Общее понятие о жанре сказки

Жанр сказки возник в незапамятные времена. Он свидетельствует о гениальной способности народа создать единый гармоничный образ мира, связав в нем все сущее – небо и землю, человека и природу, жизнь и смерть. Видимо, сказочный жанр оказался так жизнеспособен потому, что прекрасно подходит для выражения и сохранения фундаментальных человеческих истин, основ человеческого бытия. Сколько человечество помнит себя, столько оно рассказывает детям сказки. Однако не так просто определить, что же это такое – сказка. «Словесные произведения, созданные иногда в видах развлечения, иногда с целью дидактической, но большей частью без всякой цели, как естественное выражение литературной потребности»4. Самые древние сказки обнаруживают сюжетную связь с первобытными мифами, ритуалами, обрядами, племенными обычаями. Совершенно очевидно, например, что миф был предшественником волшебной сказки о браке с заколдованным существом, сбросившим затем звериную оболочку и принявшем человеческий облик, сказки о чудесной жене, которая дарит своему избраннику удачу в делах, охоте, но покидает его из-за какого-либо запрета. Наиболее распространенные сказки о детях, попавших во власть злого духа, чудовища, колдуна и спасшихся благодаря находчивости одного из них, сказки об убийстве могучего змея, Дракона воспроизводят мотивы определенных обрядов древних людей. Дифференциация мифов происходила по мере усложнения религиозных систем и поэтических фольклорных жанров. Например, от архаических мифов о первопредках – культурных героях – путь идет к сказке. Происхождение сказки из мифа не вызывает сомнения. Многочисленные тотемические мифы и особенно мифологические анекдоты наиболее ярко просматриваются в сказках о животных. Мифологическое происхождение бросается в глаза и в универсально распространенных сюжетах волшебной сказки о браке с чудесным «тотемным» существом, временно сбросившим звериную оболочку.

Источником мировых сказочных сюжетов является древнеиндийский сборник притч о животных «Панчатантра», или «Пятикнижие», в котором в форме сказок изложены наставления, как вести себя и управлять государством. С Востока сказки распространились сначала в Персию, которая была тесными узами связана с Индией, иудеями, сирийцами и многими семитскими племенами, а оттуда уже сказки пришли в Европу.

В сказочном эпосе различаются три жанровые разновидности: сказки о животных, бытовые и волшебные. У каждого народа есть свои сказки. В них отражается жизнь народа, его отношение к окружающему миру и его мечты. Это общая черта для сказок всех народов мира, но находит она свое выражение в сказках каждого народа по-разному.

Сказки о животных особенно характерны для народов Индии, Африки, Америки, Австралии и Полинезии. Сказки эти архаичны. Они связаны с мифами – в них можно найти объяснение происхождения животных и трав, самого сотворения мира. Они появились на свет из мифов, которые, постепенно утрачивая объяснительные моменты, связь с культом предков и тотемизмом, превращались в сказки.

Давным-давно животные и люди жили вместе. Домашние животные жили под одной крышей со своими хозяевами. Даже охотники и их жертвы относились друг к другу с уважением. Ловушки не ставились и нож не обнажался без почтительных слов в адрес тех созданий, которые отдавали жизнь, чтобы снабдить двуногих собратьев пищей. Звери и люди знали привычки друг друга и даже говорили на одном языке, забытом теперь. Животные часто были героями старых легенд и сказок.

В джунглях Индии, вдали от торговых путей, храмов и городов, жили лесные жители; они сохранили очень старые предания о мире, животных и людях, населяющих его. Характер, заложенный в каждое животное при его создании, и результат первых встреч навсегда установили форму отношений между людьми и животными. В старых легендах сказано, что земля и все, что на ней находится, была создана неким высшим существом по имени Сингбонга. После того как он слепил землю и бросил в нее семена всех растений и деревьев, он захотел создать многочисленные племена живых существ. Он начал с прародителей всех лошадей. Высушив его, он приступил к сотворению людей. Разминая влажную глину, он вылепил фигурки мужчин и женщин и оставил их сохнуть на ночь. Но лошадь испугалась, что люди, появившись на земле, вскоре подчинят ее своей воле и будут ездить верхом. И тогда под покровом ночи лошадь втоптала мягкие фигурки в землю, так что Сингбонга наутро обнаружил, что его работа испорчена. Он вновь принялся за дело и сделал сначала фигурку собаки, а затем людей. На этот раз он положил их сохнуть так, чтобы они обдувались ветром. С наступлением ночи собака совсем высохла, и тогда ветер вдохнул в нее жизнь. Но фигурки людей все еще были влажными, и Сингбонга поставил собаку охранять их. Ночью опять пришла лошадь, чтобы уничтожить своих врагов. Собака принялась рычать и прыгать вокруг людей и тем самым прогнала лошадь. Когда Сингбонга пришел на следующий день, фигурки уже высохли и были целы. Тогда волшебник вдохнул в них жизнь. Так была создана человеческая раса, а его отношения с лошадьми и собаками определились на веки вечные5

Со временем многие представители животного мира стали воплощать определенные качества, этот вид сказки приобрел иносказательный смысл, а образы животных стали средством морального поучения. В них утверждается торжество добра над злом, ума над грубой силой, снисходительно прощается плутовство и хитрость.

Сказки невелики по объему, просты по композиции. Большая роль часто отводится диалогу, повторяемости одного и того же эпизода. Часто это эпизод встречи главного героя с другими персонажами. В некоторых сказках эпизоды повторяются с нарастанием, цепевидно, благополучно разрешаясь в итоге.

Гиена кормила своих детей вот как: собирала в лесу кости и приносила им. Только придет ночь, отправляется Гиена на добычу, а с рассветом бежит домой с костями. Как-то раз ушла Гиена в лес, а Шакал забрался в пещеру, где сидели дети одни. Завел он со щенками разговор и спрашивает, каких зовут. Каждый назвал свое имя.

- А меня зовут Всех-Вас, - говорит Шакал.

Услыхал Шакал, что Гиена возвращается, спрятался. Вернулась Гиена, принесла детям мяса. Щенки, как всегда спросили:

- Для кого это мясо?

- Для всех вас, - сказала Гиена.

Ночь пришла, опять побежала Гиена в лес. Она и не приметила, что Шакал в пещере. Только Гиена из пещеры. вылезает Шакал из угла, говорит щенкам:

- Меня зовут Всех-Вас. Отдайте мне мясо, ведь оно - для меня. Вы слыхали, как ваша мать сказала: для Всех-Вас!

- Правда, так. – ответили дети и отдали мясо Шакалу.

Сожрал он его, не оставил ни крошки. А дети только зубами пощелкали. Спрятался Шакал снова.

Так и пошло, день за днем. Вернется Гиена с добычи, принесет костей или мяса и скажет:

- Вот, принесла для всех вас.

Уйдет Гиена опять, заберет Шакал мясо и кости, сожрет. А дети Гиены все сидят и голодают. Много времени прошло, ничего не примечала Гиена. Шакал отъелся на жирном мясе, на сладких костях. Случилось раз, сказала Гиена детям:

- Ну-ка, выходите на свет!

Вышли детеныши из норы. Увидела Гиена, что все они тощие, кожа да кости. Хоть один был бы в теле!

- Куда же вы мясо девали, что я вам таскала? – спросила Гиена.

- Его съел Всех-Вас! – отвечали щенки.

- Кто ж такой этот Всех-Вас? – спросила Гиена.

- Так зовут Шакала, - сказали щенки.

- Где ж этот Шакал?

- Да там, в норе, - отвечали щенки.

Сунула Гиена морду в нору, увидала Шакала, кричит:

- Пошел вон отсюда, обманщик! Конец теперь твоему обману!

- Ладно, - говорит Шакал, - сейчас вылезу.

Высунул он из норы свои уши и говорит Гиене:

- Вот мои туфли, возьми-ка их, а там и я выйду.

Зла была Гиена, как схватит уши, как швырнет их в сторону, и не приметила, что вместе с ними вылетел из норы Всех-Вас. Стоит Гиена у норы, дожидается, чтобы вылез Шакал.

«Вот, - думает, - сейчас разорву его!»

А шакал у нее уж за спиной.

- Оборотись, Гиена, вот он я, домой бегу!

И пустился прочь. Гиена – за ним. Шакал только крикнул: «Раз, два, три! Раз, два, три!» - и пропал, не догнала его Гиена.

Защелкала Гиена зубами, оглянулась на тощих Щенков и говорит:

- Дай срок, с тобой посчитаюсь, обманщик!6

Сказки Востока разительно отличаются от сказок народов Африки, Америки и Полинезии. Они увлекательны и загадочны – с одной стороны, сюжеты очень похожи на европейские, с другой – действие происходит в неведомой и таинственной Азии. «Характерная черта сказочного эпоса основных народов Азии заключается в том, что он рос в условиях тесных взаимосвязей с культурами этих народов, которые еще в древности и средневековье создали удивительное искусство: архитектуру и скульптуру, оригинальную живопись, развитую музыку и театр…Сказочный фольклор не только был одним из истоков формирования литературы, но на протяжении многих веков ее развития обогащал своими образами и сюжетами творчество писателей и поэтов… Сказочники и сами, приобщаясь к письменной культуре, находились под ее обаянием, немало заимствовали из нее… Сказки народов Азии следует рассматривать как часть их древней, многовековой, развитой культуры».7

Большую роль в понимании восточных сказок играет религиозная нравственность народов Азии. В сказках мы видим отражение ислама, буддизма, конфуцианства и даосизма. Благодаря синкретизму верований в восточных сказках был сформирован особый пантеизм богов.

Брама творил. Полный радости, полный веселья, он мыслил и грезил. И только мысль родилась в его божественной голове, она сейчас же воплощалась на земле. Поднимались горы с вершинами, покрытыми снегом, который сверкал на солнце, как серебро, осыпанное брильянтами. Земля покрывалась цветами и ковром изумрудной травы. Вырастали кудрявые рощи, леса, и из их чащи выпрыгивали полосатые тигры, пятнистые леопарды. Змеи, сверкавшие всеми цветами радуги, вились вокруг деревьев. И птицы пели мысли Брамы. Когда Брама улыбался, из лесов выходили неуклюжие, важны, огромные слоны, и проворные обезьяны начинали с визгом прыгать, кувыркаться, ломаться среди ветвей. Из земли били ключи прозрачной, как кристалл, воды. С веселым шумом по долинам неслись реки и, с криком превращаясь в алмазную пыль, спрыгивали с утесов в пропасть. И все это – горы, долины, цветы, водопады, - все было воплотившимися на земле грезами Брамы.

Опьяненный творчеством, Брама воскликнул:

-Как все прекрасно! Но я хочу совершенства!

И в тот же миг на поляну, пестревшую цветами, из чащи лиан, навстречу друг другу, вышли два прекрасных существа. Они были красивее, чем все, что было создано до сих пор. Мужчина и женщина. Линиями их тела залюбовался сам Брама, а их мерцавшие неземным светом глаза с восторгом, с любовью, со страстью встретились взглядами. И руки связали их объятиями. Они были хороши, как греза молодого бога – Брамы. Все любовались ими. Птицы гремели гимны в чаще листвы, воспевая их красоту. Звери смотрели на них из-за кустов, из-за деревьев, любуясь ими, полные восторга. Цветы посылали им свой аромат, как привет. И все ожило на земле с появлением прекрасных существ. Громче зазвенели хоры птиц, благоуханнее запахли цветы, горячее стали лучи солнца. А когда на землю спустилась ночь, на небо высыпали мириады любопытных звезд полюбоваться людьми. И Брама радостно смеялся, как творец, создание которого вызвало всеобщий восторг.

Вишну спал. Как спят боги, которым не о чем думать, они все знают. Для которых нет тревог, потому что нет будущего, потому что они видят все впереди. Но не спал мрачный, суровый, черный Шиву. Бог огня, словно спаленный стихией, которой он повелевал. Грозный и завистливый, смотрел он на творения Брамы и толкнул спящего Вишну:

- Проснись, бог! – сказал он мрачно. – Конец твоему покою! Твоему торжеству! Твоему совершенству! Теперь уж не нам будет воздавать хвалу вся природа. Не мы совершенство, а люди, последнее творение Брамы. Взгляни, как все поклоняется им, как все восторгается ими, - ими, в которых нет ни одного недостатка! Браме было мало создать храм – природу. Он создал еще и бога этому храму – людей. Зачем теперь мы?!

И взволнованный словами Шиву, Вишну смотрел спросонья, мрачно и недовольно, на последнее творение Брамы.

- Мы должны помешать Браме создать новых богов! – сказал Шиву. – Он лишит власти себя и нас, не должно быть на земле совершенства! Тогда будет упразднено небо!

- Не должно! – тихо подтвердил Вишну.

И Шиву ласковым голосом обратился к Браме:

- Как прекрасно последнее создание твоей творческой мысли! Поистине, оно превосходит все, что грезилось тебе до сих пор. Я полон восторга. Позволь же и мне одарить этих богов земли, этих созданных тобою людей! Позволь мне еще украсить их совершенство и наградить их таким даром, какого никто не имеет на земле!

Брама взглянул на него спокойно и ясно и сказал:

- Твори!

Шиву улыбнулся злою улыбкой и подарил людям дар слова. Разверзлись молчавшие до сих пор уста, и все мысли их полились по языку. Минуту они с восторгом слушали друг друга. Через минуту заспорили. К вечеру ненавидели, утром презирали друг друга. Мужчина рвал на себе волосы и в отчаянии кричал:

- Как она глупа! Как она глупа!

Женщина рыдала и затыкала уши:

- Как он груб!

Они кричали друг другу:

- Молчи! Молчи!

И, наконец, кинулись друг на друга со сжатыми кулаками, с глазами, горевшими ненавистью. Над ними звонко хохотали птицы. Презрительно улыбались звери. Больше никому не приходило в голову любоваться, восторгаться ими. Глупость больше не была скрыта – и фонтаном била из их уст. Брама в ужасе глядел на них:

- Какие глупые мысли гнездятся в их головах! Зачем, зачем они показывают их наружу? Зачем, зачем они говорят?!

И Шиву, радостно улыбаясь, сказал Вишну:

- Теперь засни! Будь спокоен! Безумная затея Брамы разрушена навсегда! Нет совершенства на земле! Пусть говорят его люди!

И Вишну спокойно заснул.

Так дан был человеку дар слова, сделавший его самым несносным из животных.8

Простота композиции, краткость, диалогичность сближают сказки о животных с другим видом – бытовыми сказками. Эти сказки высмеивают жадность, глупость. В сказке непременно торжествует истина. Каждый шаг героя ведет его к цели, к финальному успеху. За ошибки приходится расплачиваться, а, расплатившись, герой снова получает право на удачу. В таком движении сказочного вымысла выражена существенная черта мировосприятия народа – твердая вера в справедливость. Сказка старается научить ребенка оценивать главные качества героя и никогда не прибегает к психологическому усложнению. Чаще всего персонаж воплощает какое-нибудь одно качество. Персонажи в сказке контрастны, что и определяет сюжет. Строится она обычно по принципу цепной композиции, каждый повтор усиливает напряженность, дает возможность еще раз пережить яркий эпизод.

Волшебные сказки, пожалуй, наиболее интересные и таинственные среди остальных. Сюжеты добывания (похищения) диковинок, эликсиров, чудесных предметов, безусловно, восходят к мифам о культурных героях. Сказки о посещении «иных миров» для освобождения находящихся там пленниц напоминают мифы и легенды о странствовании шаманов или колдунов за душой больного или умершего. В сказке о поисках лекарства для больного отца слиты оба мотива. Популярными и достаточно распространенными являются сказки о группе детей, попавших во власть людоеда и спасшихся благодаря находчивости одного из них, или об убийстве могучего змея. Эти сюжеты воспроизводят мотивы, специфичные для посвятительных обрядов. 9

Так как через обряд инициации и другие переходные ритуалы проходил каждый человек, то сказка с ее интересом к судьбе личности широко использует мифологические мотивы, связанные с ритуалами посвящения. Эти мотивы становятся основными этапами на пути героя, символами его героичности. Специфические особенности мифологического мышления и первобытные фетишистские, тотемические, анемистические и магические представления во многом определяют своеобразие сказочной фантастики, саму жанровую форму сказки.

Основными ступенями перехода мифа в сказку можно назвать следующие: разрушение ритуальности и сакральности передачи информации, ослабление строгой веры в истинность мифических «событий», развитие сознательной выдумки, потеря этнографической конкретности, замена мифических героев обыкновенными людьми, мифического времени – сказочно-неопределенным, ослабление или потеря этиологичности, перенесение внимания с коллективных судеб на индивидуальные, с космических проблем на социальные. С этими ступенями связано появление новых сюжетов и некоторых структурных ограничений в сказке.

Отмена специальных ограничений на рассказывание мифов, обращение к слушателям «непосвященным» (женщинам и детям) повлекли за собой изменение процесса рассказывания и развитие развлекательного момента. Из тотемических мифов устранялась священная информация о мифических маршрутах тотемных предков, но усиливалось внимание к «семейным» отношениям тотемных предков, их ссорам и дракам, к различным авантюрным моментам, что позволяло использовать свободное варьирование, то есть выдумку.

В древнейших сказочных сюжетах фантастика также этнографична, как и в мифах, но в классической европейской волшебной сказке фантастичность отрывается от конкретных народных верований, и создается очень условная поэтическая «мифология» сказки. Наиболее значительным, пожалуй, является разрушение «мифологического» времени действия, то есть вводится неопределенное «сказочное» время и место действия, а, значит, происходит отказ от этиологичности содержания. Этиологичность концентрируется в определенной мифической концовке. Концовка сказки постепенно превращается в своеобразный привесок и постепенно вытесняется в сказках о животных «моралью», а в волшебных сказках – стилистическими формулами, намекавшими на недостоверность, выдуманность рассказа. По мере того, как миф переходил в сказку, уменьшался масштаб повествования, интерес переносится на личную судьбу героя. В сказке добываются предметы и достигаются цели – не элементы природы и культуры, а пища, женщины и чудесные предметы, составляющие благополучие героя. В мифе описывается первоначальное возникновение мира, в сказке же перераспределяются блага, добываемые героем или для себя, или для своей семьи. Если мифический герой похищает огонь или приносит воду от первоначальных хранителей, создавая космический элемент, то герой волшебной сказки похищает живую воду для излечения больного отца или добывает огонь для своего очага. Преданность сына равно противостоит этиологизму окружающего мира.10

Сказочные герои могут иметь божественных родителей, чудесное происхождение, сохранять реликтовые тотемические черты, но, в отличие от мифа, не являются полубогами. В европейских сказках иногда встречается мотив «чудесного» рождения, но чаще всего высокое происхождение героя имеет социальные корни. Расхождение с мифическими традициями проявляется и в специальном выдвижении, акцентировании социальной обездоленности, гонимости, униженности. Сказочный герой не имеет магических сил, как мифический герой. Эти силы он должен приобрести в результате инициации, шаманства, особого покровительства духов. В более поздних сказках чудесные силы вообще отрываются от героя и действуют вместо него.

Целый ряд сказочных мотивов – башмачок Золушки, запекание кольца в пирог, ряжение невесты в шкуру зверя, «мнимая невеста» - в основе своей несут ритуальность и обрядовость. Традиционно волшебная сказка имеет одну и ту же мифологическую структуру в виде цепи потерь и приобретений неких ценностей. Жесткая структура складывается из двух или трех испытаний героя. Первое испытание (предварительное) представляет собой проверку поведения, знания правил и ведет к получению чудесного средства, с помощью которого изгоняется беда («лихо») в основном, втором, испытании. Третья ступень – испытание на идентификацию (выясняется, кто совершил подвиг, после чего происходит посрамление соперников и самозванцев). Обязательным бывает счастливый финал – женитьба и получение «полцарства».

Многие сюжеты европейских и восточных волшебных сказок послужили основой авторским сказкам. Народная и литературная сказка сложились в разное время на различной культурно-исторической основе. Чудо, фантастика, вымысел, как отличительные признаки всех жанров народной сказки, обусловлены определенными стадиями развития национальной психологии и общественного сознания. Особенности поэтики фольклора (в первую очередь народной сказки) таковы, что передать их средствами других видов искусства фактически невозможно. Исследователь Т.В.Цивьян отмечает следующее: «Сказка признается одним из наиболее доступных для восприятия видов художественных текстов. Сказка проста, сказка является первым сюжетным чтением. (…) Простота сказки для восприятия не опровергает ее принципиальной семантической сложности, а свидетельствует лишь о том, что человек обладает соответствующим механизмом для ее освоения»11.

Именно это и определило особые свойства и качества сказок литературных. Авторская сказка становится одним из видов литературы, передает универсальные свойства устного фольклорного вида литературными средствами.

Глава 2