Особенности развития Русской философии

Особенности формирования и развития русской философии

На формирование и развитие русской философии оказали огромное влияние такие факторы, как православная религия, острота социального вопроса в стране, особенности расположения страны в мире. В ее содержании имеют место три идейных потока:

1. Историософский,

2. Религиозный,

3. Нравственный.

Русская философская мысль традиционно ориентировалась на осмысление прошлого, преображение настоящего и в ней же присутствует тема будущего, искания справедливого общественного устройства. В этой философии неизменным является так же осмысление вопроса о месте и роли России в потоке мировой философии, ее космическом призвании.

Русская философия несет в себе огромный потенциал духовности и гуманизма.

Русская философия зародилась в эпоху расцвета Киевской Руси на волне христианизации страны. Первый период ее развития - 11-17 века. Тогда шел процесс формирования русской философии и обретение ею национального характера. Вопросы философского характера раскрывались в летописях. Так, в "Повести Временных Лет" Нестором был поставлен вопрос о происхождении Русской земли, о едином христианском боге, о необходимости бороться со злом и творить добро. Здесь осмысливались социальные отношения, формировались нравственные нормы общественной жизни. Первым древнерусским философом принято считать Киевского митрополита Иллариона. В его "Слове о законе и благодати" центральной темой стала христианская история и места в не России. В "Молитве" Илларион рассматривает природу человека, подчеркивает его нестойкость и греховность. Для спасения человека требуется его обращение к богу. Свободная воля порождает не только добро, но и зло, поэтому всякий человек нуждается в постоянных наставлениях со стороны религии и церкви.

В Древней Руси Владимир Мономах сформулировал систему этических правил, обращенных к человеку. Человек должен обходиться "тремя делами добрыми" - покаянием, слезами, милостыней. Нужно соблюдать заповеди, спасение души является важнейшей задачей бытия.

В период Московского царства 11-14 века появились натурфилософские учения. В 14 века распространился "исихазм" - безмолвствие, как практика созерцательного отношения к окружающему миру, породившая монашество.

Человек - по образу и подобию бога. Он - микрокосм и органично соединяет в себе плоть и душу (Нил Сорский). К числу наибольших грехов он относил гнев, алчность, блуд, печаль, уныние и т.д. Был крупнейшим представителем нестяжательства.

Нестяжателям противостояли иосифляне - последователи Иосифа Волоцкого. Он настаивал на участии церкви в социальной жизни.

Еретики критиковали отдельные христианские догмы и обряды, осуждали церковников за стремление к обогащению и нравственную распущенность. В ересях выдвигалась идея равенства всех людей перед богом и светской властью.

В 14-17 веках выделилось Московское княжество как центр единого государства. Этот процесс нашел отражение в учении монаха Филофея о Москве как от "Третьем Риме". Он учил, что в основе человеческой истории лежит божественное проведение, поэтому старый Рим пал всилу внутренних кризисных процессов. Новый Рим (Константинополь) тоже подвергся упадку под ударами турецких завоевателей. Третьему Риму (Москве) стоять вечно, а Четвертому не бывать. Он отразил проблему существования великих держав.

Пересветов: самой приемлемой формой правления для Руси является самодержавие.

18 век (Русское просвящение) - идейное обоснование реформ Петра 1 сделали Татищев, Прокопович, Кантемир.

Ломоносов заложил традиции естественно-научного реализма. В вопросах осмысления окружающего мира он придерживался принципов атомизма. Сформулировал закон сохранения вещества и движения. Движение - внутренняя активность вещества, оно вечно.

Радищев: в 1790 году вышла его книга "Путешествие из Петербурга в Москву" где критиковал крепостное право и самодержавие. Отстаивал идею народной революции. Лучшая форма правления - республика.

Философские проблемы в трудах славянофилов и западников

Полемика "славянофилов" и "западников" около двадцати лет (с конца тридцатых и до середины пятидесятых годов) была явлением, определявшим ценностные координаты общественно-политической и философской мысли России. Именно это время оказалось во многом определяющим для формирования проблемного поля отечественной философской мысли на столетие вперед.

Говоря о возникновении западничества и славянофильства как двух направлений русской общественной и философской мысли первой половины девятнадцатого века, следует различать их предысторию и историю. К предыстории относится период с десятых до середины тридцатых годов девятнадцатого столетия. Ценностные установки "консерваторов" и "новаторов", предвосхитившие многие установки будущих славянофилов и западников, впервые отчетливо проявили себя в споре о новом литературном языке между сторонниками двух литературных объединений: "Арзамаса" (1815-1818, Н.М. Карамзин) и "Беседы любителей русского слова" (1811-1816, А.С. Шишков). Позднее возникают философские кружки, в которых проходят философскую школу будущие идеологи славянофильства и западничества. В кружках Д. Веневитинова ("Общество любомудрия"), Н. Станкевича и А.И. Герцена ставятся вопросы национально-культурного, философского и общественного самосознания в координатах Россия-Запад. Общество любомудрия оказывается питательной средой для славянофильства, а кружки Станкевича и Герцена - для западничества [5].

В начале тридцатых годов большинство будущих славянофилов (исключая Хомякова) были приверженцами философии Шеллинга, и их позиция была скорее западнической, чем славянофильской. Во всяком случае, статья И.В. Киреевского "Девятнадцатый век" (1832) - первое теоретическое рассмотрение вопроса об отношении русской образованности к образованности европейской, появившееся в печати [6], - написана с позиций последовательного "западничества". В статье Киреевский показывает себя приверженцем идеалов "европейской образованности" и подвергает острой критике тех, кто отрицает реформы Петра Великого ради возвращения к началам древнерусской образованности [7]. С 1828 по 1831 год П.Я. Чаадаев пишет свои "Философические письма" (1-8), в которых в резкой форме высказывает мысль о неисторичности русского народа. В первой половине тридцатых годов Чаадаев распространяет "Философические письма" в рукописных списках среди своих друзей и знакомых (одним из первых известных нам откликов на письмо принадлежит А.С. Пушкину).

Таким образом, ко второй половине тридцатых годов западнический и славянофильский подходы к вопросу о месте России в европейской истории, о ее национальной и культурной идентичности уже заявили о себе, но еще не получили развернутого литературного выражения, не были структурированы в особые "направления" (со своими лидерами, печатными органами и т.д.). Хотя точная датировка в данном случае затруднительна, мы не ошибемся, если скажем, что сознательная идентификация русских дворянских интеллигентов со славянофильством или с западничеством становится фактом общественной жизни с конца тридцатых - начала сороковых годов XIX-го века.

Начало процесса вызревания комплекса философских, общественно-политических и историософских идей западников и славянофилов (то есть начало истории "славяно-западных" споров) чаще всего связывают с публикацией в 1836 году в журнале "Телескоп" первого "Философического письма" П.Я. Чаадаева. Споры, разгоревшиеся вокруг него, послужили стимулом для кристаллизации воззрений тех, кто был не согласен с пессимистическими оценками прошлого, настоящего и будущего России, содержавшимися в знаменитом впоследствии сочинении Чаадаева.

Рождение "славянофильства" историки отечественной философии обычно связывают с появлением статьи А.С. Хомякова "О старом и новом" (1839). Эта работа вместе с откликом на нее И.В. Киреевского ("В ответ А.С. Хомякову", 1839) открывает историю славянофильства как оригинального течения русской мысли [8]. Работа Хомякова и ответ на нее Киреевского читались на дружеских собраниях московских интеллектуалов зимой 1838-1839 годов. Статья "О старом и новом" определяла один из центральных вопросов славянофильства: "Что лучше: старая или новая Россия? Много ли поступило чуждых стихий в ее теперешнюю организацию? Много ли она утратила своих коренных начал, и таковы ли были эти начала, чтобы нам о них сожалеть и стараться их воскресить?" Статья-речь Хомякова, представлявшая собой ответ на мрачный вердикт, вынесенный Чаадаевым прошлому, настоящему и будущему России, стала предметом острых дискуссий как в среде славянофилов, так и в среде "западных", с которыми в эту эпоху славянофилы встречались в московских литературных салонах. Как писал в своих мемуарах Александр Герцен, "семя было брошено". В начале сороковых годов острота полемики между западниками и славянофилами все время росла и к середине сороковых годов обострились до такой степени, что личные контакты между представителями враждующих партий почти прекратились.

Около 1846 года происходит раскол внутри "западнического" лагеря, в котором формируются два направления: радикальное и либеральное (радикальные западники не ограничиваются буржуазно-демократическим идеалом гражданского общества и становятся на позиции социализма и воинствующего атеизма). Часть лидеров западнического движения встает под знамя "наиболее передовых" философских и социальных теорий (Фейербах, Прудон, Фурье, Оуэн, Сен-Симон) и кладет начало социалистическому движению в России. Идеал социализма от В.Г. Белинского, А.И. Герцена, Н.П. Огарева перешел к их "наследникам" - народникам и марксистам. Другая часть видных западников заложила основу для либерально-демократического движения XIX - нач. XX-го века (Т.Н. Грановский, В.П. Боткин, К.Д. Кавелин).

На сороковые годы приходится пик полемики западников и славянофилов. История славянофильства как единого направления продлилась несколько дольше, чем история "западничества". На пятидесятые годы приходится публикация важнейших в философском отношении работ теоретиков славянофильства, но западничество как особое направление русской мысли распалось, фактически, уже к концу сороковых годов. К середине пятидесятых годов размежевание русской интеллигенции на западников и славянофилов (в классической его форме) уже теряет свою актуальность. Ему на смену приходит новое, "разночинное" поколение русской интеллигенции с новыми философскими ориентирами.

Перечислим, в порядке исторической справки, имена главных действующих лиц, принимавших участие в идейном противостоянии западников и славянофилов.

К теоретикам западничества обычно относят: Петра Яковлевича Чаадаева (1794-1856), Александра Ивановича Герцена (1812-1870), Виссариона Григорьевича Белинского (1810-1848), Тимофея Николаевича Грановского (1813 - 1855), Константина Дмитриевича Кавелина (1818-1885), Николая Платоновича Огарева (1813-1877), Василия Петровича Боткина (1811-1869) [9].

Вокруг идеологов западничества группировались деятели русской культуры, не участвовавшие в формировании его идейной программы, но вносившие заметный вклад в ее устную и печатную пропаганду. Среди них историк П.Н. Кудрявцев, правовед П.Г. Редкин, географ Н.Г. Фролов, филолог-классик Д.Л. Крюков, критики А.Д. Галахов, Г.Ф. Головачев, публицист Н.М. Сатин, редактор "Московского городского листка" В.Н. Драшусов, писатели Н.Х. Кетчер, И.С. Тургенев, Д.В. Григорович, И.И. Панаев, И.А. Гончаров, А.В. Дружинин и др.

Основные периодические издания, проводившие западническую линию в 40-е годы, - это "Отечественные записки", "Современник". Для истории отечественной философской мысли наибольший интерес имеет творчество Чаадаева, Белинского и Герцена.

К теоретикам славянофильства обычно причисляют: Алексея Степановича Хомякова (1804-1860), Ивана Васильевича Киреевского (1806-1856) [10], Константина Сергеевича Аксакова (1817-1860), Юрия Федоровича Самарина (1819-1876) [11].

К славянофилам, не разрабатывавшим философско-теоретические основы этого направления, но активно распространявшим славянофильские идеи в печати и использовавшим их в различных областях культуры и в социальной жизни (что стало возможно в эпоху подготовки крестьянской реформы 1861 года), относят писателей и общественных деятелей А.И. Кошелева и И.С. Аксакова, писателей В.И. Даля, С.Т. Аксакова, А.Н. Островского, А.А. Григорьева, Ф.И. Тютчева, Н.М. Языкова, а также историков, собирателей фольклора и языковедов Д.А. Валуева, И.Д. Беляева, Ф.И. Буслаева, П.В. Киреевского, А.Ф. Гильфердинга, О.М. Бодянского, В.И. Григоровича, И.И. Срезневского, М.А. Максимовича и др.

От славянофильства Хомякова, Киреевского и их сторонников следует отличать позицию во многих отношениях близких им М.П. Погодина (профессора русской истории в Московском университете, редактора журнала "Москвитянин") и С.П. Шевырева (профессора Московского университета, историка литературы, поэта, литературного критика и публициста). Их проправительственная позиция, политический консерватизм, близость к министру просвещения С.С. Уварову и к проводимой им идеологической программе "официальной народности" (триада "православие, самодержавие, народность") [12] компрометировали в глазах русского общества славянофильскую партию в целом. И хотя сами славянофилы стремились дистанцироваться от Погодина и Шевырева, это удавалось им далеко не всегда. Современники нередко объединяли в одно целое славянофильство Хомякова и Киреевского со "славянофильством" Погодина и Шевырева, что пагубно сказывалось на их общественной репутации и препятствовало более широкому распространению славянофильского учения [13].

Собрания славянофилов проходили в ряде московских салонов (литературные салоны А.А. и А.П. Елагиных, Д.Н. и Е.А. Свербеевых, Н.Ф. и К.К. Павловых). Пропаганда славянофильской программы осуществлялась через журнал "Москвитянин" (1841-1856), через публикацию сборников статей, а с середины 50-х - через журналы "Русская беседа" (1856-1860), "Сельское благоустройство" (1858-1859) и газеты "Молва" (1857) и "Парус" (1859).

Наибольшее значение для истории отечественной философии (в особенности для истории религиозной философии XIX-XX-го веков) имело творчество И.В. Киреевского и А.С. Хомякова.

Историческая эпоха, в идейной жизни которой центральным событием было противоборство западников и славянофилов, завершилась в середине пятидесятых годов вместе с окончанием царствования Николая I, поражением России в Крымской войне и началом обсуждения крестьянской реформы. Случилось так, что незадолго до начала политического, общественного и нравственного пробуждения русского общества в эпоху "либеральных реформ" многие видные деятели обеих партий оказались или за границей, или ушли из жизни. В 1847 эмигрирует во Францию Герцен. В 1856 году за границу уезжает его друг Огарев. В 1848 - умирает Белинский, в 1855 - Грановский. В 1856 году, заболев холерой, уходит из жизни Иван Киреевский. На тот же 1856 год пришлась смерть Петра Яковлевича Чаадаева. Чуть позже, в начале нового, "реформаторского" и "реалистического" (по мировоззренческим установкам русской интеллигенции) периода русской истории (1860) умирают основатель и вдохновитель славянофильского движения А.С. Хомяков и самый горячий и прямолинейный его "боец" К. Аксаков. Из видных теоретиков сороковых годов в России остались лишь Кавелин и Самарин, которые в 70-е годы (1872-1875) как бы от имени ранних западников и славянофилов вели печатную полемику по вопросу возможных оснований нравственности [14]. Интересным фактом истории отечественной философской мысли представляется локализация процессов, приведших к ее возникновению в России, в столице Древней Руси - Москве. Если в развитии русской литературы и искусства Петербург и Москва могут оспаривать друг у друга исторический приоритет в той или иной области художественного творчества, то в том, что касается философии, все исторические факты однозначно свидетельствуют в пользу первенства древней столицы. "Общество любомудрия", в котором вызревала проблематика будущих споров об исторических судьбах России, кружок Станкевича, кружок Герцена и Огарева, деятельность Чаадаева и публикация им первого "Философического письма", формирование славянофильской оппозиции "европеизму" и их полемика с западниками - все эти события развернулись в Москве, а не в Санкт-Петербурге, который был вовлечен в борьбу прорусской и прозападной партий позднее, уже в 40-е годы.

В самой Москве философское пробуждение двадцатых-сороковых годов локализовалось в университете и литературных салонах. В университете читались публичные лекции, вызывавшие отклик не только у студентов, но и у московской публики. На собраниях в литературных салонах завязывались знакомства и происходили идейные столкновения. Почти все участники споров славянофилов и западников были так или иначе связаны с Московским университетом: учились в нем, посещали в нем лекции в качестве вольнослушателей или же преподавали в его стенах в качестве профессоров.

Не вдаваясь в детальный анализ причин тяготения именно московской молодежи тех лет к философии, выскажем на сей счет лишь некоторые соображения. Поскольку отечественная мысль пробудилась вокруг вопросов о "старом" и "новом", о русской национальной и культурной идентичности и ее историческом предназначении, то, очевидно, вопросы эти должны были восприниматься и переживаться в Москве много острее, чем в только что отстроенном, лишенном исторической памяти и воплотившем в себе новую, петровскую Россию Санкт-Петербурге. "Старое" и "новое", Россия и Европа столкнулись в Москве лицом к лицу: первый и по времени образования, и по качеству преподавания русский университет - в центре веками державшегося в стороне от обсуждения научных и философских вопросов Третьего Рима. Университет в окружении бесчисленных церквей, монастырей, бульваров, садов, огородов, кривых улочек и переулков - вот Москва первой половины девятнадцатого века! Вопрос о национально-культурной идентичности с наибольшей остротой был осознан именно здесь, в древней русской столице, ставшей культурным и научным центром новой России.

Следует обратить внимание и на то обстоятельство, что Москва в послепетровскую эпоху превратилась в место пребывания опальных вельмож и свободного от службы богатого и знатного русского барства, предпочитавшего свободную московскую жизнь петербургским канцеляриям, присутственным местам и министерским коридорам. Вольное московское барство представляло собой своеобразную бытовую оппозицию официальному (чиновному и придворному) Петербургу. Эти обстоятельства, наложившись на заложенную еще в восемнадцатом веке традицию тесного общения московской публики с университетом, послужили предпосылкой возникновения именно здесь, в сердце старой Руси, споров о прошлом и будущем России, об отношении мысли и веры, о народности и свободе, о русском и европейском.

Билет 7