Учение о опрощении

Трактовка человека приводит Л. Толстого к одной из его цент­ральных идей — идее опрощения, согласно которой высшее благо че­ловека и человечества состоит в возврате к природной жизни, к про­стоте, свойственной человеку, живущему непосредственно в природе. Образцом или моделью такой жизни явилась для Л. Толстого кресть­янская жизнь. Природная жизнь не есть жизнь животная. Она наиболее нравственна в том смысле, что природный человек, живя простыми потребностями и в непосредственном единении с природой, столь же непосредственно ощущает свою связь с миром, другими людьми, с человечеством в целом. Ее противоположностью является жизнь го­родская, оторванная от природы, и вообще жизнь современной ци­вилизации и культуры. Идея опрощения переходит у Л. Толстого в тотальную критику современных ему культуры и цивилизации.

Именно культура и цивилизация европейского типа (к восточной цивилизации Л. Толстой относился с почтением, считая, что она ори­ентирована на сохранение единства человека и природы) извратили истинную сущность человека, породили нравственно уродливую об­щественную жизнь, насквозь пропитанную ханжеством, ложью и лицемерием. Современные культура и цивилизация строятся на эгои­стических стремлениях человека, более того, они целенаправленно взращивают порочные наклонности, культивируют их. В своих произ­ведениях Л. Толстой разворачивает беспощадную критику того пути, по которому идут цивилизации России и Европы. Им решительно осуж­дается все: государство, экономический строй, социальные отноше­ния, судебные и любые юридические установления, наука, образова­ние, искусство и литература, даже семья как «искусственное» созда­ние цивилизации. Л. Толстой решается на столь резкие и решительные обличения, на какие вряд ли решился бы иной мыслитель.

Говоря о критике Л. Толстым цивилизации и культуры, следует

обратить внимание на ряд моментов, так или иначе отмеченных в литературе о нем. Во-первых, сама по себе задача, поставленная и реализованная мыслителем, — подвергнуть своеобразному экзамену различные формы культуры на их соответствие целям нравственного совершенствования — теоретически и практически важна. Поскольку такая задача со времен Ж.-Ж. Руссо никем не ставилась, то постепен­но стало складываться убеждение, что развитие культуры идет в це­лом в правильном направлении и в той или иной мере способствует нравственному совершенствованию человека и общества. Л. Толстой нанес решительный удар по подобного рода иллюзиям. Он показал, что современная культура пропитана лицемерием и фальшью. Крити­ка Л. Толстого производила очищающий эффект, оздоравливала об­щественную жизнь. Во-вторых, на основе того, что культура в боль­шинстве случаев не имеет нравственного смысла, Л. Толстой прихо­дит к выводу о принципиальной ненужности культуры. Этот вывод нельзя квалифицировать иначе как нигилизм в отношении к культуре. Например, он категорически отвергает науку на том основании, что она есть плод отвлеченного теоретизирования и никак не способству­ет нравственному воспитанию человека. В глазах Л. Толстого науку не спасает даже то, что научные достижения облегчают жизнь и труд, поскольку и в этом случае наука лишь отдаляет человека от природы. Л. Толстой подверг уничтожающей критике произведения классичес­кого искусства, например В. Шекспира и его трагедию «Король Лир». Даже к А. Пушкину он относился в целом отрицательно, находя его жизнь и творчество недостаточно моральными. Л. Толстой демонстра­тивно не принял участие в знаменитом пушкинском празднике 1880 г., на который съехались все известные деятели российской культуры того времени. Искусством и стремлением к красоте движет, согласно Л. Толстому, лишь желание к эгоистическому самоутверждению.

Радикальный критицизм писателя по отношению к культуре стано­вится понятен в свете его общественного и нравственного идеала. Совер­шенное общество он представляет в виде совокупности крестьян-зем­ледельцев, объединенных в общины, собственным трудом добывающих себе средства к существованию и проводящих свою жизнь в единении с природой. В таком обществе сами собой исчезнут проблемы, которыми обременен современный человек. Отношения людей станут чистыми и ясными, а сами люди избавятся от лицемерия и фальши, к которым их толкает современная цивилизация. В нем не будет нужды ни в государ­стве, ни в праве, ни в специальных органах культуры, образования и науки, которые сами по себе таковы, что способны увести человека от света и душевной чистоты. Очевидно, Л. Толстой понимает, что вер­нуть современное ему общество в «естественное состояние» в полном объеме практически невозможно. Однако он надеется, что удастся пост­роить такую жизнь на тех участках, куда современная цивилизация еще не проникла, например в сельских районах России.

Л. Толстой критически относился к социализму марксистского образца. Он, в частности, писал: «Если бы случилось то, что предска­зывал Маркс, то случилось бы только то, что деспотизм переместил­ся бы; то властвовали капиталисты, а то будут властвовать распоряди­тели рабочих»¹.

Нравственный идеал Л. Толстого покоится на противопоставлении труда и праздности. Труд, по его представлениям, это труд физический, прежде всего труд на земле, крестьянский. Такой труд служит нрав­ственному совершенствованию человека. Более того, занятие физичес­ким трудом открывает человеку путь к истине лучше, чем это способны сделать наука и образование. Сам Л. Толстой в зрелые годы уделял нема­ло времени физическому труду, работал в поле (см. известную картину И. Репина «Толстой на пашне»). Он сшил сапоги для А. Фета, вместе с художником Н.Н. Ге строил дом для крестьянина-погорельца и т.д. Пре­клонение писателя перед физическим трудом заходило столь далеко, что запах пота, мозоли на руках и даже появление на теле человека насекомых он рассматривал как свидетельство подлинного опрощения². В человека, живущего и работающего на земле, вселяется то самое бо­жественное начало, которое соединяет его с другими людьми и со всем духовным человечеством. Нравственный идеал наиболее ярко представ­лен Л. Толстым в образе Платона Каратаева в романе «Война и мир».

Л. Толстой связывает высшее начало в человеке, которое он называ­ет «высшим сознанием», с божественным. Однако из этого он делает вывод о недостойности всего, что является собственно человеческим. Все собственно человеческое ставится им под подозрение — оно живот­но, эгоистично и т.д. Идеал человека мыслится им таким, в котором все человеческое спрятано или элиминировано. Осталось лишь общечелове­ческое или божественное, что для Л. Толстого одно и то же. В действи­тельности писатель больше думает и заботится о Боге, а не о человеке. Богатство и разнообразие человеческой природы ускользает от Л. Тол­стого, не укладывается в его схемы. Поэтому прав Н. Бердяев, отмечав­ший, что «как художник и как мыслитель Толстой — монист. Безли­кость, круглость Платона Каратаева для него высшее достижение. Чело­век не идет у него в самую глубь, он — лишь явление периферии бытия. Толстого не мучит вопрос о человеке, его мучит лишь вопрос о Боге»³.