Россия и Запад в концепции А. Хомякова

Общие черты подхода А. Хомякова к проблеме «Россия и Запад» ясны из обозначенных выше основных положений его философии истории. Однако, чтобы понять отношение мыслителя к данной про­блеме более адекватно, необходимо учесть целый ряд конкретных обстоятельств. Важным является ощущение современниками особен­ностей переживаемого исторического момента, их восприятие Рос­сии как особого фактора международной жизни. Вот что писал в 1835 г. современник А. Хомякова английский мыслитель и общественный де­ятель А. Токвиль: «В настоящее время существуют на Земле два вели­ких народа, которые, начав с разных точек, приближаются, по-види­мому, к одной цели: это русские и англо-американцы.

Оба они выросли незаметно; и когда взоры людей были обращены в другую сторону, они вдруг заняли место в первом ряду между нация­ми, так что мир почти в одно время узнал и об их появлении и об их величии.

Все другие народы, по-видимому, почти достигли пределов, пред­назначенных им природой. Их задача только сохранять приобретенное. Но эти два народа находятся еще в периоде роста. Все остальные ос­тановились или подвигаются только с большими усилиями; лишь они

одни идут легко и скоро по пути, которому глаз еще не может видеть конца»¹.

В словах А. Токвиля, как видим, отчетливо обозначены, с одной стороны, высокая оценка России, с другой — признание трудностей западноевропейских стран, которые, по-видимому, почти достигли пределов. Впрочем, рост государственного могущества России, ее роли в международных делах после победы в войне над Наполеоном был очевиден. Очевидными были и успехи в культуре, связанные с имена­ми А. Пушкина, Н. Гоголя, М. Лермонтова и многих других. Вместе с тем Россия была обременена целым рядом внутренних проблем, что наиболее ярко продемонстрировало декабристское выступление. Тя­желым бременем и сложнейшей проблемой было, конечно, крепост­ное право и связанная с ним экономическая и правовая система. Все эти факты должны быть учтены для правильного понимания трактов­ки А. Хомяковым и другими славянофилами темы «Россия—Запад».

А. Хомяков выводит трудности современной ему Европы из оши­бочной линии, проводимой западной церковью. В этом смысле невер­ный шаг, совершенный при разделении церквей, стал, с точки зрения А. Хомякова, роковым. Однако суть упреков, адресуемых западной цер­кви, совершенно неожиданна и еще раз свидетельствует о ярком свое­образии мыслителя. В интерпретации причин раскола А. Хомяков идет непроторенным путем. «Его концепция раскола отличается простотой и вместе с тем убедительностью», — замечает известный историк русской мысли Н.М. Зернов². Суть подхода А. Хомякова в том, что он не стал вдаваться в богословские споры об исхождении Святого Духа (предмета разногласий), «а рассмотрел его в качестве примера отсутствия чувства братства в отношениях одной части Вселенской церкви к другой»³. Та­ким образом, А. Хомяков обвинил западное христианство в измене хри­стианскому братству. Догматические споры были возможны, в том числе и по вопросу, ставшему предметом разногласий (filioque), — в действи­тельности споры по разным вопросам велись начиная со святых Отцов церкви. Недопустимым же было принятие решений без всеобщего сове­та и согласия. Однако в VIII в. церковный Запад односторонним реше­нием меняет Символ веры. Этим был открыт путь для развития конф­ликта внутри церкви, бывшей до того единой. «Хомяков стал первым богословом, который положил нравственный принцип в основу ин­терпретации события, ранее получавшего объяснения исключитель­но в рамках доктринальных споров или же в контексте истории лич­ных ссор честолюбивых иерархов»⁴.

¹ Цит. по: Ясперс К. Смысл и назначение истории. М., 1991. С. 156.

¹ Зернов Н.М. Три русских пророка. Хомяков. Достоевский. Соловьев. М., 1995.
С. 72.

² Там же.

¹ Зернов Н.М. Указ. соч. С. 73.

Последствия одностороннего шага не замедлили сказаться на са­мой же западной церкви. Они выразились, в частности, в возвеличи­вании власти Папы, введении индульгенций¹, инквизиции, распрос­транении «охоты на ведьм» и т.д. В конечном итоге этот шаг привел к последующим расколам, к отделению от римской церкви целого ряда протестантско-реформаторских направлений. Проблемы церкви породи­ли в свою очередь серию проблем западноевропейского развития в це­лом. Все эти обстоятельства и способствовали распространению на За­паде того, что А. Хомяков называет «кушитским духом». Однако мысли­тель, конечно, далек от всецело негативной оценки Запада. Он называет Европу «страной святых чудес», признавая за ней колоссальные дос­тижения во всех сферах жизни. Культурное и духовное богатство Европы он связывает с христианством, точнее, с сохранившимся в последнем «иранским духом», т.е. духом свободы. Негативные стороны Запада обусловливаются «духом кушитства», получившим непомерно большое распространение. По-иному обстоят дела в России.

Россия пока еще не затронута отрицательным влиянием кушитс­кого мировоззрения. Однако такая опасность существует и для нее, поскольку каждая страна неизбежно испытывает на себе действие факторов мирового значения. Если произойдет беспрепятственное рас­пространение кушитства, то Россию ожидают испытания, подобные тем, которые уже выпали на долю Западной Европы. Она станет аре­ной раздоров и разладов, социальных потрясений, революций и войн. В каждой строке мыслителя, посвященной России, звучит мотив пе­реживания и опасения за судьбу Родины. Впрочем, это одновременно и мотив сочувствия Европе и всему миру, поскольку от исхода проти­востояния кушитству зависят судьбы мира. Поэтому задача спасения от грядущих катастроф, угрожающих России, совпадает со спасением человечества или, по меньшей мере, христианского ареала. Решаю­щий фактор — обращение к ценностям византийско-русского проис­хождения, не утратившим первозданной чистоты, относительно не замутненным чуждыми влияниями. А. Хомяков полагает, что они со­хранились в культуре Древней Святой Руси, в русском православии.

Решающее их преимущество в цельности, в органическом сочета­нии любви и свободы, позволяющем успешно противостоять кушит­ской рассудочности, частичности, вещественности, формализму и т.п. Именно поэтому мыслитель заключает: «Всемирное развитие истории требует от нашей Святой Руси, чтобы она выразила те всесторонние начала, из которых она выросла»². Перед лицом современности исто­рия призывает воскресить и актуализировать духовно-нравственный потенциал исторической культуры России. Отсюда вполне понятна та страстность, с которой А. Хомяков отстаивает и проповедует все, что

¹ Индульгенция — отпущение грехов за деньги. ²ХомяковА.С. Соч.: В 8т. Т. 1. С. 174.

представляется ему ценным в русском православии, святоотеческой литературе, в русской культуре, народных традициях и обычаях.

Нельзя не признать, что в пылу защиты значения русской духов­ности А. Хомяков допускает излишне резкие высказывания в адрес Запада. Вольно или невольно он нагнетает совершенно ненужную кон-фронтационность. Этим он порой не способствует правильному пони­манию читателем излагаемых идей. Однако для уяснения причин столь резкой полемичности следует принять во внимание ряд соображений. Во-первых, под «критикой Запада» скрывается в действительности кри­тика того, что обобщено А. Хомяковым в понятии кушитства — силы всемирной. Эта сила лишь временно локализует себя в том или ином географическом регионе или стране. Поэтому А. Хомяков в наибольшей степени выступает против самого по себе подчинения необходимости, против вещественности как таковой, против рассудочности как тако­вой и т.д. — где бы и когда бы они ни проявлялись. Во-вторых, в подтек­сте хомяковской резкости нельзя не обнаружить едва скрываемую доса­ду на то, что Запад не понимает России, приписывая ей самые нелепые качества и намерения. Современная западная литература, которую А. Хо­мяков хорошо знал, была полна абсурдных измышлений. Нередко в них обнаруживалось отчетливое стремление принизить значение России, страх перед ее могуществом. А. Хомяков хорошо понимал, что в практике международных отношений часто идут не только по пути поиска ком­промисса, но и по пути ослабления России, используя для этого все доступные средства. Тем сильнее он ощущал в себе потребность защи­тить достоинство родной страны. Эта потребность сочеталась в нем с беспокойством за судьбы Европы и мира.

Предупреждение о грозящей опасности, содержащееся в творче­стве мыслителя, выводит его далеко за пределы чисто академического интереса. Не случайно Н.М. Зернов (который уже упоминался) отно­сит А. Хомякова к числу «трех русских пророков», ставя его в один ряд с Ф. Достоевским и Вл. Соловьевым. Сегодня, хорошо зная последую­щую историю, в том числе историю XX в., наполненную множеством трагических катастроф, нельзя не поразиться пронзительному дару предвидения, присущему мыслителю. К сожалению, многим его опа­сениям суждено было сбыться. Не представляют ли тоталитарные си­стемы и идеологии XX в. один из вариантов кушитства? Не является ли установка на голое потребительство и вещизм тем, что противопо­ложно духовности и что неизбежно провоцирует раздор, борьбу и войну? Явление, названное философом условно «кушитством», при­несло немало бед и не собирается сдавать позиций, в том числе и в нашей стране. Личности и свободе продолжают угрожать безличность и смирение с необходимостью. Поэтому понятно, почему Н. Бердяев, который сам был защитником свободы личности, назвал антиномию «иранство—кушитство» «самой замечательной, наиболее приближаю­щейся к гениальности, идеей Хомякова». Философия XX в. (там, где

она не повторяла лишь зады массово-коммерческой культуры, и там, где она осталась свободной от жесткого государственно-идеологичес­кого контроля) во многом созвучна мотивам творчества А. Хомякова. Проблема свободы и ответственности, власти и личности, историчес» кой необходимости стоит в центре внимания и сегодня. Упование на гегелевский «мировой дух» основательно поставлено под подозрение. Вот что пишет Папа Римский Иоанн Павел II (Кароль Войтыла): «Поскольку человек не в силах противостоять злоупотреблениям и нахлынувшим бедствиям, поскольку он не в силах делать самостоя­тельные шаги, не лучше ли уступить решение нравственных проблем власти, властям, а то и прямо гегелевскому Духу Истории? Не проще ли передоверить им задачу отличения добра от зла?

Это не абстрактный вопрос. Положительный ответ равнозначен отказу от свободы и снятию с себя всякой личной ответственности»¹.