double arrow

Глава 8. Усталые кони тяжело дышали

Усталые кони тяжело дышали. Пот стекал по упругим крупам, шеям и бокам. Лишь Упрямец стоял с высоко поднятой головой, не выказывая признаков усталости.

Лаи спрыгнул на землю, и, кривясь от нового приступа боли в животе, с удивлением обнаружил отсутствие каменной мостовой. С простой грунтовой утоптанной дороги поднималась пыль, оседая на одежде и мокром лице. Вокруг в ночных сумерках чернели низенькие одноэтажные постройки. Тянулись высокие заборы. С соседней улицы летела брань. Из-за ближайшего забора заливалась лаем собака.

- Миленькое местечко, – прокомментировал Лаи и закашлялся от пыли.

- Совсем новый район, – на ходу бросила Трица, ведя Мрака под уздцы. – Тарабон разрастается не по дням, а по часам.

- Так что он тебе сказал? – вновь стал гнуть свое Совенок. – Морета жива? Скажи мне!

- И зачем мы так гнали, у меня теперь все болит! – пожаловался Лаи.

Трица шла в молчании, внимательно оглядывая темные постройки. Наконец, она услышала шум, явно обозначающий, что этот дом - не что иное, как таверна. Девушка резко развернулась на пятках:

- Совенок, я сама еще точно не знаю. – Вновь вернулась к Мраку и выудила из седельной сумки плащ с капюшоном. – Накинь, Лаи.

- Зачем? – удивился тот, но приказ выполнил. Плащ оказался не по размеру и волочился по земле.

Фея отвязала от седла небольшой сверток и развернула его. Там оказался короткий лук и несколько стрел. Протянула оружие Лаиколло.

- Спрячь под плащ, пойдешь со мной.

- И что мне с ним делать? Я не умею стрелять.

- Стрелу на тетиву, потом тянешь к уху. Все просто, разберешься. А ты, – она повернулась к Совенку и сунула ему в руки поводья своего коня, – встань у того забора в тени и держи лошадей наготове. Думаю, вновь будем удирать.

Но Совенок не собирался сдаваться:

- Я ничего не буду делать, – зло, почти выкрикнул он, – пока ты не скажешь мне: жива ли Морета и ее родители!

Трица взяла парня за плечи и ощутимо сильно сжала их. Заглянула в глаза.

- Морета, может быть, еще и жива. Именно потому мы и носимся по Тарабону. А вот ее родители, – она опустила глаза и покачала головой. – Мне жаль, но, думаю, что они мертвы.

- Если она в этой таверне, то я пойду с вами! – вспыхнул юноша.

Девушка устало опустила глаза, подыскивая нужные слова:

- Друзья мои, мы ввязались в опасную игру с жестокими людьми. Можно сказать, влезли в осиное гнездо. И несемся так, сломя голову, для того, чтобы тот, кто нам нужен, еще не знал о нас и не был готов к встрече. Так что, Совенок, – она хлопнула его по спине, – Не бузи, делай, что говорю. Ага?

Парень кивнул и подчинился. Взял лошадей под уздцы и повел в указанную тень. А Лаи с Трицей скользнули в приоткрытую дверь таверны.

В нос ударил терпкий букет запахов из алкоголя, пота и, главное, Драни, дым от которой создавал еще больший полумрак, чем могли дать коптящие на стенах факелы. В шуме таверны грубые мужские голоса разбавлялись звонким женским смехом. Многочисленные служанки в большей степени были заняты развлечением посетителей, чем уборкой или разносом выпивки.

Трица, ловко протискиваясь между столами и избегая столкновений с посетителями, уверенно шла через зал. Лаи с трудом поспевал за ней, пряча лук и стрелы под запахнутым плащом.

Некоторые из посетителей заведения профессиональными взглядами оценивали двух вошедших. Но большее число глаз было устремлено на девушку, которая танцевала на столе, соблазнительно покачивая не слишком обремененными одеждой формами. Девушка звонко пела и в такт песни щелкала пальцами у себя над головой.

Хмурится красотка – целовать не смей,*

Но монет две полных горсти подари ей –

Хей-йя, сладкая красотка будет до утра твоей!

Посмотри, как я танцую, милый!

Мотивчик песенки был очень мелодичный. Лаи с удивлением заметил, что сам невольно подпевает, мурлыкая себе под нос.

А тем временем они оказались уже на другом конце зала таверны, и Трица, внимательно оглядевшись, скользнула за какую-то занавеску, висящую в углу на стене, и пропала. Лаиколло, недолго думая, шагнул туда же и понял, что занавеска скрывала проход в узкий коридор, тускло освещенный факелами. В конце коридора была закрытая деревянная дверь. У двери стоял высокий детина, ростом с Трицу, а в пузе шире, чем в плечах. Фея уверенным шагом направилась к нему.

А позади, в таверне, девушка звонко пела:

Нынче Тарабону спать мешает страх –

Вышли в город затупить ножи громилы.

Хей-йя, разве кто-то будет сожалеть о кошельках?

Посмотри, как я танцую, милый!

- Сюда нельзя! – промычал охранник и протянул лопатообразную ладонь в направлении груди арт`три, чтобы преградить ей путь.

Девушка ловко поймала ладонь и заломила кисть так, что тот застонал и опустился на корточки. Трица тут же познакомила его лицо со своей коленкой. Охранник осел на пол и затих.

Трицитиана подгребла к себе Лаиколло и громко зашептала:

- За этой дверью куча профессиональных головорезов. Наш единственный шанс – это застать их врасплох, – Лаи заморгал от неожиданности, а Трица продолжила:

- Как войдем, сразу закрой дверь и прислонись к ней спиной. Натяни лук и держи всех под прицелом. Если кто бросится на нас – пристрели.

- Как это – всех под прицелом? У меня две всего стрелы! – испугался юноша.

- Значит, используй их с умом, – отрезала арт`три и обнажила свой длинный кинжал. В другой руке у нее, как по волшебству, появился метательный нож.

Лаи откинул полы плаща за плечи. Одну стрелу наложил на лук, другую зажал в зубах.

Трицитиана кивнула, подтверждая готовность. Потом отступила на несколько шагов и смерила дверь оценивающим взглядом.

А из зала все еще доносилось пение, которому вторил хор пьяных голосов:

Что ж ты, глупый, прячешь денежки в карман?

Постный ужин разве стоит тех усилий…

Хей-йя, карты или кости – это не игра, обман!

Посмотри, как я танцую, милый!

- Посмотри, как я танцую, милый! – подпела Трица и с разбегу вышибла дверь плечом, которая, впрочем, оказалась не запертой.

Лаи юркнул следом, натягивая лук.

В настенных канделябрах горели свечи. Пол застилали ковры и шкуры, на которых лежали и сидели люди. В воздухе стоял все тот же удушливый запах таверны.

Кто-то вскочил. Звякнул меч, покидая ножны. Трица, все еще ведомая инерцией после выбивания двери, подарила всю силу инерции этому смельчаку, пнув его ногой в живот. Боец сложился пополам и отлетел к стене.

Лаи закрыл ногой дверь и прислонился к ней. Тетива натянутого лука безжалостно впилась в пальцы.

Две дюжины пар глаз с интересом волков, увидевших заблудившихся в лесу псов, уставились на пришельцев.

- Всем оставаться на местах, – взревела Трица, останавливаясь посреди большой комнаты, заполненной хмурыми мужчинами, вида, соответствующего их профессии. Компанию головорезам составляли дамы не слишком тяжелого поведения. – Кто двинется – умрет!

- Это ограбление? – хихикнул кто-то из угла, скрытого полумраком.

Лаиколло ухватил плетеную из волос тетиву четырьмя пальцами и водил луком из стороны в сторону.

- Мне нужен Сухой! – вновь прокричала Трица. Широко расставив ноги, она стояла, сжимая в руках кинжал и метательный нож.

Ответом ей было заряженное злыми взглядами и напряженным ожиданием молчание.

От боли в пальцах, которые резала тетива, Лаи сильно закусил в зубах стрелу. Он старался смотреть на каждого и одновременно на всех, ловил любое движение, готовый моментально выстрелить.

- Я Трицитиана, дочь арт`три, известная как Огненная Фея! И либо я получу нужные мне ответы от Сухого, либо меня вынесут отсюда вместе с половиной из вас.

Из угла, скрытого тенями, раздался смешок. А потом поднялся обладатель этого смешка. Высокий, жилистый мужчина, чье худое лицо туго обтягивала испещренная мелкими морщинками кожа. В руке он вальяжно держал дымящуюся глиняную трубку с коротким черенком.

- Попроси своего друга немного приспустить тетиву, иначе он не удержит стрелу и случайно может кого-то задеть, – сказал мужчина хриплым, прокуренным голосом и сунул трубку в рот.

Трица, мельком взглянув на Лаи, кивнула тому. Юноша с облегчением, но со страхом, выполнил просьбу.

- Ты Сухой? – теперь арт`три кивнула в сторону незнакомца с трубкой.

- Несомненно, – Сухой выпустил облачко дыма и выжидающе посмотрел на собеседницу.

- Месяц назад купец Кривошин навел тебя на семью, которая приехала в город и хотела купить у него дом. Семейная пара с дочерью шестнадцати лет. Их деньги вы поделили.

Сухой попыхивал трубкой, и, казалось, погрузился в раздумья.

- Я хочу знать, – продолжала арт`три, – Где они?

- Бесполезно. – После долгой паузы промолвил бандит.

- Мне нужен ответ! – Рявкнула девушка.

- Хорошо, – безразлично ответил Сухой. – Мужчина и женщина мертвы, а девчонку я продал в Сад Услады.

От сказанного, а в особенности от безразличного тона, у Лаи пробежал холодок по всему телу. Он еще сильнее прикусил стрелу в зубах. Ему захотелось выстрелить в этого худого курильщика, для которого убийство целой семьи было чем-то обыденным и каждодневным.

«То, что Совенок остался на улице – это везение, – мелькнуло в голове, – для нас везение».

Трица несколько долгих секунд сверлила собеседника ненавидящим взглядом, потом, собравшись, промолвила, вымеряя каждое слово:

- Где этот драный сад, подонок?

Сразу несколько головорезов потянулись к оружию. Лаи моментально вскинул лук, но направил его на Сухого.

Главарь примиряюще поднял руку и, вынув изо рта трубку, рассмеялся. Никто из бандитов не двинулся. Оружие вернулось на место.

- Ты здраво рассудила, рыжая, – улыбаясь тонкими губами, он прошелся по комнате. – Я отпущу тебя и даже скажу все, что ты хочешь. Я слышал о тебе и о твоих делах и не хочу зазря терять своих людей. Но, – клацнув по зубам, трубка вернулась в рот, – тебе не поможет моя информация. Сад Услады – это заведение, выполняющее любые желания состоятельных людей. Содержит его лорд Джордан в своем особняке.

У Лаи екнуло сердце и чуть было не разжались пальцы, держащие тетиву.

Сухой вальяжно взмахнул рукой:

- Ты получила то, что хотела. Не обременяй нас своим присутствием.

И вновь копыта стучали быстрее, чем сердце седока. Вновь, слившись в серую массу, мимо проносился город.

Никто не пытался остановить Лаи и Трицу, когда они покидали таверну. Никто не обнажил оружие. Все лишь смотрели на них и провожали долгими многообещающими взглядами. Посетители этой таверны прекрасно знали, что все люди смертны. И знали, как наиболее верно объяснить это другим. А еще они умели ждать подходящего случая для этого объяснения. Сегодня этот случай явно не подвернулся.

Трица много раз сворачивала в переулки, проносилась через чьи-то огороды, запутывая следы всеми способами. И, наконец, в очередном грязном и темном переулке велела спешиваться.

Арт`три соскочила с Мрака и, закинув руки за голову, нервной походкой прошлась туда-сюда по переулку. Совенок, которому еще никто ничего не объяснил, тут же набросился на нее с расспросами:

- Где Морета, ты выяснила? Она жива?

- Да, – тихо ответила девушка, сжимая и разжимая кулаки. Потом добавила громче:

- Да, мы узнали, где она! Быть может, еще жива… Но я не представляю, как туда попасть. Тьма и кровь! – выругалась Трица и пнула кучу мусора, лежащую в переулке. Во все стороны полетели какая-то труха, перья и картофельные отчистки.

Лаи устало сел у стены и завернулся в плащ, который еще не успел отдать владелице. В руках он задумчиво теребил уздечку.

- Вам не нужно! – сорвался на крик Совенок, преследуя мечущуюся по переулку Трицу. – Я сам. Сам! Только скажи, где она!

- Подожди! – отмахнулась от него девушка. – Нужно подумать.

Невысокий Совенок мертвой хваткой вцепился в рукав арт`три и начал ее трясти:

- Скажи мне, где она, – голос был на грани срыва. – Я сам ее найду, я могу сам!

Лаиколло накинул капюшон и отвернулся, чтобы не видеть этой истерики. Упрямец недовольно всхрапнул у него над головой.

Звонкая пощечина огласила переулок.

Лаи повернулся. Совенок лежал на земле, держась за щеку, над ним нависала Трицитиана. От ее взгляда, как и от холодности голоса, бросало в дрожь:

- Держи себя в руках, – отрезала она. Потом, немного смягчившись, добавила:

- Сам ты ничего не сможешь сделать. Тебя просто убьют.

Арт`три вновь начала ходить по переулку. Ее переполняли злость и обида от того, что она ничего не могла придумать.

Лаи опять отвернулся и попытался сосредоточиться на обдумывании идеи, которая пришла ему в голову, когда он только услышал, что во всем этом замешан лорд Джордан. Спустя пару минут идея приобрела форму.

- Трица, знаешь, а зря ты не интересуешься турнирами.

- Что? – девушка остановилась и повернулась к Лаиколло. – Это ты к чему?

Ночное небо заволокло тучами, дул сильный, пронизывающий ветер. Дело близилось к рассвету, но из-за низких черных туч темнота и не думала рассеиваться.

Трица, Лаи и Совенок сидели за колючими кустами шиповника, близ особняка лорда Джордана - если бы к этому огромному особняку добавить пару башенок, окопать рвом, а окна с цветным стеклом заменить на бойницы, то он вполне мог бы гордо именоваться замком. Из укрытия хорошо просматривались главные ворота. Стальные решетки украшали декоративные шипы, образуя красивый рисунок на створках ворот. Стена, окружающая особняк, высилась в два человеческих роста и представляла собой довольно значимое препятствие для тех, кто решил проникнуть за ее пределы.

Вещей взяли минимум. Однако в этот раз копье Трица захватила. Все ненужное осталось вместе с лошадьми. За ними присматривал Вини. Хотя к ненужному он не относился, зато мог надежно охранять ценных скакунов в переулке, недалеко от поместья.

Лаи долго нашептывал на ухо Упрямцу, чтобы тот, наконец, согласился разрешить Вини держать его за уздечку и переместить в своем лошадином календаре День Покусания Незнакомца на другой раз. Потом еще столько же, если не больше, пришлось уговаривать Вини, что Упрямец теперь его не тронет.

Пошел мелкий дождик.

- А ты точно уверена, что нам не надо вымазать лица черным? – в очередной раз заскулил Лаиколло.

Трица утомленно вздохнула:

- Ну, если тебе от этого станет легче, то вымажи.

Лаи обрадовался, но потом вновь погрустнел.

- А я уголь с собой не прихватил, – пожаловался он.

Арт`три закатила глаза.

- Вон, грязью измажься! – кивнула она на землю, на которой они сидели.

Совенок, сжав кулаки, пристально смотрел на ворота.

- Ну, когда же?

- Скоро, скоро, – похлопала его по плечу Трица. – Обожди еще.

Лаи зачерпнул немного грязи из ближайшей канавы и понюхал её.

А к противоположной стороне особняка лорда Джордана по улице браво маршировала дюжина людей. У многих в руках были корзинки, наполненные съестными припасами округлой формы. И если бы не резкий специфический запах, шедший из этих корзин, то можно было бы подумать, что ребята собрались устроить пикник ранним утром.

У забора, окружавшего особняк Джордана, группа остановилась. Правое крыло особняка располагалось ближе всего к забору, и практически не было закрыто могучими ветвями старинных деревьев.

Вперед вышел Птах. Он опять был облачен в новый и, разумеется, самый модный наряд, только ботинки в этот раз были без огромных закрученных носов, а такие, в которых удобно бегать. Из своей корзинки парень достал почерневшее и явно гнилое яблоко. Взвесил его в руке. Оглянулся на товарищей, те тоже готовили свои снаряды. Трое ребят подняли небольшие охотничьи рога и, набрав полную грудь воздуха, дунули.

От правого крыла особняка раздалось дружное гудение рогов, а потом громкие крики.

Лаи встрепенулся, а Трица удовлетворенно кивнула, сидя в своем колючем укрытии.

- Началось, – хищно улыбнулась она.

- Не могут ни Джордан, ни Симон, ни Джасс**

С сэром Николасом Крылатым сравниться.

«Удар его быстр!» – золотые слова –

И этим мы можем гордиться! – заорал Птах и с силой швырнул яблоко.

Фрукт описал дугу и точно угодил в окно третьего этажа особняка. Раздался громкий звон, и во все стороны разлетелись осколки цветного стекла. Вслед за первым яблоком в воздух поднялись остальные снаряды. Некоторые попадали в крышу, сбивая с нее черепицу. Другие, угодив в стену, медленно стекали по ней, оставляя длинный зловонный след.

- Джордан, ты жалкий трус!

- Все твои победы подстроены!

Под гул рогов и обидные выкрики в воздух поднимались все новые и новые партии снарядов.

- Позор Джордану-у-у-у-у!

Тухлые помидоры, гнилые яблоки, яйца и даже камни – все это дождем обрушивалось на правое крыло особняка, стуча по крыше и выбивая окна. Птах затянул новую кричалку, и ее подхватили все:

- Парни, на пир пойдем?

- ПОЙДЁМ! – срывая глотки, отвечал хор голосов.

- Сэра Николаса возьмём?

- ВОЗЬМЁМ!

- А Джорана куда денем?

- На уд НАДЕМЕМ!

За воротами замелькали факелы, загудели голоса вперемешку с собачьим лаем. И вскоре, звеня доспехами, из ворот высыпала дюжина стражников, держа на поводках здоровенных псов, таких же злых и сонных, как и их хозяева.

- Ого, – Трица вытянула шею, рассматривая представшую им картину. – Птах точно знает, что делает?

- Говорит, что уже проделывал подобное, – отозвался Лаи. – Тут главное – быстрые ноги.

- Ага, и запасные штаны.

Громко топая, ругаясь и с трудом сдерживая псов, стражники затрусили вдоль забора и вскоре скрылись за поворотом. Но за воротами все еще мелькали факелы и раздавались голоса.

Корзинка Птаха почти опустела, когда он услышал приближающийся топот и лай собак. К ним, неуклюже держась за поводки с вырывающимися псами, шлепал отряд стражи. Птах озорно прищурился и, взвесив в руке яйцо не первой свежести, хорошенько прицелился.

- Так громче музыка играй победу, мы победили и враг бежит, бежит, бежит! – выкрикнул он, и последняя партия продуктов прямой наводкой обрушилась на стражников.

Здоровенный стражник с небритой физиономией, которую пересекал старый шрам, с отвращением смахнул с лица жутко воняющее яйцо. Оскалился не хуже пса, которого держал на цепи, и скомандовал:

- Спустить псов!

- Отступаем! – провозгласил Птах. И его команда храбро ринулась наутек в разные стороны.

А тем временем, к другой стороне особняка подошла еще одна корзиночная компания. Возглавлял этот отряд Хобби. Юноша остановился около высокого забора и зло посмотрел на левое крыло особняка.

- Еще одни драные сопляки! – взревел начальник стражи, увидев, как, теперь по другому крылу особняка, начался обстрел. – Шамовский!

Рядом с ним вырос тощий невысокий человек в очень ржавом стальном нагруднике, который был ему явно велик. Шлем с широкими полями сидел криво и сползал на глаза щуплому стражнику.

- Всех псов забрал Борак с ребятами, господин. Может, подождем, пока вернутся?

- Болван! Пока они вернутся, эти уроды разобьют все окна и кому потом отвечать? – начальник навис над своим подчиненным, и тот сразу уменьшился в размерах, вжав в голову в нагрудник, как черепаха вжимает голову в панцирь. Начальник стражи сунул Шамовскому ключи. – Запрешь за нами ворота, и если в мое отсутствие что-то случится – шкуру с тебя спущу, крысюк ленивый!

- А к…к… – начал заикаться Шамовский. – Как же без собак!

- Да я этих сопляков сам загрызу! – рявкнул в ответ начальник стражи. – За мной, парни!

Пятеро стражников выбежали из ворот, оставив Шамовского одного. Тот неспешно запер ворота, немного постоял, рассматривая связку ключей, а потом отправился в сторожевую будку.

Погода испортилась окончательно. Дождь усилился, а постоянно меняющий направление ветер делал угол падения дождя совершенно непредсказуемым.

В будке Шамовский снял с гвоздика теплый плащ и укутался в него. Достал из поясной сумки небольшую деревянную трубку и стал искать кисет с табаком. Где-то, совсем недалеко, раздались шаги. Шамовский выглянул из будки.

Раскаты грома переливались в небе так, словно два немощных старика, обуянные духом соперничества, но, уже не имея сил на это, наелись капустного супа и соревнуются в громкости своего пищеварительного процесса. К воротам, под эту какофонию, шла высокая женщина в довольно облегающей одежде путешественника. Ветер трепал её рыжие, слипшиеся от дождя волосы. На мокром лице играла улыбка.

Шамовский подобрал выпавшую из рук трубку. Не обращая внимания на холодный ветер, игравший полами его плаща, в голову стражника стучались всякие шальные мыслишки – ночь, гроза, он один в карауле…

- Привет, – неуверенно начал он, но потом продолжил увереннее. – Это владение лорда Джордана. Ты кто такая и зачем пришла?

Девушка остановилась у самых ворот. Ее улыбка блеснула белизной зубов в сумерках. Небо огласил очередной мощный раскат грома. Незнакомка поманила стражника пальчиком.

Шамовский, словно завороженный, подошел вплотную к воротам.

- Привет, – тихо сказала девушка. А потом…

Птах с разбегу вскочил на бочку, стоявшую возле одного из домов. Он знал, что она там будет. Он сам поставил ее пару часов назад. Потом схватился за край крыши и подтянулся. Что было очень вовремя, так как челюсти пса щелкнули там, где мгновением ранее была его нога. Юноша еще немного повисел, держась за край крыши и играя в игру «Увернись От Укуса и Пни Пса По Морде», после чего ловко забрался на крышу, уронив всего лишь пару кусков черепицы.

А потом ударила яркая молния.

Шамовский не успел моргнуть, как рука арт`три проскользнула между прутьями и, ухватив его за шею, притянула к решетке ворот, больно ударив об нее лицом. Шлем с грохотом упал на землю. Стражник дернулся и попытался вырваться, но в кончик его носа уперлось что-то холодное. Шамовский свел глаза к переносице, силясь рассмотреть этот предмет, и тут же пожалел об этом.

- Меня зовут Трицитиана, и я пришла в Сад Услад.

Шамовский не отвечал. Он все еще не мог оторвать взгляд от кинжала, упиравшегося острием в его нос. На полированном мокром металле отражалось грозовое небо и сверкали молнии.

- Ты знаешь, где это, зайка?

Стражник попытался кивнуть, но сильная рука Трицы, прижимавшая его лицом к решетке, позволила ему только немного затрястись.

- Знаю, – хрипло произнес он.

- И ты, солнышко, меня туда проводишь самой короткой и безопасной дорогой?

- Да, – прохрипел Шамовский, не в силах оторвать взгляд от оружия.

Трица громко свистнула, давая условный сигнал Лаи и Совенку. А потом приказала:

- А теперь, мой котеночек, открывай ворота.

С неба, крупными каплями, с шумом падали потоки воды. Земля стала жидкой скользкой грязью. По лужам гордо шествовали пузыри, пропадая и появляясь вновь. Этим представлением природы наслаждались лягушки, которые были повсюду.

Рассвет всеми силами пытался пробиться сквозь низкие тучи, окрашивая все вокруг в серые тона.

Под огромными вековыми деревьями, мимо аккуратно подстриженных живых изгородей, по дорожке, пригибаясь, бежали четыре фигуры. Первая фигура была в ржавом нагруднике. Вторая, высокая фигура, иногда подталкивала первую копьем, заставляла бежать быстрее. Третья фигура была худой и в грязной разорванной рубахе. Замыкала шествие фигура с лицом, перемазанным грязью.

Лягушки прыгали из-под ног бегущих фигур. Но даже такие временные неудобства не могли испортить удовольствие лягушек от обилия влаги и еды, которую дождь прибивал к земле и смывал с растений.

- Это там… – Шамовский задыхался от бега. – На третьем этаже. – Он зазвенел связкой ключей, ища нужный.

Под ногами, в воде, хрустели цветные осколки стекла и яичная скорлупа. Мимо ноги Лаи проплыл кусок тухлого яблока. Они стояли около небольшой, окованной железом двери, которая вела в правое крыло особняка.

- Задняя дверь, – оправдывался стражник, подбирая нужный ключ. – Ею почти никогда не пользуемся.

Трица обеспокоено поглядывала по сторонам:

- Это в твоих же интересах, милый.

Наконец нужный ключ был найден. Льющиеся потоки воды скрылись за дверью. На пыльных ступенях, ведущих наверх, оставались мокрые следы. Все четверо шли, стараясь создавать как можно меньше шума. Шамовский, прочувствовав всю деликатность своего положения, выраженного на кончике копья Трицы, добросовестно отнесся ко всем указаниям. По пути им не попалось ни одной живой души. Только один раз пришлось схорониться под лестницей, в тени, пережидая, пока пройдет служанка с ведром осколков стекла. Все слуги были заняты уборкой возле окон, а большинство стражи отправлено на разгон хулиганов.

- Там, – Шамовский сполз по стене, переводя дыхание.

Но Трица пнула его, веля подниматься:

- Охраняется?

- Обычно один стражник.

Арт`три удовлетворенно кивнула:

- Тогда все бодро за мной. Лаи, присмотри за нашим ржавым другом. – Девушка, быстро перебирая ногами, взбежала по ступенькам и, подождав отставших, вступила в хорошо освещенный коридор.

Стены были выкрашены в неестественно розовый цвет, а в конце коридора находилось закрытое окно с цветными Цельными стеклами! Позолоченные масляные лампы на стенах давали хорошее освещение. По обеим сторонам коридора шли двери, из-за которых доносились характерные для этого места звуки. Звуки, от которых Шамовский, несмотря на свое незавидное положение, предался мечтаниям, а на лице Трице появилось отвращение.

Охранник сидел на стуле возле одной из дверей. Заметив пришельцев, он нахмурился.

- Это и есть Сад Услад? – спросил Лаи, держа Шамовского за плечо и прикрывая им свою вторую руку, в которой был топор.

Тот, оторвавшись от мечтаний, кивнул.

- Так много комнат, – Совенок вновь кусал ногти. – Как мы ее найдем?

- Спросим, – бросила Трица, не оборачиваясь.

- Шамовский, это кто с тобой? – высокий широкоплечий мужчина с большим пузом, которое еле-еле помещалось в стальной нагрудник, встал. Поправил висевший на поясе меч.

- Это мы! – ответила Трицитиана и подошла к охраннику на расстояние вытянутой руки. – Девочка, шестнадцать лет, каштановые волосы, поступила от Сухого с месяц назад,– отчеканила арт`три. – Где она?

- Зовут Морета! – сообщил подскочивший Совенок.

Большой охранник, казалось, растерялся от такого наглого напора:

- Ну, эта… она там же, в этой… комнате Смирения, где и была когда, э… – он нахмурился. – А кто вы, вообще, такие?

Трица постучала кулаком по нагруднику охранника. Раздался приглушенный звон.

- Большой, да? Хорошо кушаешь, да?

- Почему ты с копьем? – с серьезным выражением на лице тупо спросил охранник и потянулся к мечу. – Ты не работаешь у Джордана!

- Ай, умничка – догадался! – похвалила Трица и, схватив мужчину за уши, ударила его лбом в нос.

Раздался хруст. Большой мужчина закатил глаза и осел обратно на стул. Из обеих ноздрей хлынула кровь, капая с подбородка на стальной нагрудник, а потом – стекая на дорогой ковер, которым был устлан пол коридора.

Арт`три отпустила уши противника и резко повернулась к Шамовскому.

- В конце коридора, последняя дверь у окна, – испуганно выпалил тот, опередив своим ответом вопрос Трицы. Потом кивнул на охранника со сломанным носом. – Ключи у него на поясе.

Дверь быстро нашли и открыли. Внутри было темно и скверно пахло. Совенок, сорвав лампу со стены, кинулся в темную комнату. Трица взяла еще одну лампу. Толкнула в комнату Шамовского и вошла. А Лаи тем временем открыл окно в коридоре, впуская шум дождя и влажный свежий воздух.

Комната была совсем маленькая, без окон. Обстановка ограничивалась кроватью и ведром в углу. На полу лежала девушка в драной нижней рубахе. Руки девушки были туго стянуты веревкой.

- Морета! Морета… – Совенок разрезал путы и откинул спутанные длинные волосы с лица девушки.

Трица поднесла свою лампу поближе, давая больше света Совенку.

- Морета, это я – Совенок, – парень растирал руки своей возлюбленной и нежно гладил покрытое грязью и синяками лицо.

- Погоди-ка, – отодвинула его Трица. И, сняв с пояса флягу с вином, влила несколько капель в распухшие губы девушки.

Морета закашлялась и очнулась.

- Не надо! Пожалуйста! Не надо больше! – она оттолкнула Трицу и попыталась отползти к стене.

- Это же я! Я! – Совенок схватил ее за руку.

- Не надо! – отчаянно всхлипнула Морета, вырвала руку и, сжавшись у стены в комочек, заплакала.

- Создатель всемогущий, – негодующе выдохнула Трица. – Что они с ней творили?

Шамовский сделал шаг назад, потом еще шаг и спиной наткнулся на Лаиколло, стоявшего в дверях. Юноша зло втолкнул стражника обратно в комнату.

- Смотри! – Совенок достал кулон в виде половинки сердца и поднес его к лицу Мореты. Голос его дрожал, а руки тряслись. – Помнишь? Ты помнишь это? Это я - Совенок. Пожалуйста!

Морета некоторое время пустыми глазами смотрела на раскачивающийся кулон, а потом резко схватила юношу за руку и хрипло зашептала:

- Они убили папу и маму! Они притащили меня сюда… Они смеялись… они, они… – она вновь зарыдала.

Совенок обнял возлюбленную. Стал гладить, успокаивать. Но не мог найти подходящих слов.

Трица похлопала Совенка по плечу.

- Помоги ей подняться. Надо вывести ее из этой клоаки. У окна свежий воздух. Пусть подышит.

Они вышли в коридор. Лаи опять поймал пытавшегося улизнуть Шамовского. Потом приволок стул, предварительно скинув с него бесчувственное тело охранника. Но Морета не стала садиться. Она встала у окна, оперлась худыми руками о подоконник, чтобы не упасть, и пустыми глазами уставилась на дождь. За окном крупные капли били по листьям большого старого тополя.

- Как будем выбираться? – тихо спросил Лаи у Трицы. – Охрана наверняка уже вернулась к воротам.

Трицитиана открыла, было, рот, чтобы ответить, но тут одна из дверей в коридоре скрипнула.

- Что за шум? Что тут такое происходит? Отвечайте! – гневно вопросил небольшой лысый и совершенно голый человек. Он зевнул и почесал круглое волосатое пузо.

Трица резко развернулась на пятках.

- Быстро закрой свой рот и исчезни! – рявкнула она.

Мужчина оглядел коридор и, заметив лежащего охранника с разбитым носом, изменился в лице.

- Совенок, – не поворачиваясь, очень тихо произнесла Морета. – А помнишь то лето, когда мы гуляли в лесу под дождем? А потом была радуга и пар шел от земли в лучах солнца, а на зеленых листьях светились крупные капли?

- Если вы немедленно не объясните, что здесь происходит, я вызову охрану! – гневно взвизгнул голый человек.

Трица направилась в его сторону:

- Убирайся в свою комнату, бурдюк тупой. Иначе отрежу тебе все лишнее!

- Помню, – ответил Совенок, а потом оторвал взгляд от любимой и посмотрел, что там делает Трица.

Тем временем, пузатый мужчина, наконец, почуяв опасность, скрылся в комнате. Но потом неожиданно выскочил обратно, сжимая в руках тонкий длинный меч.

- Не подходи! – вызывающе выкрикнул он и ткнул мечом в сторону Трицы. – Меня обучали фехтованию лучшие мастера.

Лаи усмехнулся, держа за шкирку Шамовского, который дрожал мелкой дрожью. Трица тоже усмехнулась и остановилась на расстоянии пары шагов перед обнаженным противником.

Морета подняла глаза на Совенка:

- Солнышко ты мое ясное, тогда в лесу я была по-настоящему счастлива. Счастлива, как никогда в жизни, – девушка склонила голову на грудь, а потом резко выпрямилась. – Прости меня, Любимый! – И прыгнула в окно навстречу ласковым прохладным струям дождя, таким же, как были тем летом в родном Жадинском лесу.

В длинном розовом коридоре повисла тишина. Лишь шум дождя и дыхание. А потом Совенок закричал и бросился к окну.

Морета лежала внизу, тремя этажами ниже, в неестественной позе на зеленом газоне. Дождь смыл золотые волосы с ее застывшего лица. Глаза неподвижно смотрели в серое небо. Струйку крови, бежавшую из уголка распухших губ, смывали капли небесной воды.

- Нет… – прохрипел Совенок, опускаясь на колени. – Нет.… Нет… – он сжался в комочек на полу, его сотрясали беззвучные рыдания.

Остальные неподвижно и молча стояли, все еще не оправившись от шока. А потом тишину нарушил толстяк с мечом:

- Вот дура, – пожал голыми плечами он. – А я с ней вчера так здорово развлекся.

Эти слова произвели такой же эффект, как маленькая капелька, упавшая в уже распираемую от количества воды плотину. Они были последними. И для толстяка тоже. Совенок вскочил, будто ужаленный. Глаза полыхали безумным огнем.

- Ненавижу! – не своим, каким-то диким голосом, вскричал он. Губы были плотно сжаты, а на глазах блестели слезы. – Ненавижу этот город и эту жизнь! Гады! Ненавижу! – А потом чуть тише:

- Всех положу!

Юноша, словно бык, опустив голову, ринулся по розовому коридору. В руках стальным блеском сверкнули ножи.

Первым досталось Шамовскому. Лаи поздно сообразил, но все же попытался оттащить охранника с дороги Совенка. Нож полоснул Шамовского по горлу, хлынула кровь. Охранник забулькал, хватаясь руками за шею, упал на дорогой пушистый ковер, что устилал пол в коридоре.

Трица не стала мешать, просто отступила к стене. Совенок, не замедляя бега, ножом отбил укол меча и тут же всадил второй нож в голое круглое пузо противника по самую рукоятку. Лысый мужчина выронил меч, лицо исказила гримаса дикой боли. Чтобы не упасть, он схватился за масляную лампу на стене. Лампа перевернулась и облила маслом человека. Масло вспыхнуло. Лысый пузач упал на пол, уже полыхая пламенем и дико крича в агонии.

А Совенок уже почти добежал до выхода из розового коридора Сада Услад, когда несколько арбалетных стрел остановили его и бросили на пол. Пару раз дернувшись в конвульсиях, юноша затих. Поверх грязной рубахи, на груди, из которой торчали перья арбалетных стрел, на веревочке свисала половинка сердца: «Вместе навсегда» было написано на ней.

В стену рядом с Лаи тюкнулась стрела. По коридору бежали люди с арбалетами и мечами. Бежавший впереди всех выстрелил в Трицу. Та увернулась от стрелы и метнула копье. Стрелок, выронив разряженный арбалет, повалился на пол с копьем в животе.

- Сюда! Быстро! – крикнула Трица и исчезла в дверном проеме, откуда еще недавно вышел голый толстяк с мечом. И очень вовремя – несколько стрел ударили в то место, где она стояла.

Лаиколло в три прыжка преодолел расстояние до двери и вбежал в комнату. В глаза бросилось, что в комнате много кружев, свечей в серебряных подсвечниках и, конечно, большая кровать. На кровати кто-то лежал, испуганно натянув оделяло до самых глаз. Но Лаи искал не это, он искал, где можно спрятаться от стрел.

В коридоре раздавались крики, топот и щелчки заряжаемых арбалетов.

- Прячься! – рявкнула Трица из-за угла шкафа – единственного места, где можно было укрыться. Но места там было только на одного.

Лаи панически огляделся и, наконец, принял решение. Большой стол, заставленный тарелками с яствами, бутылками вина и тяжелыми серебряными подсвечниками, был перевернут на бок. И очень вовремя. В крышку стола, за которой скрылся Лаи, воткнулись стрелы.

В комнату вбежало несколько людей. Кто-то, лежащий на кровати под одеялом, наконец, громко завизжал.

Трица, выскочив из-за шкафа, молниеносно метнула с двух рук ножи. Один попал в плечо арбалетчика, другой точно в цель. Нападавшие, напрасно разрядившие арбалеты в стол, за которым прятался Лаи, поспешили убраться обратно в коридор. Но один остался лежать около двери с торчащим из глаза ножом.

- Их там полно, – проворчала Трица, вновь прячась за шкаф. Она сняла с ремня еще два метательных ножа и осторожно выглянула из-за шкафа.

Лаи сидел, спрятавшись за поваленный стол. Тяжело дышал и крепко сжимал в руках топор, который так и не применил.

В проеме двери, на фоне хорошо освещенной розовой стены, мелькнула темная фигура. Трица, словно рыбак, напряженно ожидающий, когда дернется поплавок, вскинула руку. Тень за дверью охнула и упала.

- Ты не ранен? – коротко спросила она у Лаи.

Тот не отвечал. Он смотрел в одну точку и тяжело дышал.

В коридоре раздался звон. Нападавшие, наконец, догадались погасить все лампы, чтобы не быть хорошей мишенью в проеме двери.

- Эй, там, – раздался хриплый голос из темного теперь коридора, – мы вас все равно выкурим. Лучше сдавайтесь.

- Сухой нам все рассказал. – добавил другой голос.

Первый голос рассмеялся:

- За девкой поперлись, идиоты.

- А что? Девка хороша. Я с ней пять раз был. Жаль, прыгнула – дура!

Трица, чуть-чуть выглянув из-за шкафа, держала наготове нож.

Лаи же сидел неподвижно. Пальцы сильно сжимали топор. Костяшки кулаков побелели от напряжения. Перед глазами плыли картины сегодняшнего дня: связанная Морета, Совенок с нестерпимой болью в глазах. Он четко, до мельчайших подробностей видел, как развевались золотые волосы во время прыжка в окно, помнил последние слова девушки и Совенка, такого маленького, съежившегося под окном в беззвучных рыданиях. В ушах звучали грубые насмешки из коридора. А в голове три бесенка по имени Ненависть, Страх и Отчаянье дружно раскачивали язык большого огненного колокола под названием – Ярость.

Трица метнула нож. Щелкнул арбалет. Трица юркнула за шкаф. Стрела ударила в угол шкафа, отщепив от него кусок.

- Охохо! – раздался смех из коридора. – Мне нравится эта рыжая собака! Пожалуй, я развлекусь с ней потом.

Грудь вздымалась и опускалась в такт движениям языка колокола. Дыхание учащалось.

- А щенку с топором я вырежу сердце и поджарю его себе на ужин!

- Выходите, твари!

«Вместе навсегда» гласила надпись на кулоне. Совенок и остался навсегда с любимой. Прошел ради нее столько, столько вытерпел, так переживал. И кончилось все… Он лежит там, на ковре, со стрелами в груди, а Морета… Что творили с ней?!

- Трусы! – раздалось из коридора. – Вылезайте из своей норы! Сражайтесь, грязные воры, влезшие в наш дом!

Трица посмотрела на Лаи из своего укрытия, ее глаза округлились:

- Нет, Лаи! – крикнула она.

Колокол ударил. Губа вздернулась в зверином оскале.

Лаиколло резко встал в полный рост.

- Ух! – раздалось из-за двери, и в темном дверном проеме зашевелились тени.

Щелкнули арбалеты. Юноша юркнул под защиту крышки стола. В стол и в стену позади Лаиколло громом ударили стрелы.

Трица что-то кричала, но он не слышал. Он навалился плечом на стол. Ярость клокотала, придавая сил.

Бойцы в коридоре увидели, как к двери стремительно приближается перевернутый стол столешницей вперед.

Лаи толкал, пока не почувствовал, что дальше толкать некуда – достиг двери. Он сжал в одной руке топор, а в другой – серебряный подсвечник и, в полном молчании, прыгнул через столешницу в темноту розового коридора. Туда, где на дорогом ковре лежал Совенок.

Вокруг были крики, но он не слышал их, вокруг метались тени, но он не присматривался. В его глазах плясали бесята, а в голове гремел огненный колокол. Лаи шел вперед и обрушивал мельницу из подсвечника и топора на воздух. Пару раз подсвечник что-то задел, и один раз это что-то хрустнуло и закричало. А потом топор воткнулся и застрял в стене. Слепая ярость клокотала, не давая нормально мыслить. Оставив попытки выдернуть топор, он развернулся.

На голову что-то обрушилось, бесята разбежались, колокол замолк, оставив боль. Ноги стали ватными и подкосились. Юноша упал на колени. Словно в тумане, он видел казавшийся таким далеким, светлый проем двери, наполовину скрытый столом. А потом в проем прыгнула тень.

- Ари! Ари, ицитиана! – боевой клич, словно бич, хлестнул по туману в голове, превращая обрывки тумана в образы, мысли и воспоминания.

А потом в голове расцвел еще один цветок боли. Перед глазами стало совсем темно еще до того, как щека Лаиколло коснулась ворса дорогого ковра.

* - автор слов песни пожелал остаться неизвестным.

** - основой для кричалок послужили кричалки фанатов ФК «Жемчужина» г. Сочи


Понравилась статья? Добавь ее в закладку (CTRL+D) и не забудь поделиться с друзьями:  



Сейчас читают про: