Творчество Джона Стейнбека

(1902 – 1968)

Литературную репутацию Стейнбеку создали три следующие книги: роман «Битва с неясным исходом» (1936), о жестокой схватке сельскохозяйственных рабочих-мигрантов с организованными калифорнийскими фермерами, до сих пор остающийся лучшим американским романом о забастовке; «О мышах и людях» (1937) – лаконичная обманчиво простая повесть о трагической дружбе двух сезонников; и «Гроздья гнева» (1939), наиболее известный и значительный роман Стейнбека, повествующий о массовом переселении в Калифорнию оклахомских фермеров. В течений первых

двух месяцев разошлось более 80 тысяч экземпляров книги, она возглавила список бестселлеров 1939 года и была в числе десяти книг, пользующих наибольшим спросом в следующем, 1940 году. Реакция печати, критиков и читателей на роман была далеко не однозначной. Так называемая большая пресса сразу же отнесла "Гроздья гнева" не только в разряд литературных явлений, но и в сферу общественно-политической жизни страны, понимая его огромное социальное звучание. Обсуждение романа велось не только в статьях литературных критиков, но и в постоянных колонках внутриполитических обозревателей, в обзорах комментаторов, в редакторских передовых.

Мнения литературных критиков о романе расходились. Одни отмечали художественную наглядность описаний, жизненную силу диалогов, точное раскрытие психологии и чувств основных действующих лиц. Другие причисляли роман к образчикам "обманчивого фальшивого символизма", сетовали на "удивительно странную форму книги", утверждали, что во второй части романа вообще "отсутствует форма, а действие... не развивается и не имеет определенного направления".

Во время Второй мировой войны, работая в государственных информационных органах, Стейнбек написал повесть о сопротивлении в оккупированной стране – «Луна зашла (1942). Его военные корреспонденции составили книгу «Когда-то была война» (1958). Вскоре после возвращения из Европы Стейнбек опубликовал «Консервный ряд» (1945), «Жемчужину» (1947) по мотивам мексиканской притчи и «Заблудившийся автобус» (1947) – сатиру на современного делового человека. Этот роман, так же, как «Консервный ряд», содержит едкую критику алчности и близорукой материалистической морали, лежащей в основе современной цивилизации.

После «Заблудившегося автобуса» творчество Стейнбека приняло новую направленность, утверждая веру в изначальную доброту человека и возможность его торжества над пороком и общественным злом. Тема книги «Светло горящий» (1950) – братство всех людей; длинный, отчасти автобиографический роман «К востоку от Эдема» (1952) утверждает способность человека выбирать между добром и злом. В романе «Благостный четверг» (1954) Стейнбек вновь обращается к миру «Квартала Тортилья-Флэт» и «Консервного ряда». «Короткое правление Пипина Четвертого» (1957) – сатира на французскую политику того времени.

«Зима тревоги нашей» (1961), роман о нравах зажиточного американского пригорода, явился непосредственным поводом для присуждения Стейнбеку Нобелевской премии по литературе (1962). В книге «Путешествие с Чарли» (1962) Стейнбек рассказал о поездке со своим пуделем Чарли в фургоне через всю Америку. В документальной, иллюстрированной фотографиями книге «Америка и американцы» (1966) Стейнбек продолжает размышлять о своей стране. «Деяния короля Артура и его благородных рыцарей» – переложение романа Т.Мэлори «Смерть Артура» (1485) – были опубликованы посмертно в 1976.

1. Апдайк «Кентавр»

Еще в ранний период своего творчества Апдайк начинает ощущать необходимость отстранения, отчуждения от материала, зачастую автобиографического. Ищет различные пути для достижения большей обобщенности, глубины, философичности. Такую функцию в «Кентавре» выолняет мифология, где в качестве канвы использован греческий миф о кентавре Хироне. Не очень процветающий художник-абстракционист вспоминает свое детство, три зимних дня 1947. Перед нами реальная Америка со всеми примеиами ее будничной жизни – маленькие городки, школа, кафе. Нависает призрак Депрессии. Воспоминания сына Питера, болезнь отца. Джорж Колдуэлл страдает, любит, пытается творить добро. Это очень добрый, странный и неприспособленный к жизни человек. Чудак и неудачник он не просто живет, а постоянно ищет смысл жизни. Будучи учителем естествознания, он старается найти ответ на уровне науки.

Фактически миф творит мальчик – воспоминания впечатлительного ребенка. Сам себя ощущает Прометеем, прикованным к скале, препод. физкультуры Вера Хамел видится в виде обольстительной Венеры, а директор Зиммерман – Зевс-громовержец.

Мифы участвуют в разных функциях: иногда подчеркивают ощущение контраста, иногда, чтобы сатирически заострить мысль. Чем был бы Джорж Колдуэлл, если бы по временам не представал в образе богоподобного кентавра? Провинциальным недотепой, странным, нескладным, бесхарактерным человеком. Плохим учителем, доброта и мягкость которого не способны восполнить педагогические промахи. За это сыну Питеру бывает стыдно. Но это не весь Колдуэлл, в нем есть кентавр Хирон. И его присутствие ощущают все. Колд. – человек необычайный. Это влияние сказывается, когда учителем становится самый нерадивый его ученик. Кентавр Хирон – мудрость, сила, красота души. Образ страдающего кентавра создает историю человеческой души, мятущейся между небом и землей, между мечтой и повседневностью.

1. Сэлинджер «Над пропастью во ржи»

В ней рассказывается о подростке 16—17 лет, по имени Холден. Описывается его обострённое восприятие действительности, неприятие общих канонов и в какой-то мере их презрение.

Семнадцатилетний Холден Колфилд, находящийся в санатории, вспоминает «ту сумасшедшую историю, которая случилась прошлым Рождеством», после чего он «чуть не отдал концы», долго болел, а теперь вот проходит курс лечения и вскоре надеется вернуться домой.

Этот мир и гнетет его, и притягивает. С людьми ему тяжело, без них — невыносимо. Объясняясь в нелюбви ко всему, что его окружает: «Я ненавижу… Господи, до чего я все это ненавижу! И не только школу, все ненавижу. Такси ненавижу, автобусы, где кондуктор орет на тебя, чтобы ты выходил через заднюю площадку, ненавижу знакомиться с ломаками, которые называют Лантов «ангелами», ненавижу ездить в лифтах, когда просто хочется выйти на улицу, ненавижу мерить костюмы у Брукса…» Размышляя, как жить дальше, Холден принимает решение податься куда-нибудь на Запад и там в соответствии с давней американской традицией постараться начать все сначала. Он посылает Фиби –сестре записку, где сообщает о своем намерении уехать, и просит её прийти в условленное место, так как хочет вернуть одолженные у нее деньги. Но сестренка появляется с чемоданом и заявляет, что едет на Запад с братом. Вольно или невольно маленькая Фиби разыгрывает перед Холденом его самого — она заявляет, что и в школу больше не пойдет, и вообще эта жизнь ей надоела. Холдену, напротив, приходится поневоле стать на точку зрения здравого смысла, забыв на время о своем всеотрицании. Он проявляет благоразумие и ответственность и убеждает сестренку отказаться от своего намерения, уверяя её, что сам никуда не поедет.

Психологический портрет сэлинджеровского героя исключительно противоречив и сложен. «В поведении Холдена нередко дает себя знать болезненное начало, ставящее под сомнение устойчивость его психики. Он не просто стеснителен, обидчив, порой нелюбезен, как почти всякий склонный к самоанализу подросток так называемого интровертного типа». Временами Холден позволяет себе совсем уж непростительные выходки: он может, например, пустить дым сигареты в лицо симпатичной ему собеседницы, громким смехом оскорбить любимую девушку, глубоко зевнуть в ответ на дружеские увещевания расположенного к нему преподавателя – пишет А. Мулярчик. Как явствует из признаний героя романа, да и из подробностей рассказанной им истории, Холден не по возрасту инфантилен; «нежелание походить на взрослых у Холдена вначале больше эмоционально, чем осознанно; чувство обгоняет у него мысль, и он готов одним махом разделаться со своими обидчиками, среди которых далеко не все заслуживают сурового приговора» (Там же. С. 113). Однако, с другой стороны, понятен и молодой максимализм Холдена Колфилда, понятна его ненасытная жажда справедливости и открытости в человеческих отношениях. То, что больше всего угнетает Холдена и о чем он судит вполне «по-взрослому», заключается в ощущении безысходности, обреченности всех его попыток устроить свою жизнь в этом мире. Вглядываясь в будущее, он не видит ничего, кроме той серой обыденности, что уже стала уделом подавляющего большинства его соотечественников. Герою Сэлинджера не удается заинтересовать своими, довольно, впрочем, сумбурными планами на будущее и Салли Хейс, которая не очень-то верит в предлагаемую ей идиллию жизни в «хижине у ручья». «Одна только Фиби, десятилетняя сестренка Колфилда, не только готова присоединиться к Холдену, но и идет в этом порыве гораздо дальше своего критически настроенного, но импульсивного брата». Особенно достается от Холдена тому американскому искусству, которое спустя несколько лет, уже в 50—60-е годы, получило в США наименование «массовой культуры». Шаблонные голливудские фильмы с торжеством добродетели и непременным псевдокомедийным вывертом в финале вызывают у него приступ отвращения. «Холден живет в жестоком мире, который бездушно, как автомат, стремится либо сломить свою жертву, либо перекроить ее по своему образу и подобию»,— считает Ю. Я. Лидский (Лидский Ю. Я. Очерки об американских писателях 20 века. Киев: 1968. с. 195). Холден наделен "абсолютным нравственным слухом" — он мгновенно различает фальшь, с него словно содрана кожа, обнажены нервные окончания; его сверхчувствительность - особого рода радар, улавливающий то, мимо чего спокойно проходят другие История американской литературы. Не удивительно, что Холден жадно ищет хоть какую-нибудь отдушину, жаждет человеческого тепла, участия и понимания. Так возникает вопрос, чего же он хочет, как он мыслит будущее, вопрос тем более важный, что мы уже хорошо знаем, какие вещи ему не нравятся. Оказывается, ничего реально положительного Холден себе представить не может. Отсюда наивная мечта о несложной механической работе, дающей возможность вести тихую жизнь с глухонемой (!) женой. При этом Холден и сам хотел бы притвориться глухонемым, чтобы, насколько это возможно, порвать все связи с миром, в котором живется так неуютно. Нереальность такого плана ясна и самому Холдену. Он может найти лишь символическую формулу своих стремлений. Он представляет себе огромное поле ржи, где на краю пропасти играют дети. Он, Холден, единственный взрослый на этом поле. Он единственный, кто может спасти и спасает детей от падения в пропасть.

Поразительно точна также языковая характеристика Холдена. Он говорит на школьном жаргоне, постоянно употребляет вульгаризмы, вообще не стесняется в выражениях. Но за внешней грубостью скрывается душевная чистота, деликатность, и легкая, ранимость, характерная (и не случайно) для всех любимых героев Сэлинджера. В зависимости от того, что рассказывается, меняется и язык Холдена, уменьшается или увеличивается количество жаргона и вульгаризмов, что позволяет не только углубить портрет рассказчика, но и языковыми средствами характеризовать определенным образом то, о чем идет речь.