Технологические нормативы, отраслевые, 3 страница

Величие свершений по преобразованию страны проявилось в полную силу в годы Великой Отечественной войны. За четыре года в условиях временной оккупации территории, эвакуации подавляющей части производительных сил на восток, массового уничтожения перед войной квалифицированных военных и гражданских специалистов была создана в СССР под руководством КПСС лучшая в мире военная техника (танки, самолеты, ракеты и другое вооружение), организован ее массовый выпуск, достигнуто большое превосходство по всем видам военной техники над фашистской Германией, обладающей экономическим потенциалом почти всей Западной Европы, начисто разгромлен сильнейший враг. Победил общественный строй — социализм, централизованное управление, еще не успевшее до войны обрести адекватный хозяйственный механизм, невиданный героизм и самоотверженность на фронтах и в тылу советского народа.

Тогда казалось, что при переходе на мирное строительство, переключении всех ресурсов на восстановление народного хозяйства очень быстро можно обогнать по экономическому развитию передовые капиталистические страны, достичь самого высокого в мире уровня благосостояния. Такие цели были поставлены в третьей Программе КПСС, принятой на XХII съезде в 1961 году. Но не вышло.

Правда, тяжелые раны, полученные в победоносной войне с фашистской Германией, страна залечила довольно быстро. Восстановила довоенную экономику, вышла не передовые позиции в мире по освоению космоса, энергии атома в мирных целях. Потом «забуксовала», хотя социализм, в отличие от предвоенного, стал называться развитым. Темпы развития экономики снизились настолько, что период «развитого социализма» завершился не коммунизмом, запрограммированным к этому сроку XXII съездом партии, а перешел в состояние, получившее название «застой». Отставание СССР в экономическом соревновании с Западом стало очевидным фактом, повергшим в болото ревизионистских толкований марксистские суждения о законах общественного развития. Энергичное муссирование при этом средствами массовой информации всех недостатков, нередко сопровождавших социалистическое строительство, и выражение восторгов от созерцания «безоблачной» жизни трудящихся капиталистических стран повлекли за собой то, что призрак коммунизма, устрашавший в XIX веке буржуазию, в XX веке стал устрашать трудящихся всех стран как капиталистических, так и социалистических.

Когда стало очевидным, что до коммунизма гораздо дальше, чем того хотелось, третья Программа КПСС была скорректирована и на XXVII съезде партии в 1986 г. принята в новой редакции. Однако на XXVIII съезде в 1990 г. было принято решение об уничтожении социализма в СССР. Таким образом, культ личности, сыгравший при Сталине существенную роль в укреплении мощи социалистического лагеря, стал причиной его уничтожения при Горбачеве.

О формах собственности

Октябрьская социалистическая революция в России впервые в истории утвердила диктатуру пролетариата, создала новый тип государства — Советское социалистическое государство. Одним из первых его декретов — Ленинским декретом о земле провозглашено: «1) Помещичья собственность на землю отменяется немедленно без всякого выкупа. 2) Помещичьи имения, равно как все земли удельные, монастырские, церковные, со всем их живым и мертвым инвентарем, усадебными постройками и всеми принадлежностями переходят в распоряжение волостных земельных комитетов и уездных советов крестьянских депутатов... 3) Какая бы то ни была порча конфискованного имущества, принадлежащего отныне всему народу, объявляется тяжким преступлением, караемым революционным судом».[10]

Одновременно крестьянским наказом о земле оговаривалось, что конфискация инвентаря не касается малоземельных крестьян. Немедленно вводился рабочий контроль и учет производства и распределения продуктов во «всех промышленных, торговых, банковских, сельскохозяйственных и прочих предприятиях с числом рабочих и служащих (вместе) не менее 5 лиц... Устанавливалось, что решения лиц, осуществляющих контроль, «обязательны для владельцев предприятий и могут быть отменены лишь профессиональными союзами и съездами».[11]

Таким образом, даже еще до проведения национализации, владельцы предприятий лишались возможности распоряжаться ими как своими собственными. По существу при взятии пролетариатом власти все национальное богатство страны — достояние ее народа становится общенародной собственностью.

Дальнейшее движение по пути социалистических преобразований потребовало построения такой организации единой общенародной собственности, которая позволила бы ускорить развитие экономики, но не потерять бразды правления.

К решению такой задачи Советское государство приступило вплотную с 1921 г., воспользовавшись мирной передышкой.

В условиях, когда громадное большинство населения страны представляет собой мелких земледельцев-произ-водителей, успех социалистических преобразований может иметь место лишь при соглашении между пролетариатом, держащим в своих руках государственную власть, и большинством крестьянского населения. С этой целью в соответствии с желанием крестьян, продразверстка заменялась продналогом, была допущена свобода торговли, разворачивалось кооперирование мелких товаропроизводителей и потребителей, взят курс на заключение концессий. Происходил некоторый «откат» от социализма. Ленин указывал: «При нашем существующем строе предприятия кооперативные... не отличаются от предприятий социалистических, если они основаны на земле, при средствах производства, принадлежащих государству, т.е. рабочему классу».[12]

«При условии полного кооперирования мы бы уже стояли обеими ногами на социалистической почве, но это условие полного кооперирования включает в себя такую культурность крестьянства (именно крестьянства, как громадной массы), что это полное кооперирование невозможно без целой культурной революции».[13]

Под руководством Сталина Советская власть в главных и основных чертах, в сроки, видимо, более короткие, чем предполагал Ленин, осуществила «культурную революцию» — провела «полное кооперирование» мелких земледельцев — производителей, страна стала социалистической. Образовались по определению Сталина «две основные формы социалистического производства, государст-венная — общенародная, и колхозная, которую нельзя назвать общенародной».[14] Заметим, речь идет здесь не о формах собственности, а о формах производства.

Под руководством Хрущева машинно-тракторные станции были переданы колхозам; союзные министерства, как органы управления хозяйством, были заменены республиканскими и областными совнархозами. При Брежневе вместо совнархозов были вновь восстановлены министерства. В Китае вовсю процветают частные предприятия, инвестиции иностранного капитала. Таким образом, как показала жизнь, после победы социалистической революции все формы собственности представляют собой не нечто объективно образующееся, а результат целенаправленной деятельности социалистического государства, организующего общенародную собственность в любых формах.

При социалистическом способе производства и весь продукт, в том числе предназначенный для личного потребления, является социалистической собственностью. Обществом в лице государства определяется доля личного потребления в общем продукте, образуются общественные фонды непроизводственного потребления и порядок их использования, регулируется розничными ценами потребление продуктов, реализуемых посредством розничной торговли.

Личное потребление обеспечивает расширенное воспроизводство физических и духовных качеств человека. Как производственное, так и непроизводственное потребление – всегда личное потребление. Как в результате личного производственного потребления, например, заготовка превращается в какую-нибудь вполне определенную деталь машины, а не во что-либо другое, так и при личном непроизводственном потреблении любой из продуктов должен потребляться так, чтобы от этого была польза обществу. В том и другом случае контроль за использованием продукта по назначению осуществляется обществом.

Разница лишь в том, что в первом случае результат задан обществом, во втором — воспроизводство физических и духовных качеств человека непосредственно связано с удовлетворением его собственных потребностей. Вмешательство общества здесь необходимо лишь тогда, на что общество и идет, когда потребности отдельных лиц вступают в противоречие с интересами общества, например, пьянство.

Советское государство, даже еще не став социалистическим могло принимать любые законы по всем вопросам собственности: быть или не быть ей государственной, частной или личной. Капиталистическое государство таких возможностей не имеет — личная собственность для него не только неприкосновенна, но и охраняема им. Советское государство не только охраняет национальное богатство своей страны, но и становится его хозяином — собственником.

Нет смысла вести бесплодные дискуссии по формам собственности при социализме. Важно подчеркивать, что при социализме все средства производства, земля и ее недра являются общенародной собственностью, что обязывает социалистическое государство использовать общенародную собственность в любых формах (государственной на всех уровнях, коллективной, частной и др.), сочетание которых в данных конкретных условиях обеспечивает движение к лучшей жизни по оптимальной траектории.

О товарном производстве

Сталин, рассматривая документы по экономической дискуссии (ноябрь 1951 г.), проведенной в связи с оценкой проекта учебника политической экономии, сделал ряд весьма полезных замечаний. В частности — по вопросам объективного характера экономических законов, ограничения сферы действия товарного производства и закона стоимости. Однако он, как и все ученые экономисты, имевшие доступ к средствам информации для оглашения своих идей, не увидел за денежной формой проявления подлинной сущности отношений социализма и потому рассматривал их как товарные по существу.

Вместе с тем, отвечая известному экономисту Ноткину на его критику своих утверждений о сокращении в СССР сферы действия закона стоимости, Сталин напомнил ему марксистские азбучные определения: «товар есть такой продукт производства, который продается любому покупателю, причем при продаже товара товаровладелец теряет право собственности на него, а покупатель становится собственником товара, который может перепродать, заложить, сгноить его». Отмечая, что в СССР средства производства не продаются, «а распределяются государством среди своих предприятий», в том числе колхозов, государство при этом «ни в коей мере не теряет права собственности на средства производства..., директора предприятий... не становятся их собственниками, а наоборот, утверждаются, как уполномоченные советского государства по использованию средств производства согласно планов, преподанных государством», Сталин резюмировал: «Как видно, средства производства при нашем строе никак нельзя подвести под категорию товаров».[15]

Далее Сталин по поводу регулирующего воздействия закона стоимости на заготовительные цены продуктов, «изготавливаемых в сельском хозяйстве и сдаваемых государству», высказался так: «Во-первых, цены у нас на сельскохозяйственное сырье – твердые, установленные планом, а не «свободные». Во-вторых, размеры производства сельскохозяйственного сырья... определяются не стихией..., а планом. В-третьих, орудия производства, необходимые для производства сельскохозяйственного сырья, сосредоточены... в руках государства. Что же остается после этого от регулирующей роли закона стоимости?»[16]

Ответ на поставленный вопрос может быть только один: ничего. Но ничего не остается и от обоснований Сталиным необходимости в СССР товарного производства тем, что «колхозной продукцией, как своей собственной, распоряжаются лишь колхозы... Других экономических связей с городом, кроме товарных, кроме обмена через куплю продажу, в настоящее время не приемлют».[17]

Таким образом не только средства производства, но и продукцию колхозов, поставляемую государству, «никак нельзя подвести под категорию товара». Значит нельзя и объяснять товарные отношения в СССР существованием двух форм социалистического производства, продукцию которых никак нельзя подвести под категорию товаров.

Как бы отвечая на этот вопрос, Сталин писал: «...наше товарное производство представляет собой не обычное товарное производство, а товарное производство особого рода,... которое имеет дело в основном с товарами объединенных социалистических производителей (государство, колхозы, кооперация), сфера действия которого ограничена предметами личного потребления».[18]

Действительно. социалистическое государство выступает как частный собственник (юридическое лицо) во всех внешних экономических связях. Здесь планомерно произведенные продукты становятся товарами без всяких оговорок. Также продукт, реализуемый на внутренних рынках, произведенный крестьянами (и не только крестьянами) на участках земли, предоставленных в их личное пользование, или оставшийся в колхозах после выполнения ими всех внешних обязательств и удовлетворения внутрипроизводственных потребностей, становится товаром без всяких оговорок. Его объем и цена реализации устанавливаются не централизованно государством, а на месте обмена самими признающими себя независимыми друг от друга товаропроизводителями и покупателями.

Но означает ли факт товарного (без всяких оговорок) обращения при социализме, что социалистическое производство является товарным?

В принципе при социализме может существовать товарное производство. Это может быть, во-первых, производство в личном хозяйстве, если его пользователь планомерно производит продукт специально для внутреннего рынка, во-вторых, производство социалистической страны в целом, если в силу сложившейся международной специализации продукт, производимый внутри страны, планируется с учетом целесообразности его реализации на внешнем неорганизованном рынке.

В первом случае товарное производство ограничено крайне узкими рамками, во втором — функционирует вне данного общества, не порождая каких-либо товарных отношений внутри него. Третьего не дано. Как же обстояло дело в СССР при наличии двух форм собственности на средства производства, личного хозяйства и международных связей? Можно ли производство государственной социалистической промышленности считать в этих условиях товарным?

Ответ напрашивается сам собой. Цель социалистического производства — максимальное удовлетворение потребностей общества.

Предметы личного потребления производятся для потребления, а не для обмена на другие товары. Товарное обращение, в том числе и обмен товаров за границей, лишь используется в интересах социалистического производства и к тому же удельный вес товаров в объеме производства невелик. В социалистическом обществе производятся не товары, а продукты. Лишь небольшая часть из них становится обычным товаром без какого-либо нового при социализме содержания.

Тем не менее товарно-денежная форма измерения продуктов производства и затрат воспринималась ведущими советскими экономистами как товарное производство по существу, мешала им увидеть подлинное содержание непосредственно общественных отношений социализма.

После вмешательства Сталина в вопросы теории политической экономии социализма все его положения стали законом для всех. Однако после его смерти ученые, ослепленные денежной формой измерения и учета продуктов и затрат, отбросили прогрессивное в суждениях Сталина и, рассматривая все социалистическое производство как товарное, еще дальше ушли от азбучных положений учения Маркса и Энгельса о социализме.

На всесоюзном совещании, состоявшемся в мае 1957 г. в Институте экономики АН СССР, экономисты-«товарни-ки» во главе с директором Института академиком АН СССР Островитяновым осмелились взять реванш: объявить средства производства в СССР товаром не только по форме, но и по существу. Социалистический способ производства в целом стал товарным с некоторыми оговорками о его якобы новом социалистическом содержании.

На этом совещании между экономистами-«товарника-ми» и «нетоварниками» еще шла ожесточенная борьба. Но наиболее яркие выступления в защиту марксистских определений, хотя и имели определенный успех, в состав опубликованных материалов совещания, в том числе выступление автора данной работы, не вошли. Затем в журнале «Коммунист» № 13 за 1957 г. была опубликована статья Островитянова «Товарное производство и закон стоимости при социализме», в которой обвиняются советские экономисты, а между строчек — Сталин, — что они не сделали выводы о необходимости творчески пересмотреть ряд положений Маркса, Энгельса, Ленина, о товарном производстве и законе стоимости при социализме. «Здесь — пишет Островитянов — сказалось догматическое отношение к высказываниям Маркса и Энгельса».[19]

Протесты «нетоварников» в печати не публиковались, в высших партийных органах оставались без реагирования. Лидеры КПСС послесталинского периода, знакомые с марксизмом лишь понаслышке, даже в Программе КПСС, принятой на XXII съезде в 1961 г., с подачи «ученых» записали требование: «полностью использовать товарно-денежные отношения в соответствии с новым содержанием, присущим им в период социализма». Хозяйственная деятельность все больше ориентировалась на рыночный критерий эффективности — прибыль.

Наука, тем более поддержанная практикой внедрения хозяйственного механизма, о разрушающем действии которого будет сказано ниже, продолжала «развиваться» в прежнем направлении. Вот ее перлы из последнего, выпущенного при Советской власти, предназначенного для высших учебных заведений, учебника политической экономии: «Накопленный всеми без исключения социалистическими странами опыт убедил, что товарное производство, его законы (в том числе закон стоимости) и категории органически присущи социалистической экономике.... Причины существования товарно-денежных отношений связаны в конечном счете с особенностями обобществления производства при социализме». Особенности называются следующие: «Прежде всего это обособление государственных предприятий (объединений) в рамках общенародной собственности, существование кооперативных форм собственности, а также индивидуальной трудовой деятельности и личного подсобного хозяйства».[20]

По Марксу, чтобы вещи могли относиться друг к другу как товары, обособление товаропроизводителей должно быть таким, чтобы они относились друг к другу как лица, «воля которых распоряжается этими вещами: таким образом один товаровладелец лишь по воле другого, следовательно каждый из них лишь при посредстве одного общего им волевого акта, может присвоить себе чужой товар, отчуждая свой собственный. Следовательно, они должны признавать друг в друге частных собственников».[21]

Далее авторы учебника пишут: «Социализм характеризуется органическим сочетанием планомерности и товарно-денежных отношений, вытекающим из особенностей социалистической собственности. Планомерность выражает единство и целостность социалистической экономики, а товарно-денежные отношения — относительную обособленность производителей».[22] По Марксу только продукты самостоятельных, друг от друга не зависимых товаропроизводителей противостоят один другому как товары. Но каждый из товаропроизводителей производит подлежащий обмену товар, целенаправленно и планомерно организуя расходование своих производственных ресурсов. Это относится как к индивидуальному производителю, так и к любому коллективу, в том числе и тогда, когда члены коллектива работают по найму. Сочетание планомерности и товарно-денежных отношений заключается не в том, что первая выражает единство экономики, а вторые — обособленность производителей, а в том, что любой товаропроизводитель по вопросу, что производить и сколько, руководствуется рынком, а само производство организуется и функционирует у него на основе централизованного планомерного управления без привлечения каких-либо рыночных отношений. В рыночные отношения вступают производители, не имеющие планового задания. Производитель, имеющий плановое задание, в рыночных отношениях, если и может нуждаться, то только для выполнения задания или доиспользования своих производственных возможностей.

Таким образом, советская экономическая наука за 40 лет своего послевоенного развития не только отошла от учения Маркса и Энгельса о социализме, но и полностью извратила исходные понятия их учения о товарном производстве, создала хозяйственный механизм, подавивший все преимущества централизованного управления экономикой.

Несовместимость общественной собственности на средства производства с хозяйственным механизмом рыночной экономики становилась все очевиднее. Но вместо отработки хозяйственного механизма, адекватного социализму, Горбачев, став лидером партии и государства, взялся за «подгонку» социализма к требованиям рыночной экономики, т.е. за его ликвидацию. С его подачи XXVIII съезд КПСС провозгласил курс на переход в СССР от общественной («ничейной») собственности на средства производства к частной, от социализма к капитализму.

Социализм в СССР — первый в истории человечества образец новой общественной системы. Каким бы он ни был, он стоил советскому народу очень дорого: репрессии царской охранки, гражданская война, бандитизм, голод, индустриализация, неоправданные репрессии, гитлеровское нашествие, восстановление разрушенного войной хозяйства.

Все эти испытания он не только выдержал, но и создал в стране адекватные производительные силы. Однако, не получив адекватного хозяйственного механизма, потерпел поражение в экономическом соревновании с капитализмом. Образец нуждался в дальнейшей доработке на основе выявления недостатков, их научного анализа и устранения, доведения качества образца до уровня, требуемого системой. Но вместо этого образец демонтируется полностью. В этом преступление века. В США празднуют полную победу в холодной войне с СССР.

О законе стоимости

Согласно определению К. Маркса, товар и стоимость — неотделимы. В первой главе «Капитала» им дано не вызывающее на этот счет сомнений и точное, по его мнению, определение товара: «Товар есть потребительская стоимость, как предмет потребления, и «стоимость».[23] Столь же однозначны на этот счет и высказывания Ф. Энгельса: «Единственная стоимость, которую знает политическая экономия, есть стоимость товаров».[24] Следовательно, если товарно-денежные отношения выступают лишь как внешняя форма непосредственно общественных отношений при нетоварном производстве по существу, то нет места в этой сфере и стоимости.

Определив стоимость товара, как накопленный человеческий труд, и показав, что в основе определения величины стоимости лежит продолжительность затрат человеческого мозга, нервов, мускулов, органов чувств и т.д., т.е. затраты труда в физиологическом смысле слова, К. Маркс указывает, что эти затраты должны интересовать людей при всех общественных укладах. Но если их общественная полезность в рамках единой собственности на средства производства определяется в процессе самого производства, то независимые друг от друга частные собственники могут определить общественную полезность затрат, лишь вступая в общественный контакт между собой, т.е. путем обмена продуктов труда. При этом «люди сопоставляют продукты своего труда как стоимости не потому, что эти вещи являются для них лишь вещными оболочками однородного человеческого труда. Наоборот. Приравнивая свои различные продукты при обмене один к другому как человеческий труд».[25]

Это положение может быть проиллюстрировано на следующем примере. Продукт А содержит в себе 2 часа рабочего времени, продукт Б — 4 часа такого же по сложности, интенсивности, тяжести и т.д. труда, т.е. на производство продукта Б израсходовано в два раза больше труда, чем на производство продукта А. Но если в процессе их обмена, как товаров, выяснится, что изделие Б стоит только одного изделия А, то это значит: один час труда производителя продукта А равен двум часам труда производителя продукта Б. Такова объективно сложившаяся относительная стоимость обоих товаров.

Таким образом, величина стоимости, хотя и определяется рабочим временем, не совпадает с ним даже в том случае, когда затраты труда в единицу рабочего времени в физиологическом смысле слова одинаковы, ибо затраченный на производство товаров труд «идет в счет лишь постольку, поскольку он затрачен в форме, полезной для других. Но является ли труд действительно полезным для других, удовлетворяет ли его продукт какую-либо чужую потребность, — это может доказать лишь обмен».[26]

Столь же определенно высказался по этим вопросам и Ф. Энгельс: «Непосредственно общественное производство, как и прямое распределение, исключает всякий товарный обмен, следовательно, и превращение продуктов в товары (по крайней мере внутри общины), а значит и превращение их в стоимости».[27]

В том же месте Ф. Энгельс говорит: «Когда общество вступает во владение средствами производства», оно получает возможность знать количество труда, необходимого для производства продуктов непосредственно в часах рабочего времени, и это рабочее время общество «не будет выражать окольным и бессмысленным образом, говоря, что... продукт обладает стоимостью... Производственный план будет определяться в конечном счете взвешиванием и сопоставлением полезных эффектов различных предметов потребления друг с другом и с необходимыми для их изготовления количествами труда. Люди сделают тогда все это очень просто, не прибегая к услугам прославленной «стоимости».[28]

Здесь же Ф. Энгельс в сноске дает пояснение: «Что вышеупомянутое взвешивание полезного эффекта и трудовых затрат при решении вопроса о производстве представляет собой все, что остается в коммунистическом обществе от такого понятия политической экономии, как стоимость, это я высказал уже в 1844 г.».

Как будто бы совершенно ясно, что по мнению К. Маркса и Ф. Энгельса, там где нет товарного производства, там нет и стоимости. Эти основные теоретические положения марксистской политической экономии полностью подтверждены и многолетней практикой хозяйствования в СССР. Несмотря на то, что такие стоимостные категории как цена, прибыль, себестоимость, рентабельность и т.д. составляют набор обязательных инструментов, целенаправленно используемых в управлении социалистической экономикой, такой категории как стоимость среди них нет. Практика уже давно определила назначение всех этих стоимостных категорий и выработала вполне определенные принципы и порядок их исчисления. Когда о них идет речь, то все экономисты и хозяйственники понимают одно и то же, хотя ученые и по-разному толкуют их сущность. Если же речь заходит о стоимости при социализме, то здесь среди экономистов трудно найти две одинаковые точки зрения, вносятся противоречащие одно другому соображения по формированию этой категории, а в практике ее исчисления нет. Интересно, что в последнем, изданном при советской власти, учебнике политической экономии, убеждающем читателей в органически присущем социализму товарном производстве, закон стоимости при социализме упоминается всего лишь один раз, да и то в скобках. (См. цитату 1, приведенную на стр. 49.) Больше о нем ни слова.

В условиях товарного производства денежным выражением стоимости является цена товара. Отклонение цен от стоимости регулирует образование тех или иных пропорций и развитие общественного производства. Причем товар сперва производится, а затем в процессе обмена на другие товары он обретает цену, объективно складывающуюся на рынке, которая в порядке обратной связи воздействует на развитие или свертывание дальнейшего производства того или иного товара.

В условиях социализма производство регулируется планом, а государственные цены устанавливаются на продукты до поступления их в сферу обмена.

При этом цены представляют собой решения, принятые государственными ценообразующими инстанциями на основе расчетов издержек производства и интуитивного учета множества факторов, о которых речь будет идти ниже.

В условиях товарного производства цены, пропорции обмена между собой различных товаров устанавливаются как объективный результат действия закона стоимости. В условиях социализма полезнее, рассматривая вопросы ценообразования, говорить не о толкуемой по-разному категории стоимости, а о конкретных значениях учитываемых при построении цен факторах: затратах, полезности, эффективности и т.д. и методах их учета. Когда же эти факторы соединяются вместе в одном понятии «стоимость», к нему еще добавляется слово «закон» и получается «закон стоимости», да к тому же объективно действующий в социалистическом производстве, роль человека в разумном построении цен как бы принижается, человек демобилизуется, обнадеживается тем, что независимо от его воли и сознания объективно действующий экономический закон сам откорректирует цены, исправит допущенные в ведении хозяйства ошибки. И он действительно исправляет их, но путем порождения спекуляции и других чуждых социализму явлений.

Закон — это выражение существенной и необходимой связи между явлениями. Чем больше явлений рассматривается во взаимосвязи, тем сложнее закон. Законы природы обычно выражают связи ограниченного круга явлений. Закон стоимости представляет собой выражение существенных и необходимых связей в человеческом обществе, характеризующемся частной собственностью на средства производства и определенным уровнем разделения труда. Он объясняет и диктует весь ход развития — от зарождения до гибели — вполне определенного, основанного на частной собственности исторического способа производства. Познание действия закона стоимости в условиях частной собственности — это познание политической экономии капитализма.