Как распознавать способности детей и как обходиться с ними

Благоразумный наставник, прежде всего должен узнать свойства ума и характера поручаемого ему ученика. Особенный признак ума в малолет­них есть память; ее действие двойное: скоро понимать и не забывать, что поняли. К этому следует прибавить подражание, которое также указывает па способности ребенка, но надо смотреть, чтобы он обращал этот дар на то, чему его учат, а не на то, чтобы живо представлять собою лица, в кото­рых-заметит какие-нибудь недостатки. Я не могу быть хорошего мнения о том ребенке, который старается только смешигь таким подражанием. Пе­ременчивое дитя должно быть вместе с тем и добрым, а иначе пусть оста­нется лучше медленным, чем со злым, умом. Но я здесь под именем доб­рого отнюдь не имею в виду ребенка нерчзпязного и вялого во всем. Тот, кого я в данном случае представляю себе, без труда должен понимать учение, обращаться иногда и с вопросами, по чаще следовать за учителем, чем предупреждать его. Скороспелые умы как преждевременные плоды, почти никогда вполне не созревают. Их умом но \:,п,п:, по топ леглоеш, с какой они иснолняют незначительные труды; они сами и на первых же горах обнаруживают то, к чему они спосо;";м,:. Но силы их не обширны: они, например, при чтении легче разбирают слова, прозносят их смело и без запинки. Они делают мало, но скоро; тут пет пастоящсй силы, пег пробного основания; их можно сравнит!, с брошенными па с:.мои поверхности.(самими семенами, которые скоро пускают ростки, но зато дают только похожую на хлеб и пожелтевшую еще до жатвы траву со сбитыми колосьями. Правда,. такое раннее развитие пленяет нас детях, но успех не впечатляет, и наше прежнее восхищение скоро исчезает.

После таких наблюдений над способностями учащихся учитель заме­чает, как лучше всего обходиться ему с учениками. Один требует понуж­дения, другой не терпит строгих приказаний; некоторых сдерживает страх, у других же он отнимает бодрость; иной успевает от постоянного прилежа­ния, другой действует порывами. Я желал бы иметь такого ученика, кото­рого бы поощрял я и похвалы, который был бы чувствителен и к славе, и даже плакал бы, когда отстанет от товарищей. Я не опасаюсь лености и не­радения со стороны того, на кого порицание и почет одинаково хорошо дей­ствуют.

Детям, каких бы свойств они ни были, следует давать некоторый отдых не только потому, что нет ничего, что могло бы выдержать непрерывный труд и что даже неодушевленные предметы сохраняют свои силы не ина­че, как оставаясь на некоторое время в покое, но и потому, что прилежание зависит от доброй воли, на которую нельзя подействовать принуждением. Таким образом, дети после отдыха охотнее принимаются за учение; ум, ко­торому свойственна свобода, становится бодрее. Я не осуждаю также в де­тях и любви к играм; это служит проявлением их живости. Напротив, я еще пе могу надеяться, что тот задумчивый и всегда угрюмый мальчик, кото­рый вял и в играх, наиболее свойственных его возрасту, будет усердно за­ниматься. Однако при таких раскладах надо соблюдать меры или середину, чтобы от недостатка их не возникла ненависть к учению, а от излишест­ва — привычка к праздности. Для упражнения детского ума существуют разные забавы: не бесполезно, например, обращаться к ученикам с разны­ми вопросами, на которые бы они старались давать лучшие друг перед другом ответы. Во время игры всего легче распознавать характер детей; нет возраста, в котором бы так скоро перенималось хорошее и худое; тог­да-то и нужно заботиться об исправлении всего дурного, так как дети при­творяться еще не умеют и легко поддаются убеждениям. Скорее можно переломить, чем исправить старое дерево. Итак, нужно приучать ребенка к тому, чтобы он не делел ничего по прихоти, по злости или небрежно, и всегда помнить, что привычка, приобретенная в детстве, есть великое дело, как говорит Вергилий.

Я не одобряю обычая подвергать детей телесному наказанию, хотя это почти всеми принято н не отвергается и Хризиппом. Такое наказание мне кажется низким и свойственным только рабам и справедливо считает­ся жестоким оскорблением для всякого другого возраста. Затем дурной ребенок, которого не исправляют выговоры, привыкнет к побоям и будет терпеть их с рабским упрямством. Наконец, не было бы и нужды прибегать к этому наказанию, если бы заботливый наставник требонат от ученика i ipororo отчета в его занятиях. В настоящее время проступки детей, кото­рые происходят от небрежности педагогов, исправляются, по-видимому, не тем, что детей заставляют поступать правильно, а только тем, что наказы­вают их за то, что они этого пе исполнили. При том же, если вы думаете розгою, как единственным средством, принудить ребенка к учению, то как вы поступите с юношей, которому вы не можете грозить этим наказанием, а между тем должны учить его гораздо большему.

РАЗДЕЛ II

ВОСПИТАНИЕ

И ПЕДАГОГИЧЕСКАЯ

МЫСЛЬ

В ЭПОХУ

ФЕОДАЛИЗМА