто в художественных произведениях передаются внутренние диалогизированные монологи героев, в том числе и с самим собой:

Ничего не видя, она вернулась домой. В комнате стояли и валялись вещи... Ничего не нужно, когда его нет. Сколько продолжится война? Года два, сказал он. Два года! Когда ни одна минута, прожитая без него, не имеет цены. Она умрет от тоски. Чем жить? Можно задохнуться (В. Панова).

В художественной прозе речь автора при передаче диалогов тесно переплетается с передаваемой им речью героев. Иногда автор произведения включает в свое повествование диалоги с воображаемым читателем:

– «Содержание повести – любовь, главное лицо – женщина, – это хорошо, хотя бы сама повесть и была плоха», – говорит читательница.

– Это правда, – говорю я.

Читатель не ограничивается такими легкими заключениями, – ведь у мужчины мыслительная способность и от природы сильнее, да и развита гораздо больше, чем у женщины; он говорит, – читательница тоже, вероятно, думает это, но не считает нужным говорить, и по тому я не имею основания спорить с нею, – читатель говорит: «я знаю, что этот застрелившийся господин не застрелился». Я хватаюсь за слово «знаю» и говорю: ты этого не знаешь, потому что этого тебе еще не сказано, а ты знаешь только то, что тебе скажут; сам ты ничего не знаешь, не знаешь даже того, что тем, как я начал повесть, я оскорбил, унизил тебя. Ведь ты не знал этого, – правда? – ну, так знай же (Н. Чернышевский).

Таким образом, используются разнообразные приемы диалогизации авторского текста, в том числе и публицистического. См., например, критическую статью Н. Г.Чернышевского о комедии А. Островского «Бедность не порок»:

Читатели теперь видят, что почти вся пьеса состоит из ряда несвязных и ненужных эпизодов, монологов и повествований... Чем это объяснить? Во-первых, пренебрежением автора к требованиям искусства...

Конечно, скажете вы, пламенный Митя сейчас же прочитал решение своей судьбы? А. Островский не считает этого нужным...

Почему же, спросит нас автор, недовольны вы таким намерением? Не об намерении теперь мы говорим, а об исполнении.

Таблица 3