Интервью с г-жой Фишер

Сын г-жи Фишер Леон родился недоношенным, и его поместили в инкубатор. После того, как Леона положили в согревающую камеру, г-же Фишер бросилось в глаза отсутствие координации в его движениях. Прямо в клинике с ним начали заниматься физиотерапевтическими процедурами по методу Бобата, терапия была продолжена и после выписки Леона. Диагноз г-жа Фишер узнала лишь тогда, когда Леону было два с лишним года. По ходу разговора о лекарствах продавец восстанавливающих медикаментов порекомендовал ей обратиться в медицинский центр, там специалисты после интенсивного обследования поставили диагноз «тетраспастика». В возрасте 5 лет Леону была сделана операция, но, несмотря на это, его развитие затормозилось. Леон научился передвигаться, опираясь на палки, однако его мышление словно застыло. Школьное обучение г-жа Фишер находила неудовлетворительным. Темп обучения был, на ее взгляд, слишком медленным по сравнению с умственными способностями ее сына. От родителей, столкнувшихся с аналогичными проблемами, г-жа Фишер узнала о кондуктивной педагогике, и вскоре Леон прошел предварительное обследование в Будапеште. Семейные обстоятельства — у Леона были братья и сестры — не позволили направить его на лечение в Будапешт, поэтому г-жа Фишер вместе с семьей фон Квадтов задумалась о том, чтобы помочь распространению системы Петё в Германии. После того как в 1994 г.

было основано объединение «ФортШритт», в Штарнберге состоялись первые летние курсы кондуктивного развития, в которых принимал участие и Леон. По настоятельному совету терапевтов из института Петё Леона перевели в интегративную школу. Физическое и умственное развитие мальчика после прохождения курсов лечебной терапии в Штарнберге, Будапеште и на Силте свидетельствовало о заметном прогрессе. Прежние опасения не подтвердились. Сейчас Леону 12 лет.

«Сразу после выписки из инкубатора, когда Леон лежал в согревающей камере, он прогнулся назад и стал беспомощно барахтаться. Врачи приписали мне чрезмерную мнительность. Меня обозвали истеричкой и не раз отказывались пускать в отделение. По-моему, они не были заинтересованы в выявлении тревожных симптомов у детей, я подозреваю, что в инкубаторе была допущена ошибка, и, поскольку Леон остался в том же отделении, нетрудно догадаться, почему врачи проявили такую сдержанность. Диагноз мне сообщили лишь тогда, когда Леону было больше двух лет. Целый ряд врачей не смогли нам дать внятного ответа, и только по счастливой случайности мы попали в медицинский центр.

Г-н фон Квадт рассказал мне об институте в Будапеште. Я немедленно отправила документы в Штарнберг, уже в октябре мы пришли на назначенную нам встречу. По семейным и служебным обстоятельствам мы не могли в тот момент выехать в Будапешт, поэтому у нас возникла мысль пересадить систему Петё на немецкую почву. Совместно с семьей фон Квадтов и другими заинтересованными родителями мы занялись реализацией этого плана и вскоре, в июне 1994 г., основали объединение «ФортШритт».

У Петё, ухаживая за детьми, по-настоящему заботятся о них, на этом держится его метод. Составляя единую команду со взрослыми, дети, естественно, признают авторитет педагога, т. е. воспитательниц. К детям предъявляют высокие требования, но воспитательницы всегда находят путь к сердцу ребенка, чтобы тот стал заниматься по собственной воле. И дети с удовольствием занимаются в группах. Наши отношения с ребенком полностью изменились. Мы запросто можем расстаться. Его самостоятельность сказывается и на мне. Я без опасений заставляю его ходить, отгоняя мысли о возможных травмах, хотя это всегда нелегко дается. Но мы учимся самостоятельной жизни и верим, что все навыки он сможет применить в быту и это заметно улучшит его положение.

В немецком центре я заметила некоторую скованность в отношениях экспертов с родителями, которых здесь не считали равноправными партнерами. Директор центра неоднократно советовал мне направить ребенка к ним на лечение, на что я ему со свойственной мне прямотой возражала: отправляя ребенка на лечение, я должна быть уверена, что терапия проходит так, как я себе представляю, и я много раз объясняла ему, что методы лечения детей в центре не отвечают моим представлениям. В институте Петё дело обстоит иначе, поскольку работа с родителями там считается частью программы помощи. Родителям в подробностях рассказывают о состоянии ребенка, его успехах и о том, что ему необходимо для дальнейшего развития. В прошлом году г-жа Зальга, директор немецкого отделения института Петё, посоветовала мне отправить ребенка в обычную среднюю школу, в то время как специалисты из центра, наоборот, утверждали, что Леона надо наконец оставить в покое, оберегать его по-прежнему и ни в коем случае не перегружать. А я уверена, что развитие моего ребенка в эти годы искусственно сдерживалось, поэтому он не мог развиваться и учиться в соответствии со своим возрастом. В Венгрии его считали более способным, чем он на тот момент себя показал. Мне постоянно советовали больше заниматься с ним. Я желаю всем родителям, которым повезло меньше, чем нам, — а мой ребенок великолепно вписался в интегративный класс — чтобы у них была свобода выбора, чтобы они могли растить ребенка в той среде, которая их устраивает, а не там, где предписывает наша система здравоохранения».