И эпохи Возрождения

Средние века (средневековье) - это период конца 5 до середины 17 века (период зарождения, развития и распада феодализма в Западной Европе).

Средневековье подготовило почву для новой европейской культуры, ставшей переходной от средневековой культуры к культуре Нового времени, во многом определив ее художествен­ное развитие. Этот период в истории стран Западной и Цент­ральной Европы получил название В озрождение или гума­низм. Очагами новой культуры стали прежде всего Италия, Гepмания, Нидерланды, Франция, Англия, Испания.

В истории мировой художественной культуры эпоха Возрож­дения охватывает довольно краткий по сравнению с Древним миром и средневековьем период — всего три столетия (XIV-XVI вв.). Но по силе, новизне и смелости достижений художе­ственной культуры Возрождение не уступает предшествующим эпохам. Это было время развития искусств и науки; новых гео­графических открытий и научных исследований; изобретения книгопечатания и открытия гелиоцентрической системы; изу­чения анатомии и разработки перспективы. В это время стали широко применяться порох и огнестрельное оружие, самопрял­ка и печатный станок, компас и барометр, телескоп и микро­скоп, часы с маятником и рулевая

лопасть у корабля.

Появление в конце XIII - начале XIV в. нового духовного дви­жения было неслучайно. Оно было связано с изменением эконо­мической и социально-политической жизни средневекового обще­ства: ростом городов и освобождением их от феодальной зависи­мости, расширением торговли и товарно-денежных отношений, развитием цеховой организации ремесленного производства и личной инициативы. Новая европейская культура возникла на родине античности - в Италии, где находились крупнейшие го­рода-республики: Флоренция, Генуя, Венеция, Милан, где сам воз­дух и сама земля обеспечили итальянцам преемственность вели­кой культуры античного мира. По-итальянски новое духовное направление называлось Ринашименто. Но в европейских языках закрепилось французское слово «Ренессанс» (фр. Renaissance), что в переводе на русский язык и означает «Возрождение».

Впервые термин «возрождение» употребил в 1550 г. итальянс­кий художник, архитектор и историк искусства Джорджо Вазари (1511-1574) в книге «Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих».

Когда в Европе стало нарождаться новое понимание мира, приведшее к небывалому взлету человеческого разума и вошедшее в историю как эпоха Возрождения, среди многих проявлений человеческого духа, которыми отмечено это время, были огромные многодневные массовые празднества, в известной мере напоминающие Великие Дионисии Древней Эллады.

Как известно, эпоха Возрождения отмечена следованием античному идеалу.

И не случаен тот факт, что в эпоху Возрождения народные празднества получили идеологическую и эстетическую оценку, обрели признание как важный фактор общественной и культурной жизни народа.

В «Городе солнца» Кампанелла уделил особое внимание народным праздникам, считая, что в идеальном государстве они должны стать неотъемлемым компонентом общественной жизни. Кампанелла писал о жителях Города Солнца: «Они празд­нуют четыре великих праздника при вступлении Солнца в четыре поворотных точки мира, то есть в знаки Рака, Весов Козерога и Овна. При этом они разыгрывают глубоко продуманные и прекрасные представления, вроде комедий. Празд­нуют они и каждое полнолуние, и новолуние, и день основания города, и годовщины побед и т. п. Празднества сопровождаются пением женского хора, звуками труб и тимпанов, пальбою из бомбард, а поэты воспевают славных полководцев и их победы».

Общественное сознание в эпоху Возрождения дало многие ростки духовной жизни в науке, литературе, искусстве. И знаменательно, что именно массовые празднества и зрелища, став­шие фактором общественной жизни, явились благодатной почвой для возникновения различных видов зрелищных искусств. Потому что массовое празднество всегда было проявлением духа народа, его потребностью, стремлением к единению. Здесь сказывалась общность интересов, рождающая сплоченность народа, которая в мирные дни приводит к массовому празднику, а в дни грозовые к революционным взрывам.

На протяжении многовековой истории наиболее яркие проявления массового народного творчества связаны с исторически­ми моментами, когда народ переживает «звездные часы» своей истории. Эпоха Возрождения была отмечена многочисленными народными восстаниями и классовой борьбой, зачастую заканчивающихся гибелью восставших. Мыслители и художники эпохи Возрождения, ощутив границу старой и новой эпох, устремились на борьбу с феодальным строем, с догматами церковной идеологии, видя в них главных врагов человеческого прогресса. И если средневековая интеллигенция вела борьбу идеологическую, то городской плебс и крестьянство вставали на путь вооруженной борьбы с феодализмом. Европа пылала очагами народных восстаний. Этот бунтарский дух в известной степени определял существо и массовых народных празднеств. Но преждечем перейти к рассказу о массовых праздниках, хочется напомнить о той общественной среде, в которой они возродились.

В средневековом городе (а именно в нем возникали и развивались массовые праздники этой эпохи) жить было тесно. Ограниченные малым пространством, замкнутым крепостными стенами, горожане строили дома кучно и ввысь. Как правило, двух- и трехэтажными домами застраивались городские кварталы. Улицы были узкими - всего до полутора-двух метров в ширину: городские власти брали на учет буквально каждый метр, и единственным местом в городе, не зажатым домами, была рыночная площадь. Здесь город не скупился, щедро от­давая пространство.

Естественно, все и начиналось с городской площади. Средневековая площадь была средоточием административной, общественной, религиозной жизни города. Здесь, на площа­ди, стояли рядом церковь и ратуша. Ратушу, как правило, украшали единственные в городе часы. Специальные часовых дел мастера сооружали для городских часов конструкции, из­дающие мелодичный звон, хорошо слышный далеко за город­скими воротами.

В определенные дни площадь становилась шумным рынком, где собирался буквально весь город и куда съезжались люди из дальних окрестностей. Рынок был не просто торговым пред­приятием. Рынок – это и клуб, и ателье мод, и ресторан, и всевозможные зрелищные развлечения. На средневековом рынке в честь знаменательного события или праздника, превращен­ном в ярмарку, зародились ростки профессионального театраль­ного и эстрадного искусства. Вначале в сатирических песенках, акробатических трюках и танцах, исполняемых на ярмарке жонглерами, универсальными актерами-одиночками, предшественниками славного племени артистов театра и эстрады (жон­глер, гистрион, шпильман, мим - так в разных странах Европы называли площадных народных увеселителей, которых на Руси звали скоморохами).

На ярмарке существовала и особого рода литература, впоследствии ставшая самостоятельным жанром концертной эстрады - устные рассказы. Устные новеллы, исполняемые жонглерами и новеллистами, а также сказы, которые исполняли авторы-сказители, пользовались огромным спросом на городской площади. Это искусство было столь значительным, что имена сказителей остались в памяти истории (Чекко, Гвидо). А один из них, Фьёрентино Высочайший, был увенчан поэтическим венком в знак признания его заслуг перед отечественной поэзией.

На городской площади бродили и импровизаторы, по предложению зрителей мгновенно сочинявшие стихи на любую тему и любым размером (предшественники эстрадных буримистов). Искусство жонглеров, сказителей, импровизаторов впоследствии войдет составной частью в итальянское карнавальное действо, когда карнавал, возникший, как и многое другое в средневековье, на городской площади, станет значительным фактором общест­венной жизни Италии той эпохи.

Именно карнавальным играм - массовому театрализованно­му народному празднеству - обязаны зрелищные искусства рождением многих видов и жанров. Внимание исследователей не раз привлекалось к одной из характерных черт народ­ных календарных праздников - употреблению масок, маскарадных и прочих не­обычных костюмов. Сохранилось много описаний сценок и спектаклей, связанных со святочным и карнавальным ряжением, текстов песен из их репертуаров, фигу­рирующих при этом разнообразных масок и нарядов.

В научной литературе до сих пор главное внимание уделяется собственно маскам, используемым с разными назначениями: обрядовым, культовым, танцевальным, те­атральным. Почему древние люди старались изменять свою внешность, закрывая лицо и все тело маской или особым нарядом? По этому вопросу высказывались раз­личные мнения. Согласно старой «натурми-фологической» концепции в основери­туального употребления масок (в частности масок, изображавших животных) лежа­ли древние мифологические мировоззрения и астрально-мифологический симво­лизм. Другие ученые рассматривали обрядовые маски как воплощение тотемов, или духов умерших, духов предков и т. п.; иные указывали на аграрно-магические функ­ции масок, особенно когда употреблялись маски козы, быка, лошади - носителей высокопроизводительной потенции.

Наиболее удачным и полным решением проблемы генезиса и эволюции ритуальных масок можно считать исследования российских ученых, чья концепция была построе­на на широком привлечении обширного археологического и этнографического ма­териала и на ясном понимании того, что история масок связана с общим элементом че­ловеческой истории.

Еще в эпоху раннеродового общества при господстве охотничьего хозяйства приме­нялась охотничья маскировка. Надевая звериные маски и шкуры, люди пытались заманить зверя. Из этого стихийно-практического обычая произошли охотничьи ма­гические пляски, которые позже развились в тотемические. С усложнением общест­венного строя в период развитого родового общества появляются маски, изобра­жающие умерших предков. В период распада родового строя начинают употреб­ляться маски, изображающие духов, маски тайных союзов, шаманские маски. В эпо­ху раннеклассового общества появляются маски мистериальных представлений и, наконец, в период развитого классового общества - театральные и карнавальные маски.

В традиционных обычаях праздничного ряжения народов Европы обращают на себя внимание следующие его особенности:

- обычаи эти приурочены не ко всем календарным праздникам, а сосредо-точены главным образом вокруг двух циклов: святочно-новогоднего и масленично-карнавального, т. е, зимы и начала весны;

- поразительно разнообразие типов и форм ряжения и маскирования, с тру-дом под­дающееся классификации. Однако, выполняемые ими в праздничном ритуале функ­ции немногочисленны и почти одинаковы у всех народов.

Самый характерный вид ритуального ряжения - употребление масок и нарядов, изо­бражающих животных, - домашних и диких.

Очень характерен новогодний обычай, еще недавно соблюдавшийся в гор-ной Шот­ландии: главный исполнитель обряда закутывался в припасен-ную шкуру быка и вместе с другими участниками обходил дома с особыми песнями-пожеланиями. Меньшее распространение получили маски, воплоща-ющие мифологические и демо­нологические образы, возможно, каких-то древних божеств или духов. Маски этих фантастических существ часто дела-лись нарочито страшными. Особую категорию составляют фигуры великанов, сооружаемые из разных материа­лов - палок, ткани и пр. Обычай водить по улицам великанов распространен лишь у немногих народов: испанцев, бель-гийцев и жителей юга Нидерландов.

С масками великанов отчасти сходны маски-наряды, закрывающие не только лицо человека, но и всю его фигуру, причем размерами они выходят за пределы челове­ческого роста. Так, в Швейцарии применялись новогодние «маски», сделанные из еловых веток или соломы. В Англии во время майских праздников фигурировал «Джек в зелени»: парень был спрятан в сложном сооружении из зелени на деревян­ных палках.

Своеобразную группу составляют маски-наряды, изображающие христианских свя­тых; возможно, что это те же древние божества, но переименованные под влиянием церкви на христианский лад. В Центральной и Северной Европе это св. Николай и св. Люция; у итальянцев - фея Бефана (искаженное название праздника Эпифании); у французов - Пэр-Ноэль (Отец-Рождество).

Эти персонажи фигурируют в народных обрядах, как правило, в посвященные им церковью дни: св. Николай (6 декабря), св. Люция (13 декабря) и пр. Но в самом ри­туале ничего церковного нет; под маской выступают чисто фольклорные образы. Св. Николай (он же Санта-Клаус, Клаус, Никель и т. п.) - главный персонаж шуточно-торжественной процессии, которая устраивалась в Николин день в католических землях Германии и в соседних странах. В торжественно-мишурном епископском облачении, иногда верхом, сопровождаемый спутниками в страшных масках, он объезжал или обходил дома, раздавал подарки прилежным детям, грозил розгами непослушным.

Чрезвычайно широко, может быть повсеместно, распространены были маски - мас­карадные наряды, изображавшие разные бытовые, социальные, иногда националь­ные типы. Носители таких нарядов разыгрывали между собой разные, в основном юмористические, сценки и целые спектакли, которые устраивались на Святки, а особенно в карнавальные дни.

Простейшая, часто встречающаяся во всей Европе, форма ряжения - это когда люди надевают вывернутую мехом наизнанку овчинную или иную шубу, тулуп. При этом мы можем вспомнить, что тулуп шерстью наружу не просто делает человека похо­жим на зверя - мех выступает как символ плодородия, так что первоначально изо­бражался, видимо, не обычный зверь, а дух природы, податель изобилия.

Самый простой вид маскировки - чернить себе лицо сажей. У большинства европей­ских народов черный цвет - цвет смерти, иного мира. Ничего церковного не было в народных инсценировках таких сюжетов, как борьба Зимы и Лета (у немцев, австрийцев, народов Швейцарии и др.) или драка между толстым сытым Карнавалом и тощей голодной старухой, изображающей Куарезиму (Великий пост - у итальянцев, венгров, чехов и др.).

В шуточных маскарадных сценах порой очень отчетливо видна символика борьбы теплого сезона с холодным. Весеннее тепло подразумевает плодородие. Недаром в весенне-карнавальном маскараде подчеркнуты именно черты плодородия (как чело­века, так и земли).

В более поздние века карнавальная социальная сатира, принимавшая форму дерзких клоунад, гротескных нарядов, «соленых» шуток, была направлена против светских и духовных властей. Говорить и делать под маской самые смелые вещи карнавальная этика давала вполне удобную форму.

Как бы то ни было, все сказанное выше - следы отживших или отживающих идей. Современные функции календарно-праздничных маскарадов сводятся, види­мо, всего к трем, да и они так тесно связаны между собой, что можно говорить даже о единой функции.

Во-первых, маскировка - это простое развлечение, особенно для молодежи и детей. В этой элементарной функции традиция праздничного ряжения давно уже стала ча­стью городского (и, может быть, преимущественно городского), а не только дере­венского, быта. В городе она оторвалась от календарных праздников, и бал-маскарад устраивается теперь в любое время года.

Во-вторых, идея маскирования сохраняет в себе и более специфический, можно сказать, более глубокий смысл. В древности это был мотив перевоплощения, то, что составляет содержание тотемических верований.

В-третьих, обычай праздничного ношения масок и маскарадных костюмов создает еще в одном и более широком смысле «инобытие» - уже не субъективное, а объек­тивное: не для данной личности, а для всего коллектива. Ведь главное отличие вся­кого праздника от будней в том, что на праздник все наоборот: в будни люди работают - в праздник отдыхают; в будни едят скромно и скудно - в праздник пируют и объедаются, в будни погружены в заботы, в праздник развлекаются, веселятся и т. д. В праздник человек и одет не так, как обычно. Степень этого «не так» различна: от надевания просто чистой, новой одежды до ношения диковинного и уродливого на­ряда, чудной и страшной маски; все равно - лишь бы не так, как в будни. Отсюда следует, что ношение масок и ряжение, каково бы оно ни было, и сейчас подчерки­вает и усиливает резкое отличие праздника от буднего дня.

В шуме, веселье, в ярких красках и динамике карнавальных процессий истоки и комедии дель арте, и фарса, и соти, а в дальнейшем и эстрадных жанровых разновидностей.

Праздники играли важнейшую роль не только как способ развлечься, с их помощью фактически отмерялось время. В Испании всегда было сложно с пунктуальностью, и в те времена это обусловливалось отсутствием механических часов, хотя во Франции и Швейцарии они уже не были редкостью. Распорядок дня задавали не стрелки хронометра, а звон колоколов ближайшей церкви, погода на дворе и время восхода и заката солнца. Календарь, особенно в сельской местности, имел условный характер: дни обозначались не цифрами, а именами святых. Соответственно, религиозные мотивы присутствовали фактически в каждой фиесте независимо от ее природы. Это было следствием сильного давления церкви на языческие обряды, которыми пронизано множество истинно народных фиест: карнавала и сопутствующего ему погребения сардины, процессий во славу дождя, маскарадных танцев и, конечно, корриды. Такие праздники служили объектом особой цензуры, периодически попадая под запрет. Тем не менее, для "аристократических" вариантов фиест, популярных в высшем обществе, частенько делались исключения: например, "благородная" коррида, на которой тореро не ходил пешком, словно козопас, а сражался с быком верхом на коне, нареканий не вызывала. Одновременно церковью всячески поощрялось с размахом отмечать такие праздники, как Непорочное Зачатие, Успение, четверг и пятницу Святой Недели или Вербное Воскресенье.

Простой люд, отмечая праздник, с удовольствием развлекал себя танцами и песнями. Танцы были настолько популярны и любимы, что в более поздние времена вышел особый указ, запрещающий отплясывать внутри церквей. Другим популярнейшим развлечением был просмотр театрализованных представлений на житейские темы, в деревнях устраиваемых своими силами, а в городах - часто с привлечением иностранных гастролеров, преимущественно итальянских, больших специалистов по комедийным постановкам. Спектакли ставились повсеместно, от последнего патио до центральной площади. На спектаклях с большим стечением публики существовало кастовое распределение сидячих мест, похожее на аналогичное древнеримское: женщины садились отдельно от мужчин, почетные места отводились отдельно знати и священникам.

В Средневековье проводились такие праздники, как:

Стрельба из лука - "Стрелы Робин Гуда".

Рыцарский турнир (бои на различных видах оружия).

Палица Епископа (аналог городков).

Нарисовать герб (на обожженной бумаге восковыми мелками).

Пробежать определенное расстояние в доспехах (латы, шлем и т. д.)

Интеллектуальные конкурсы: назвать имена средневековых рыцарей, доспехи и т. д.

Фокусы: маг демонстрирует свои способности.

Средневековый футбол: тяжелый мяч всеми частями тела надо забить в ворота

Метание маленького копья (имитация дартса).

Веревочная петля.

Снаряжение рыцаря (угадать предметы вооружения по рисунку).

Мудрый волшебник Мерлин читает мысли.

Посвящение в рыцари.

Мы еще недостаточно оценили место и значение карнавала в истории зрелищных искусств, может, потому, что многочис­ленные разновидности и жанры, рожденные карнавалом, стали гораздо значительнее по своему удельному весу и долговечнее, нежели их первоисточник, существование которого определя­лось всего лишь одним или несколькими днями. Тем не менее, воздадим должное карнавалу, народному действу, уходящему корнями своими в древние фольклорные обрядовые игрища.

Центром возникновения карнавала считается Венеция. В хрониках Венецианской республики сохранились упоминания о том, что еще в X веке в Венеции, в честь военных побед над далматинскими пиратами были специальными указами определены народные игры и всевозможные развлечения на городской площади.

Начиная с XI века городские праздники приурочивались к дням кануна Великого поста. Однако точных сроков празднеств не было, и они время от времени стихийно возникали на улицах и городской площади.

В дни карнавала город преображался: толпы народа, распевающие веселые песни, со всего города стекались в центр, на городскую площадь, где звенели мандолины, рокотали гита­ры, где выступали народные забавники, потешая народ остро­умными злободневными сценками. Начиналось общее веселье. Венецианский карнавал — массовый народный праздник полный ярких красок, музыки и танца. К XIII веку основными компонентами карнавала стали процессии, игры, акробатические и спортивные показы и, наконец, маски. Собственно, эти ком­поненты остались и по сей день основными слагаемыми данной разновидности массового праздника.

Венецианские праздники не несли чисто развлекательных функций, а, как мы увидим в дальнейшем, представляли собой важный фактор политической и общественной жизни респуб­лики. Венецианский сенат придавал большое значение устройству карнавалов и с целью упорядочения празднеств издал в 1296 году специальный декрет, в котором объявил канун Великого поста официальным праздником.

Власти неоднократно пытались использовать карнавалы в своих целях. Так, из истории известно, что в XIV веке венеци­анский дож Пьетро Градениго неоднократно устраивал карнавалы для успокоения моряков и арсенальских рабочих. Среди них господствовал бунтарский дух, и сенат с опаской относился к этой значительной прослойке городского плебса. Сам дож принимал участие в карнавальных увеселениях, расхаживая в толпе и вступая в переговоры с простым людом, пытаясь уве­рить всех в правильности и разумности своей политики.

В XIV веке карнавалы торжественно открывались церков­ной службой и выступлениями представителей власти Венеци­анской республики. В городе образовывались специальные кар­навальные любительские компании, подготавливающие праздне­ства. Очевидно, в их число входила и средневековая режиссура массовых празднеств.

XV век внес своеобразие в карнавальное празднество. По­явились мимы, жонглеры, буффоны. Буффоны — те же шуты, основа искусства которых-злободневная сатира на городской быт и нравы. Исследователи отмечают народный, плебейский характер выступлений буффонов, их потех, забав и игр.

В вихре карнавального веселья возникает и такая неожи­данная профессия, находящаяся на стыке искусства и торговли, как зазывалы. При помощи забавных куплетов и прибауток, острот и анекдотов (т. е. своего рода конферанса) они сбывали товар доверчивым покупателям. Прикрытые смехом и весельем, прижились «в карнавальном празднестве астрологи и гадалки, продавщицы всяческих невероятных лекарств, «исцеляющих от всех болезней», и другие личности, ставшие непременными участниками городских праздников, являя собой одну из разновидностей площадного карнавального развлечения.

Зазывалы, равно как и жонглеры-мимы, а также и буффоны, привлекавшие толпы народа на городскую площадь в дни карнавалов, явились предвестниками рождения итальянского народного театра, ибо несли в себе подлинную игровую природу народного действа, доходчивость и массовость.

В XVI веке на карнавальном празднестве возникает одно самых значительных явлений искусства эпохи Возрождения - комедия дель арте. Жонглеры и буффоны, объединившись в маленькие коллективы, создали первый в Италии профессиональный театр (комедию дель арте), где ими был прекрасно использован многовековой опыт площадного массового творчества, накопленный поколениями гистрионов. Родившись в шуме и веселье массового праздника, комедия дель арте несла в себе лучшие черты народного творчества: оптимизм, жизнеутверждающее начало, сатирическое отношение к властьимущим, к духовенству. Эти драгоценные качества, веками пышно расцветавшие в карнавалах, явились прекрасной питательной средой для рождения народного итальянского театра.

В эпоху Ренессанса многое изменилось. Освобождающая, человечная, признающая законными все людские порывы идеология Ренессанса санкционировала смех. На карнавале смех получил великую хартию вольностей. Он мог греметь свободно, не прячась и не отравляя горечью душевные порывы. Никто, кроме фанатиков-изуверов, не смотрел косо на маски, на «не­пристойные» песни, на импровизированные выступления. Напротив, все эти вещи получали на карнавале художественную отделку и переносились на сцену. Отцы-иезуиты могли свиреп­ствовать сколько угодно. Карнавал делал им рожи, продолжал смеяться и был школою смеха. «Смех перебирался на подмостки и становился буффонадою», писал А. К. Дживелегов в книге «Итальянская народная комедия».

Карнавалы, в основе которых было ощущение здоровья, жизнерадостности, чувство морального превосходства над бога­теями и церковниками, получили свое распространение по всей Европе.

Определяя сущность карнавальных празднеств, М. Бахтин писал, что карнавал «находится на границе искусства и самой жизни».

«В карнавале сама жизнь играет... без сценической площад­ки, без рампы, без актеров, без зрителей, то есть без всякой художественно-театральной специфики — другую свободную (вольную) форму своего существования, свое возрождение и обновление на лучших началах».

В стремительном карнавальном вихре стирались сословные предрассудки, исчезали барьеры между богатыми и бедными. Об этой способности народного праздника демократизировать отношения между людьми говорил Гете, оставивший красочное описание римского карнавала: «Различия между высшими и низшими на миг как будто перестают существовать: все сбли­жаются, каждый относится легко ко всему, что с ним может случиться, и взаимная бесцеремонность и свобода уравновеши­ваются общим прекрасным расположением духа».

В те времена церковь следила за умонастроением народа, подавляя любое проявление свободомыслия, проповедуя отре­шение от земных радостей. А в карнавальном веселье как раз торжествовали неуемная сила, темперамент, чувственная ра­дость.

Протестовать можно различными способами — оружием, кровавыми восстаниями, речами, воззваниями. Смех и веселье тоже могут быть протестом, и очень действенным. Ибо в карна­вальном празднестве - «вечно бьющий родник огромной протестующей энергии и буйного своеволия» (А. И. Пиотровский). Карнавальным весельем народ протестовал против ужасов инквизиции, противопоставляя жесточайшей церковной аскетичности здоровое жизненное начало, юмор, веселье и смех. Мы знаем из истории, что зачастую «шутки, свойственные карна­валу», стоили их авторам свободы, а бывало, и жизни. Но что быто ни было, карнавалы продолжали бушевать на городских площадях, где веселившийся народ потешался над властью церкви и государства.

В XIV—XV веках в городские европейские карнавалы стали проникать традиции сельских праздников.

Карнавальные шествия стали обычно устраивать на масленичной неделе. Появился и бродячий традиционный сюжет, определяющий драматургию масленичного увеселения,— «Битва Карнавала и Поста». Главные герои — упитанный Карнавал и тощий Пост. Все исполнители этого театрализованного массового действа разделялись на две группы: сторонники Карнавала и сторонники Поста. Как правило, центром шумного гу­лянья становилась «Битва», сопровождавшаяся разыгрыванием многих сценок и эпизодов из заранее разработанного сценария, исполнением песен, разоблачающих быт и нравы духовенства, и сатирических сценок на темы городской жизни, а также сва­дебных обрядовых игр.

В средние века масленичными карнавальными играми (фастнахтшпиль) славился Нюрнберг. В играх принимало участие большое количество исполнителей. В маскарадных процессиях «Бег Шемберта» разыгрывалось множество сатирических эпизо­дов, полных злободневных политических острот и намеков. Вольнодумная направленность праздника, идущая вразрез с официальной государственной политикой, привела к его запрещению в XVI веке городскими властями Нюрнберга.

Масленичные массовые представления, в которых господствовал дух пародийной комической игры, оказали - влияние и на возникновение так называемых «дурацких обществ», которые были распростране-ны в Европе в XV веке и стали заметным явлением в общественной жизни. Основной направленностью этих обществ была критика церкви, политического и государствен­ного устройства, облеченная в сатирическую форму и нашедшая свое воплощение в шутовских пародийных представлениях. «Орден дураков», «Беззаботные ребята», «Рогоносцы» - эти шутовские общества устраивали праздники дураков, пародийные маскарады, сатирически высмеивающие религиозную обрядность, нравы королевского двора и т. д. В массовых играх пародировались торжественные королевские выезды, судебные споры, духовные проповеди, за что «общества дураков» постоянно подвергались преследованиям и репрессиям.

Во Франции XV века «общества дураков» объединяли не­сколько тысяч человек. Своей дерзостью и вольнодумием выде­лялось общество «Бадошь», куда входили клерки - по тем вре­менам наиболее образованная и передовая часть городского населения. Однажды за дерзкую сатиру власти упрятали в тюрьму целую группу «бадошьцев». Так, казалось бы, невинные забавы «дураков» приобретали силу и значимость полити­ческих выступлений и, как мы видим, воспринимались властями совершенно всерьез. Недаром в XVII веке кардинал Ришелье специальным указом запретил существование шутовских об­ществ.

В постановлении Парижского университета (1444 год) с воз­мущением описывается один из «праздников дураков». «Даже во время церковной службы, надев уродливые маски, облачив­шись в женские одежды или львиные шкуры, тут же в храме ведут они хороводы; в середине церкви распевают непристой­ные песни; у самого алтаря, около служащего обедню священ­ника поедают жирные кушанья; там же играют в карты; курят кадильницами, в которых тлеют старые подошвы; носятся впри­прыжку по всему храму».

Карнавальное веселье в церкви? Во времена, когда за ма­лейшее проявление вольнодумия людей отправляли на костер? Да, это было. «Дуракам» позволялось многое, потому что они дураки. Поэтому богохульные песни распевались чуть ли не в алтаре. Поэтому же в начале XVII века члены общества «Рого­носцев» на карнавале в Руане, оповестив горожан, что они являются «предвестниками свободы», спокойно распространяли среди городского люда сатирические стихи.

Шутовские общества еще в XV веке создали особый комедийный жанр драматургии - соти (дурачество). Это было своего рода обозрение, составленное из многих сатирических эпизодов, и по форме оно приближалось скорее к эстрадному ревю, нежели к театральному спектаклю.

В конце XVI и XVII веке в Лондоне большое распростране­ние получили юридические школы, студенты которых были ма­стерами на всевозможные проделки, мистификации, розыгрыши и другие забавы. Об этих традиционных празднествах они рас­сказали сами: в 1688 году студенты одной из лондонских юри­дических школ Грейзинн выпустили в свет книгу «Деяния грейанцев», где в пародийном стиле описали студенческие праздники. В памяти веселых школяров-юристов хранились передаваемые от поколения к поколению учащихся предания опраздниках почти столетней давности. Из этой книги стало известно, что в 1594 году студенты организовали на рождество многодневный «праздник дураков», в котором приняли участие большие массы молодежи. Руководил дурачествами и проделками веселых школяров «Повелитель бесчинств» (должность придуманная студентами специально для этого праздника).

Однако далеко не всегда студенческие забавы были такими уж безобидными. В «праздниках дураков» были увеселения, требовавшие не только находчивости, знаний и остроты ума, но и определенной политической позиции.

В «Деяниях грейанцев» рассказано, как 20 декабря 1594 года в присутствии всей студенческой корпорации торжественно короновался «Повелитель бесчинств». Потом многие студенты выступали с шутовскими пародийными речами не совсем пристойного содержания, прославляя мудрость и величие «Повелителя бесчинств». Наиболее удачные шутовские речи студенческая аудитория встречала гомерическим хохотом и овациями.

28 декабря 1594 года Грейз-Инн праздновала сбор всех членов корпорации, где присутствовали многочисленные гости из других школ. На праздник были приглашены со своим спектаклем актеры из группы лорда-камергера. Студенты так развеселились, удивляя присутствующих множеством остроумных проделок, что веселый вечер затянулся. Только в полночь, когда молодежь устала, актеры смогли начать спектакль.

Как отнеслись к этому случаю профессиональные столич­ные актеры, неизвестно. Но можно предположить, что один из актеров веселился от души, глядя на студенческую самодея­тельность. Этот актер ценил остроумную шутку, неожиданную выдумку, полет творческой фантазии, веселье и праздничность. Он был и автором пьесы, показанной студентам (о чем есть точные исторические данные), и ее постановщиком (о чем мы можем не без основания догадываться). Пьеса называлась «Ко­медия ошибок», а актера, автора пьесы и постановщика звали Вильям Шекспир.

Заключительный вечер «праздника дураков», полный сума­тохи и смешных недоразумений, остался в летописи Грейз-Инн под названием «Ночь ошибок». Он послужил студентам-юри­стам поводом для нового увеселения: они назначили «судебное разбирательство» - пародийное представление, высмеивающее средневековое судопроизводство. Оказалось, что во всем вино­ват злой колдун. Это он устроил такую путаницу и беспорядок, пригласив в довершение всего актеров, чтобы окончательно за­пугать всех пьесой, где была масса всевозможных недоразуме­ний, ошибок и путаницы.

Приведенный выше случай доказывает, что «праздники ду­раков» создавались и проводились с большой выдумкой и размахом и были отнюдь не простым увеселением, а несли в себе критику в адрес государства и королевских властей.

Для нас здесь интересны два момента. Во-первых, в «празд­никах дураков» участвовала не только городская народная са­модеятельность (как это обычно принято считать), но и про­фессиональные актеры, причем, как выяснилось, даже выдаю­щиеся.

Во-вторых, о значении, которое в те времена придавалось подобным массовым празднествам, можно судить по тому, что в них принимала участие одна из лучших (если не лучшая!) лондонских трупп.

Итак, карнавал и связанные с ним карнавальные масленич­ные гулянья определяли многое в городской жизни как сред­невековья, так и последующих эпох. В течение многих веков на городских площадях шумели карнавальные массовые дей­ства.