Социального статуса человека

Категориальный признак социального статуса человека в лексической семантике может быть представлен в качестве основного и дополнительного значения. Мы говорим об основном значении в том случае, когда то или иное слово вызвано к жизни функцией выражения социального статуса. К числу таких слов относятся единицы двух типов: слова, выступающие в функции обращения и выражающие характеристики статусного признака (индекс, вектор, репрезентация), и слова,

обозначающие иерархию в той или иной системе социальных учреждений (на­пример, армейские чины). Слова второго типа также могут быть использованы в функции обращения. ••, „••*-,••.>.••,

Единицы обращения, именуемые далее вокативами, включают подкласс ста­тусных вокативов. Для выявления системной обусловленности статусных вокати­вов мы рассматриваем вокативность как парадигму.

Обращение как предмет изучения привлекает многих исследователей. Об этом свидетельствует, в частности, изданная в Тюбингене комментированная библио­графия по данной проблеме, включающая более 1 100 источников [Braun et al., 1986]. В монографии, посвященной проблеме обращения в разных языках, Ф. Браун отмечает, что слова, используемые в качестве обращения, выражают не только отношение говорящего к адресату, но и несут коннотацию о самом говорящем, о его воспитании, умении вести себя и социальном положении [Braun, 1988: 36]. Установлено, что вокативы существуют во всех языках, специфично отражают национально-культурные особенности языков, неоднородны по своему составу и имеют сложное содержательное строение.

Функциональный подход к изучению вокативов предполагает определение их назначения в языке и установление их места в ряду однопорядковых единиц, осве­щение их связей и взаимосвязей с единицами других классов, выявление пределов их вариативности и построение парадигмы вокативности — динамической моде­ли класса рассматриваемых слов и выражений.

Понятие «парадигма» в лингвистике по-разному интерпретируется примени­тельно к различным единицам описания: морфологическая парадигма представ­ляет собой образец формоизменения слова, деривационная парадигма трактуется как правило порождения новых образований по аналогии с существующими, лек-сико-семантическая парадигма понимается как динамическая система взаимосвя­занных словозначений [Кубрякова, Соболева, 1979; Сентенберг, 1984]. Мы гово­рим о некотором классе единиц как о парадигме, если существует общее значение (смысловой инвариант класса), выделяются взаимосвязанные элементы множе­ства, включающие инвариантную и вариативную (дифференциальную) часть, со­вокупность дифференциальных признаков класса представляет собой алгоритм развертывания класса, единицы класса находятся между собой в отношении до­полнительной дистрибуции. Морфологические парадигмы относятся к классу жестких парадигм в том смысле, что элементы множества сводятся к закрытому, количественно определенному, обычно малому составу единиц, и алгоритм раз­вертывания класса включает несколько шагов в одной плоскости. Лексико-семан-тические парадигмы относятся к классу нежестких парадигм, поскольку их состав принципиально открыт, и алгоритм их развертывания является многомерным.

Целесообразность дифференциации понятий «система», «поле», «категория» и «парадигма» применительно к лексической семантике объясняется, на наш взгляд, исследовательской задачей. Изучение системы связано с выделением класса, доказательством специфичности множества и определением его общесистемных характеристик — целостности, элементов, структуры; изучение поля предпола-

гает выделение и описание ядра и периферии исследуемой группы единиц, а так­же освещение их избирательного взаимодействия для реализации общей функ­ции; изучение лексико-семантической категории раскрывается как определение категориального значения, выделение семантических признаков высокой степени абстракции, связанных или сопоставимых с конститутивными признаками грам­матических категорий; изучение лексико-семантической парадигмы сводится к установлению направлений и алгоритмов развертывания смыслового инвариан­та класса. Системно-полевое исследование является необходимой предпосылкой категориально-парадигмального изучения лексической семантики. Наряду с лек-сико-семантическими парадигмами выделяются лексико-стилистические парадиг­мы [Медникова, 1974: 54]. Парадигмальная организация лексики и семантики объясняется комбинаторной природой языковых единиц: «Лексемный и семанти­ческий спектры являются континуумами, в которых отдельные элементы занима­ют определенную топологическую позицию как внутри данного континуума, так и в пределах смежных и пересекающихся континуумов» [Маковский, 1988: 43].

Назначение вокативов в языке — выполнение апеллятивной функции, уста­новление и поддержание контакта между участниками общения. Привлечение внимания адресата может достигаться как вербальным, так и невербальным спо­собом; мы говорим о вокативах как о вербальной форме привлечения внимания адресата. По своей функции вокативы относятся к неинформативным речевым действиям (не сообщают ничего нового) и выражают регулятивное, индексальное и эмоциональное содержание. Регулятивное содержание связано с установлени­ем, поддержанием и размыканием контакта, индексальное содержание характе­ризует психологический склад и социальный статус говорящего [Белл, 1981: 102], эмоциональное содержание является дополнительным в аккорде значений обра­щения. Вокативы, разумеется, могут быть информативными в той мере, в какой мы извлекаем информацию из единиц прагматического плана языка: в норме эти единицы неинформативны, поэтому любое отклонение от шаблона несет новую информацию индексального либо эмоционального характера. Так, нестандарт­ное обращение заставляет адресата искать причины такого речевого действия и формулировать их в терминах прагматической интерпретации.

Однопорядковыми единицами по отношению к вокативам выступают другие неинформативные речевые акты: формулы социального этикета (регламентати-вы), акты фатической коммуникации (заполнение пауз, светская беседа ни о чем и т. д.), эмоционально-экспрессивные речевые акты. Отметим, что термином «во­кативы» мы обозначаем как речевые акты, так и языковые единицы, посредст­вом которых выражаются соответствующие речевые акты. Обращение как пред­мет изучения предполагает выделение единиц изучения, обозначаемых в данной работе как вокативы. Эти единицы могли бы быть названы адресативами или апеллятивами, но, на наш взгляд, направленность на адресата (и, следовательно, термин «адресатив») характеризует значительно большее количество языковых явлений, чем обращение, и апеллятив в понимании К. Бюлера [Бюлер, 1965: 26] также имеет очень широкое значение (направленность языкового знака на слу-

шающего в отличие от направленности знака на говорящего и на внешний мир). В узком смысле апеллятив относится к знакам привлечения внимания, от­личным от обращения. Вокатив (звательный падеж) представляется наиболее адекватным термином для обозначения рассматриваемого языкового явления — обращения.

Полевая модель описания языка предполагает наличие стандартных и нестан­дартных вокативов.

Стандартные вокативы включают два типа единиц, которые предлагается обозначить как неопределенные и определенные вокативы. К первым относятся междометия, посредством которых привлекают внимание людей (типа «Эй!», «Ау!»), а также некоторые виды местоимений («Всем привет!»). Вторые состав­ляют класс, в который входят различного рода титулы, звания, термины родства, личные местоимения второго лица, имена собственные, а также эмоционально-экспрессивные обращения..

К нестандартным вокативам относятся любые слова, которые могут быть употреблены в функции обращения. Подстановочные эксперименты показыва­ют, что в этой функции, соответствующей звательному падежу в некоторых язы­ках, употребляются имена существительные, прилагательные и номинализован-ные комплексы. Для определения границ вокативов как класса необходимо уста­новление вокативных ограничений. Эти ограничения являются формальными (частеречными) и содержательными. Содержательные ограничения носят вероят­ностный характер и отражают степень отдаленности от вокативного прототипа, которым обычно является живой человек. Условно содержательные ограничения можно разделить на семантические и прагматические. К семантическим вокатив-ным ограничениям относятся те случаи, когда в языке существуют коррелятив­ные пары слов: вокатив и его описание (гипероним, синоним и т. д.). Например, «государь» и «монарх». Слово «государь» являлось в русском языке стандартным определенным вокативом, слово «монарх» — терминологическим описанием-гиперонимом (монарх: император, царь, король, шах, хан, микадо и др.). Анало­гично: «доктор» и «отоларинголог», «отец/батюшка» и «священнослужитель». Отношения между вокативами и их описаниями в известной мере подобны отноше­ниям между перформативными и описательными глаголами. Остальные типы во­кативных ограничений относятся, на наш взгляд, к прагматическим. Выделяются коннотативные ограничения («Спасибо, сапожник!»), а также распространенные случаи нестандартных эмоционально-экспрессивных обращений («Здравствуй, гордость института!»). Прагматические ограничения определяют однородность стиля и соблюдение традиционных норм обращения. Параллельная сочетаемость существительных в вокативной функции (т. е. с окказиональным признаком во-кативности) экспрессивна как стилистический прием перечисления: Не turned to the people and said, "Mohammedans, neighbours, the world, heaven above, fish in the sea, soldiers, and all others, behold, a goose" (W. Saroyan). Перечисление в одном ряду «Мусульмане, соседи, мир, небеса, рыбы в море, солдаты и все остальные, смотрите — гусь» создает эффект всеобщего внимания к обращающемуся.

196 Стандартные определенные вокативы в английском языке распадаются на четыре класса. Критерием отнесения слова к одному из этих классов является тот или иной категориальный признак, связанный с признаком вокативности — ста­тусный, дейктический, антропонимический и эмотивный.

Статусный признак (признак социального статуса человека) устанавливается в значении слов, употребляемых в функции обращения и выражающих соотноси­тельную позицию человека в социальной иерархии. Этот класс слов предлагается назвать социальными вокативами. Социальные вокативы в английском языке распадаются на две неравных группы. К первой относятся общие вокативы (Mr., Sir), ко второй группе — специальные вокативы (Colonel, Father, Your Majesty). Общие вокативы являются универсальной формой этикетного контакта равных либо неравных по статусу людей. В английском языке отмечены вокативы только с восходящим статусным вектором (речь идет только о стандартных социальных вокативах). Общие вокативы являются знаком общения на социальной дистан­ции. Нормы вежливости проявляются в признаке статусной репрезентации, в воз­вышении партнера. Этимологически общие вокативы обозначают понятия «стар­ший» (sir — senior) и «господин, хозяин» (Mister — master). Словарные дефини­ции иллюстрируют признак социального статуса и его мотивированность: Mr. ] — a title for a man who has no other title (LDCE); Siri — a respectful address to an older man or one of a higher rank; to an officer by a soldier; to a male teacher by a British school child; to a male buyer in a shop; etc (LDCE). Вежливая форма обращения к мужчине в англоязычном обществе объясняется в словаре путем указания типич­ных ситуаций социального неравенства: обращения младшего к старшему, солда­та к офицеру, британского ученика к учителю, продавца к покупателю. Общий вокатив Mr. выступает в качестве нулевого титула, употребление таких титулов по отношению к незнакомым людям блокируется правилами нормативного эти­кетного употребления обращений: слова Mr. и Mrs. употребляются только с фа­милиями людей, но не изолированно и не с именами. Нарушение такого правила свидетельствует о низком социальном статусе говорящего: так говорят только дети и слуги. Исключение составляет слово Miss (стандартное обращение к неза­мужней женщине), используемое без фамилии в британских школах при обраще­нии учащихся к учительнице, а также при обращении покупателей к продавщице. Изолированный вокатив Miss при обращении к незнакомым девушкам многими считается невежливым. Впрочем, в США посетитель бара может услышать от незнакомой барменши обращение «Well, honey?» — «Ну, милый?» Некоторые счи­тают, что профессиональные вокативы типа waiter — «официант» или driver — «водитель» звучат невежливо, хотя обращения nurse — «медсестра» или operator — «телефонный оператор» приемлемы: Operator, could you put through a call to Copen­hagen, please? [Leech, Svartvik, 1983: 138]. Англоязычный этикет требует употреб­ления общих вокативов в определенных официальных ситуациях с указанием должности человека без употребления фамилии: Mr. President, Mr. Secretary, Mr. Speaker. Список таких должностей ограничен и распространяется только в отношении социально-престижных позиций.

Специальные вокативы приняты по отношению к лицам, занимающим пре­стижные должности в сложных автономных общественных образованиях: в ар­мии, в государственных учреждениях (суде, полиции и т. д.), в образовательных и медицинских учреждениях, в церкви. В разных общественных подсистемах дей­ствуют разные правила обращения. Дело осложняется региональным (диалект­ным) и социолектным варьированием. Так, по правилам американского этикета к врачу можно обратиться с использованием слова doctor без фамилии, но к лицам, имеющим докторскую степень (PhD, MD, EdD, DD), следует обращаться только с указанием фамилии. Нарушение правил обращения в высшей школе (обраще­ние без фамилии) свидетельствует о том, что говорящий скорее всего относится к вспомогательному персоналу [Ervin-Tripp, 1976: 21].

Использование вокативов во многих случаях бывает помимовольным:

"It's quite permanent," she said.

"Yes, ma'am," I said.

"Men in tuxedos as beautifully made as yours is should never call anyone but the Queen of England 'ma'am'," she said.

"I'll try to remember that," I said.

"You are only a child, of course," she said.

"Yes, ma'am," I said (K. Vonnegut).

Слово ma'am — «госпожа» используется как вежливое обращение к лицам более высокого социального уровня и уместно в речи слуг. Если такое обращение звучит в устах человека в модном дорогом смокинге, то возникает сомнение от­носительно социального статуса говорящего. В приведенном примере из романа К. Воннегута «Заключенный» герою иронично советуют пользоваться таким об­ращением только в разговоре с королевой, но он не может сразу изменить при­вычное поведение и машинально повторяет прежнее слово.

Некоторые специальные вокативы развивают двойную вокативную систе­му — прямую и опосредованную (King — Your Majesty). Двойная вокативная система свидетельствует о высоком социальном статусе адресата и распространя­ется на монарха и его близких, высшее дворянство, церковных иерархов, руково­дителей государства, высших чиновников. Обращения в двойной вокативной си­стеме могут сосуществовать (например, «Государь!» и «Ваше Величество!»), мо­гут иметь свою сферу употребления, например, быть своеобразным предвари­тельным вокативом: His Excellency the Spanish ambassador. В английском языке не принята прямая форма обращения к монарху. Такая форма используется при передаче чужих обычаев и нравов: «Be careful, о king, we are not easy to slay!» (R. Haggard). Адресатом является африканский царь. В качестве опосредованных вокативов используются слова с положительным ценностным значением: Majesty, Highness, Eminence, Holiness, Grace, Honour, Excellency, Reverend, Right Reverend, Most Reverend и др. Отметим, что в средневековых немецких университетах к ректору и декану следовало обращаться по опосредованной форме: Ihre Magni-fizenz — «Ваше Великолепие» и Ihre Respektabilitat — «Ваша Почтенность» соот­ветственно.

Общие вокативы проявляют тенденцию к грамматикализации. Эта тенденция выражается в том, что такие слова произносятся всегда в безударной позиции и становятся своего рода морфемами вежливости. В русском языке дореволюцион­ной эпохи обращение «государь» в устной речи сократилось в «сударь» и затем превратилось в «слово-ер» (по названию букв «с» и «ъ» в старой орфографии): «Да-съ». Речь без вежливого -съ расценивалась как дерзкая и вызывающая:

«Сосед наш неуч, сумасбродит, Он фармазон; он пьет одно

Стаканом красное вино;

Он дамам к ручке не подходит;

Все ДА да НЕТ; не скажет ДА-С

Иль НЕТ-С». Таков был общий глас.

А. С. Пушкин

Отсутствие вежливого -с в речи Евгения Онегина приравнивалось его соседя­ми к другим формам возмутительного неуважения к людям.

Дейктический признак в сочетании с признаком вокативности характеризует английское личное местоимение you. В современном английском языке нет про­тивопоставления фамильярного и вежливого местоимения второго лица. Анти­номия «Ты — Вы» (фамильярность — вежливость) составляет одну из языковых универсалий и интерпретируется в исследовании Р. Брауна и А. Гилмана в терми­нах «власть» и «солидарность». В древних языках, включая латынь, отсутствова­ла форма множественного числа применительно к одному человеку. Возникнове­ние такой формы связывается с императорским употреблением «Мы» вместо «я» и последующим обращением «Вы». Исторически обращение на Вы относилось только к первому лицу в государстве, затем так стали обращаться друг к другу представители дворянства и потребовали к себе такого обращения. В XII—XIII вв. европейское культурное сообщество однозначно интерпретировало выбор «Ты — Вы»: «Вы» по отношению к вышестоящему или равному нормативно, по отноше­нию к слуге — выражение похвалы; «ты» по отношению к слуге нормативно, по отношению к равному или вышестоящему — выражение презрения или гнева. Обращение на «ты» было равно оскорблению. В 1603 г. на судебном заседании прозвучала следующая реплика: «All that he did, was at thy instigation, thou viper; for I thou thee, thou traitor» [Brown, Oilman, 1979: 254, 257]. — «Все, что он сделал, было из-за твоего подстрекательства, ты, змея; ибо я называю тебя на "ты", ты, предатель». В обществе с жесткой иерархией было принято обращаться на Вы (без права получить такое обращение) в социальных диадах: солдат — к офицеру, работник — к работодателю, официант — к посетителю, сын — к отцу, младший брат — к старшему и слуга к хозяину. Постепенно в обществе стало распростра­няться демократическое употребление «ты», которое закрепилось прежде всего в семье, а также в религиозной сфере. Так, квакеры использовали слово thee для друзей, т. е. членов своего религиозного сообщества, и местоимение you для чу­жих людей. Нормы религиозного братства были перенесены на правила партий-

ной этики: в бывшей Германской Демократической Республике члены бывшей правящей Социалистической Единой партии Германии обращались друг к другу со словом du — «ты» независимо от пола, возраста и степени знакомства. Любо­пытно отметить, что и в Федеративной Республике Германия обращение на «ты» стало распространенным вокативом в высших сферах: выпускники университе­тов сохранили верность студенческой солидарности [Hartmann, 1978: 94].

Сочетание социального статуса и дейксиса в английском языке не имеет столь многообразных языковых способов выражения, как в некоторых восточных язы­ках. В корейском языке местоимения противопоставляются по признакам «веж­ливое/невежливое», «дистантное/интимное», «самоуничижительное/нейтраль­ное», «возвышающее/унижающее». Выделяются восемь социально-значимых ти­пов местоимений: возвеличенное, описательно-нейтральное, вежливо-дистантное, простое, скромно-почтительное, предельно скромно-почтительное, невежливое дистантное, пренебрежительное [Kim-Renaud, 1987: 154]. Близкая система коор­динат существует и в японском языке.

Возвышение позиции адресата или третьего лица и принижение собственной позиции выражаются как две отдельных поведенческих линии, хотя во многих случаях эти линии взаимосвязаны. Способ выражения информации во многом определяется степенью уважения к адресату. В дистанционном плане важно под­черкнуть тот факт, что принижение собственной позиции естественным образом сопряжено с принижением позиции близких людей. Это не значит, что к близким людям относятся без уважения, скорее это означает, что идентичность личности, в том числе и самоуважение человека, распространяется в восточной культуре на близких людей. Социальный статус говорящего обозначается не только в вока-тивном признаке, в направленности на адресата, но и в автохарактеристике (при­знак социальной репрезентации), которая часто носит гумилиативный характер. Буквальный перевод корейского обращения и автохарактеристики в цитируемом ниже деловом письме звучит необычно: Venerable Mr. Chairman, this humble man would be grateful if you could consider my stupid son as your branch manager. — «Высокочтимый г-н Председатель, Ваш покорный слуга был бы Вам благодарен, если бы Вы смогли рассмотреть кандидатуру моего глупого сына в качестве руко­водителя отдела Вашей фирмы». В культурной традиции корейского, японского и некоторых других языков такая статусная дистанция с заниженной автохарак­теристикой (распространяемой на своих близких) и завышенной характеристи­кой статуса адресата является нормальной. Уменьшение дистанции или амплиту­ды статусов будет восприниматься как фамильярность и неуважение.

Если в западной культуре, к которой относятся англоязычные речевые сооб­щества, человек мыслит себя отдельно от всех, то в восточной культуре, судя по языковым данным, человек и его ближайшее окружение неразрывно слиты. Эта слитность индивида и его близких обосновывается в пяти конфуцианских прин­ципах: 1) справедливость и лояльность между руководителем и подчиненным, 2) близость и любовь между родителями и детьми, 3) приличие между супругами, 4) должный порядок между старшими и младшими, 5) верность между друзьями.

Слитность человека и его близких является показателем демократичности обще­ства: попавшие в опалу царедворцы подвергались наказанию вместе с домами их, т. е. вместе с членами семьи и слугами. Печально известная формулировка «член семьи изменника Родины» (ЧСИР) означает полное пренебрежение к человеку как личности, важен только статус. Но следует отметить, что отдельность лично­сти не сводится к элементарным социологическим схемам, а вписывается в цен­ностные ориентиры общества и, значит, имеет несомненные положительные чер­ты для соответствующего общества. Эксперимент по завершению предложений свидетельствует о различных ценностных ориентациях в англоязычном и япон­ском обществе. Так, предложение «Если мои желания противоречат интересам моей семьи...» японские информанты завершают фразой «...наступает время боль­шого несчастья», а англоязычные информанты — «...я делаю, что хочу», «под­линные друзья должны...» по-японски «...помогать друг другу», по-английски «...быть искренними» [Эрвин-Трипп, 1975: 353].

В исследовании Л. М. Рязановой установлено семь дифференциальных при­знаков социально-психологических значений лексических вокативов: 1) офи­циальность/неофициальность, 2) подчеркнутая фамильярность/обычность, 3) пре­восходство (равенство) ранга адресата/превосходства (равенство) ранга адресан­та, 4) статусная определенность/неопределенность, 5) внутрисемейная сфера/вне-семейная сфера, 6) стилистическая сниженность/нормативность, 7) положитель­ное отношение к адресату/нейтральное (отрицательное) отношение к адресату [Рязанова, 1983: 20—21].

Система обращения в США моделируется в работе С. Эрвин-Трипп как слож­ный алгоритм с несколькими возможными выборами (селекторами). Первый вы­бор определяет возраст адресата (младше либо старше 18 лет), второй выбор определяет статусно-маркированные ситуации (заседание суда, официальное собрание факультета и т. д., когда обращение к человеку зависит сугубо от его социального статуса), третий выбор определяет родственные отношения и уточ­няется признаками восходящей линии и старшинства, четвертый выбор опреде­ляет степень знакомства и уточняется рангом и возрастом адресата. На выходе модель имеет семь возможных способов обращения к человеку: 1) отсутствие об­ращения, 2) обращение по имени, 3) обращение по родственному титулу и имени («тетя Полли»), 4) обращение по официальным титулам: а) к человеку, имеющему специальное звание, б) к человеку, не имеющему специального звания (к мужчи­не/к замужней женщине/к незамужней женщине). Для американской академиче­ской среды существенным является момент профессионального сотрудничества: равные по статусу и возрасту сотрудники немедленно после знакомства обраща­ются друг к другу по имени. Обратиться к коллеге по официальному титулу зна­чит вызвать импликации отрицательного характера, если обращение не выдержа­но в шутливом тоне. К равным и подчиненным обращаются по имени, различие в статусе адресатов подчеркивается в этих случаях такими способами, как, напри­мер, прямые команды в адрес подчиненных и просьбы, направленные к равным. Обращение без специального титула может быть знаком открытого неуважения.

С. Эрвин-Трипп приводит характерный диалог, свидетельствующий о намерен­ном понижении статуса человека:

"What's your name, boy?" the policeman asked.

"Dr. Poussaint. I'm a physician."

"What's your first name, boy?"

"Alvin."

Чернокожий врач был оскорблен полицейским: слово boy нейтрализует лич­ностные отличия, позицию и даже возрастной статус. Так обращаются к детям и слугам. Отвечая на вопрос, врач указал свою фамилию вместе с социальным во­кативом и попытался объяснить свое право на такое обращение: профессия врача считается престижной. Полицейский не принял объяснения, вторично оскорбил человека, задав ему вопрос, и вновь использовал слово boy. Идея полицейского, как считает автор, может быть выражена в следующей фразе: «Blacks are wrong to claim adult status or occupational rank. You are children» — «Чернокожие непра­вильно поступают, когда требуют признания их взрослого статуса или професси­онального ранга. Вы — дети». Подчеркивается, что врач был оскорблен именно потому, что он и полицейский разделяли единую систему норм обращения [Ervin-Tripp, 1976: 19-22].

Использование имен собственных связано с указанием на статусное различие коммуникантов: «Каждой социальной группе свойствен особый именник (комп­лекс имен, находящихся в активном употреблении), причем именник характери­зуется не только своеобразным репертуаром, но и своеобразным оформлением имен» [Суперанская, 1973: 310]. Имена собственные представляют собой комби­нацию антропонимичного и вокативного признаков. Статусный признак в име­нах собственных актуализируется при определенных комбинаторных вариантах имени собственного (компонентов имени собственного) и титула или звания. К детям обращаются по имени, к подчиненным часто обращаются по фамилии без общих и специальных вокативов. Лабильность, подвижность статусного вектора при обращении проявляется в том, что любое отклонение от прототипной форму­лы обращения сразу же наполняется различными коннотациями. Например, фа­милия по-русски обычно следует за именем и отчеством. Инвертированное обра­щение в устной речи типа «Профессор Крутиков Иван Дмитриевич!» обычно при­меняется к человеку, совершившему проступок [Николаева, 1972: 139]. В русском языке обращение по имени и отчеству выражает уважение. У адыгейцев обраще­ние по отчеству и имени — в буквальном переводе «Аслана сын Ахмед» сигнали­зирует о неуважении к адресату [Тхаркахо, 1977: 79]. Соответственно, выражение «Ахмед Асланович», распространенное в официальных учреждениях, несет опре­деленную коннотацию, хотя и менее выраженную. Отметим, что само по себе использование отчества в тех республиках СССР, где в культурной традиции отчества не приняты, всегда ассоциировалось с принудительной русификацией и поэтому вызывало протест, выражавшийся, в частности, в том, что в самоиме­новании отчества принципиально избегались. Само по себе обращение как ини­циативный речевой акт получает в языке африканского народа волоф отрица-

тельную коннотацию статусного характера: человек, претендующий на более высокий статус, избирает стратегию молчаливого ожидания реплики в беседе. Там принято считать, что люди с низким статусом больше путешествуют и больше говорят, чем люди с высоким общественным статусом. Корреляция поведенче­ских стратегий и оценок в языке волоф имеет следующий вид: инициатор: отвеча­ющий — говорящий: не^говорящий — в движении: неподвижный — низкий ста­тус: высокий статус [Irvine, 1974: 173].

Сочетание вокативного и эмотивного признаков образует класс эмоциональ­ных обращений, различающихся прежде всего по оценочному знаку: darling (+), bastard (-) [Шаховский, 1987]. Например: You little rascal! Where have you hidden my shoes? (LDCE). Слова, подобные приведенному обращению («Ты, маленький негодяй!»), сочетаются с местоимением второго лица, которое в данном случае выступает как усилитель или уточнитель обращения, но не как подлежащее. В качестве усилителя местоимения второго лица выступают также в императиве: Hurry up! You hurry up! Hurry up, you fool! Интересно отметить, что слова с поло­жительной оценкой используются в функции обращения большей частью на ин­тимной дистанции общения. Имена приватного кода являются нестандартными обращениями, хотя следует отметить известную стереотипность эмоциональных вокативов типа duck.

Раскрытие семантики вокативов требует расширенного контекста:

The Emperor crooked his finger.

"Phanocles." Л "Caesar.":

'Tell the Heir Designate once and for all what you were going to do" (W. Golding).

Император в повести У. Голдинга «Чрезвычайный посол» обращается к изо­бретателю по имени, изобретатель употребляет при обращении стандартный ти­тул («Цезарь!»). Обращение «назначенный наследник» используется в официаль­ной ситуации, в неофициальной ситуации император обращается к этому челове­ку, как и ко всем прочим, по имени. Никто не обращается по имени к императору. Назначенный наследник, стремясь захватить власть, считает себя императором и избегает обращений к настоящему монарху, за исключением эмоционального обра­щения: «What have you done to my soldiers you — sorcerer?» (W. Golding) — «Что ты сделал с моими солдатами, ты, колдун?» Эмоциональное обращение обладает большой прагматической силой, в данном случае оно характеризует мудрого им­ператора и неудачливого претендента на трон.

В новелле Дж. Фаулза «Башня из черного дерева» молодой критик-искусство­вед встречается с известным художником, восьмидесятилетним стариком, живу­щим в уединении вдали от Англии. Их встреча характеризуется резким статус­ным различием в используемых вокативах:

"Williams, my dear fellow."

"It's a great honour to be here, sir" (J. Fowles).

В дальнейшем мэтр обращается к герою с использованием вокативов my dear man, dear boy, Williams и, наконец, забывая фамилию, Wilson. Затем художник

предлагает своему гостю обращаться друг к другу по имени, однако критик ни разу не назвал своего собеседника по имени. Отсутствие вокативов свидетель­ствует о неопределенной статусной ситуации. Так, равные по статусу преподава­тели университетов в США обращаются друг к другу по имени, но если у них большая разница в возрасте, то старший по возрасту обращается к своему кол­леге по имени, а младший оказывается в своеобразной патовой ситуации: обра­титься по имени не совсем удобно, обратиться с использованием социального во­катива также нежелательно (это может быть истолковано как отрицательное от­ношение к собеседнику). Единственный выход — воздержаться от обращения, т. е. воспользоваться нулевым вокативом. В аналогичном положении находятся мно­гие американцы по отношению к родителям своих супругов [Burling, 1970: 91]. Комбинация имени и отчества в русском языке позволяет во многих случаях избе­жать тех неудобств, с которыми сталкиваются люди, говорящие по-английски. Выделенные типы вокативов показаны на схеме 12.