Кодексы и их противники 8 страница

В использовании внушения как психологического ин­струмента в массовом информационном воздействии в со­временных условиях четко определились две противопо­ложные тенденции. Одна из них сводится к тому, что внушение делается основным способом организации об­щественного мнения и манипулирования сознанием масс. Оно намеренно превращается в инструмент «деидеологизированной» идеологической борьбы, в которой, по рас­четам ее вдохновителей, можно «перейти с невыгодного, сулящего - все более сокрушительные поражения плацдар­ма идейных схваток на более перспективный, оторванный от социальных реальностей и безразличный к ним плац­дарм прямого вторжения в психическую жизнь людей, где доминирующее место занимают скорее физиологиче­ские и психофизиологические, нежели социально-идеологические, моменты»[36]. В ходе реализации этой методоло­гической установки информационное воздействие органи­зуется так, чтобы мысль, представление, образ входили непосредственно в сферу сознания и закреплялись в нем как нечто данное, несомненное и уже доказанное. Это становится возможным при подмене активного отношения психики к предмету коммуникации преднамеренно со­зданной пассивностью восприятия предлагаемых сообще­ний, через рассеивание внимания обилием информации, аффективную форму ее преподнесения, искусственное ги­пертрофирование престижа источников[37].

Свое наиболее полное и законченное выражение от­меченная тенденция находит в буржуазной пропаганде и капиталистической рекламе. Для буржуазной прессы, ра­дио и телевидения внушение — основной способ доведе­ния информации до сознания аудитории в своих странах и за рубежом, поскольку отражаемая на газетных поло­сах и в эфире капиталистическая действительность «на каждом шагу является противоположностью тому, что она о себе говорит, и говорит о себе противоположное тому, что она есть»[38], поскольку лишь с помощью внуше­ния можно оправдать авантюрную, суетливую политику и крайне нестабильную, всегда больную экономику, вы­дать нищету за процветание, а порабощение — за сво­боду. Обеспечению практики информационных процессов подобного рода посвящены значительные усилия совре­менной зарубежной психологии, сводящиеся «к выработке приемов и путей такого воздействия на психику людей, которое воспринималось бы некритически, автоматиче­ски»[39]. В этом, собственно, и заключается основная цель деятельности средств массовой информации и пропаган­ды, находящихся в руках буржуазии, которая стремится не допустить логического осмысления действительности народными массами, не дать возможности уяснить при­чинно-следственные связи происходящих в мире процесов и одновременно пытается навязать обществу не только определенный образ внешнего поведения, но и внедрить в сознание людей соответствующие нормы оце­нок и отношений[40]. […]

Особенность второй тенденции заключается в том, что внушение выступает как вспомогательный меха­низм, дополняющий собой убеждающую коммуникацию и повышающий ее эффективность в тех случаях, когда необходимо преодолеть сопротивление убеждению в силу возникшего по какой-либо причине недоверия, неразвитой психики, неясного представления аудиторией своих ин­тересов, имеющихся негативных установок или аномаль­ного состояния сознания, наблюдаемого у людей, напри­мер, в моменты начала стихийных бедствий. По этой тенденции применение внушения становится возможным и целесообразным в ситуациях, когда четкое и строгое логическое доказательство оказывается субъективно не­убедительным для аудитории из-за чувств, которые испы­тывают слушатели или читатели к источнику информа­ции, из-за классовых, групповых или явно эгоистических интересов, питающих собой вполне очевидную предубеж­денность.

Внушению как способу побуждения людей к принятию адресованного им информационного воздействия присущи качества, которые допускают позитивный подход к его применению во многих случаях. В журналистской прак­тике, как известно, постоянно обращаются к внуше­нию. И это происходит не только при необходимости преодолеть коммуникационные барьеры. […]

Таким образом, внушение может осуществляться в од­ном направлении и параллельно с убеждением и во имя одних и тех же целей. Эта вторая тенденция реа­лизуется деятельностью средств массовой информации и пропаганды социалистических стран. Объективные условия для ее осуществления создают дальнейшее развитие и усложнение структуры современного социа­листического общества, увеличение числа общностей, к которым одновременно принадлежит каждый чело­век и каждая из которых субъективно осознается инди­видом как «мы». Ни одна из этих общностей не отго­раживает его от других, и в своем сознании он непрерыв­но производит выбор того «мы», которое в данный момент определяет его поведение и чувства. Нуждаясь в убежде­нии для осмысления событий и закономерностей жизни и проявляя все меньшую готовность к некритическому вос­приятию информации о своей социальной среде, он, тем не менее, может весьма охотно поддаваться заражающему действию человеческой среды, того или иного данного «мы», если это действие совпадает с его психическими потребностями и способствует его идентификации с ука­занным «мы»[41].

Следует отметить одну важную особенность, харак­терную для внушающей коммуникации, осуществляемой в современном социалистическом обществе. С увеличе­нием роли прессы, радио, телевидения в его жизни не происходит процесса «стандартизации» мышления, осно­ванного на явно некритическом восприятии сообщений, — процесса, захватывающего все большие круги населения в развитых капиталистических странах[42]. Внушающее воздействие в социалистических странах никогда не строится на неосведомленности, предрассудках, человече­ских слабостях и других иррациональных моментах, по­вышающих готовность людей к некритическому восприя­тию предлагаемой информации.

Проблема внушения издавна привлекала внимание исследователей. И этому были достаточно веские соци­альные причины. Правящие классы антагонистических обществ всегда использовали внушение как могуществен­ное средство для поддержания своего господства и экс­плуатации порабощенных масс. И если в прошлом они это делали исключительно на основе эмпирического опы­та, то теперь во всеоружии тех знаний, которые нако­пила психология. В истории ее, пожалуй, не было ни од­ной школы или мало-мальски заметного течения, кото­рые не оставили бы своего следа в разработке проблемы внушения. […]

Итак, очевидно, что имеются противоречивые, а иногда и взаимоисключающие мнения о природе внушения и механизмов его действия. Такое положение, естественно, не освобождает исследователей от необходимости дальней­шего поиска позитивных знаний в этой области.

Мистика и туман, окружившие проблему внушения с самого начала ее изучения, манипуляторские приемы рекламного внушения, наконец, явно недобросовестные попытки приспособить данные психологии внушения для осуществления сомнительных политических целей в ка­питалистических странах — все это в совокупности при­вело к серьезной научной дискредитации самой проблемы. Однако исследовательский интерес к ней не ослабел до сих пор. Свидетельство тому — большой арсенал знаний о процессе внушения, его структуре, возможностях и ограничениях. Одновременно можно констатировать, что, несмотря на обстоятельное изучение природы и сущно­сти внушения в его разнообразных формах — положи­тельной и отрицательной, прямой и косвенной, предмет­ной и словесной, рациональной и эмоциональной и т. д., еще остается немало непознанного в этой проблеме[43]. Психологическая природа внушения и поныне до конца не выяснена, хотя в распоряжении современной науки имеется громадное число бесспорных фактов и павлов­ское учение о высшей нервной деятельности, дающее вну­шению исчерпывающее физиологическое объяснение. Еще меньше ясности в отношении применения внушения и получаемых результатов в массовом информационном воздействии. Значительное число исследователей про­блемы здесь традиционно следует известной бихевио­ристской, в конечном счете, механистической, концепции, по которой внушение рассматривается как процесс по­сылки специфических стимулов, в ответ на которые воз­никают не контролируемые индивидом реакции.

На современном уровне развития знаний об этом яв­лении обычно в его толковании исходят из положения о том, что «внушение опирается на уверенность, сформи­ровавшуюся без логического доказательства, и перено­сится им, точнее сказать, автоматически распространяет­ся от индивида к индивиду, от коллектива к личности и наоборот»[44]. Это принципиально верное положение содержит в себе важный социально-психологический мо­мент— взаимодействие индивидов, из которого, собствен­но, возникает «отбор впечатлений в процессе внушения, автоматическое выключение из сознания всего того, что мешает реализации внушения...»[45].

[…]

Хорошо известно, что внушение идеи ценности совре­менной культуры — грамотности, дополненное большой организационной и просветительной деятельностью, по­зволило осуществить в нашей стране невиданную в исто­рии человечества культурную революцию. Вполне очевид­на роль внушающей коммуникации в подъеме настроений энтузиазма в годы первых пятилеток и воспитании нена­висти к оккупантам в годы Великой Отечественной войны.

[…] Ясно, что «вытравить» одни привычки и «внедрить» другие в сознание масс без процессов внушения невозможно, как, впрочем, невозможно сделать это и одним внушением без убеждения, осуществляемого в том же направлении.

Преобладание убеждающего коммуникационного воз­действия над внушающим в условиях социалистического общества столь же закономерно, как и обратное положе­ние в обществе буржуазном. Это соотношение становится особенно очевидным при анализе процессов, происходя­щих в общественном сознании современных развитых ка­питалистических стран.

Внушение во все больших масштабах применяется идеологами современного государственно-монополисти­ческого капитализма, пытающимися искусственно пре­одолеть разрыв между индивидом как личностью и тем же индивидом как винтиком бюрократической организа­ции. В этом отношении наглядным примером является та сфера деятельности корпораций и буржуазного государ­ства, которая получила название политики «человеческих отношений» и предназначена для создания у трудящихся искусственных настроений «заинтересованности» в успехе капиталистического предприятия, культивации «чувства принадлежности» к буржуазному «коллективу», «чувства долга» перед ним. Все это выливается в систему тщатель­но продуманных психологических мер духовного порабо­щения и развращения рабочего, превращения его в по­слушного и преданного раба капитала[46]. Наряду со специализированными организациями осуществляет эту политику и гигантский пропагандистский аппарат, содер­жащийся государством и корпорациями. […]

Эта деятельность в целом обеспечивается солидной научной проработкой проблемы внушения во всех видах и в самых различных условиях. Исследования данной проблемы буржуазными социопсихологами позволили сформулировать и принять в качестве руководства к дей­ствию своеобразные «технологические» требования по практическому осуществлению внушающего воздействия через массовую коммуникацию и разработать конкретные приемы внушения в пропаганде и рекламе. Суть этих тре­бований, разделяемых большинством коммуникационных организаций развитых капиталистических стран, сводит­ся к нескольким основным положениям.

Во-первых, считается доказанным, что внушение при­нимается сознанием, если внушаемое совпадает с психи­ческими нуждами и побуждениями, испытываемыми ре­ципиентами информации. В пользу такого вывода говорят выявленные закономерности устойчивого реагирования на стимулы, снижающие психические напряжения, обу­словленные биологическими или социальными причинами. Причем биологические причины, порождающие психиче­ские напряжения, по этой концепции, главенствуют над социальными.

[…]

Во-вторых, принятие сознанием внушающего воздей­ствия оказывается более вероятным, если его содержа­ние согласуется с нормами группы, которой адресуется информация. […]Совпадение внушающего воздействия с групповыми нормами (в том числе и с нор­мами референтных групп) при этом должно быть оче­видным или даже специально подчеркнутым. Таким образом, чем более индивид связан со своей группой, тем вероятнее принятие им внушающего воздействия.

В-третьих, вероятность принятия внушающего воздей­ствия заметно повышается, если источник информации ассоциируется в сознании аудитории как носитель вы­сокого престижа, а также за счет достаточно высокого социального статуса, личностного обаяния, экспертности и т. д. Когда же источник информации не вызывает у аудитории ассоциаций с престижными ценностями, эф­фективность внушения либо резко снижается, либо во­обще сводится к нулю. […]

Наконец, эффект внушающего воздействия регулярно возрастает, если императивное предоставление информа­ции подкрепляется логизированным доводом в его поль­зу. Возникает смешанный тип внушающего и убеждаю­щего воздействия в одном коммуникационном акте, а само внушение выступает как структурный элемент убеждения. Повышение эффективности осуществляемого воздействия в этом случае заключается в том, что внушение, почти всегда сталкивающееся с некоторой настороженностью аудитории (чем порождается критическое отношение к предлагаемой информации), оказывается подкрепленным вескими аргументами. И чем выше сопротивление внуше­нию, тем более убедительными должны быть аргументы, тем глубже должны они затрагивать мышление и чувства реципиентов. Доказательство тогда становится средством преодоления настороженности, недоверия, подозритель­ности или даже смятения — явлений, вызывающих пас­сивное сопротивление внушающему информационному воздействию.

[…] В виде конкретных приемов они нашли широкое приме­нение в практической деятельности современных буржу­азных средств массовой информации и пропаганды. К ним относятся:

1) прием «приклеивания ярлыков». Он используется для того, чтобы опорочить идею, личность или предмет в глазах аудитории посредством оскорбительных эпите­тов или метафор, вызывающих негативное отношение. В ходе применения его преднамеренно создается эмо­циональная окрашенность слов или словосочетаний, ко­торые ранее были нейтральными. Так произошло, напри­мер, с прилагательными «коммунистический» и «крас­ный» для большинства населения США;

2) прием «сияющего обобщения», который заклю­чается в обозначении конкретной вещи, идеи или лично­сти обобщающим родовым именем, имеющим положи­тельную эмоциональную окраску. Цель этого — побудить аудиторию принять и одобрить преподносимое понятие.
Так родились и закрепились в арсенале американской пропаганды словосочетания типа «свободный мир», «за­падная демократия», «атлантическое содружество» и т. д. Прием «сияющего обобщения» скрывает отрицательные стороны конкретной вещи, идеи или личности и тем са­мым не вызывает у аудитории нежелательных ассоциа­ций;

3) прием «переноса», или «трансфера». Суть его — побуждение аудитории к ассоциации преподносимого по­нятия с кем-либо или чем-либо, имеющим бесспорную престижную ценность, чтобы сделать понятие приемле­мым. Так, преподнося избирателям кандидатуру сомни­тельного кандидата, пропагандист в США называет его другом покойного президента или человеком, принятым в высшем обществе. Возможен также и негативный «пере­нос» через побуждение к ассоциации с явно отрицатель­ными понятиями. Последний вариант широко приме­няется для опорочивания идей, личностей, ситуаций, которые не могут быть дискредитированы логическим до­казательством;

4) прием «свидетельства». Он заключается в приведе­нии высказывания личности, которую уважают или нена­видят в аудитории пропаганды; высказывание содержит оценку преподносимой идеи или представления, деятеля, вещи, с тем, чтобы побудить аудиторию к определенному к ним отношению (положительному или отрицательно­му). В соответствии с этим приемом в американской про­паганде весьма интенсивно используются высказывания известных политических деятелей, кинозвезд, миллионе­ров, гангстеров — любых личностей, обладающих прести­жем в группах, которым адресована пропагандистская информация;

5) прием «игры в простонародность». Цель его — по­буждение аудитории к ассоциации личности коммуника­тора и преподносимых им понятий с позитивными цен­ностями из-за «народности» этих понятий или принад­лежности пропагандиста к «простым людям». Очень часто данный прием распространяется и на личность — объект пропаганды. Именно так американские пропаган­дисты через внушение добились популярности семейства Рокфеллеров;

6) прием «перетасовки» — отбор и тенденциозное пре­поднесение аудитории только положительных или только отрицательных фактов действительности для доказатель­ства — необязательно логизированного — справедливости позитивной или негативной оценки какой-либо идеи, контцепции, вещи, личности. Следовательно, аудитории пре­подносятся такие факты, которые ведут реципиентов к выводам, фактически инспирированным коммуникато­ром. Сохраняя видимость убеждения, буржуазные про­пагандисты с помощью приема «перетасовки» осуще­ствляют замаскированное внушение абсурднейших идей и самых невероятных оценок;

7) прием, условно обозначаемый словосочетанием «фургон с оркестром». Суть его — побуждение аудитории принять преподносимую в информации ценность, посколь­ку якобы все в данной социальной группе разделяют ее. Апелляция ко «всем» учитывает, что люди, как правило, верят в побеждающую силу большинства и поэтому, естественно, хотят быть с теми, кто его составляет. Ис­пользование этого приема во внушающей коммуникации рассчитано на некритическое разделение излагаемой в сообщении оценки или точки зрения. Он широко приме­няется в рекламе товаров и услуг, которыми якобы поль­зуются «восемь из каждых десяти преуспевающих американцев» или которые «рекомендуют четыре из пяти
докторов».

Все эти приемы, рассчитанные на некритическое восприятие сообщений, основываются на свойстве психи­ки, которое принято называть внушаемостью. Понятие «внушаемость» предполагает способность людей воспри­нимать, понимать и принимать в свое сознание ценностно ориентированную информацию без предъявления доста­точных доказательств и их логичности, а лишь на основе престижа источника, привычки к нему или в силу необ­ходимости интерпретации какой-либо ситуации или отсут­ствия других источников информации. Вместе с тем внушаемость не сводится лишь к пассивному получению и разделению какой-то информации. Она предполагает интенсивную эмоциональную деятельность, которая, соб­ственно, и подавляет любые идеи и образы, противоре­чащие внушаемому, даже в том случае, когда они уже имеются в сознании реципиентов.

Внушаемость свойственна всем людям, хотя и в не­равной степени. Различия в этом могут колебаться в очень широком диапазоне. Известно, что дети более вну­шаемы, чем взрослые. С накоплением жизненного опыта внушаемость имеет тенденцию к снижению. Но и в зре­лом возрасте женщины обычно обладают большей вну­шаемостью, чем мужчины. Такую внушаемость, обуслов­ленную особенностями психического развития личности, можно назвать «общей внушаемостью».

Различается также ситуативная внушаемость, возни­кающая как следствие аномальных состояний психики, дефицита информации по важному вопросу в связи с ка­кой-то конкретной ситуацией. Такие явления заметно ослабляют критическое отношение к предлагаемым сооб­щениям. Указанный тип внушаемости хорошо прослежи­вается, например, в условиях стихийного бедствия, когда нарушается привычная система коммуникации, и даже весьма здравомыслящие и не склонные к конформизму люди некритически воспринимают и разделяют оценку, мнение или точку зрения на факт действительности. Си­туации, возникающие в ходе наводнений, селевых пото­ков и землетрясений, не раз подтверждали справедли­вость данного вывода.

Повышение ситуативной внушаемости регулярно про­исходит и в условиях нарушения привычной социальной стабильности. […]

Точно так же, как и в случае с убеждением, внушае­мость в чистом виде может быть выделена лишь в целях теоретического анализа. На практике, свободная от ка­ких-либо посторонних факторов, связанных с восприя­тием логически построенной информации, она встречает­ся, пожалуй, только в условиях сеанса гипноза и группо­вых культовых обрядов. […] Внушение как результат принятия любых суждений, выводимых из произвольно взятых заключений, возникает из-за легковерности. Куль­тивации последней посвящены значительные усилия бур­жуазной прессы, радио и телевидения. Созданная одна­жды и тщательно поддерживаемая текущим информа­ционным воздействием, легковерность эксплуатируется ими самым интенсивным образом, позволяя успешно ма­нипулировать сознанием масс.

Как показал ряд исследований, внушаемость не пред­ставляет какой-то целостной черты. Это сложное психи­ческое состояние, включающее в себя ряд сравнительно независимых элементарных образований. К ним отно­сятся первичная (или психомоторная) внушаемость, суть которой сводится к готовности воспроизводить движения (жесты, мимику) на основе некритического подражания; вторичная — готовность к восприятию и запоминанию впечатляющей информации и, наконец, престижная вну­шаемость— готовность к изменению мнения под влия­нием информации о том, что носитель престижа разделяет иную точку зрения. С фактами, подтверждающими ука­занные три типа внушаемости, мы сталкиваемся посто­янно. Широко известно явление некритического усвоения определенных жестов, манер, например небрежное дер­жание сигареты во рту, чем иногда публично бравируют подростки, усвоение «шикарной» походки (как у героя телевизионного боевика или героини кинофильма) и т. п.

Хотя внушаемость и не рассматривается как целост­ная личностная черта, некоторые аспекты индивидуаль­ного, несомненно, определяют собой степень готовности людей принять информационное воздействие. К ним от­носятся, например, уровень развития психики, степень личностной самооценки, тип сознания. Как уже говори­лось, повышенной внушаемостью обладают дети, индиви­ды с низкой личностной самооценкой, религиозные люди, а среди последних наибольшую зависимость от группо­вого мнения проявляют самые консервативные ве­рующие.

На внушаемость влияет и воздействие внешних физи­ческих и социальных факторов, так или иначе уменьшаю­щих критичность восприятия и умственную переработку воспринятого. В подобных условиях происходит ситуа­тивное снижение самооценки индивидов. Из этого теоре­тического положения делаются практические выводы: в ходе комплексного воздействия на аудиторию форми­руется у людей тенденция к понижению самооценки, а потом выдается информация, предназначенная для не­критического восприятия.

Внушаемость остается высокой в условиях длитель­ных кризисных ситуаций. Как показывает анализ, они приводят к деморализации значительные по своей чис­ленности слои населения и порождают вполне определен­ный склад мышления, который весьма устраивает дема­гогов и политических авантюристов: утрата устойчивых внутренних убеждений делает людей легкой добычей моды и безответственной пропаганды. Наиболее ярко эта закономерность проявилась в Германии после Версаль­ского договора. Здесь глубокий и длительный кризис, вызванный военным поражением, дал значительные па­тологические изменения массового сознания в виде от­чаяния, духовного опустошения и нравственной невменяе­мости. На почве нигилизма, охватившего значительные слои населения, развивались опасные формы легковерия, которые превращали обывательскую массу в игрушку реакционных сил, готовых воспользоваться ситуацией в своих политических целях[47].

[…]

Внушение, осуществляемое через средства массовой информации и пропаганды, может принимать мотивационную и негативную формы. Первая из них использует побуждающую силу потребностей, желаний, эмоций. В этом процессе убедительность доводов определяется не столько их истинностью (и даже логической правиль­ностью), сколько выбором реципиентом путей, ведущих к умозаключениям и соответствию новых положений с его прошлым опытом, взглядами, мировоззрением, отно­шениями[48].

Форма негативного внушения сводится к предостере­жениям от определенных поступков или действий, но де­лается это так, чтобы побудить аудиторию к совершению того, от чего ее якобы предостерегают. Иногда такое не­гативное внушение происходит и непреднамеренно, как произошло однажды с публикацией «Недели». Высмеи­вая буржуазные нравы, газета саркастически сообщила своим читателям о «рекорде приседаний», поставленном одним зарубежным бездельником. Каково же было удивление редакции, когда она получила от ряда своих чита­телей сообщения о том, что они перекрыли цифру, опуб­ликованную на ее страницах[49]. Очевидно, этого не про­изошло бы, если бы журналисты, готовя материал для номера, смогли предвидеть возможность негативного вну­шения.

Указанный случай затрагивает важную для деятель­ности средств массовой информации и пропаганды про­блему непреднамеренного внушения, которое возникает как дисфункциональный эффект психического взаимодей­ствия между источником и реципиентом информации. […]

Однобокое освещение какого-либо явления, расста­новка определенных акцентов в сообщениях, например, явно тенденциозное толкование отдельных фактов из дея­тельности сферы обслуживания, создают соответствую­щие представления и вызывают негативные чувства по отношению ко всей многочисленной армии работников этой сферы. Нередкая фельетонная критика в адрес ра­ботников торговли создала устойчивые установки на от­ношение к ним. Непреднамеренно внушенные, подобные установки сейчас проявляются как в общей оценке дея­тельности торговли, так и в выборе профессии мо­лодежью[50].

Психологические механизмы непреднамеренного вну­шения — преувеличение, некритическое обобщение част­ных фактов, случайная ассоциация представлений на основе логических ошибок в опубликованной информа­ции— были названы В. Кузьмичевым в связи с анализом причин циркуляции слухов[51]. Очевидно, они действуют и в системах, образуемых средствами массовой информации и пропаганды и их аудиториями, когда мы стал­киваемся со случаями непреднамеренного внушения, осуществленного каналами прессы, радио, телевидения и кино.

Особую важность в процессе внушения имеет группа предиспозициональных факторов, связанных с ориента­цией на коммуникатора. Степень готовности людей сосре­доточивать свое внимание на информации, воспринимать ее, благожелательно сопоставлять ее с ранее усвоенными ценностями, наконец, принимать ее — все это в значи­тельной мере зависит от их субъективного представления о коммуникаторе. Большую роль здесь играет оценка его статуса и групповых связей, его ролевого поведения, личностных свойств, искренности намерений и достоверности исходящей от него информации. Если оценка ста­туса и ролевого поведения коммуникатора оказывается достаточно высокой, а наличие его связей с социальной группой реципиента очевидным, если личность коммуни­катора бесспорно положительна и отсутствуют даже малейшие подозрения в неискренности его намерений, наконец, если есть уверенность в достоверности предла­гаемой им информации, то процесс внушения при этих условиях будет весьма эффективным. Таким образом, прежде чем применить внушение в пропагандистском или агитационном воздействии, следует заранее проявить заботу о том, чтобы перечисленные признаки ориентации на коммуникатора были адекватны задаче.

Ориентация аудитории в процессе внушения на сред­ство массовой информации и пропаганды не является столь решающим фактором, как ориентация на содержа­ние сообщения и коммуникатора. Однако существует из­вестная приверженность определенных групп в аудитории к газете, радио как привычному и наиболее предпочитае­мому средству получения информации. Такое положение может быть объяснено, в частности, тем, что группы со сравнительно низким образовательным уровнем предпо­читают получать информацию на слух, например по ра­дио, чем воспринимать ее с печатной страницы. Это по­будило некоторых исследователей выдвинуть гипотезу о том, что внушающая сила радио по сравнению с дру­гими средствами массовой информации и пропаганды выше.

Объяснили данное явление тем, что радио вызывает ощущение синхронной принадлежности к громадной аудитории, испытываемое бессознательно каждым радио­слушателем. В результате действия этого психического механизма истолкование новости, полученной по радио, оказывается более приемлемым для сознания обширных аудиторий, чем интерпретация, достигшая реципиентов с помощью другого средства массовой информации и пропаганды. Положение еще более усугубляется, когда в ситуацию добавляется фактор времени, т. е. аудитория проявляет склонность принять вариант информации, представленный радио, нежели вариант сообщения лю­бого другого источника, который поступает позже. Не­смотря на то что эта гипотеза не имеет достаточного ко­личества доказательств, подтверждающих ее достовер­ность или отрицающих ее, она принята на вооружение буржуазными пропагандистами. Отсутствие аргумента­ции они пытаются восполнить внушением безоснователь­ных суждений, которые даются с максимальной быстро­той. Утверждать, что их попытки абсолютно неэффектив­ны, было бы неоправданным оптимизмом, делающим ненужной всякую контрпропаганду.

Наряду с отмеченной концепцией о максимальной вну­шающей силе радиовещания существует и другая точка зрения, относящая это качество прежде всего к телевиде­нию. Действительно, телевидение, как ни одно другое средство массовой информации и пропаганды, может передавать все возможные способы выражения эмоций— речь, интонацию, мимику и пантомимику. Иными сло­вами, телевизионное изображение, дополненное речью, способно дать в единицу времени наибольшее число легко расшифровываемых знаков, вызывающих те или иные ассоциации. Если к этому добавить испытываемое теле­зрителем подсознательное чувство «истинности видимого своими глазами», то правомерность суждения о гро­мадных возможностях телевидения в области внушения станет еще более очевидной.